Текст книги "Невероятные путешествия"

В третий раз не миновать

«Кантута» – Эдвард Ингрис

Через восемь лет после рейса «Кон-Тики» и через год после одиночного перехода Уильяма Уиллиса на плоту «Семь маленьких сестер» из перуанского порта Талара отправился интернациональный экипаж. На плоту, кроме руководителя – Эдварда Ингриса, чеха по национальности, – находились аргентинец, голландец, перуанец и индианка с озера Титикака (на то время единственная женщина – участница подобных путешествий).

4 декабря 1955 года, то есть в не очень благоприятное время, к тому же из слишком выдвинутого на север порта, бальсовый плот «Кантута» отправился в далекий рейс, имея немного шансов выбраться в открытый океан. Оправдались пессимистические прогнозы: «Кантута» попала в зону переменных течений, а также штилей, сменявшихся шквальными ветрами самых неожиданных направлений, и плыла зигзагами, неоднократно пересекая свой собственный курс. Все усилия мужественных, хоть и неопытных мореплавателей были безуспешными.

Шли недели. Иссякали продукты, вода, силы, наконец вера. После 90 дней упорной борьбы экипаж был вынужден признать себя побежденным. Сигналы, призывающие на помощь, были приняты радиоперехватом военного флота США. Вышедший на помощь крейсер спас экипаж, сняв его с тонущего плота в начале марта 1956 года. Члены экипажа, в том числе и индианская девушка, мужественно держались до конца.

Но Ингрис не отказался от намерения пересечь Тихий океан на плоту. В 1958 году, когда Эрик де Бишоп готовился выйти в океан на борту «Таити-Нуи II», Ингрис буквально до последней минуты настойчиво просил принять его в экипаж. Увы, безрезультатно. Бишоп уже укомплектовал команду, хоть, как оказалось впоследствии, не очень удачно.

Еще раз Эдвард Ингрис отправился в Тихий океан вместе с одним из своих давних товарищей, а также с двумя новыми опять-таки на бальсовом плоту, похожем по конструкции на «Кон-Тики», но сделанном более тщательно и лучше снаряженном, чем первый. На этот раз были учтены и ошибки предыдущего рейса, и опыт экспедиции на «Таити-Нуи II». В апреле 1959 года четверка отважных отплыла на борту «Кантуты II» из порта Кальяо с первоначальным намерением достичь островов Самоа.

В первые дни плавания экипаж приспосабливался к необычным условиям и учился управлять плотом. Вначале сносимый на север течением Гумбольдта, «Кантута II» плыл с попутным ветром, медленно, но неуклонно отдаляясь от берегов Перу. Через месяц мореплаватели оказались на уровне Галапагосских островов, огибая их на безопасном расстоянии. Члены экипажа хорошо переносили рейс, и оба участника предыдущей неудачной экспедиции вспоминали ее как кошмарный сон…

Имея совершенно сухую палубу, «Кантута II» делала при благоприятных ветрах по 60 миль в сутки. Когда же налетали сильные ветры и океан становился бурным, плот свободно взбирался на набегавшие волны, уверенно вознося мореплавателей над океанскими глубинами. Экипаж пополнял запасы продовольствия уловами золотой макрели и бонитов, а летающие рыбы сами падали на палубу плота. Так проходили дни, недели, месяцы…

Постепенно «Кантута II» пропитывался водой, все более погружаясь в океан. Но за кормой оставалось все больше миль, и это настраивало людей оптимистически. Через три месяца без особых приключений, поддерживая постоянную связь с сушей, «Кантута II» достиг архипелага Туамоту, где экипаж плота благополучно высадился на риф.

В общей сложности «Кантута II» прошел около 5000 миль. Настойчивость Ингриса была вполне вознаграждена. Его экспедиция доказала, что важнейшим условием успешного завершения рейса является правильный выбор маршрута, времени года и, разумеется, экипажа.

На плоту через Атлантику

«Пот-о-нуарII» – Ренэ Лекомб [3]3
  По-французски дословно означает – «баночка для ваксы»; в переносном смысле – опасное, затруднительное положение или темное дело. (Прим. перев.)


[Закрыть]

Жизнь редко позволяет реализовать мечты. Но встречаются иногда такие люди, которые умеют сделать реальностью свои заветные мечты, даже если это достается им дорогой ценой… Имя Лекомба даже среди мореплавателей известно лишь немногим. Жизненный путь этого отважного человека был необычайно трудным. Его детство прошло в уединенной сельской местности французского департамента Доргон. Он закончил школу одним из лучших учеников и поступил в университет. Однако судьба по-своему распорядилась его будущим.

Молодой лингвист попал во французскую армию, которая в то время вела грязную войну в джунглях Индокитая. Лекомб был тяжело ранен, потерял глаз, остался навсегда хромым. Тем не менее тихое, безмятежное существование Лекомба не устраивало. Он отправился в джунгли Африки, чтобы разыскать находящегося там Хемингуэя. Единственным трофеем этого сафари длиной в 12 тысяч километров был прекрасный документальный фильм. Оставленный женой, Лекомб поселился в рыбацком селении Канон на берегу Бискайского залива. Быть может, под несмолкающий шум океана и родилась у него мысль «избрать путешествия как средство самовыражения. Точно так, как другие избирают музыку или живопись». Это была достойная цель – одному на яхте переплыть Атлантический океан.

Яхта стоит дорого, и, чтобы раздобыть денег, Лекомб отправляется в Бордо. Он берется за любое дело: работает грузчиком в порту, моет посуду в ресторанах. Часто, чтобы отложить два-три франка, голодает. Время идет, а денег собрано все еще очень мало. Лекомб начинает терять терпение и решает строить сосновый плот. Но поскольку его сбережений не хватает и на плот, он вынужден сочетать работу ради заработка со строительством плота.

Так появилось его первое «судно» – неуклюжий 13-тонный плот из семи сосновых бревен, оснащенный прямоугольным парусом, с большим ящиком вместо каюты.

Летом 1957 года плот был закончен. Ни сам Лекомб, ни избранный им спутник не имели никакого опыта в морском деле. Лекомб даже не умел плавать. Навигацию изучал по книгам. И все-таки пробный рейс вдоль побережья Франции завершился успешно. Только спутник Лекомба заявил, что море – не его призвание, и распрощался с ним. Ренэ Лекомб решает плыть в одиночку.

28 июня 1959 года он выходит в океан, не имея ни официального разрешения, ни соответствующего снаряжения. Цель плавания – достичь берегов Южной Америки. После двух недель борьбы с океаном плот оказывается у берегов Африки, его выбрасывает на риф. Местные рыбаки спасают Леком-бу жизнь.

Но упрямый француз начинает все сначала. Работает, экономит, строит… Через полгода готов новый плот «Пот-о-нуар». Вопреки уговорам друзей отказаться от этой затеи, Лекомб снова отправляется в океан. На этот раз у него больше шансов: он изучал навигацию, лучше оснастил плот.

Вначале Атлантика к нему благосклонна. Первая неделя плавания проходит спокойно. Затем внезапно налетает шторм, который треплет плот в течение пяти дней, разрушает его и частично затопляет, чтобы в конце концов выбросить на африканский берег…

И на этот раз неудача не сломила Лекомба. Он опять работает в поте лица, экономит, испытывает лишения – неутомимый, непреклонный, одинокий.

Третий плот «Пот-о-нуар II» спущен на воду в конце 1959 года. С минимальными запасами продуктов питания, со скудным снаряжением Лекомб предпринимает новую попытку. Он отплывает в начале 1960 года. Ветер и прибрежные скалы на пять дней задерживают плот. На шестой день ветер меняет направление и наполняет парус. «Пот-о-нуар II» быстро отдаляется от берега.

Лекомб старается, насколько это возможно, держать курс на запад, чтобы вывести плот в зону пассатов. Это ему удается, и в течение недели он плывет без помех, веря, что на этот раз одержит победу. Он ловит рыбу и живет буквально на хлебе и воде. Дни похожи один на другой. Чтобы заглушить чувство одиночества, Лекомб пишет длинные письма друзьям.

На тринадцатый день небо заволакивают зловещие тучи. Вскоре огромные волны начинают подбрасывать плот. Лекомб закрепляет все что может и зарифляет парус. Позже приходит ураган. В течение двух суток мореплаватель не смыкает глаз. Каждая волна может оказаться для плота последней. Такого ада Лекомб еще не видел. Однако плот выдерживает натиск и ветра и волн. Когда океан успокаивается, мореплаватель приступает к ремонту повреждений. Благополучно перенесенный шторм вселяет в него веру в собственные силы.

Минул месяц, снова начались штормы. Ветер гнет мачту и гудит в снастях, бревна предательски скрипят. Кажется, что плот не выдержит. И вот наступает желанная тишина. Но теперь парус бессильно свисает. И так на протяжении двух недель. Наступают трудные дни: исчерпываются съестные припасы, нет ни капли пресной воды…

Наконец приходит великий день: Лекомб видит сушу. Плот достиг восточного побережья Барбадоса. Исхудавший как скелет, почерневший от солнца, мореплаватель с огромным трудом выбирается на берег. Атлантический океан пересечен… «Смельчак Ренэ Лекомб переплыл океан за 50 дней, достигнув Антильских островов», – скромно сообщила о нем пресса.

Трагический рейс Лекомба

«1000 рубежей» – Ренэ Лекомб

Герои одиночного рейса на плоту че-рез Атлантический океан, Ренэ Лекомб поселился там, где высадился на берег – на Антильских островах. Стал преподавать французскую литературу в сельской школе. Но океан продолжал бередить душу. Лекомб начал строительство плота «1000 рубежей » («1000 Bornes»), размеры его составляли 7,9X2,7 метра. Это был плот-катамаран с двумя металлическими поплавками, соединенными ажурной конструкцией, сидящей низко в воде. Посредине находились мачта и небольшая надстройка. Два больших киля с наружных сторон поплавков должны были уберечь «1000 рубежей» от дрейфа. Наверняка немногие из самых смелых мореплавателей отважились бы отправиться на подобном сооружении в море.

Вначале плот вообще не желал плыть, дрейфуя по ветру. Кое-какая перестройка дала все же результаты: плот смог плыть в галфвинде.

31 марта (другие источники указывают 8 марта) 1963 года Лекомб отправляется с острова Гваделупа и берет курс на северо-восток. Он хочет добраться до Бискайского залива. На борту имеется немного снаряжения и продуктов питания, но нет радиостанции. Точные координаты мореплавателю сообщают встречаемые им суда.

«На суше я чувствую себя скверно, – писал он друзьям, – точно так, как старая птица, привыкшая к свободе и полету, чувствует себя в клетке со связанными ногами. Но какая сила и радость рождаются во мне, когда я рискую собственной шкурой в открытом море! Может, это звучит глупо, но ощущение прекрасное».

«1000 рубежей» медленно плыл через Атлантический океан, по большей части при встречных ветрах. Но Лекомб не унывал, будучи уверен, что достигнет берегов Франции, замыкая петлю протяженностью почти в 10 000 миль вокруг северной части Атлантики. А пока мечтал, что, возвратившись в родную Францию, он сможет перестроить и хорошо оснастить свой плот, чтобы отправиться в кругосветное путешествие и обогнуть штормовой мыс Горн.

Моряки пересекающего Атлантический океан советского судна «Альбатрос» заметили небольшое суденышко – смесь яхты и плота – с одним человеком на борту. Мореплаватель запросил координаты. «За время своего плавания я встретил свыше пятидесяти судов, и лишь пять из них подошли ко мне, – сказал он экипажу „Альбатроса“, – причем четыре были советские».

«1000 рубежей» видели с греческого судна 27 мая севернее Азорских островов: плот тяжело боролся с волнами и упрямо двигался на восток. Потом в течение многих дней не было никаких известий о мореплавателе. О нем начали беспокоиться. 7 июня португальское рыболовное судно видело «1000 рубежей» тоже в районе Азорских островов: лишенный такелажа, он боролся со штормом. Рыбаки дважды пытались подойти, чтобы спасти Лекомба, но безрезультатно… Позже его уже никто не видел.

Вскоре разнеслась трагическая весть: плот «1000 рубежей» был выброшен на скалы Флорес, самого восточного острова в архипелаге Азорских островов. Португальские рыбаки нашли на скалистом берегу разбитый корпус плота и изуродованные останки человека. Тождественность была установлена по документам, которые находились в закупоренной металлической коробке.

Возраст не преграда

«Беспредельный возраст» – Уильям Уиллис

После благополучного завершения рейса на плоту «Семь маленьких сестер», во время которого он прошел почти 7000 миль, Уильям Уиллис возвратился домой в Соединенные Штаты. Тогда, собственно, родилась увлекательная книга «Боги были милостивы», в которой он описал все радости и невзгоды, пережитые им в 115-дневном одиночном путешествии.

Уиллис счастливо жил вместе с женой, пока ему не исполнилось 64 года, и он почувствовал, что довольно крепкий до сих пор организм его начинает сдавать. Симптомы диабета, артрита, нарушение пищеварения, неполадки в почках становились все ощутимее. Давал о себе знать возраст, но Уиллис не желал с этим мириться.

На протяжении всей своей жизни он интересовался медициной и использовал множество различных методов, помогающих сохранить здоровье и продлить век. Он знал, что найдет средство от всяких недомоганий. В то время Уиллис жил на юге Калифорнии, в доме, окруженном садом, в котором он выращивал фрукты и овощи. Вокруг под голубыми небесами раскинулись солнечные холмы. Если на свете и существовало место, где человек мог жить в полной гармонии с природой, то, казалось, это было именно здесь.

Уиллис начал терапию с дыхательных упражнений йоги, применял водолечение, пил отвары разных растений, иногда одну лишь дистиллированную воду целыми неделями. Питался мучными продуктами или только овощами и фруктами. Построил сауну и проводил в ней много времени. Проходили месяцы, жена Уиллиса, желая уберечь его от разочарования, часто говорила: «Не жди чуда, помни, что тебе уже 65 лет!» Хоть трудно в это поверить, но курс лечения дал в конце концов прекрасные результаты. «Я вылечился, – заявил Уиллис, – и снова крепко стою на ногах!»

Теперь почти каждый день оба ходили на пляж купаться и выгреваться в песке. В один из дней, ничем не отличающийся от других, воспоминания о путешествии в океане охватили Уиллиса с особой силой. Плыть бы снова, не слушаясь ничьих советов, куда-нибудь далеко, например к Австралии. Так, как хотел тогда… Пересечь Тихий океан с востока на запад, еще раз услышать песнь океана…

Только подумал об этом, и уже не мог освободиться от плена видений. Теперь все дни напролет он строил планы. Напрасно госпожа Уиллис пыталась ему втолковать, что хватит уже пережитого однажды, что не следует больше рисковать. Не существовало такой силы, которая могла бы его удержать. Наконец жена капитулировала. «Плыви, – сказала, – ведь иначе ты не сможешь жить».

Вскоре, желая приобрести бальсо-вые бревна, Уиллис отправил в Эквадор письма. Но переписка затягивалась, пока все не застряло на мертвой точке. Добыть бревна не удалось. Возможно, позже, когда минет пора дождей, через 8 —10 месяцев… Никаких определенных обещаний. Уиллис не в состоянии был ждать так долго…

Однажды во время прогулки по пляжу им преградил дорогу трубопровод землечерпалки, делающий бассейн для яхт. Уиллис положил руку на трубу, чтобы перешагнуть через нее, и вдруг воскликнул: «Трубы! Вот решение нашей проблемы! Я построю плот из труб».

Через несколько недель Уиллис поехал в Нью-Йорк. Со свойственной ему энергией он взялся за дело, и даже морозная зима восточного побережья не могла ему помешать. Десятки писем, телефонных звонков, телеграмм. Уиллис заказывал древесину, канаты, паруса, бортовое снаряжение, ну и, разумеется, трубы.

Одновременно он разработал проект плота, решив, что основу его составят три понтона, наполненных вспененным полиуретаном, каждый 6-метровой длины: два по бокам и один посредине. Длина плота по ватерлинии – 10,2 метра, ширина около б метров. На понтонах будет уложена палуба из двухдюймовых сосновых досок. Главная мачта– двуногая, высотой 11,6 метра. Бизань-мачта – 6 метров. Между ними домик с помещением для хранения карт, навигационных приборов, кинокамер и пленок, а также продуктов. Небольшая площадь для жилья – 2,IX 1,5 метра. Два руля предполагалось разместить на наружных понтонах, все детали конструкции соединить сваркой, чтобы она могла выдержать большую нагрузку.

Сам Уиллис был подвергнут тщательному медицинскому обследованию. Результаты превзошли все ожидания. Он был абсолютно здоров.

В это время в Нью-Джерси конструктор Зви Гезари со своими сотрудниками строил плот. Сооружение весило 10 тонн. 2 мая строительство было завершено.

На следующий день плот погрузили на судно «Санта-Маргарита».

16 мая 1963 года судно вошло в порт Кальяо, и плот спустили на вод», а на следующий день отбуксировали на военно-морскую базу. В Перу Уиллиса приняли с распростертыми объятиями. «Это было как возвращение домой после десяти лет отсутствия», – писал он впоследствии в своих воспоминаниях.

Супруги Уиллис поселились в гостинице «Боливар» – той самой, в которой они останавливались несколько лет назад. Начались последние приготовления. Плот вытащили на берег, палубу покрыли плетенкой, жестяной домик заменили деревянным. Это не было связано с новым конструктивным решением; возможно, дерево и бамбук должны были напоминать Уиллису сушу, что в условиях полугодичного пребывания в океане отнюдь не являлось пустой прихотью. Благодаря заботам госпожи Уиллис был заготовлен запас продуктов на 8 – 9 месяцев.

Почти все уже было готово, настал день торжественной церемонии крещения. Госпожа Уиллис, подняв вверх бутылку шампанского, произнесла: «Даю тебе имя „Беспредельный возраст“. Затем, швырнув ее о борт, тихо прошептала: „Маленький плот! Отнеси его благополучно к Австралии…“

Произведя девиацию компаса, необходимую для плавания на металлическом плоту, Уиллис был готов двинуться в путь.

4 июля 1963 года, в 14 часов 30 минут буксир вывел из порта «Беспредельный возраст». Неисчислимые толпы жителей Кальяо, собравшиеся на портовых набережных, приветствовали стоящего на палубе плота 70-летнего мореплавателя. Среди провожавших было немало представителей дипломатического корпуса и сотрудников американской миссии, которая заботилась об Уиллисе с момента его прибытия в Кальяо.

Со всех сторон доносились гудки кораблей: Кальяо, старейший порт западного побережья Южной Америки, прощался с великим мореплавателем. Дул холодный, пронзительный ветер: в Перу была в это время середина зимы. Мореплаватель заботливо прикрыл деревянный ящик, в котором спала в блаженном неведении предстоящего кошка Кики и нежно прижавшийся к ней, как к матери, Аусси – молодой кот, взятый, чтобы составить ей компанию.

Берег постепенно отдалялся. Уиллис уже не различал лиц и только в конце выступающего в океан пирса видел силуэт жены. Трое сопровождавших его во время буксировки моряков четко выполняли все необходимые действия. Плот выходил в океан.

Покачиваясь на волнах, «Беспредельный возраст» миля за милей продвигался вперед при скверной, достигавшей едва одной мили видимости. Настала ночь, волны росли. Уиллис вошел в домик, чтобы немного отдохнуть после трудного дня. Вскоре он уже спал.

Утром, в 8 часов 30 минут, буксир остановился, трое моряков ловко взобрались на его палубу, а плот, отдав буксирный конец, начал медленно дрейфовать. Уиллис поднял грот, бизань и стал за штурвал. Путешествие началось.

Небо затянули тучи, под которыми простирался океан с перекатывающимися гривастыми волнами. В такт им плот вздымался и опускался, тяжело работая и потрескивая на разные голоса. Уиллис, видя, что плот слишком глубоко осел, выбросил за борт все лишние предметы и кое-что из припасов, однако это не очень помогло. После полудня, поскольку ветер продолжал свежеть, мореплаватель спустил грот и зарифил бизань, подняв в то же время фок. Коты жалобно мяукали, озираясь по сторонам, видимо, в поисках суши. Зато две птицы, взятые на борт в Кальяо, – «голубиная почта», – сидя в деревянной клетке, спокойно клевали зерна.

«Беспредельный возраст» с привязанным штурвалом хорошо держал курс, и Уиллис отдыхал в домике, лишь время от времени выходя на палубу. Первый день путешествия подходил к концу.

Постепенно железный организм Уил-лиса приспосабливался к новым условиям. Этот 70-летний человек должен был справиться со множеством трудностей, которые обычно возникают в начале рейса. Поэтому дни летели незаметно. Голуби, выпущенные на второй день рейса, были уже дома.

«Беспредельный возраст» плыл значительно медленней, чем рассчитывал Уиллис. Это означало, что его ожидает более длительное, шести-, а возможно, даже восьмимесячное плавание. Следовало с самого начала принять это во внимание. Питание – скромное, но содержащее необходимые витамины: картофель, лук и лимонный сок.

Десятый день рейса выдался трудным. Уиллис обнаруживает, что не действуют оба железных руля. Оказывается, тяжи были сделаны из тонких труб вместо литого металла, как он хотел. Ситуация серьезная, у мореплавателя нет соответствующего инструмента для ремонта, если вообще существует такая возможность во время плавания. Ближайшая земля лежит в 225 милях на север, однако вероятность добраться до нее ничтожно мала из-за ветра. Но можно ли продолжать плавание в океане на поврежденном плоту? Погода все еще штормовая, и «Беспредельный возраст» болтается на волнах, как жестяная банка. Пасмурно.

На следующий день Уиллис с тяжелым сердцем принимает решение возвращаться. Он взвесил все «за» и «против». Надо плыть на северо-восток к Гуаякилю, чтобы там переделать рули или же построить новый плот, если окажется возможным добыть бальсовые бревна.

Увлечение металлическим катамараном давно уже прошло.

Минувшей ночью выпал дождь, и Уиллису представился случай устроить себе купанье в горячей воде, после чего он почувствовал себя бодрее и стало легче примириться с мыслью о неудаче. Плот тяжело переваливался на волнах, казалось, мачты вот-вот вырвутся из своих гнезд и свалятся на борт. Ночь была на редкость трудной.

На следующий день пришлось отказаться от намерения добираться до Гуаякиля. Плыть в восточном направлении было совершенно невозможно. Ветер и течение Гумбольдта несли плот прямо на север, существовала угроза застрять в районе экваториальных штилей. Единственный выход – возвратиться на первоначальный западный курс и любой ценой постараться починить рули. Если не удастся привести их в действие, можно будет сделать это на Маркизских островах, когда будут пройдены 3000 миль.

Беда никогда не приходит одна. Перестает работать радиопередатчик. Когда в Нью-Джерси его устанавливали специалисты, он работал превосходно; по выходе из Кальяо начал капризничать, в конце концов радиус его действия составлял едва лишь 500 миль. Уиллис припомнил, как во время предыдущего рейса, почти 10 лет назад, он тоже испытал немало неудач, как дважды был близок к гибели, но, несмотря на все, добился своего. Быть может, и на этот раз экспедиция все же закончится благополучно…

В предыдущем рейсе на «Семи маленьких сестрах» основной едой мореплавателя была мука из канигуа, замешанная на небольшом количестве воды, – пища, высокоценимая индейцами Анд, живущими высоко в горах, а также тибетскими монахами. Кроме того, он употреблял нерафинированный сахар и вылавливаемых время от времени рыб. На этот раз пища была более разнообразной, хоть безмясной и скромной. Основные продукты – фасоль, рис, чечевица, ячменная и овсяная мука, а также сушеный картофель. Затем супы в порошке, лимонный сок, сушеные оливки, изюм, мед, масло, корабельные сухари для разнообразия, жир для жарения рыбы. Кроме того, наученный горьким опытом предыдущего рейса, когда он неожиданно утратил запасы воды, на этот раз Уиллис взял три деревянные бочки – они были привязаны возле входа в домик, – содержавшие каждая свыше 200 литров воды. Этого запаса могло хватить на долгие месяцы. …Плот плыл на северо-запад. За покрытой первыми пятнами ржавчины кормой оставалась миля за милей. Несколько десятков каждый день. Казалось бы, в сравнении с огромной – в 11 000 миль – протяженностью всей трассы эти отрезки не могли вселять особых надежд. Однако Уиллис, бывалый моряк, хорошо знал, сколь Часто оказывается справедливой восточная поговорка: самая длинная дорога состоит из отдельных, маленьких шагов…

В эти дни Уиллис располагал временем. В свободные минуты, устроившись возле штурвала, он учился играть на губной гармошке. Это помогало скоротать дни, отгоняло черные мысли, которые иногда посещали его, когда неблагоприятные ветры или высокие волны затрудняли плавание. Если погода была плохой, он стоял у штурвала и управлял одной рукой, в другой держа гармошку.

Ночи по-прежнему были холодные, ветреные, докучал дождь. Уиллис мучился со штурвалом, манипулировал килями, возился с парусами…

Наконец «Беспредельный возраст» расстался с холодным течением Гумбольдта и начал входить в зону экваториального течения, которое вместе с пассатами должно было понести его вдоль экватора на запад – к берегам Австралии.

За 25 дней плавания плот, несмотря на плохую погоду, прошел около 1400 миль. Следовательно, среднесуточный пробег был хороший – 56 миль. Это обнадеживало. С другой стороны, после многих попыток Уиллис окончательно потерял надежду отремонтировать рули. Временные крепления служили недолго: как только погода ухудшалась, рули снова выходили из строя. Единственным выходом было управлять плотом с помощью парусов и килей, пользуясь штурвалом лишь изредка, как вспомогательным средством.

Может ли такое плавание быть безопасным и эффективным в конечной фазе путешествия, когда, приближаясь к берегам Австралии, плот вынужден будет обходить десятки островов? Уилли-са одолевали сомнения. Но ему не оставалось ничего другого, как плыть вперед. Волнение в океане все еще не улеглось, и плот тяжело преодолевал волны. Уже неделю держался сильный ветер.

4 августа «Беспредельный возраст» находился, согласно измерениям У ил-лиса, на 99°24' западной долготы и 0°31' южной широты. Всего лишь в 31 миле от экватора! Необходимо было во что бы то ни стало отвести плот южнее, чтобы избежать выхода из зоны экваториального течения и пассатных ветров.

В течение нескольких последующих дней в океане было сильное волнение, и плот испытывал качку на высоких, крутых волнах. В таких условиях невозможно было рассчитывать на скорость более чем 40 миль в сутки. К тому же дул юго-восточный ветер, при котором управлять плотом было особенно трудно, если не позволять ему отклоняться на север.

Каждый день с утра Уиллис обливался морской водой и делал несколько упражнений для расслабления мышц. Одиночество постепенно создавало своеобразное ощущение покоя и отрыва от действительности. Мореплаватель мысленно обращался к давно минувшим годам, вспоминал свою мать, близких, которые уже оставили этот мир…

12 августа небо прояснилось, и Уиллис впервые за 8 дней смог установить положение «Беспредельного возраста» по солнцу. Оно составляло уже 105°11' западной долготы и 2°14' южной широты. Таким образом, в течение этих дней плот продвинулся на запад на 347 миль, делая среднесуточные пробеги в 45 миль.

Забот не убавлялось. Однажды с грохотом, похожим на взрыв, оторвались два киля. По счастью, другие были прикреплены шестью массивными зажимами, выполненными в мастерской военно-морской базы в Кальяо. Прикрученные к палубе, зажимы удерживали кили в отвесном положении. Но Уиллис, видя, какую большую нагрузку испытывают кили, дополнительно воспользовался канатами, укрепившими всю конструкцию.

Имея предостаточно снаряжения, Уиллис мог теперь не только производить текущий ремонт, но и совершенствовать такелаж и парусное вооружение, улучшая тем самым мореходные качества плота, в частности увеличивая скорость. Так он поступил и на этот раз, добавив к основным парусам один из тех, что достались ему чуть ли не даром. Он знал, что это наверняка позволит сократить длительность путешествия. Прежде чем лечь спать, он еще подумал, что второй парус, меньший, сможет использовать в качестве бизани.

Сделав эти изменения, Уиллис впервые с начала рейса почувствовал, что действительно плывет. Ветер умеренной силы посвистывал в такелаже, солнце мягко освещало плот. Мореплаватель радовался не только тому, что наверстывает время, упущенное в первой части путешествия, но, как истинный моряк, и тому, что плывет с полным использованием ветра.

Хорошая погода длилась недолго. Через два дня Уиллис записывает в бортовом журнале: «Океан воистину труден. Нет солнца. Плот так качает, что трудно передвигаться по палубе. Утром было несколько дождевых шквалов. Вода заливает нос и борта. Все еще плыву левым галсом. Сквозь пелену дождя видел несколько больших китов, вспенивавших океан, подобно флотилии подводных лодок…»

Проведя уже 40 дней в океане, мореплаватель чувствует себя хорошо. Каждый день он находит на палубе летающих рыб, каждый день злится из-за неисправности рулей, готовит еду, играет с котами. Наблюдает интересный факт: так же, как Мики в 1954 году, теперь Кики и Аусси каждый день подходят к борту плота и выпивают несколько глотков морской воды, хоть получают, сколько хотят, пресной воды и сгущенного молока. Мореплаватель же, использовав последний лимон, берется за лимонный сок; в первую очередь пойдет сок в бутылках, потом банки – их у него целых три ящика.

Когда позволяет погода, Уиллис с присущей ему упрямой настойчивостью предпринимает новые попытки отремонтировать рули. Использованный для этой цели в последний раз тонкий стальной тросик служил недолго. Сперва крепление ослабло, а затем трос лопнул от ударов волн по плоскостям рулей.

Дни идут, и каждый из них не похож на другой, хотя в принципе все наполнены одним содержанием – одл-ночеством, надеждой, неустанной борьбой с океаном…

Независимо от того, в каком состоянии находился океан, каждый день перед восходом солнца Уиллис совершал утренний ритуал на корме плота: следуя гигиеническим рекомендациям йоги, он набирал в ладони морскую воду и промывал горло и носоглотку. Эту процедуру он повторял несколько раз. Затем промывал глаза, опуская лицо в воду. На все уходило немногим более десяти минут.

Случались дни, когда мореплаватель имел время, желание и силы соорудить себе какую-нибудь особенно вкусную еду. Вот рецепт одного из таких блюд: вареная рыба и картофель с большим количеством горчичного соуса, приготовленного на австралийском масле, муке крупного помола и сгущенном молоке. Уиллис почти не употреблял соли, считая, что в больших количествах она вредна для организма. Необходимое количество соли организм получал с ежедневной порцией морской воды.

Во время одной из попыток подремонтировать поврежденные рули мореплавателю довелось пережить мгновения истинного страха. Работая за бортом, частично погруженный в воду, он заметил буквально в метре от своих ног огромную акулу. К счастью, ему удалось быстро взобраться на палубу. После этого случая он придумал простое приспособление для подобных работ в будущем – защитную корзину, сделанную из бамбуковых прутьев. С наступлением ночи океан, как бы желая вознаградить Уиллиса за пережитый в тот день испуг, одарил его захватывающим зрелищем фосфоресценции воды. Вся поверхность ее была усеяна сверкающими точками наподобие Млечного Пути, а из-под носа плота вместе с фонтанами брызг взлетали снопы света. Такое же явление он наблюдал, когда летающие рыбы ударялись о поверхность океана.