Текст книги "Про горы с улыбкой"

Да, пешеходным туристам такие расстояния и не снятся. Просто другое восприятие всего путешествия. Сегодня в Симферополе, а завтра уже в Феодосии!

Отчёт о работе механика этого путешествия (рем. мастера): девять проколов, замена одного срезанного болта на крепеже багажника (все же рюкзаки на багажниках были нелегкие, а спуски, особенно по каменистому грейдеру с яйл – непростые) и треснувший обод заднего колеса.

Путевые заметки (из запомнившегося в велопоходе).

Старый Крым. Отсюда есть несколько хороших пешеходных маршрутов – на юг, в Шебетовку и в сторону Судака и на запад вдоль основного горного хребта Крыма. Тропы идут, в основном, по лесу, иногда выводя путешествующих к скалам, формирующим гребень хребта. По тропам вдоль этого хребта можно через какое-то время выйти к Зеленогорью и далее на Караби или в обход Караби через Чигинитру и далее до источника Святого Алексия.

Велотуристы в Крыму

Но наша цель была – Феодосия, при этом мы забежали на могилу Александра Грина. К сожалению, великий романтик прожил в Старом Крыму совсем недолго. Он был болен, его близкие копили деньги на этот домик в старом Крыму, потому что надеялись, что сухой горный воздух поможет писателю.

Могила его в хорошем состоянии, хоть найти ее на кладбище нелегко.

Феодосия. Музей Айвазовского. Хороший провинциальный музей на набережной Многие картины осталось здесь, хоть наиболее известные полотна в Москве, в Ст. Петербурге и в Симферополе. Говорят, есть полотна в здании Адмиралтейства, где Айвазовский был живописцем.

В общем, жил он неплохо. И когда я ходил по залам музея, мне не давала покоя мысль: «А почему художник должен жить плохо? Почему?»

За счет того, что он был на службе в военно-морском флоте, он много ездил. он писал море во Франции, на Балтике и в Италии. А что в этом плохого? Больше он ничего делать не умел. Так и слава богу! Дом у него в Феодосии был хороший (музей именно в этом доме и находится). Но в Ст. Петербург жить он не переехал. Создал архив изображений кораблей, наиболее отличившихся в боевых действиях. Ну, ремесленная работа. Так ведь тоже польза! Но и творил!

В общем, неплохо жил живописец Айвазовский! Интересовался археологией. На свои средства проводил раскопки курганов в Крыму. Говорят, что-то из найденного Айвазовским при раскопках, хранится в Эрмитаже. Будете в Феодосии, зайдите в музей!

Доехали до Коктебеля, поднялись к могиле Волошина. Да, тут и раньше собиралась творческая интеллигенция, и теперь. Теперь в сентябре проводится Волошинский фестиваль, один из самых значительных фестивалей в литературной жизни страны. Здесь собираются поэты, писатели и драматурги.

Территория Кара-Дага стала заповедной лет тридцать назад. По молодости мы там ходили, тогда это еще не было запрещено. И Сердоликовая бухта, и много чего другого! А ночевали мы в бухте под скалой Иван– Разбойник (Хархыз-Иван). Очень там было удобно прятаться и вылетать на стругах наперерез турецким галерам, идущим из Феодосии. Казаки так и делали. Хорошее место! Теперь палатку в этой бухте не поставишь.

Откуда Сердоликовая бухта? Так ведь Кара-даг – потухший вулкан. Не все изливалось в виде лавы, часть расплавленной магмы текла по трещинам, иногда образовывались красивые камни. Я видел магматические интрузии на скалах горного массива Кара-даг, в которых были агаты и агатовые породы. Могли и сердолики образоваться. Всё это было, когда Кара-даг еще не был заповедником.

Судак и Новый Свет.

Я, бывший на скале Сокол много-много раз, и когда-то помнивший зацепки на несложных альпинистских маршрутах, на которые я водил молодых альпинистов, снисходительно слушал восторги коллег-велосипедистов о гроте Шаляпина. Караул-оба. Ад, Рай, Голицинская тропа. Места достойные!

На Караби мы на велосипедах отправились от Приветного – поселка на побережье. Сначала хотели, достигнув высшей точки хребта, выйти по хребту на саму яйлу. Надо было преодолеть километра три. Но тропу не нашли, а преодолевать три километра по бурелому, по воронкам и распадкам – это только чтобы выйти до границы леса! Да, основной хребет в этом месте покрыт лесом. Но тащить вверх гружёные велосипеды по лесу с густым подлеском через ямы и поваленные деревья не захотелось… Да еще в приближающихся грозовых облаках.

Нет, мы вернулись на дорогу, по дороге немного спустились вниз и обогнули Караби с Севера. Вот тут-то гроза и началась! Все мокрое, все мокрые, проселочная дорога превратилась в сплошную грязь. Какой– то добрый местный житель села Пчелиное, что у подножья яйлы Караби на Севере, подсказал, что на самом краю села теперь появился туристский приют. В темноте мы туда впёрлись. Уже не было жалко никаких денег! Да тут еще и баня!

Запомнился чудесный хозяин приюта на Караби. Бывший судостроитель и по сей день действующий турист и спелеолог, он построил дом для обслуживания туристов и спелеологов. Домик построен в альпийском стиле, на стенах висят старые верёвки, старое и новое спелеоснаряжение. На базе приюта проводятся слёты и летние выезды юных туристов и спелеологов. Хорошо мы с ним поговорили!

А утром разговорилась хозяйка.

Она начала с целебных трав, которые тут в изобилии. Чабрец, душица, лимонник крымский, шалфей, адонис. Потом она начала про особый целебный воздух, который образуется над карстом. Дальше – больше.

– Да у нас люди по сто лет живут! – говорила она. А женщины вообще, сколько захотят!

Говорила она так убедительно, что ей хотелось верить.

И правда, чертовщинка какая-то на яйлах есть. Масса находок археологов, много пещер. И зачем древние крымчане шли на яйлы, где не было воды. Ну, часть древних стоянок – это убежища и укрытия скотоводов. Но есть и святилища. Что, нельзя было на побережье святилище сделать? А сколько всего еще предстоит открыть… Ну, а мы после ночёвки в приюте, поднялись на велосипедах на яйлу и пересекли ее с севера на юг, заехав на местное место притяжения – метеостанцию. И опять пошел дождь. Спустились с яйлы по горной тропе на побережье в Рыбачье. М-м-м…, не люблю я спускаться на велосипеде по горным тропам, особенно под дождём.

На набережной Алушты было холодно и ветрено. Но играли дельфины. Довольно большая стая дельфинов развлекалась и резвилась примерно в трехстах-пятистах метрах от берега.

Из Ялты мы собирались заехать на Ай-Петри. Я начал предвкушать этот подъём с тоской еще накануне. Тысяча двести метров вверх по высоте на гружёном велосипеде! А перед этим нам пришлось по автомобильным дорогам подниматься через горный хребет по пути из Симферополя в Феодосию, и что такое уклоны десять угловых градусов, двенадцать градусов, и шестнадцать градусов – я понимал! Едешь на самой маленькой передаче, язык на плече уже. Слезаешь с велосипеда, ведёшь вверх, при этом твоя скорость передвижения оказывается такой же, как у твоих товарищей, которые с велосипеда не слезли, а, встав с седла на педали, героически продолжают путь по-велосипедному. В итоге устаёшь страшно.

Но там-то абсолютный набор высоты был метров шестьсот! А на Ай– Петри – в два раза выше! В общем, я готовился героически умирать.

Но подъём на Ай-Петри из Ялты оказался вовсе не страшным, несмотря на высоту около тысячи двести метров, на которую поднимались велотуристы на велосипедах с рюкзаками. Почему? – потому что существующую дорогу на Ай-Петри прокладывали, исходя из того, чтобы на перевал могла легко зайти запряжённая в телегу лошадь.

Полководец Суворов вообще серьёзно относился ко всему, чем ему приходилось заниматься. В промежутках между войнами генерал-поручик Суворов был в ту пору кем-то вроде генерал-губернатора Крыма.

Вот и следил генерал Суворов в том числе и за тем, чтобы уклон серпантина при строительстве дороги на Ай-Петри не превышал четырёх угловых градусов. Все б так заботились о государстве!

Мы въехали на Ай-Петри, особо даже не запыхавшись. Чудесная дорога!

Большой каньон на велосипедах… как-то не очень. Я, неплохо помнивший Большой Каньон и окрестности по путешествиям молодости, сводил молодых коллег искупаться в ванну молодости. Пройти наверх по каньону теперь сложно, и, может быть, нельзя вообще. Все поменялось. А как было здорово пройтись по каньону доверху, подняться и пройтись уже по берегам каньона.

Ну, что ещё?

На велосипедах можно приехать в Бахчисарай. Впрочем, можно прийти туда и пешком. Маршруты и тропы по лесам есть. Можно посетить пещерные города Чуфут-Кале, Термен-Тепе, Эски-Кермен. Там тоже здорово!

Когда по Крыму ты едешь на велосипеде, ты как-то невольно оказываешься несколько ближе к благам цивилизации. Например, к винным магазинам. Да и к другим проявлениям цивилизации тоже.

Да, велотурист поближе к прилавкам с роскошными крымскими винами по сравнению с горным туристом. Да и по сравнению со скалолазом тоже. Хоть и скалолазы, и пешеходные туристы добраться до прилавков с вином тоже могут.

И что, кто-то возражать против вина будет?

Отвечаю. Красное вино улучшает все процессы метаболизма, что так необходимо организму после напряженного дня физических нагрузок, на велосипеде ли, под рюкзаком на горной тропе или на скалах! Медицина рекомендует! В Крыму с винами хорошо!

Музеи Крыма. Они для велотуриста ближе. Про музей Айвазовского (то есть картинную галерею Айвазовского) я написал. Но есть и другие! Есть Херсонес – великолепный комплекс под открытым небом, в Симферополе есть музей истории Тавриды.

В Симферополе чудесный музей искусств, по богатству собрания в чём-то не уступающий и Третьяковке! Чудесный Куинджи, Николай Ге, много акварелей Максимилиана Волошина, Леон Бакст, Лентулов, Репин, Федотов и много других полотен. Я уж не говорю про картины Айвазовского, который в Крыму и жил!

Велопоход по Монгольскому Алтаю

Поговорим про Музу Дальних Странствий? Помните, как там у Гумилева?

 
Мы с тобою, Муза, быстроноги,
Любим ивы вдоль степной дороги,
Мерный скрип колес и вдалеке
Белый парус на большой реке.
Этот мир такой святой и строгий,
Что нет места в нем пустой тоске.
 

Так вот и я говорю, что в мире нет места пустой тоске, и задумки о путешествии по Монголии у ребят появились давно. А когда они приступили к реализации этих задумок? Звезды встали в нужном положении примерно в октябре, за восемь месяцев до начала похода.

– За восемь месяцев? – удивлённо переспросите Вы. И будете правы, потому что в современном мире, когда начальство наконец-то отпускает, то бывает, начинаешь лихорадочно готовиться к отпуску за пять дней до отъезда.

– За восемь месяцев! – ответят Вам. Потому что серьёзный поход подготовить – это как раз шесть-восемь месяцев и надо!

– Муза Дальних Странствий – это серьезно!

Составить маршрут, с двумя-тремя вариантами досрочного прекращения маршрута в случае болезни или непредвиденных обстоятельств.

Собрать крепкий коллектив, выносливый физически, устойчивый психологически и готовый к сверхнагрузкам. Тут спецназ может отдохнуть если двадцать дней надо в автономке путешествовать в одном маленьком коллективе, да еще каждый день, часто под дождем, проезжать по сто километров, заезжать на перевалы, или просто заталкивать на перевалы велосипеды, переправляться без мостов через горные реки, чинить выходящие из строя горные велосипеды, потому что горные велосипеды будут ехать по бездорожью, ямам, рытвинам и грязи, а иногда по снегу и камням.

Да, речь идет о велосипедном походе по Монголии, походе шестой категории трудности.

– Что такое шестая категория трудности?

Отвечу: – Шестая категория трудности, это такое количество препятствий, которое нормальному человеку в голову не придет ну никак! Шестые категории трудности могут быть в альпинизме, в горном, лыжном, водном и велосипедном туризме. Всюду – свои. Всюду – очень трудные.

На перевал!

Монгольский Алтай – самая высокогорная часть Монголии, расположенная на северо-западе страны, это самая дикая, труднодоступная и малоизученная часть Центральной Азии. Монгольский Алтай состоит из нескольких разделённых долинами хребтов, растянувшихся на тысячу километров с юго-востока на северо-запад. Магистральная часть хребта приподнята на три-четыре тысячи метров над уровнем моря и тянется на юго-восток страны от западной границы с Россией до восточных районов Гоби.

Исследования этого района начались сравнительно поздно. Первую экспедицию по Монгольскому Алтаю совершил российский географ, ботаник, этнограф Григорий Потанин в 1876–1878 году.

Вопрос – а зачем была нужна эта экспедиция? Оно понятно, что Муза дальних странствий. А все же?

– Да борьба же была за сферы влияния!

– С кем?

– Да с Великобританией, конечно! Так что Муза, она – конечно, она была рядом, но офицеры генерального штаба тоже были где-то недалеко. Вот и оказалось, что на начало двадцатого века на карте Азии было большое белое пятно. Так в Монгольский Алтай была снаряжена экспедиция Сапожникова.

Маршрут наших ребят проходил по местам экспедиций профессора Сапожникова 1905–1909 годов. Ребята бороться за сферы влияния не собирались. Им хотелось приключений и первозданной природы.

Итак, ребята из Русского Клуба Велопутешествий собрались по Монгольскому Алтаю в период с 7 августа по 28 августа. За время похода за двадцать два дня пройдено 994 км (из них 50 км по асфальту, 50 км по хорошим грунтовкам, а все остальное – по плохим грунтовкам, тропам и просто по бездорожью).

Пройдено на велосипедах пятнадцать перевалов, два – высотой более трёх тысяч метров. Поставлено двадцать пять заплат на камеры, заменена одна втулка, 4 колодки тормозов. От перегрузок треснул багажник, который правдами и неправдами чинили все три недели. А еще приходилось периодически чистить цепи и звёздочки от грязи.

По нетронутым местам. Где не ездят машины, где лошадь – нормальное и основное средство передвижения, где овцы – это просто часть жизни, где женщины и девочки доят кобылиц и верблюдиц, где искренне рады каждому гостю. Потому что степь, и следующее стойбище километров через тридцать, а может быть, и пятьдесят. А дорог между стойбищами нет. Как же тут не обрадоваться гостю! Тем более, группе гостей, да еще на велосипедах, да еще из далёкой-далёкой России!

Переправа через горный ручей

А то, что непонятно, на каком языке говорить, так это не беда! Это вовсе не препятствует общению! Жесты помогают, а чай, которым обязательно встречают любого гостя, способствует общению и взаимопониманию.

И в итоге пройден поход пятой категории трудности. До шестой категории немного не дотянули. Почему? Двадцати двух дней не хватило!

Вроде бы все предусмотрели. Были готовы к преодолению сложных перевалов, были готовы к тому, чтобы зашивать прохудившиеся покрышки. А к тому, что исчезла дорога по ущелью, готовы не оказались.

К маршруту готовились во многом по картам пятидесятых годов. На гугл-картах вроде бы что-то было видно. Итак, на очередной перевал затащили они свои велосипеды, начали спускаться. Должна бы появиться дорога. А дороги нет.

Два километра нет дороги, пять километров нет дороги, десять километров нет дороги! И вообще нет дороги! И даже тропы нет! Что случилось?

Да просто цивилизация отступила, исчезли посёлки. Вот и нет дороги. А что такое тащить гружёный горный велосипед по заросшему кустарником и лесом среднегорью, представляете? Тут скорость передвижения – хорошо, если пять километров в день!

Из любого безнадёжного положения есть выход. И ребята сократили и переделали маршрут. И через двадцать километров бездорожья вышли всё же на какую-то дорогу, хоть и не ту, что была нужна. И двадцати двух дней стало не хватать. Но на работу все же надо! Так вот и получилась не шестая категория, а пятая. Что тоже – ничего себе!

Зачем это надо?

Вспоминаем певца Музы Дальних Странствий Гумилева, страстного путешественника и любителя приключений.

 
Ах, в одном божественном движенье,
Косным, нам дано преображенье!
 

И объяснять дальше, зачем это надо – бессмысленно!

По Монгольскому Алтаю

Можно лишь добавить про рериховские пейзажи, каждый вечер и каждое утро. Можно лишь добавить про безмолвие. И состояние транса в этом безмолвии на перевалах и в долинах рек. Это состояние единения с жизнью, которая тут не менялась сто, а может быть, и тысячу лет.

Да, но достаётся это воочию только тем, кто готов отрешиться от цивилизации и, вслед за Музой Дальних Странствий преодолевать перевалы и бездорожье. Впрочем, есть мнение, что рериховские пейзажи хороши и в музеях. Тут дело вкуса.

Конечно, такие путешествия – удел немногих. Такому надо посвящать если не жизнь, то хотя бы часть жизни.

Но ведь есть и несложные велопутешествия, где тоже можно увидать много интересного и нового. А ночные звёзды намного больше, чем в городах. И сколько всего можно интересного увидеть, проезжая в день по восемьдесят – сто километров. А жизнь станет совсем другой. Ну, хотя бы отчасти! И Муза Дальних Странствий будет хотя бы временами рядом.

У велотуристов так жизнь и идёт. Главное – велопоходы. Два, а то и четыре похода за год. Несложные походы по Европе и центральной России, сложные – по горам бывшего СССР, Азии и Америки. А между походами – все остальное – карьера, бизнес, семья и прочие будни. От которых будет временами отрывать Муза Дальних Странствий.

Кстати, за поход пятой категории трудности ребята из Русского Клуба Велопутешествий получили второе место на чемпионате России.

Увидеть собственный затылок. Александр Городницкий

Для меня песни Александра Городницкого – моя юность, моя молодость! Для меня Александр Городницкий – поэт с гражданской позицией. При этом – какой-то удивительно свой. Городницкий – свой для очень большого количества людей.

Вот исторический анекдот – на концерт Городницкого где-то в Новосибирске или Томске пришел геолог – замшелый геолог с бородой, в сапогах и куртке-энцефалитке. Послушал песни (а надо сказать, что Городницкий на своих концертах поет только свои песни) и в антракте удивленно произнес:

– Надо же, какой интересный человек! Наши песни поёт! Правда, слишком академично. Видно, мало у костров сидел.

Это к вопросу о народном признании. Хотя у костров Александр Моисеевич сидел достаточно! Несомненно, он свой среди геологов, туристов, альпинистов.

Может быть, высшая награда для писателя и поэта – «увидеть свой собственный затылок». На жаргоне литераторов «увидеть свой собственный затылок» – это услышать от постороннего человека элементы своего произведения (рассказа, песни, стихотворения), но без ссылки на автора. То есть, когда произведение превращается в фольклор и становится народным.

Тут невольно вспоминается рассказ Александра Городницкого о том, как где-то в семидесятых на Кольском полуострове в его присутствии за застольем сначала спели его собственную песню «От злой тоски не матерись», а потом подвели к его могиле, сопровождая это словами о том, что здесь и лежит автор песни Городницкий.

 
От злой тоски не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Идет последний караван.
 
 
Опять пурга, опять зима
Придет, метелями звеня;
Уйти в бега, сойти с ума
Теперь уж поздно для меня.
 
 
Я до весны, до корабля
Не доживу когда-нибудь.
Не пухом будет мне земля,
А камнем ляжет мне на грудь.
 
 
От злой тоски не матерись.
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Ушел последний караван.
 

У барда и поэта Городницкого хватило ума не называть свою фамилию и претендовать на авторство.

Почему? Потому что к тому времени он слышал свою песню, как народную, уже не раз. В шестидесятых в Туруханском крае (где и была Городницким эта песня написана) его пообещали прирезать, когда он по молодости и сдуру попытался заявить о своем авторстве. «Да за такую песню, – кричали рабочие геологической партии, среди которых было немало отсидевших зеков, – надо было всю жизнь страдать в зоне! Чтобы ты, фраер с материка, да такую песню придумал? Наша песня, всегда была наша, понял?» Повезло поэту Городницкому. Свой собственный затылок (только в связи с этой песней. А такое случалось и с другими его песнями) он видел не раз.

На другом застолье на Северах нашлись очевидцы, которые «собственными ушами» слышали эту песню в сороковые в лагерях под Норильском!

В романе Олега Куваева «Территория», описывающего жизнь геологов, есть сцена, как из Нагаевской бухты Охотского моря под осень уходит «последний караван» и жители собираются на берегу прощаться с уходящим северным летом. По Куваеву, жители Магаданской области, пришедшие на берег поют песню «какого-то местного автора» «От злой тоски не матерись!»

А как орали в электричках и у костров про жену французского посла!

 
Мне не Тани снятся и не Гали,
Не поля родные, не леса,
В Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса!
Ох, не слабы, братцы, ох, не слабы
Плеск волны, мерцание весла,
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
 
 
Хоть французский я не понимаю
И она по-русски – ни фига,
Но как высока грудь ее нагая,
Как нага высокая нога!
Не нужны теперь другие бабы
Всю мне душу Африка свела:
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
 
 
Дорогие братья и сестрицы,
Что такое сделалось со мной?
Все мне сон один и тот же снится,
Широкоэкранный и цветной.
И в жару, и в стужу, и в ненастье
Все сжигает он меня дотла,
В нем постель, распахнутая настежь,
И жена французского посла!
 

Песня, написанная действительно в Сенегале, на дне Независимости этой страны, доставила автору немало неприятностей. Дело было так. Катер исследовательского судна, на котором Александр Городницкий был в составе экспедиции, немного поучаствовал в военно-морском параде и проплыл мимо президентской трибуны, где стоял посол Франции с супругой.

Городницкий написал эту озорную песню вечером того же дня. Она оказалась популярной! Ее стали петь! А на Городницкого посыпались неприятности в связи с моральным обликом. От него требовали сказать имя жены французского посла в Сенегале. Ему угрожали лишить выездов за рубеж!

Говорят, в дипломатических кругах песня имела резонанс не только в России, но также и в Англии и Франции. Хеппи энд – подарок автору от чрезвычайного и полномочного посла республики Сенегал в России за песню про Сенегал, написанную в России. Подарком был большой тамтам.

* * *

Среди йогов, магов и вообще продвинутых экстрасенсов бытует мнение, что мир держится на плечах семи тысяч праведников. Они, эти праведники – не видны и не заметны. Но перестанут они быть связующей нитью между землей и небом, перестанут поддерживать небеса – вот тут войны и начнутся. И не только войны – цунами, землетрясения всякие, жара, и прочие семь казней египетских. Погодные катаклизмы, таяние ледников…

Знал ли Александр Городницкий эту легенду, когда писал «Атлантов» Может, и знал. А может быть, и нет. А песню написал на все времена. «Атланты» – это ведь могло бы быть актуальным и в восемнадцатом веке, и в девятнадцатом веке, и во времена Октябрьской революции, и в годы Великой Отечественной войны, и во времена перестройки тоже!

И вообще, де-факто, эта песня – гимн Санкт-Петербурга. Несгибаемого и вечно к чему-то стремящегося города.

 
Когда на сердце тяжесть
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,
Забытые в веках,
Атланты держат небо
На каменных руках.
 
 
Держать его махину
Не мёд со стороны.
Напряжены их спины,
Колени сведены.
Их тяжкая работа
Важней иных работ:
Из них ослабни кто-то
И небо упадёт.
 
 
Во тьме заплачут вдовы,
Повыгорят поля,
И встанет гриб лиловый,
И кончится Земля.
А небо год от года
Всё давит тяжелей,
Дрожит оно от гула
Ракетных кораблей.
 
 
Стоят они, ребята,
Точёные тела,
Поставлены когда-то,
А смена не пришла.
Их свет дневной не радует,
Им ночью не до сна.
Их красоту снарядами
Уродует война.
 
 
Стоят они, навеки
Уперши лбы в беду,
Не боги – человеки,
Привычные к труду.
И жить ещё надежде
До той поры, пока
Атланты небо держат
На каменных руках.
 

Однако Александра Городницкого проваливали при выдвижении на звание «Почётного гражданина города Санкт-Петербурга» уже четыре раза!

Переживает ли он?

Первый раз переживал – он сам рассказывал. Второй уже не очень (я присутствовал не его концерте, где обсуждалась эта тема). А в третий и четвёртый – ну, тут разве что улыбки могут возникнуть.

И все же у меня вопрос – часто ли жители Санкт-Петербурга пусть не поют, но хоть вспоминают творчество и деяния «почётных граждан Санкт-Петербурга», которым это звание дали? Валентины Матвиенко, патриарха Кирилла?

Впрочем, Борису Стругацкому тоже это звание решили не давать.

Чтобы одна из песен сохранилась! Атланту Городницкому – 85 лет!

В честь круглой даты юбиляр решил провести десять концертов пять в Санкт-Петербурге и пять в Москве. Один из вечеров, может быть, самый главный, был в Большом Зале Центрального Дома Литераторов.

В зале можно было заметить Сергея Миронова, Марка Розовского, Игоря Волгина. На сцене побывало, кроме юбиляра, конечно, очень много народа. Олег Митяев, Леонид Марголин, Вадим Егоров, Сергей Никитин. Сергей Никитин пел и один, и с Городницким, и с клубом бардовской песни МИФИ, и вообще со всеми вместе. Пел песни, конечно, и сам юбиляр – как же без этого!

Михаил Швыдкой зачитал два поздравления. Первое поздравление было адресовано ученому, геологу, геофизику, океанологу, автору бардовских песен Александру Городницкому и было подписано Президентом Российской Федерации Владимиром Путиным. Второе поздравление было адресовано заслуженному деятелю искусств, поэту и автору песен Александру Городницкому и было подписано Председателем Правительства Российской Федерации Дмитрием Медведевым. Разный характер поздравлений хорошо подчеркивал многогранность личности нашего современника.

Президент Русского Пен-Центра Евгений Попов вышел поздравлять и рассказал про коллегу Городницкого – он еще и в Пен-Центре работу ведет! Опять песни! Над Канадой, Паруса Крузенштерна…

Не зря Александра Городницкого называют рыцарем авторской песни. Директор Грушинского фестиваля бардовской песни сказал, что фестиваль проводили уже пятьдесят раз, при этом сорок восемь раз его Председателем был Александр Городницкий!

Очень сильно оживили праздничное мероприятие члены Клуба Самодеятельной Песни «Надежда» Дворца творчества детей и молодежи Восточного округа Москвы – мальчики и девочки двенадцать-четырнадцать лет. Как они здорово спели песню про Чистые Пруды – «То, что будет со мной, знаю я наперед». А как хорошо они смотрелись вперемешку с маститыми бардами в завершающей песне про Атлантов!

На экран транслировались ролики с песнями и поздравлениями из клубов самодеятельной песни из Америки, из Германии и из Австралии. Живет, живет авторская самодеятельная бардовская песня, и распространяется по миру.

Сам юбиляр прочитал свои стихи 1988 года.

 
Прошу другого у грядущих дней,
Иная мне нужна Господня милость, —
Чтобы одна из песен сохранилась,
Став безымянной, общей, не моей.
 
 
Чтобы в лесной далёкой стороне,
У дымного костра или под крышей,
Её бы пели, голос мой не слыша,
И ничего не зная обо мне.
 

Все сбылось. Почти. Почти потому, что народной стала не одна песня, а много. Про то, как Городницкого подвели на Северах к могиле автора песни «От злой тоски не матерись» Городницкого, написано много раз.

Вместе пели народную песню «Перекаты» 1960-го года. Вместе пели народную песню полярных летчиков «Кожаные куртки» – 1959 года (известна история о том, что начальник какого-то полярного аэродрома, впервые услышав песню «Кожаные куртки, брошенные в угол», объявил тревогу. А когда заспанные летчики и техники аэродрома, ничего не понимая, собрались (дело было ночью), начальник объявил, что все срочно начинают разучивать песню. Потому что песня отражает).

Фото с 85-летия Александра Городницкого

Показали замечательный клип про то, как разные люди и компании, известные и не очень, поют песню про жену французского посла. Каждый зажигает по своему! Ах, народная песня! Лично мне очень понравилось, как вдохновенно пел про «Крокодилы, пальмы, баобабы» Юрий Никулин!

История творится и происходит здесь и сейчас! И нам повезло жить в одно время с Городницким. И есть на кого ровняться. Городницкий гражданин! Два года назад он написал стих о том, что он горд, что не сдали Ленинград (а ведь сдали Париж, Льеж и Прагу). А ведь он – блокадный мальчик.

Немногие знают, что песню «Севастополь останется русским!» Городницкий написал за семь лет до присоединения Крыма к России. Как его проклинали тогда на Украине!

Еще немного эмоций. Уже стандартным рефреном стало предисловие к исполнению «Атлантов»: «А сейчас будет исполнен неофициальный гимн города Санкт-Петербурга». Я слышу это уж лет двадцать. Может быть, пора сделать песню официальным гимном?