Текст книги "Весы Правосудия Божиего. Книга третья"

Глава 17

Репшнур он привязал к фаркопу «Тойоты», одел пояс Абалакова, хотя четверть века раньше и проходил тот же путь без о всякой страховки, но то было тогда, выбирать в тот момент не приходилось, когда снайпер застрелив Ивана все же промахнулся по его голове.

Сейчас сорваться со скал у него не было ни малейшего желания, да и возраст уже не тот.

По дуферу спустился до расщелины, где в тот роковой день запрятал рюкзак.

Убрал несколько камней, прикрытых мелкой осыпью, все-таки четверть века минуло, и вот они алмазы, из-за которых уже три жизни людских были прерваны на этом же месте.

От брезентового рюкзака остались только нержавеющие пряжки, но у него был приготовлен кожаный кейс.

Пришлось собирать камушки по одному, словно по библии, на ум пришла, притча, от том, что «есть время разбрасывать камни, и время их собирать».

Конечно, библейская притча подразумевает собой вовсе не камни, а скорее, поступки человечьи и возмездие за них, но в этом случае получалось буквально так как гласит священное писание.

– Да вас тут как будто добавили, – приговаривал он, собирая разногранные алмазы, а тогда, в полумраке барака, в подвыпившем состоянии находящийся геолог-фанат, особо то не заморачивался в точности веса, ни достоинств этих камней, для него главным был лишь сам факт, что найдены кимберлитовая трубка, он ликовал от успеха дела всей своей жизни. – Ну ничего, есть мастера, а они уж точно разберутся, каких вы достоинств, мои дорогие, и стоило ли вообще овчинка выделки, ведь три человека уже за вас тут головы положили, ну надо же.

Общей сложностью, навскидку, собралось материала за килограмм, ну так примерно и было, геолог ведь и список прилагал, но бумага, разумеется, тоже истлела.

– Ну ладно, мои ненаглядные, давай подниматься уже на свет Божий.

Бронька закрепил кейс к поясу Абалакова и окрикнул ребят.

– Эй жулики, а теперь тяните помалу.

Его подняли, словно пушинку: еще бы, репшнур тянуло шестеро мужиков, причем все желали увидеть в конце то концов, заветные камни.

Сцену, которая наблюдалась при открытии кейса, надо было снять на несколько камер сразу, ибо выражение лиц всех шестерых созерцателей, передать словами вряд ли возможно.

Нет, вы не подумайте, мой дорогой читатель, камни сырец, они вовсе не блестят, как вы, может быть, предполагаете, они даже невзрачны, но все равно при виде такого количества драгоценного материала сразу в одном кейсе даже у старины маэстро, видавшего виды, челюсть легонько отвисла.

Равнодушие Снайпера прям удивляло.

Неподдельный, чуть ли не детский интерес папарацци Виталика просто вызывал улыбку.

Умиляющийся и в то же время приятелем явно гордящийся Андрюха, дескать, молодец, брат, не преувеличивал, невольно поднимал самооценку самого Бронислава.

Профессиональный оценивающий взгляд Гриши вселял большие надежды.

Вот только алчное и явно самоуверенное в своем успехе, как бы торжествующее легкую победу выражение лица Егора настораживало, и даже более того, оно невольно пугало.

– Ну, полюбовались и хорош, дальше их будут рассматривать исключительно мастера.

Бронька захлопнул кейс, щелкнув кодовым замком, и убрал его в салон «Тойоты».

– Спокойно, братцы мазурики, ведь обо всем у нас уже давно есть договоренность, не так ли?

– Да ты что, Бронь, договор дороже денег. – Это Егор первым поспешил подтвердить свою лояльность.

– Ну, братва, по этому случаю я удаляюсь на кухню, меню праздничного ужина издавна заготовлено, не более получаса, и все будет готово, заодно и твоего друга, Юревич, еще раз с Катюшей помянем.

– Ну, Бронька, тебя поздравляю, теперь ясно, что ты не преувеличивал, будет и храм построен, и богадельня, и на небольшой фильм, надеюсь, останется некие крохи, хотя, судя по сценарию, привлечь спонсоров не составит труда.

Андрюха потирал ладони.

– Так сценария еще нету.

– Как нету? Да часть его я сам уже повидал и немало даже заснял если что, натура тут лучше некуда, а на бумагу изложит Виталик, и не сомневайся, да тут зреет сериал, уж поверь мне, начнем прям с девяносто третьего, с централки, где все мы встретились, и погнали, дальше, Бронь, по твоей биографии с пристуками наших, местами, для разнообразия.

– А что, я согласен, да будет так, но начать надо со строительства храма.

– Да, конечно, без него то и фильма не выйдет, но начинать будем все параллельно, а то пока храм ты построишь, ведь годы пройдут.

– Андрюха, да какой базар, обо всем договоримся, мы ведь команда, не так ли, братва?

Броньку тоже зацепила волна эйфории удачи.

– Команда, конечно, а как же!

– Я, безусловно, за, братаны, но тайгу мне не бросить, вас до Екатеринбурга провожу и ступайте с Богом, а сам обратно, уж не обессудьте, ребята, понадоблюсь, так всегда меня найдете, ну кроме что уж когда совсем постарею и в случае не будет кому за мной присмотреть, то вас разыщу, вы уж, братцы, в той богадельне шконарь для меня припасите на всякий случай.

Общий смех взорвал патриархальную тишину тайги.

– Тебе, Снайпер, по богадельням валяться вряд ли придется, в тайге тигров на твой век точно уж хватит: раз, и на клык, был старичок – нет старичка.

– Ты, Егор, зря лихо будишь, такими шутками разбрасываться не стоит, у нас тут у каждого свои тропинки, и тем более тигров я как раз охраняю, а не наоборот.

– Ну вот, и пошутить уже запрещают.

– Это не шутка, браток, ты тигра только в зоопарке походу видал, а я с ними на ты тут общаюсь, вот так вот, браток, Егор, ты лучше кашу вари, ведь каждому свое, не так ли.

– Да ладно, ладно, таежник, блин, неандерталец.

Между этими двумя совершенно противоположными чудаками никогда особого приятельства не наблюдалось, все об этом знали еще с тюремных времен.

Егор, высокий блондин, салонный франт и красавец, а Снайпер – таежник, помесь европейца с азиатом, низкого роста кривоногий увалень.

– Да будет вам, пацаны, тигры, неандертальцы, вы праздник испортить норовите, а ли как?

Бронька, на правах негласного пахана, урезонил ненужную полемику между друзьями.

– А я, братцы, рад, что мое золотишко в конце концов получит настоящие камни, пойдут настоящие украшения, а то, считай, всю жизнь сырьем торговал.

Гришка не сомневаясь в дальнейшем успехе констатировал факт.

– Сегодня же займусь эскизами изделий.

Маэстро был готов хоть сей же час начать писать любые картины, усеянные драгоценными самоцветами, кольцами да браслетами…

– А натурщицу, а ли маэстро, разве без музы искусство даст плоды? Как насчет музы?

Виталик подшучивал, все это снимая на камеру своего планшетника.

– Ну ладно веселиться, давайте помянем Ивана, братки, и Катюшу, какие две судьбы, прям невероятно.

Бронька прервал общее веселье, поскольку заметил, что Егор уже накрыл импровизированный стол на открытом борту Тойоты.

Нач. прод. и впрямь постарался, тут была водочка и селедочка в маринаде, огурчики– грибочки, что им в путь припасла супруга Тимура, вяленый таймень, его же икра и котлеты из оленины.

Выпили за убиенных, погибших, удачу и не только.

Поставили палатки решив сегодня на ночь глядя никуда не спешить, тем более подшофе.

– Эх, на природе, с друзьями да сумкой алмазов! Чего ты, человек, еще можешь желать?

Бронька растянулся в тени кедра, земля уже подсохла, так что можно было в палатку не спешить, Маэстро пристроился рядом пыхтя сигарой, это Андрей его угостил по случаю праздника.

– А ты удивительный человек, мой друг, ведь надо же двадцать пять лет скитаться по чужбине, имея более чем состояние вот тут вот зарытым. Ты хоть прикидывал сколько все это может потянуть? Лишь краем глаза глянув, тебе смело могу заявить: там как минимум миллионов на десять, баксами имею в виду. Притом если среди всей кучи не найдется несколько особо выдающихся кусков, что зашкалят за десять карат, да неровен час, еще и чистой воды… что нельзя исключить. Бриллианты, о мой друг, это целая наука, там могут быть как чистой воды, так и фантазийные, то есть разноцветные, а это покажется лишь при обработке. Разумеется, и огранка играет очень важную роль, симметрия линий, то есть, геометрическая точность, подбор срезов так, чтобы терялся по возможности меньший процент материала и так далее. Бриллианты, мой друг, оценивается по четырем критериям: огранка, чистота, цвет и масса в каратах. Один карат – две десятых грамма, вот так вот, Бронислав Юревич. Ну а затем еще и сам дизайн изделий, успех на выставках. Частные коллекционеры – вот на что надо ставить наши ставки.

– Да, старина, будем стараться. Давай сегодня планы строить не станем, они ведь у нас и так уже практически устаканены, будет день – и будет пища, а то ведь знаешь поговорку: «если хочешь рассмешить Бога, то расскажи ему свои планы». Информацию ты дал, без базара, знатную, признаться, я толком и не интересовался до сих пор, в курсе то был, что там есть и семнадцати, и четырнадцати каратники, и то, что совсем мелкого сырья не имеется, был даже список, но бумажка истлела без следа, да и что там базарить, они уже у нас, а дальше посмотрим.

– Что-то клонит на сон, вроде и не так поздно еще.

– Так и выпито малость, эмоций без конца, старенький ты уже у меня, маэстро. И правда ничего нигде пока не болит?

– Не поверишь, вроде пока ничего, зрение чуть упало, а так даже на дам еще засматриваюсь.

– Ну, засматриваться одно, другое дело – действовать, так как там дело с этим обстоит старина?

Маэстро уже мирно сопел.

Бронька было попытался встать, чтобы пойти, принести старику хотя бы одеяло, но тело ему уже не подчинялось.

Дождь, не ливень как в прошлый раз, но тоже весьма серьезный, до нитки промочив привел в себя сначала Бронислава.

– Эй, старик, проснись и пой! Да живой ли ты? Эй, маэстро.

Старик, словно зомби, привстал сначала сидя.

– Вот это мы набрались однако, а вроде и выпили всего ничего.

– И что блин за водка-паленка должна была быть, чтоб голова кололась, словно кувалдой долбят по ней, причем в две руки.

– Да блин, ведь полдень уже, вставай, старик.

Бронька сам с трудом приходя в себя, подал руку Маэстро.

– Пошли, пошли, давай в машину, да блин, мокрые до нитки.

Маэстро подал ему мертвецки холодную руку и с его помощью встал на ноги.

– Слушай, Бронька, тут что-то не так, я никогда так не чувствовался, мы траванулись, по ходу дела, помоги, я толком ногами не владею.

Придерживая друг друга, они с трудом доковыляли до «Тойоты», что стояла буквально в метрах двадцати.

Бронька усадил маэстро на сиденье, а сам сквозь дождь побрел к палаткам.

Там все спали мертвецким сном.

– Ну да, сухо и тепло, чего бы не спать под шум дождя.

Он еще раз глянул на часы, даже послушал, идет ли его кинетическая Омега.

Механизм исправно тикал, но показывал вовсе не утренний час, а два часа дня…

Он буквально пинками стал будить остальных.

– Эй, путешественники, подъем вашу мать, давай рамсы качать, да есть тут живые?

Один за другим стали выползать на белый свет приятели, и все как один жаловались на страшное состояние.

Андрей, выйдя из палатки, тут же заметил, что отсутствует его любимый лексус.

– Это кто решил покататься на моей машине? За водкой, что ли, поехали? Да этого добра у нас ведь хоть отбавляй, в багажник заглянули бы! Вот болваны.

Оказалось, что отсутствует еще и Егор.

– Ну да, нач. прод., походу, обратно в город укатил.

Никто еще не догадывался, да они были в таком состоянии, что здраво размышлять еще никто не мог.

Одурманенные, шатались по лагерю, не отдавая себе отчета, да просто не допуская даже гипотезы, что их умышленно отравили, подсыпав транквилизатора в еду, то ли питье. Остатки банкета все еще стояли на открытом борту пикапа, конечно, можно было бы взять пробы на экспертизу, но какая разница, ведь жалобу в суд подавать они по-любому не собирались, эти ребята сами были и судьи и прокуроры…

Бронька вспомнил про кейс, он должен был находиться под его сиденьем, наручником пристегнутым к кронштейну.

Кейс отсутствовал, как и ключ от «браслетов», который был петлей завязан на кожаном ремешке и должен был висеть у него на шее.

– Братва, все ясно, нас обокрали, предварительно усыпив.

Воцарилась гробовая тишина, всем, все стало доходить до воспаленного мозга.

– А я тебя предупреждал.

Маэстро в силу своего уважаемого возраста страдал больше всех, старик вообще никогда не отличался ни тягой к лишней стопке, ни то являлся особым проглотом, да как раз наоборот, он слыл воздержанным, интеллигентным человеком, просто организм в семьдесят лет ведь по-любому подуставший.

– Да, он меня предупреждал, дескать, Егор наш, вовсе не наш… Вот а фак.

Бронька выругался по-английски.

– Друзья мои надежные с дороги не сведут… И прикиньте, уже за полдень, а то есть этого черта нам уже не догнать, у него как минимум часов эта, да чуть ли не двадцать хандикап. Дорогу он знает, бак, блин буду, полный… ищи ветра в поле.

Все как один они были в шоковом состоянии.

– Братва, да он и карабин мой увел.

Снайпер схватился за свой охотничий нож.

– Поверьте, ребята, я найду его, найду и зарежу, как паршивого барана.

– Ну сукин сын, ничего святого, человеку уже чуть ли не полтинник, а мозгов так и не нажил, нет, Снайпер, его не зарезать, рвать по кускам, не иначе.

– На рулетку он их не поставит, это добришко еще и продать надо умудриться, даже не представляю, что он делать собрался, ну, хотя, знакомств у него ведь не меньше наших, а может, уже будучи в Питере успел договориться, ведь готовился гад, надо же было и ядом запастись, тут целый план, братцы-кролики, это не спонтанное решение.

Анализировал ситуацию Виталик, растирая колющуюся голову.

– Ребята, пейте воду, сколько можете, даже через силу, надо эту гадость поскорей вымыть из организма.

Маэстро дал дельный совет.

Андрей сидел на могиле Ивана в очень неважном физическом состоянии, лишние килограммы давали знать о себе, сердце его работало на пределе.

– В машине у меня было лекарство от давления, порву сукина сына, удивительно, что нет среди нас трупаков.

– Да могло и быть, просто не стали мы особо напиваться, а то, считай, братское кладбище здесь основалось бы само собой.

Гришка присел рядом с Андреем.

– А может, пожалел нас Егорушка и не стал прям убивать, он не мокрушник, походу дела, за душонку боится, знать, суеверный.

– Он ведь игрок, а тогда, в той бойне на хате, он что, никого так и не кончил?

– Да не знаю, Бронь, мне кажется, нет, махаться – махался здорово, да и вообще, спортивный и отчаянный он, вон, с зоны рванул в одиночку через тайгу, заметьте, зимой, пару недель ведь выбирался, и с тех пор не сидел, орешек он непростой.

Виталик знал подноготную Егора лучше других.

– Да все мы тут хороши, каждый по-своему, так он тебе размазал, а может, вовсе и не в одиночку свалил, я вам, братцы, больше скажу: в одиночку, зимой через тайгу, да это самоубийца, невозможно. Мы рванули втроем, так выбрался я один, и благо только тому, что человечиной не побрезговал, не то что спецом убивал, все было не так. Первый замерз, мы его вдвоем обглодали, ну а потом… в общем, выбора не было, кто кого, вот так вот, братки, но я ведь не скурвился, а тут… да как его носит земля.

Гришка, теперь уже в солидных годах, седовласый мужик, около шестидесяти, открыв душу перед дратвой, в возбужденном состоянии словно в камере тюрьмы, сложив руки за спину, тусовался туда-сюда.

– Так что, братва, он просто в дозе не дорассчитал, а отравить было решено стопудово, знает же, что тут за братки, да ему нас живыми оставить – все равно что на своих собственных яйцах удавиться, вон один Бронька чего стоит, сколько у тебя на счету, ведь не только тех пару-тройку что мы по курсам, да и тех блин хватает, чтобы бояться тебя как огня, с одного удара шею свернул, как его погоняло то было, не припомню, но здоровый бычара ходил.

– Так он меня тогда и душил полотенцем, а Бронька как даст ему по шее, даже я, уже при смерти будучи, и то хруст позвонков услышал.

Виталик с воодушевлением вспоминал.

– Да уж, было дело, так вам еще рассказать не успел, как под конец прошлого века, занесла меня нелегкая в город Брюссель, и представьте, кого мне там таки повстречать довелось. Не догадаетесь! Извращенца того, Хила с его соской Макаком. Так вот, канаю я по центру Брюсселя, на караване тогда путешествовал, недавно как из Англии, при бабле и прикиде, спускаюсь в метро, а там, впрочем, как и везде в мире этом, бомжара стоит, шляпу надвинул, а так интеллигентного виду, правда, пальтишко потрепанное, но явно не конченная тварь. Выгреб я мелочи пригоршню, бросил в его коробку и дальше пошел. Вдруг слышу, на чисто русском языке и, что самое главное, голос до боли знакомый, блин буду, и говорит, дескать, «есть еще люди добрые на этом свете», обворачиваюсь, Север говорю, да ты ли это, старина уважаемый. Тот в отказ, да нет, не Север я, вы обознались молодой человек и так далее, давай отпираться и все тут. Стыдно старику было, прикинул я, да и ладно, пусть гнет свою палку, я и говорю, да ладно, не Север да пусть так и будет, видно, обознался, пардон туда-сюда. Да, думаю, но как же бросить уважаемого вора, хоть он, походу, и выжил из ума, но свой ведь, не так ли. Пошли говорю, вон в ресторане посидим, земляки как никак. А тот, да нет, благодарю вас, простите, извините, ну вылитый Север, вот только разговаривает, блин, на интеллигентный манер. Ну, говорю, раз нет так нет, а тот, дескать я бы пошел да вот не одет мол для таких мест, а давайте зайдем ко мне, приглашает. Знать тут не подоплеку хата у него, и угощение имеется, и для ночлега место найдется. Пардон, братцы, смотрю, увлеклись, а посему, вечер воспоминаний считаю закрытым, долгая история, как-нибудь размажу, так как теперь, давайте собираться помалу, надо отправляться по следу нашего «друга-гада».

Увлекшись воспоминаниями, они не заметили, как сидевший на могиле Ивана и Екатерины Андрей, повалился навзничь и уже было поздно что-либо предпринимать.

– Сердце не выдержало, да мы по-любому помочь ему не смогли бы.

Виталик прокомментировал, снимая печальную сцену.

– Интересно, кто следующий.

– Да уймись ты, папарацци, положи уже свою шарманку и давай, надо его рядом со всеми похоронить и быстренько собираться от этого проклятого места восвояси.

Благо дождь, напоив всю округу, в конце концов унялся, так что сборы и ускоренные похороны Андрея уложились где-то в час-полтора.

Мал-помалу все приходили в себя.

– Так, Снайпер, вот тебе другой карабин, правда, Симонова, но тоже стреляет будь здоров, благо он у меня в разобранном виде был заныкан под задними сидениями, другого оружия не осталось. Было еще пару Макаровых, два помповых и еще один карабин, так они на лексусе уехали покататься, друг нас здорово обшманал на прощание.

– Не Драгунова, но тоже проверенная снайперка, сойдет, чтобы этого гада достать, хотя пуля для него была бы незаслуженной честью.

Снайпер был зол не на шутку, его любимую снайперку, мацали руки ублюдка…

– Ну вот, нас как раз пятеро осталось, Андрюха, походу, посчитал себя лишним, в машине места не было бы все равно, взял и того.

– Ну завяжите ему уже рот. Виталь, да уймись же.

– Да оставь его, Бронь, пусть трещит, радио есть радио, а то еще заболеет неровен час, болтать для него что дышать.

Гришка на полном серьезе вступился за папарацци.

– Вот так вот, братцы, вроде как все тут прибрали, за собой мусор оставлять не надо.

– Все, что мы оставляем за собой, так это трупы…

– Весело глаголишь, радива блин, мать твою так.

– Ну, Бронь, да что теперь, траур надеть? То ли пеплом посыпаться? Надеюсь, и по мне также рыдать никто не станет, жить надо весело, во что бы оно ни стало.

– А знаете, он прав, в случае моей кончины на этом пути, спойте, братцы, «Неуклюже».

– Маэстро обрел чувство юмора, ну значит, будет жить.

– Не дождетесь, сопливые, я еще всех вас переживу.

– Но, тут уже пошли цитаты из классики, ведь помнишь как Паниковский закончил свой путь?

– А то, но полагаю, что на данный этап авантюры, смертей уже вполне достаточно.

– Так что, а может, все-таки назовем нашу машину дочерью антилопы?

– Легко, а теперь, братва, перед тем как двинуться в путь, давайте серьезно поразмыслим, куда же мог деться нами преследуемый нелюдь.

– Ту деталь, что он подался в обратный путь, мы видим прямо вот тут, вон какие замечательные следы, хоть и подмытые дождем, однако глубокие, что фиг сотрешь, уходят в западном направлении, к центрам цивилизации так сказать…

– Бронь, мне кажется, что далеко он все-таки не уехал, помните, мы ведь пересекали несколько маловодных рек.

– Ну так, дальше, господин Снайпер, все ясно, ибо шли проливные дожди…

– Вот именно, об этом и идет разговор, эти реки теперь и на танке не переедешь, не то что на Андрюхине паркетнике.

– Так вот и все, наш заяц уже мечется в ловушке, остается лишь угадать, в какую сторону он попытается бежать, достигнув непреодолимого потока воды, а есть всего два варианта.

– Ясно, на север или на юг, вдоль берега первой же реки.

– Но, может, еще и бросив машину, затаиться на месте, чтобы дождаться спада уровня воды да продолжить свой путь на транспортном средстве, и еще один вариант, по сути, он должен быть весьма спокоен, ибо предполагает, что, скорее всего, всех нас скосило его угощение, и преследования не будет вообще.

– Не исключено, но, скорее всего, побоится, а мало ли мы выжили, вернулись к Тимуру и взяли у него в подмогу собак. Ведь береженого и Бог бережет, я на его месте уходил бы как можно дальше, выбрал бы южное направление, рано или поздно набрел бы на цивилизацию и поминайте как звали.

– Всегда знал Бронька, что у тебя золотая голова.

– Маэстро, ты не присматривайся, вы знаете, братцы, этот добрый ювелир, и художник, золото считает не драгметаллом, а именно материалом.

– А что, Бронислав Юревич, твоя голова килограммов на десяток уж точно потянет, и раз уж она золотая, то…

– С вами не скучно, братки, но давайте уже принимать решение.

– Взять собаку у Тимура мы можем, конечно, но это чревато временем, и разъездами туда-сюда, ведь животное надо будет еще и вернуть, а без нее мы можем пройти мимо логова этого гада в двух шагах, и вернуться соли не хлебавши.

– Досадно, накладно, но ладно, как сказал некто из классиков, но мы выбираем трудный путь, ведь на кону пирог серьезного достоинства, ни много ни мало, а кейс алмазов, черт его побери.

– По матрешкам, братцы-кролики, значит, возвращаемся к Тимуру, да что тут ехать, пару часов, «Тойота» сама уже дорогу знает. Так что вперед, труба зовет.

Маэстро усадили на более комфортное, переднее сиденье, а сзади пришлось тулиться втроем.

– Да ну, братва, тут будет тесно, путь не близкий, давай я прыгну в кузов, там можно даже поспать.

Снайпер смекнул первым.

– Как пожелаете, господа отсидевшие.

– Первый пошел…

Виталик не мог без комментариев.

Приняв решение, они двинулись в путь.