Текст книги "Про горы с улыбкой"

Первый горноспасатель

Хребет разделяет южные склоны итальянских Альп и северные склоны швейцарских, германских и французских Альп. Перевал – самый доступный из относительно легкопроходимых путей из Италии в Европу, и из Европы – в Италию. На перевале – небольшая обитель и приют для путников. У обители – интересная история, уходящая вглубь веков.

Гряда Альп отгораживает Италию от всей Европы. Раньше через этот перевал шёл единственный сухопутный путь из Европы в Италию. Известен этот перевал был давно, очень давно, считается, что с бронзового века. Предполагается, что именно им когда-то воспользовался Ганнибал, чтобы с севера напасть на римлян. И уж точно, легионеры Цезаря шли через этот перевал из Италии на север покорять будущие Францию и Германию.

Через этот перевал из Германии и Франции шли паломники на поклонение в Рим. Часто этот путь использовали торговые люди.

Однако высота перевала – 2470 м (для горной системы Альп это большая высота), и снег лежит на нём восемь-девять месяцев в году. Зимой высота снежного покрова доходит здесь до двух метров. И в итальянскую, и в швейцарскую сторону перевала зимой и весной сходят лавины. Да и летом на нём снег выпадает каждый месяц, а иногда – каждую неделю. Да ещё туманы! А ведь путники шли из Италии в Европу и из Европы в Италию не только летом, но и зимой.

Обитель, в начале просто хижина, построенная на перевале, была основана Бернаром из Ментоны, будущим Святым Бернаром. Св. Бернар из Ментоны – канонизированный святой, к горам и спасанию в горах имел самое непосредственное отношение. Родом из богатой семьи, ушедший в монашество Бернар проповедовал на южных склонах Альп, а в зрелом возрасте основал обитель и приют для путников на перевале. Перевал сейчас и называется – Сен-Бернар. Св. Бернар жил в одиннадцатом веке, а покровительствует путешественникам, альпинистам, любителям гор и сейчас.

Литография. Приют Сен-Бернар в XVII веке

Обитель, построенная на перевале, помогала монаху Бернару жить уединённо, вдали от мирской суеты и людских соблазнов. В самом деле, славить Господа в тиши и великолепии гор – об этом можно только мечтать. С другой стороны, обитель служила приютом для путников, застигнутых непогодой.

А что такое неожиданно обрести возможность оказаться в защищённом от ветра месте и обогреться, когда обувь и одежда промокли и заледенели, когда весь продрог, и силы на исходе! Что такое обрести долгожданный приют, когда кругом снег, а уже смеркается, и туман ползёт вверх по ущелью, и совсем скоро уже ничего не будет видно, а тебя бьёт холодная дрожь… Эх, только путешественники могут это понять! Тут уж, конечно, возблагодаришь всех святых, а человека, приютившего тебя, будешь помнить и благодарить долго. К тому же с появлением приюта прекратились ограбления и разные поборы с путников. Монах Бернар имел авторитет, и с местными людьми сумел договориться.

После смерти монаха Бернара его дело и его служение не прекратились. Ещё при жизни ушедший от людской суеты в горы мудрый монах добился в Риме, чтобы патронаж над обителью и приютом на перевале взял на себя орден св. Августина. Первые денежные дары обители на перевале от благородных людей Италии и Швейцарии были переданы в 1125 г., и далее средства на поддержание приюта и обители поступали регулярно.

Обитель за десять веков многократно перестраивалась. В 1419 г. был построен каменный дом из двадцати комнат. После пожара 1554 г. приют перестроили снова. Самая высокогорная в Европе церковь и приют существуют и сейчас.

Устав обители любитель гор монах Бернар сделал достаточно легким. Согласно уставу, монах обители св. Бернара был обязан в течение двенадцать лет жить на перевале, не спускаясь в долину, а потом он имел право временами спускаться вниз или уйти навсегда. Но это не главное. А главное то, что десять веков монахи неустанно исполняли обет обители: принимать и заботиться о каждом, кто переступил её порог, как будто это сам Христос. И десять долгих веков каждый день монахи оказывали помощь путникам, застигнутым на пути к перевалу ветрами и стужей.

Всего-то – двенадцать лет не спускаться в долину и помогать путникам! Мне такой устав обители нравится! Даже очень! Да, тут есть о чём задуматься!

Перевал «длинный». В смысле, путь по самой верхней части перевала до полукилометра. Это если считать еще и «ступеньку» со стороны Италии. И склоны в зимнее время, вероятно, лавиноопасны, по крайней мере, местами. Особенно много лавин зимой сходило с итальянской – южной стороны перевала. Это я к тому, что монахам приходилось проделывать во время их выходов в поисках затерявшихся путников достаточно долгий путь. А уж если этот путь приходилось делать по свежевыпавшему глубокому снегу… К тому же, и монахи не были застрахованы от сходов лавин.

Несколько раз в сутки, вечером, когда темнело, ночью и наутро после каждого снежного бурана монахи обители св. Бернара спускались по тропе и подбирали заблудившихся и обессилевших. Или окончивших свой жизненный путь в этом суровом месте. В те времена о лыжах в швейцарских Альпах ещё не знали, и монахи двигались по пояс в снегу, ощупывая дорогу длинными посохами. За спиной у каждого был мешок с краюхой хлеба и бутылкой рома – необходимая поддержка выбившимся из сил людям. Монахов сопровождали две-три крупные собаки – те самые, известные в наши дни всему миру.

Скольким людям монахи помогли? Бог весть! Например, считается, что в 1817 г. около двадцати тысяч человек прошли перевал и воспользовались помощью монахов. А сколько за десять веков?..

Монах Бернар за свое радение о благе путешественников в семнадцатом веке был канонизирован, а в 1923 г. папа Пий ХI объявил Св. Бернара покровителем Альп.

Пусть меня упрекнут, но я не вижу ничего плохого в таком здоровом протекционизме – ведь папа Пий ХI был альпинистом. Ну вот о своем единомышленнике и позаботился. Перед этим в 1913 г. и приюты, и перевалы были названы именем св. Бернара. Статуя монаха Бернара на перевале венчает многометровую колонну.

Народная молва приписывает св. Бернару покровительство над альпинистами, горовосходителями, путешественниками и горноспасателями.

Чуден Бог во святых своих! Перечисленные выше деяния, связанные с именем монаха Бернара и продолжателей его дела, этим не ограничиваются. Для спасения путников, замерзающих в снегу, лишившихся сил или попавших в лавину, монахи, последователи Бернара, вывели породу крупных, физически сильных собак, специально обученных спасать путников. Само так получилось, что породу стали называть в честь основателя обители.

Надо ли говорить, что кроме прочего у собак этой породы был прекрасный характер. Это не нервные бойцовые собаки, не угрюмые сторожа, не свирепые охранники. Сенбернары – это друзья. Друзья, готовые в любую минуту придти на помощь. Так же, как охотничья собака скулит, тоскует и проявляет беспокойство, когда летят перелётные птицы, так и сенбернар проявляет беспокойство, когда за стеной дома завывает ветер. Ведь кто-то в этот момент может оказаться в беде, а пёс обязан его спасти. У пса это в крови.

Сенбернар из питомника на перевале

Собаки были обучены по запаху путника найти его, откопать из-под снега, обогреть своим теплом, подставить ко рту путника горлышко фляги с ромом, которую монахи вешали псу на шею, выпуская на поиск людей, и затем помочь дойти до приюта.

Никто не знает, когда в обители появились первые собаки-спасатели. По одним сведениям, это произошло в семнадцатом-восемнадцатом веках, по другим – значительно раньше – уже с одиннадцатого века.

Есть легенда о том, что псов отправляли на поиски путников на перевале одних, без монахов. Да еще и с флягой рома на шее. Легенда это или нет про флягу рома на шее псов? Может быть, отчасти, легенда. Хоть на фотографиях роскошный лоснящийся пес со стилизованным бочонком на шее смотрится великолепно.

И уж точно выдумки (хоть и очень милые), что некоторые собаки выучивались зубами откручивать пробку фляги (которая была подвешена у них на ошейнике) и самостоятельно отпивать из неё ром. Просто по-всякому бывало.

В основе легенды лежит, вероятно, то, что монах, обнаруживший погибающего путника, посылал собаку в обитель за подмогой – ведь радиосвязи тогда не было. Бывало, что на собак в обители вешали одеяло и отправляли назад к терпящему бедствие. Могли и флягу повесить, чтобы пёс передал её монаху, оставшемуся у замерзающего путника.

Собаки были обучены поиску людей в лавинах. Как же без этого?

Сколько людей спасли сенбернары? Да кто ж считал?! Считается, что больше двух тысяч. Про собак-спасателей ходят легенды.

Самый известный – пёс по кличке Барри спас больше сорока человек. Легенда утверждает, что он умудрился откопать из снега замерзавшую девочку. Идти девочка была не в состоянии. Согласно легенде Барри аккуратно прихватил зубами плащ девочки в области шеи, мотнул головой и перекинул девочку себе на спину и умудрился донести её до приюта. А монахи в обители девочку отогрели и вернули к жизни. Когда Барри состарился, его отправили на пенсию. И не просто на пенсию: пса-спасателя Барри отправили в Берн и выделили ему слугу! Да, Барри был из породы сенбернаров!

Сейчас под перевалом Сен-Бернар проложили тоннель автомобильной дороги. Нет смысла подниматься на перевал, если не хочешь зайти в обитель. Работы у собак стало мало. В 1950–1970 гг. сенбернаров пытались приспособить к поиску людей в лавинах. Сейчас, с появлением биперов, и это стало неактуально. Монахи сократили питомник до пятнадцати собак, да и у тех реальных проблем по спасанию людей почти нет. Скорее, это дань традиции да сохранение возможности для туристов сфотографироваться с чудесным добродушным рыже-белым псом с флягой на шее. Хотя, к слову сказать, очередь на щенков из питомника на перевале Сен-Бернар, расписана примерно на четыре года вперед!

Некоторые собачники вообще утверждают, что к выведению этой породы причастен сам Творец! М-да, и ведь не согласиться трудно! А поэт девятнадцатого века посвятил собаке сенбернару Барри оду!

А если вдуматься: ни одну другую породу собак не назвали именем святого. Против ли этого монах Бернар, глядящий сквозь века? Надеюсь, что нет. Ведь по прошествии многих лет ему присвоили обязанности охраны не только путников и альпинистов, но и патрона спасателей.

Надеюсь, монах Бернар радуется и своим четвероногим последователям тоже. Потому что если вдуматься ещё немного, то выяснится, что монах Бернар и был первым известным миру спасателем в горах. Причём спасал он и тела, и души.

Монахи монастыря до сих пор считают своим духовным долгом наставлять на путь истинный молодых людей, по какой-либо причине сбившихся с него. Они уверены, что только высоко в горах, в безмолвье, можно ясно услышать голос Создателя. Вдумайтесь, так ли далеки они от истины?

День Св. Бернара – покровителя альпинистов, путешественников и горноспасателей, отмечается в Европе 15 июня.

Сейчас на швейцарской стороне перевала стоят два больших строения – приют (обитель, монастырь, церковь) и музей (с примыкающим к нему питомником собак). Здание приюта состоит из двух частей – церкви (внутри строения), келий братии и собственно приюта. В церкви идут службы, а когда служб нет, просто играет церковная органная музыка. Приют функционирует – там останавливаются подростки из молодёжных организаций, совершающие несложные походы по проложенным и маркированным тропам, и взрослые путешественники, гуляющие по горам. Музей обители св. Бернара для путешественников очень интересен. Этакий краеведческий музей, с элементами музея истории и природы родного края, только на стенах еще висят простенькие наброски картин о том, как менялся приют, и фигурки монахов с собаками.

Обитель Сен-Бернар в наши дни

В питомник собак можно зайти и оказаться среди чудесных собак, воспитанных для того, чтобы спасать людей. Два раза в день их выгуливают, чешут. У псов в питомнике неплохая жизнь! А как по-доброму собаки смотрят! Невольно хочется записаться в очередь на щенка сенбернара из питомника на перевале.

С итальянской стороны перевала есть маленькая, недорогая и очень уютная гостиница. Она для тех, кто в промежутках между восхождениями в Альпах или в дополнение к походу по итальянским, французским, швейцарским Альпам соберётся посмотреть на замечательных собак и поклониться монаху Бернару.

Соберитесь да и зайдите! Там Вы будете в неплохой компании. Ещё в 753 г. к монаху Бернару на поклон пришел папа Стефан II, в начале двадцатого века – уже упомянутый альпинист папа Пий ХI, в 1995 г. папа Иоанн Павел ||, а в 2007 г. – папа Бенедикт XVI. И еще много-много странствующих путешественников и просто хороших людей!

Ностальгические побывальщины. Памир, Тянь-Шань, Саяны

Было время, когда было жёсткое разделение на альпинизм и горный туризм. Альпинизм был круче. Причин было несколько. Во-первых, у альпинистов были альплагеря и крепкая организация. Во-вторых, альпинизм считался спортом, а в спорткомитете был государственный тренер по альпинизму. В-третьих, и от Спорткомитета, и от Профсоюзов альпинисты получали хоть и небольшие, но деньги. Профсоюзы давали деньги на альплагеря, а от Спорткомитета альпинисты получали деньги на проведение соревнований. Горные туристы получали деньги только от профсоюзов, и намного меньше. В-четвёртых, техническая подготовка альпинистов была существенно лучше, чем у горных туристов.

Даже анекдот ходил про то, как недалеко от альплагеря альпинист оступился на леднике и угодил в трещину. Будто бы мимо проходила группа туристов. Они подошли к трещине. Из трещины он крикнул:

– Ребята, верёвка есть?

В трещину ему кинули неразбухтованную верёвку.

– А ещё есть?

– «Есть!» – и ещё одна неразмотанная верёвка летит в трещину.

– А ещё есть?

– Нет, больше нет.

– Ну, тогда бегите в альплагерь за помощью!

Уже один этот анекдот, который так любили рассказывать в альплагерях, показывает отношение между старшим и младшим братом.

Кое-какие деньги попадали и туристам, но суммы были несравнимы.

Всё изменилось. Туристам разрешили совершать восхождения, вплоть до очень сложных, и горный туризм от этого выиграл. Те немногие альплагеря, что остались на территории России, частично позакрывались, а частично перешли в частные руки. В большинстве случаев лучше не стало.

За счёт системы Школ начальной, средней, высшей туристской подготовки туристы создали инструкторские кадры и довольно жёсткую систему подготовки (включающую постоянные тренировки и систему выбывания). За счёт соревнований по технике горного туризма туристы научились вязать все мыслимые и немыслимые варианты перил и полиспастов, так что в целом общетехническая их подготовка, пожалуй, что превысила альпинистскую.

Но всё равно отношения, как между братьями, борющимися за старшинство, остались. Хотя, сколько я себя помню, всегда некоторое ограниченное количество людей пыталось совмещать альпинизм и горный туризм, не делая между ними разницы (в сущности, я и сам такой). И некоторым личностям удавалось даже выполнить норматив мастера спорта и по альпинизму, и по горному туризму (стоит ли говорить, что их не очень любили).

Интересный феномен нашего времени – горный туризм, который горным туризмом язык назвать не поворачивается. Туризм… всё же травка какая– то должна зеленеть, и что-то такое умиротворяющее. Красивые виды…

А тут шестеро мужиков залезают на шеститысячник на границе с Китаем, делая одновременно и первовосхождение, и первопрохождение маршрута, 2 недели борются на этом шеститысячнике за жизнь, всё-таки достигают своего (в смысле жизни), попутно все же влезают на вершину, и умудряются относительно безаварийно спуститься.

Они обессиленные, ужасно усталые, голодные, у них сбиты и поморожены ноги, они обожжены горным солнцем, они не мылись три недели, три недели они не меняли нижнее белье, и запах из-за этого от них соответствующий, они сбросили по десять килограмм веса, у них кровоточат губы… Вокруг на триста километров никого! Даже козлов и снежных барсов, и тех нет в этих снегах. И что, это вы называете туризмом?

Впрочем, уж чего-чего, а красивых горных видов им хватило с избытком.

Мембраны. Регулируемое потоотделение… На моей памяти сменилось столько всяких направлений в снаряжении, что временами я даже не успевал проникнуться идеей одного направления, как его сменяло другое.

А между прочим, я начинал ходить в горы, когда ещё обучали спуску по верёвке классическим дюльфером (вообще без единого карабина закладываешь верёвку под левую ногу, далее через левый бок на живот, через левое плечо, и правая рука регулировала верёвку, проходящую через спину – а до появления спусковых устройств было ещё лет десять).

Естественно, так спускаться по веревке можно было только в брезентовой штормовке и штормовых брезентовых брюках, и то не быстро.

Мембранные ткани при таком спуске проплавятся или разрушатся моментально.

Был ледовый крюк – «морковка» (пока его вобьёшь – уж согреешься– то точно, но самое подлое в нем было то, что если уменьшаешь темп заколачивания – крюк мог вылезть из плотного льда назад). Не было «жумаров» и вообще каких-либо зажимов. Подъём на двух «схватывающих» по способу «грудь-нога» – это я вам доложу… Все были в брезенте. Древки ледорубов были деревянные.

Спуск дюльфером

Какие жумары? Какие «тиблоки»? Нет, пожалуй, самое крутое – не было ковриков. Вот это действительно представить трудно. Это потом появился поролон, который от намокания помещали в полиэтиленовую плёнку. Это потом появились коврики из секций, в которые были вшиты кусочки вспененного полистирола или полипропилена. А тогда… по дну палатки раскладывалась верёвка, на неё укладывались все свободные вещи и… рёбрами ощущались все камушки, которые не успел убрать из-под палатки.

И еще немного про мембраны. Было время, когда в горах довольно легко можно было отличить москвича и питерца от всех прочих. Потому что столичные горные туристы и альпинисты во всем «прикиде», все остальные во всем остальном. То есть у всех остальных и ботинки могли быть старые кожаные, которые шила еще фабрика ВЦСПС, и кошки не такие навороченные, и рюкзаки самодельные (существенно более лёгкие по сравнению с фирменными, между прочим), и верёвки попроще, и родные для многих «Шмели» (примусы), и одежда не столь яркая и навороченная. На некоторых даже еще строительные каски встречались, хоть уже и редко.

Однако это не мешало все остальным – новосибирцам, красноярцам, волгоградцам – ходить такие же интересные и сложные маршруты в горах. Так может быть, дело не в мембранах? Или не только в мембранах…

Сменилось несколько теорий питания. Теорию калорийности питания (которая так была сильна 20–30 лет назад) почти совсем задвинули, но отчасти ей пользуются и сейчас (вспоминается старичок, который ещё 40 лет назад на лекции по питанию в горах говорил: «Ребята, не гонитесь за калорийностью. Если хочется большое количество калорий – примите сто грамм водочки и огурчик».

Ходили также робкие слухи о том, что программа расчёта питания космонавтов НАСА, настроенная на калорийность, выдала просто по поллитра уксусной кислоты на день. Сейчас-то понятно, что не только в калориях счастье. Вон врач Г.Ш. вообще хотела отправить группу на пик Коммунизма с капустой (то есть ничего кроме свежей капусты). Кстати, вроде бы они зашли.

С ужасом вспоминаю экстремальную раскладку, составленную исключительно по принципу калорийности. Выходило по двести грамм на человека на день. Выглядело это так: утро – чай, сухарь, две конфетки. Обед – чай, сухарь и кусок бастурмы или колбасы. Ужин – супчик из пакетиков, сухарь, кусок бастурмы, чай и конфетка. Вероятно, в качестве диеты для похудания такая раскладка пошла бы неплохо. Но в горном походе человек действительно тратит очень много энергии. Через десять дней все внутренние ресурсы кончились, живот втянулся. Но неприятность была ещё и в том, что от постоянной бастурмы и супчиков из пакетиков начал беспокоить желудок.

После этого похода я влился в поход пятой категории трудности с нормальной шестисотграммовой раскладкой. Какая была радость! Ведь там по утрам и вечерам были каши и макароны. И ведь кому расскажешь, что, оказывается, можно отъесться при раскладке шестьсот грамм на день!

Что удивительно, сменилось даже несколько теорий потребления воды. От теории, что на маршруте пить воду нельзя вообще (а только вечером после работы), до теории, что надо постоянно себя подпитывать водой (про семь литров воды, рекомендуемых Месснером, мы ещё скажем). И ведь находились люди, следовавшие этим теориям.

По мере появления нового снаряжения менялись и концепции страховки. Я помню, какие серьёзные (если не сказать яростные) дискуссии разворачивались по поводу того, встёгивать основную верёвку в карабин на грудном поясе или на беседке (а пока не было беседок – не было и дискуссий). Аргументы приводились самые фантастические – и из области медицины, и из легендарных практических случаев. Помнится, одно время в федерации альпинизма победила концепция грудного пояса. Однако жизнь расставила всё на места, а потом ещё несколько раз внесла дополнения.

К сожалению, в наше время на эти споры наложилась еще коммерческая составляющая – стремление производителей продать всего побольше и подороже. На серьезных маршрутах каждый лишний грамм на счету. А вот на соревнованиях в карьерах встречаешь индивидов, украшенных сияющими побрякушками (виноват, страховочным снаряжением) лучше любых новогодних елок. Да еще и убеждённых в своей крутости. Впрочем, фирмы, продающие крутое снаряжение, довольны!

Звучит довольно странно, но иногда квалифицированные альпинисты и скалолазы, предпочитающие стенные восхождения, мешают жить орлам. Орлы в горах, увы – редкость. Они гнездятся и выводят птенцов в самых недоступных местах, до которых ни один нормальный человек не доберётся. Нормальный-то человек не доберётся…

Как-то раз на Памире и мне пришлось вот так тревожить орлов. Район теплый, и даже жаркий. Стена сухая, никакого снега и льда, иногда на полочках немного травы. Даже кустарники (на жаргоне альпинистов «фикусы») умудряются корнями за что-то цепляться. Да, на этой стене было много орлиных гнёзд. Потому что внизу – чудесные луга, где много сусликов и сурков – пищи орлов. Оба раза я там шел по классическим маршрутам, а орлы приспособились – их гнёзда были этак метрах в ста от этих классических маршрутов.

Но мы их тревожили. И они, встревоженные, временами подлетали к нам, ползущим по стене, на довольно близкое расстояние. Всякий раз орлы отворачивали. Не могу сказать, что это было приятное впечатление. Орлы почти пикировали. А ты пристёгнут к крюку, и деваться некуда. Правда, молоток в руке. Размах крыльев орлов достигал метров трех. М-да… вообще-то орлы были в своем праве.

А говорят, крутые красноярцы прокладывали на ту стену «шестерку» и влезли таки к орлам в гнездо, которое оказалось у них по пути к медалям. И не сказать кого жальче – потревоженных орлов, которые высиживали своих птенцов, или того героя, которому орел долбанул клювом по каске. Долбанул орел крепко, каску пробил. Герой и полетел. Впрочем, жив остался.

И еще немного про стенные восхождения в том самом тёплом районе. Временами в Памиро-Алае вершины такие, что с одной стороны там стена или почти стена, а с другой стороны – некатегорийная тропа, где может пройти и корова. На таких восхождениях можно весь маршрут пройти в одной футболке – почти как в Крыму. Лезешь-лезешь, а снега нет даже на вершине. Разумеется, там раздолье грызунам.

И вот хотите – верьте, хотите – нет, а как-то раз, когда я вылез на такую вот вершину и стал налаживать перила для остальной группы, на меня удивлённо посмотрела симпатичная зверюга из грызунов. То есть взгляд был такой как бы вопрошающий: «Мужик! Ты чего?» И я призадумался. А действительно – чего???

А потом я стал наматывать веревку за уступ, и зверюга, не сильно довольная, удалилась. У нее нора здесь была, на этой вершине. А может быть, одна из нор.

Летим на Памир. Мы – это двадцать человек. Молодые, спортивные, тренировавшиеся целый год. Приходит пожилой мастер спорта В.К. из «Спартака» с просьбой передать документы его ребятам. Ребята уже на Памире, и мы будем находиться в одном ущелье. Документы прячутся в рюкзак, и тут В.К. достаёт бутылку шампанского. Одна бутылка шампанского на двадцать крепких мужиков…

Но не принято. Тем более при всех, тем более при Ю.Е., при старшем тренере, который находится рядом (нравы были не просто чистые, а чистейшие). В.К. озадачен. Он, конечно, знает, что альпинисты если и пьют, то после сезона и понемногу. Но чтоб так…Тогда он обращается к первому стоящему рядом парню и говорит: «Кружка есть?» Валера С. робко отвечает: «Да я не пью».

«С такой рожей – и не пьёшь?»– переспрашивает В.К. и доверительно улыбается. Валера стыдливо достаёт кружку, в неё наливается шампанское, и кружка идёт по кругу из двадцати молодых парней, причём все считают, что совершают хоть и приятное, но почти преступление. Вероятно, современной молодежи это не понять.

Спускаемся с весьма приличной горы на Памире. Два дня шли наверх, и ещё один день вниз, примерно двенадцать дюльферов (спусков по закреплённой наверху верёвке – названо по фамилии швейцарского проводника, впервые спустившегося таким образом). Группа состоит из шести человек, народ весьма квалифицированный и глупостей не делает. На спуске погода хорошая. Солнышко, но вот снежный кулуар, на стенках которого мы вешаем дюльфера, после обеда подраскис. Однако настроение хорошее, понимаем, что если всё будет хорошо, то через три часа будем у подножья горы. Там можно будет развязаться, переночевать на ровном месте, утречком по тропе спустимся в базовый лагерь.

Станция для очередного спуска организуется на снежной площадке. Вероятно, кулуар заклинен большим камнем, на камне толстый слой снега. Видно, что кулуар уходит дальше вниз, но вот что под перегибом есть ли там площадка, чтоб организовать следующий дюльфер – не видно совсем.

Первый идет на страховке (неясно – что внизу), медленно исчезает за перегибом, его уже не слышно. Вдруг страховочная верёвка начинает резко разматываться. Не падение, но что-то весьма похожее. Ну, первый – ему многое положено, хотя такие вот прыжки в горах очень не приветствуются.

Во-первых, большая нагрузка на крюк, а во-вторых, верёвка может запутаться. Похоже, что первый спустившийся встал на что-то относительно ровное. Слышно плохо, но всё же можно понять, что страховка и дюльфер свободны. Выбираем страховочную верёвку, руководитель принимает решение, что все спускаемся со страховкой – не понравился ему прыжок первого спустившегося. Второму спускающемуся даётся наказ идти не спеша и по возможности крикнуть, что там такое.

Сперва всё идет нормально, но затем верёвка начинает уходить так же стремительно. Ребята – не новички, и оказавшись на отвесе, они могут спуститься по верёвке, ничуть не ускоряясь. Третьим решает идти руководитель – чтобы самому понять, что они там распрыгались. Ситуация повторяется ещё раз.

Я иду четвёртым. Страхующая меня девушка просит, чтобы хоть я воздержался от прыжков (ей хуже всего, надо успевать выдать прыгающую верёвку, чтобы она не запуталась). Я киваю. И выхожу за перегиб. Ещё три шага – и я на отвесе, спускаюсь на три метра ниже отвеса и… оказываюсь в самом центре мощного водопада, который вырывается из– под снежного козырька (его не было видно сверху).

Спуск по веревке

Естественно, я почти отпускаю правую руку, которая контролирует скорость спуска по верёвке, и очень-очень быстро устремляюсь вниз к своим товарищам – почти в режиме падения. Мокрые товарищи весело меня встречают, сверху доносится ругань по поводу моего прыжка (снизу было слышно, что происходит наверху). Солнышко, хорошая гора, восхождение близится к завершению…

И не скажешь, кто в горах видит больше – альпинист или горный турист. Вероятно, на высоких уровнях и те, и другие видят немало, а в период обучения и те и другие ходят по проторенным тропам.

Будучи горным туристом, я выходил с Заилийского Алатау в довольно нехоженый район. Я спускался вниз по тропе. Тропа уже шла в зарослях кустарника. За очередным поворотом я увидел на тропе двух змей. Они грелись на солнышке, и им было хорошо.

Было тепло, змеи лежали на тропе и не хотели уползать с неё. Ну, а мне что делать? На тропе хоть все видно. А обходить змей по непролазному кустарнику совсем не хотелось. Пришлось их тревожить. Я стал кидаться в них ветками, и они уползли, как-то совсем по-человечески поворачивая в мою сторону головы и шипя.

Горным туристом же я выходил с Алайского хребта и по воле случая попал в ущелье, где в ручье попадались ярко-красные сердолики (классический сердолик должен быть немного тусклым к периферии, отсюда создавался эффект свечения изнутри священного камня древности). Но в том ручье были просто ярко-красные камни, иногда до 7 см. Вот я шел и собирал. Килограмма полтора набралось. Правда, потом как-то раздарил все, уже и не помню кому.

А альпинистом я приехал в очень интересный с геологической точки зрения район, где было много выходов пегматитовых интрузий. Геологи понимают, что кислые магматоидные интрузии – это образование графического пегматита, слюд (биотит, мусковит, флогопит), чёрного турмалина – шерла и гранатов. И большая вероятность образования берилла и турмалина. Всё это было – и светло-зелёный берилл, переходящий в голубоватый аквамарин, и полихромный (!) турмалин, росший из сростков слюды, и гранаты, и довольно много розового кварца. Конечно, с годами всё это «подистощилось», но мы-то были одними из первых.

Альпинистом я попал в ущельице с содержанием золота до пятидесяти грамм на тонну, там же я нос к носу (!!!) столкнулся примерно с метровым вараном. Нос к носу – это было именно так – варан был на полке. Мы оба рванули назад, и кто из нас больше был перепуган и не скажешь… Ко всему прочему в этом же золотоносном ущельице мне пришлось встретиться с двухметровой эфой (а искал я жилу мраморного оникса, потому и залез чуть выше). Сначала змея решила уступить мне дорогу, а через двадцать секунд передумала и развернулась. Выбора не было, и я прыгнул на два метра вниз на тропу.

Когда мы часто бывали на Памире, временами у костров можно было услышать истории про то, что на каком-то отвесе есть выход магматической породы, в которой сумел выкристаллизоваться кристалл рубина. Будто бы этот выход в ребре скалы, и освещается всего на несколько минут в сутки, но именно в это время ярко-красный рубин начинает сиять, и его видно с местной просёлочной дороги. Но чтобы добраться до того камня, надо спуститься по отвесу метров на двести. Или, наоборот, подняться метров на двести по такому же отвесу.