Текст книги "Пробел в биографии"

Глава 9

Утро началось неважно.

Для начала Лавиния, спустившись завтракать, застала тихую, но от этого не менее ожесточённую ссору между мадам Тома и Софией Бертело. Поморщившись, она забрала свой кофе и тарелку с омлетом, и ушла на террасу. Через пару минут Марджори присоединилась к ней и спросила:

– Почему ты не стала вмешиваться?

– Зачем? – пожала плечами госпожа Редфилд. – Я вовсе не желаю становиться праведным судией и терять кого-то из этих женщин. Они поссорятся и помирятся, а я буду всегда виновата перед той, которую не поддержала. Кроме того, мы с тобой знаем, что мадам Тома не всегда была со мною честна…

– Вот именно! – воскликнула секретарша с горячностью, пожалуй, несколько излишней.

Лавиния продолжила, словно её никто и не перебивал.

– Но доказательств в цифрах и фактах у меня нет. Вот когда здесь поработает аудитор, бухгалтер или кто угодно, умеющий считать деньги, когда приедет новый управляющий и вникнет в дела – тогда и будем решать.

– Когда?

– Пока не знаю. Поиски управляющего – первое, чем я сегодня собиралась заняться… если не считать всего остального.

Фыркнув, Марджори допила кофе и встала.

– Ну, дело твоё. Лично меня ждут кристаллы с записями.

– Советую тебе сесть в моём кабинете, – сказала коммандер с неожиданной серьёзностью – И запереть дверь как следует, на обычный и магический замок. Если в этих документах скрыта причина смерти Клода, лучше, чтобы никто не знал, над чем ты работаешь.

– А ты?…

– А я выкурю трубку, попытаюсь связаться с Андреа Монтанари, договорюсь о встречах с почтенным господином Гарнегеттом, возглавляющим казначейское управление в Массалии, и с графом Ронселином, наместником его величества по Провенсу. Ну, и попутно поговорю с мастером Кекспином, потребую от городской стражи Жансона отчёта по финансам мадам Камуан и обыску в её доме… – заметив, как расширились глаза секретарши, – Лавиния ухмыльнулась. – Ну, ей-богу, сутки прошли, а я молчу – они могут подумать, что я уснула или умерла!

– Ты, как обычно, на любую единицу времени намечаешь на два дела больше, чем можешь реально сделать, – Марджори покачала головой. – Но повторюсь, решать тебе, я же ухожу выполнять твоё поручение.

И Лавиния осталась на террасе одна.

Неторопливо она закончила завтрак, вытащила трубку и с сомнением покосилась на окно кухни. Перебранка там вроде бы закончилась, но кто их знает, этих взбудораженных женщин? Закуришь тут, а тебе выложит миллион претензий…

– Нет уж, – пробормотала она. – Сказала «в беседку», значит, туда и пойду…

Аромат табака Stanwell Kir amp; Apple – и в самом деле яблоки и чёрная смородина, не обманули! – смешивался с запахом свежеподстриженной травы, цветущих роз и ещё чего-то неуловимого, что бывает в хорошо ухоженном саду жарким летним утром. Она с удовольствием курила и пыталась ни о чём не думать; получалось плохо, в голову лезли то мысли о некстати пропавшей с горизонта Андреа Монтанари, то о загадочном амулете, то о проблеме с проверкой расходных книг. Лавиния поморщилась: всё-таки готовка мадам Тома её полностью устраивала, и ужасно не хотелось поднимать скандал, увольнять кухарку, нанимать новую… И что будет делать эта новая кухарка, когда она, Лавиния, уедет в Лютецию?

Неторопливые эти размышления прервал упавший ей в руки магвестник. Отложив трубку, госпожа Редфилд развернула листок. Письмо было от Кекспина, и писал мастер словно второпях. Строчки загибались в конце, буквы налезали одна на другую, а часть слов можно было сходу отправлять к криптографам на расшифровку. Впрочем, Лавиния, привычная к самым отвратительным почеркам своих студентов, с чтением справилась довольно легко.

«Госпожа коммандер, я выяснил немало интересного об интересующем вас амулете! Правда, пока не готов дать вам полный отчёт, сегодня нужно ещё кое с кем поговорить. На всякий случай, оставляю подробные записи обо всём, что удалось узнать к настоящему моменту, у мастера Ван Дер Гакля. Вечером выйду на связь. Е.Б.Ж. Скомег Кексп.»

– Как расшифровывается Е.Б.Ж.? – спросила Лавиния сама у себя. – Вот же тьма. Теперь буду вместо работы мучиться этим вопросом…

Она сунула в карман погасшую трубку и пошла в свой кабинет. Она знала этот свой недостаток, иногда превращавшийся в достоинство: засевшую в мыслях занозу надо выковыривать сразу, не дожидаясь, пока начнёт болеть всерьёз.

Марджори нимало не удивилась.

– Е.Б.Ж? Дорогая, это очень просто! Если-буду-жив! Ты что, не знала?

– Вот же старый дурак! Сейчас полезет в какую-нибудь дыру, его там шарахнут по слишком умной голове, и я должна буду ещё и с городской стражей Христиании сотрудничать!

– Знаешь, если он дожил до таких лет, то как-нибудь уж знает, в какой момент надо поглядывать по сторонам, – пожала плечами Марджори. – А теперь уходи. Ты меня сбиваешь с ритма работы.

– Есть что-нибудь стоящее внимания?

– Будет. Но позже.

Госпоже Редфилд пришлось удовольствоваться этим ответом.

«С другой стороны, – думала она, спускаясь по лестнице, – одно из намеченных дел у меня отвалилось. Сейчас выясним, в какое время меня примут Гарнегетт и Ронселин, и можно будет отправиться в Жансон и навести страх божий на Кальве и его бездельников».

И, конечно, всё вышло наоборот. Не прошло и часа, как Лавиния входила в величественный особняк на площади Вильнёв-Баргемон. Здесь находились резиденция и рабочий кабинет графа Себастьяна де Ронселина, представлявшего в провинции интересы его величества Луи.

Удивляться она начала ещё в холле – торжественном, с мраморным полом в чёрную и белую клетку, с потрясающей красоты люстрой, низвергающейся хрустальным водопадом с высоты; росписи на потолке разглядеть было невозможно, поскольку парили полуобнажённые фигура на высоте метров семь, но и без этого было понятно: это роскошно.

Вот только холл был совершенно пуст. Не топтала шахматную клетку пола стража в живописной форме в старинном духе, не толпились посетители, ожидающие беседы с одним из помощников, и за столом дежурного секретаря никто не сидел. Хмыкнув, госпожа Редфилд поднялась по лестнице, мельком глянула в зеркало – всё нормально, лицо не запачкано, белая рубашка чистая, – и свернула в коридор, где находились рабочие комнаты помощников, секретарей, помощников секретарей и, наконец, в дальнем конце – высокие белые с золотом двери кабинета самого де Ронселина.

И здесь тоже не было никого из охраны, что можно было считать полностью чрезвычайной ситуацией. Мало ли что? А ведь в королевстве Галлия любое преступление, совершённое в отношении королевского наместника, считалось совершённым против самого короля. Ну, и каралось соответственно, разумеется.

– Да что ж тут у них произошло? – спросила Лавиния с досадой.

Никакого ответа, конечно же, не последовало, поскольку отвечать было решительно некому. На всякий случай приготовив пару боевых заклинаний побольше охватом, она потянула надраенную до блеска латунную ручку и вошла в приёмную.

Пусто было и здесь, чернел экран компьютера на рабочем столе личного секретаря, и ни один листочек бумаги не осквернял собою полированную поверхность. Двери в святая святых, кабинет наместника, были настежь раскрыты.

Тут в глубине кабинета Лавиния заметила, наконец, кого-то живого. Светловолосый молодой мужчина сидел за столом, склонившись над толстым гроссбухом, и что-то читал, изредка делая пометки на листе бумаги. Услышав шаги, он поднял голову…

– Да Тьма тебя побери! – выругалась коммандер, развеивая приготовленные заклинания. – Жиль, что ты здесь делаешь? И что, во дворце все вымерли?

– Госпожа профессор? – молодой человек вскочил, быстро застегнул расстёгнутые две пуговицы рубашки и вытянулся.

– Вольно, Латур! – усмехнувшись, она прошла к столу и села в кресло, предназначенное для посетителя. – Как-то неожиданно – встретить тебя здесь, да ещё и в такой обстановке. Час назад я отправляла магвестник в секретариат и получила ответ, что меня ждут к одиннадцати.

Словно отвечая её словам, напольные часы в высоком футляре красного дерева гулко пробили одиннадцать раз.

– Так я и назначил время, – улыбнулся Жиль Латур. – Так уж получилось, что сегодня до полудня я тут держу оборону в одиночестве.

– Так что произошло? И какой ветер тебя сюда занёс? Ей-богу, Латур, если мне придётся задать этот вопрос в третий раз, я тебя стукну!

Молодой человек помрачнел, и как-то сразу стало ясно, что он много старше, чем можно было бы подумать с первого взгляда, и что приключений в его жизни было куда больше, чем обычно выпадает на долю среднестатистического выпускника Коллежа Сорбонны.

– Отец умер, – сказал он с явной неохотой. – А должность наместника наследственная, пока его величество не отрешит преемника от кресла.

– Отец? Погоди, так ты – старший сын Ронселина? Матерь Великая, как же я об этом забыла?

– Ничего удивительного. За пятнадцать лет, что прошли после моего выпуска, у вас было ещё немало студентов, я думаю.

– Ну да, пара сотен точно наберётся… Прости, Жиль, и прими мои соболезнования. Хотя, какой же ты теперь Жиль? Как тебя титуловать-то?

– Издеваетесь? Моё полное имя – Жильбер Себастьян Антуан дю Мениль де Латур, граф Ронселин, и, честное слово, я бы дорого заплатил, чтобы отец был жив. Несмотря на всё…

– Вы так и не помирились?

Он только молча помотал головой.

Вот теперь Лавиния всё вспомнила про этого студента. Ну да, он защитил диплом пятнадцать лет назад. Она не смогла присутствовать на защите, так уж вышло, что некому было заняться одним скверным делом с магией крови и многочисленными жертвами. А когда коммандер, она же профессор кафедры боевой магии Коллежа Сорбонны, вернулась в Лютецию, узнала с некоторым изумлением, что Жиль Латур, один из самых способных и парадоксально мыслящих студентов, отказался от аспирантуры и поступил в Легион. Больше они не встречались… до сего момента.

– Завтра похороны, – мрачно проговорил наследник графа Ронселина. – В Лютеции, разумеется. Траурные кареты, чёрные кони с перьями, мачеха и сёстры в вуалях и кружевах, министры в кортеже. Деваться мне некуда, придётся присутствовать и… делать подобающее лицо. Но здесь-то дела никто не отменял! А отец болел, как оказалось, довольно долго, и запустил всё изрядно. Ну вот, я разогнал бездельников, нескольких толковых помощников отправил в хранилище подбирать документы по самым срочным вопросам, а стражу придал им для физической работы.

– Слушай, ну нельзя же так! Мало ли, кто войдёт и с какими целями?

– Госпожа профессор, вы правда думаете, что ко мне можно так легко подойти на расстояние удара? – Жиль улыбнулся, и она невольно подумала, что Легион оставил куда более глубокий след, чем только лишь залеченные шрамы. – Или что я бросил двери открытыми и без охраны?

– Ну, я ж вошла!

– Так ваше имя я внёс в список сразу же, как магвестник от вас получил! Вы хорошо меня учили, госпожа профессор.

– И выучила, – медленно проговорила Лавиния.

– И выучили… – помолчав, он спросил совсем другим тоном. – Итак, вы пришли сюда с каким-то вопросом. Спрашивайте, и я сделаю всё, что смогу.

Встав, она прошлась по кабинету, формулируя то, что хотела сказать.

Нет, для прежнего наместника у неё были заготовлены несколько фраз, после которых, если бы они не возымели воздействия, можно было бы попросту предъявить открытый лист от короля. Да, не совсем честно использовать такую бумагу для решения личных дел, но… Очень уж она не любила одиннадцатого графа Ронселина, напыщенного и несущего собственную значимость, словно хрустальную вазу, до краёв полную… ну, предположим, духами.

Бр-р.

И ведь не был он дураком – не продержался бы обычный глупец почти тридцать лет в должности наместника в такой сложной области, как Провенс. Но осознание собственного величия постепенно затмило для Себастьяна всё вокруг.

Ладно, неважно. Сейчас Лавинии нужно говорить с двенадцатым графом, а это куда проще.

– Два момента, Жиль, – сказала она, резко повернувшись. – Мне нужна помощь. И я пока не знаю, насколько большая. Несколько дней назад у меня умер управляющий здешним поместьем…

История получилась не такой уж длинной. Латур слушал внимательно, время от времени что-то помечая на листке бумаги. Когда прозвучало последнее слово, он кивнул.

– Я правильно понимаю, что вам нужен новый управляющий, хотя бы временно?

– Да.

– Это просто, госпожа профессор. Почтенный Фьялин Гиммел– помощник главного мажордома поместья Ронселин. Ему давно стало мало место заместителя. Так что, думаю, за это предложение Фьялин ухватится обеими руками.

– Гном? – нахмурилась Лавиния. – Я ничего не имею против гномов, но там виноградники, Жиль! Виноград, из которого надо делать вино. Да ещё и треклятая лаванда.

– Возможно, потомок почтенных подгорных мастеров и не разбирается в сроках обрезки лоз и выдержке мезги, но он точно наймёт на работу того, кто об этом знает всё, – пожал плечами Латур.

– Отлично, принимается, – кивнула она. – Слушай, Жиль… Прости за вопрос, а со смертью твоего отца точно всё в порядке? Извини, плохо сформулировала…

– Я понял. Абсолютно естественная кончина. Он был гневлив, и не пытался держать свой гнев в узде, хотя личный медик всячески старался купировать эти приступы. Но однажды доктора Бланшара не было рядом. Мачеха пришла к отцу с сообщением о том, что моя сестрица Марго собирается поступать в магический колледж и, видимо, сообщила об этом недостаточно аккуратно. Отец впал в неистовство… Думаю, он припомнил то, как учился я, и как отказался по окончании Сорбонны следовать по указанному им пути. А для сестрицы было в планах выгодное и очень перспективное замужество. Ну, и инсульт, как результат. Нарушение речи, парализованная правая сторона тела… в общем, всё скверно. Меня выдернули, как только нашли, но это произошло далеко не сразу. Но, возвращаясь к вашему вопросу – всё чисто.

– Ну да, я поняла. Извини, мне теперь везде мерещатся убийства.

– Работа у вас такая, – хохотнул Латур как-то невесело. – Я буду присматриваться к тому, что делается в Провенсе. Через несколько минут должны вернуться сюда мои помощники с первой партией документов, и я буду обращать внимание на всё, что не вписывается в нормальную жизнь провинции. Вечером… могу я пригласить вас на бокал вина из погребов Ронселина?

– Почту за честь, – и госпожа Редфилд склонила голову.

* * *

Каждый раз, когда Лавинии приходилось общаться с кем-нибудь из галльских финансовых чиновников, она забывала спросить, отчего здания казначейства непременно красят в жёлтый цвет? Золото, что ли, символизирует эта окраска?

И в Массалии особняк финансового ведомства провинции, стоящий в тихом небольшом парке на улице королевы Маргариты, тоже сиял нежно-жёлтой, цыплячьей окраской.

– Точно, золото они приманивают, – пробормотала Лавиния, поднимая взгляд на сверкающие окна, за которыми неустанно считали деньги его величества.

Почтенный Гарнегетт принял её незамедлительно, и нимало не удивился просьбе об отправке аудитора для проверки доходных и расходных книг поместья «Лаванда». Даже вопроса ни одного не задал, что в принципе нехарактерно и для финансистов, и для гномов.

Так что уже в половине первого Лавиния, сопровождаемая неприметным господином средних лет в сером костюме, подходила к городской портальной станции.

* * *

Марджори подняла глаза от документов, с которыми работала, и посмотрела на госпожу Редфилд несколько нетерпеливо. Мол, я делом занята, а ты что, мешать пришла?

Лавиния махнула рукой, захватив разом письменный стол покойного управляющего, сидящую за ним секретаршу и горы бумаг перед ней, и сказала:

– Итак, вот поле деятельности. Это госпожа Марджори Олесунн, мой секретарь, она полностью в курсе дел. Марджори, это господин Блан, аудитор, он займётся приходно-расходными книгами и вообще финансами поместья.

– Наконец-то! – секретарша вскочила с места, обежала стол и вцепилась в рукав серого льняного пиджака аудитора. – Господин Блан, радость-то какая! Я тут уже совершенно всякую надежду потеряла, пытаясь разобраться с этими счетами, расчётами и подсчётами!

Мужчина откашлялся, аккуратно высвободил свой рукав из хватких пальчиков Марджори и повернулся к Лавинии.

– Госпожа Редфилд, где я могу организовать себе рабочее место?

– Да вот здесь и располагайтесь, – тут же снова встряла секретарша. – А я в другую комнату пойду!

Господин Блан терпеливо смотрел на Лавинию, ожидая её решения.

Подавив усмешку, она кивнула.

– Госпожа Олесунн права, здесь вам будет удобно. Покойный управляющий хранил расчётные книги именно в этом кабинете, за текущий год – здесь, на столе, а за прошлые – в том шкафу.

– Очень хорошо, меня это устраивает…

Далее аудитор достал из правого кармана блокнот на пружинке, из левого – магическое перо, снял пиджак, повесил его на спинку стула и недоумённо воззрился на хозяйку дома и её секретаря. Марджори кивнула.

– Уже уходим. Если у вас возникнут вопросы – я в кабинете госпожи Редфилд, вторая комната справа.

– Где ты его взяла? – поинтересовалась она, едва успев закрыть за собой дверь.

– В казначействе в Массалии.

– А управляющий будет?

– Завтра утром. И мало никому не покажется, потому что новый управляющий – гном, из клана Огненной Секиры. Пока что это эта информация – только для тебя, прочим обитателям поместья ни к чему знать такое заранее.

– Тогда нужно, пока ты здесь, отправить обед для господина Блана, – нахмурилась Марджори. – Тебя мадам Тома ни о чём спрашивать не будет, а мне устроит допрос по малому протоколу.

– Да я и сама перекушу, прежде чем отправляться к жансонским стражникам! Пообедаю, ты мне расскажешь о последней папке аналитических расчётов, а потом в стражу за отчётами.

И, не откладывая, Лавиния начала приводить в исполнение этот план.

Когда после обеда обе они поднялись в кабинет хозяйки, Марджори выложила на стол ту самую папку, села напротив Лавинии и глубоко вздохнула. Вопреки обыкновению, на лице её не играла улыбка, ни загадочная, ни насмешливая, а на лбу нарисовалась вертикальная морщинка.

– Итак… – сказала она и замолчала.

Лавиния взглянула на часы.

– Боюсь тебя торопить, но мне нужно захватить стражников после обеда, когда они будут расслаблены и уязвимы. Поэтому, если ты не готова говорить…

– Я готова, – она раскрыла картонную обложку и вытащила три листа бумаги, сколотые скрепкой. – Последние расчёты Клода сделаны по заказу Лавернье.

Брови госпожи Редфилд взлетели.

– Лавернье? – повторила она медленно. – Того самого Пьера Огюста Лавернье, мага-антиквара, которого ни разу, ни одному представителю сил правопорядка не удалось ухватить за хвост?

– И даже поднести руку к этому самому хвосту тоже не получалось, – кивнула Марджори. – Его самого. Закончена была эта работа восемнадцатого июня, и немедленно отправилась к заказчику, о чём стоит пометка на авторском экземпляре.

– Превосходно… Я, конечно, ждала от этой истории неприятного поворота, но чтобы такого…

Лавиния взяла протянутые ей страницы и стала читать. Потом положила их на стол и выругалась.

– Вообще-то, по имеющимся сведениям, Лавернье вполне охотно сотрудничает с твоими коллегами, – заметила Марджори.[9]9
  О Пьере Огюсте Лавернье рассказывается в романе «Ущелье Самарья, в следующий вторник»


[Закрыть])

– Угу. Сотрудничает. Когда ему это выгодно. Но в данном случае, – госпожа Редфилд встряхнула листки, словно терьер – крысу, – речь идёт об использовании амулетов для подделки библиографических редкостей!

– А почему ты считаешь, что он собирается что-то подделывать? Я читала его досье, до фальшивок господин антиквар не опускался никогда. Думаю, тут дело в чём-то другом.

– Ты полагаешь, если отправиться к нему и спросить напрямую, то получишь правдивый ответ?

Марджори пожала плечами.

– Пока не попробуешь – не узнаешь.

– Ладно. Ты права, конечно, просто на этот клубок что-то многовато уже всего намоталось.

– Придётся разматывать, – Марджори отобрала у неё страницы, аккуратно их сложила и убрала назад, в ту же папку, пояснив, – Вот завтра отправишься в Лютецию, тогда и заберёшь.

* * *

Капитан Кальве явно был собою доволен. Очень. Если бы Лавинии не лень было подбирать слова, она бы могла сказать, что глава городской стражи Жансона лучился самодовольством.

– Отчёт, – сказала она, плюхнувшись в кресло и протянув руку. – Сперва по обыску в доме мадам Камуан.

Кальве и Дюфло переглянулись, и перед коммандером легли несколько листов, исписанным убористым почерком. Она посмотрела на первую страницу, перевернула и зачем-то взглянула на оборот последней, потом подняла глаза и уставилась на Кальве. Тот заёрзал.

– Расскажите своими словами, пожалуйста, – улыбнулась Лавиния.

– Обыск… Значит, обыск мы проводили вместе с коллегами из Арля. В доме… Вы же там были?

– Была.

– Ну вот. Не знаю, как у вас, а у меня странное впечатление возникло: словно всё подготовлено к съёмке для глянцевого журнала. Ни пылинки, подушки по ниточке выложены, на шторах складки ровненькие, ни одна картинка не висит неровно.

– У вас хороший глаз, капитан, – похвалила госпожа Редфилд. – Такие детали обычно замечают женщины.

Тут Дюфло усмехнулся, а его начальник слегка смутился.

– Это вы с мамой моей не знакомы. Она ведь жизни не даст, пока всё не будет в идеальном порядке, вот мне и пришлось научиться…

– Из чувства самосохранения, – поддел его коллега. – Да ладно, Серж, я бы от твоей матушки давно сбежал на Северный полюс, а ты вроде и не замечаешь.

– Мы не о том говорим, – возразил Кальве. – Вернёмся к работе. Так вот, хозяйки не было несколько дней, а порядок идеальный. Знаете, вот есть люди, которые уходят и оставляют за собой пустыню и обломки, даже если всего-навсего собирались на денёк в столицу съездить. А есть такие, кто ни в жизни не оставят дом в беспорядке. Я и подумал: мадам Камуан явно из вторых. А может, она сбежать собиралась?

– И?

– И нашёл в шкафу аккуратно уложенный чемодан. Вот список вещей в нём, взгляните.

Лавиния быстро просмотрела перечень и прищурилась.

– Судя по тому, что в чемодане, она собиралась быть вне дома неделю, не меньше. А что за папка с бумагами?

– Свидетельства о собственности на дом и землю в Арле, это раз. Договор о длительной аренде квартиры в Лютеции, в шестом округе, это два. Открытка из Дьеппа с подписью «Жанин», это три. И последнее – два рекомендательных письма, где мадам Луиза Камуан характеризуется как опытный аналитик деловых процессов. Подписано… вот.

Новая страница порхнула из рук Кальве к госпоже Редфилд.

– М-м-м… – она покачала головой. – Этих двоих я не знаю, но глава торгового дома «Шампенуа» и министр двора короля Острейха – звучит убедительно. Получается, что вы правы, и Луиза планировала тактическое отступление по всем правилам. Интересно. Что-то ещё удалось обнаружить?

– Да, госпожа коммандер. По полученным сведениям, у мадам Камуан был любовник! – и Кальве замолчал, ожидая реакции.

– И что? – Лавиния подняла брови. – Молодая здоровая женщина, в разводе уже много лет. С чего бы ей жить в воздержании?

Кальве подался вперёд.

– Так-то оно так, вот только кто он такой, никому не известно. Дома мадам Камуан никто не посещал… То есть, по словам соседей, не то, чтобы вообще никто: домработница дважды в неделю приходила, готовила, убирала, продукты покупала. Садовник раз в неделю заглядывал, но это старый Жанно, он там во всём квартале уже лет сорок за садами следит. А вот чтобы гости, вечеринки, или ночевать кто оставался – это нет.

Тут Дюфло ухмыльнулся и добавил:

– Ну, зато те же соседи рассказали, что раз в неделю, по четвергам, мадам Камуан у себя не ночевала. Уходила примерно часов в пять, дом закрывала на все замки, включая магический, и шла пешком в направлении городской портальной станции. Мы изучили журнал портальщиков…

– И что же?

– Направление всегда было одно: Лютеция.

– Раз в неделю? – переспросила Лавиния.

– Именно, – кивнул Кальве. – Для посещения врача, парикмахера или косметички – слишком часто, для прогулок по магазинам или развлечений чересчур регулярно, так что можно предполагать, что там, в Лютеции, она встречалась с этим самым мужчиной.

– В арендованной квартире, на которую вы нашли договор, – коммандер кивнула. – Похоже на то. Кстати, вы сказали, по четвергам?

– Да, госпожа коммандер.

– А сегодня у нас?…

– Среда.

– Прекрасно. И я как раз завтра планирую наведаться в столицу, – на лице госпожи Редфилд появилась широкая улыбка. – Вы молодцы, господа! – Она помолчала, добавляя похвале весу. – А что по банковским счетам, что-то обнаружили?

– Два счёта, один в «Банк де Провенс», второй в гномьем «Тубаргрен». Всё идеально чисто, комар носу не подточит. В «Тубаргрене» лежит депозит в сорок тысяч дукатов под хороший процент. Размещён девять лет назад, она его ни разу не трогала. А в «Банк де Провенс» – счёт, с которого она жила. Туда раз в квартал переводились проценты из гномьего банка, ежегодно дивиденды от акций, ещё какие-то доходы… В общем, чистенько и прозрачно, как роса поутру.

Хмыкнув, Лавиния поинтересовалась:

– А деньги от совместной с Тезье деятельности куда шли? Аналитика хорошо оплачивается!

– Не нашли пока, – потупился Кальве. – Может, там наличные были?

– Вы в доме нашли наличные? – ответила она вопросом на вопрос.

– Немного. Сотни три-четыре, в шкатулке на кухне.

– Вот именно! Думаю, в шкатулке те деньги, из которых домработница брала на покупки продуктов и тому подобное. А Луизы и Тезье доходы – это совсем другие суммы, больше на пару порядков.

Дюфло присвистнул.

– И что я школе математику так плохо учил?

– Короче, – госпожа Редфилд дважды стукнула пальцами по краю стола; получилось громко. – Я имела возможность убедиться, что деньги всегда оставляют след. Наличные или безналичные, золото или банковский счёт, они не берутся из ниоткуда и не исчезают в никуда. А значит, их можно отыскать, и мы с вами это сделаем.

Стражники переглянулись, и Кальве сказал осторожно:

– Мы ждём ваших указаний, госпожа коммандер.

– Для начала выясните, кто такая Жанин, и почему мадам Камуан взяла с собой открытку? Такой мусор обычно выбрасывают, едва бросив взгляд. Только осторожно, с полным уважением! Далее, направьте официальный запрос в торговый дом Шампенуа и в министерство двора Острейха. Опять же, со всей осторожностью, коротко и по делу. Далее, домработницу допросили?

– Да, госпожа коммандер, – ответил Дюфло. – По словам мадам Шено, она хозяйку практически не знала, они и не разговаривали никогда. Та просто указывала, где убрать и выдавала деньги на продукты.

– На мой взгляд, это враньё, – Лавиния нахмурилась. – Понятное дело, что женщина не желает долго говорить со стражей, но её надо прижать покрепче. Что значит, не разговаривали? Сколько лет она работала на мадам Камуан?

– Больше пяти.

– Ну вот! Да за пять лет, какой ты ни будь скромной, а всякого за хозяйкой заметишь. Припугните её мягонько… Ну, не мне вас учить, – заметив ухмылки, которыми обменялись стражники, Лавиния не стала договаривать.

И в самом деле, кто лучше служак из городской стражи сумеет разговорить горожанку, хоть какую тёртую?

– Надо ещё раз с соседями поговорить, – Дюфло сделал ещё одну пометку в своём потрёпанном блокноте.

За время сегодняшнего разговора он исписал мелким почерком две страницы.

– Разумно, – кивнула коммандер. – Вот только не знаю, вам самим разговаривать, или попросить коллег из городской стражи Арля. С одной стороны, они вроде как свои и знакомые, с другой – некоторые вещи легче рассказать чужому, тому, кого каждый день не видишь…

– Прикинем, посоветуемся с ребятами, – капитан захлопнул блокнот. – Одно дело делаем.

– Хорошо. Последний момент: отправьте запрос коллегам в Геневу. Пусть пришлют копию дела о смерти госпожи Монтанари, матери Андреа, наследницы. Мне показалась странной история о взорвавшемся осветительном шаре.

– Да ладно! – не поверил Дюфло. – Я о таком в жизни не слышал, чтобы осветительные приборы взрывались.

Хорошо, госпожа коммандер, немедленно запрошу. Надо проверить.

– Договорились. А я завтра с утра отправлюсь в Лютецию. Займусь квартирой, выяснением подробностей о гипотетическом любовнике и финансовыми вопросами. И вот что… – тут Лавиния помедлила; о внутренних распрях в городской страже она помнила, и ей хотелось притушить этот пожар. – Мне понадобится на завтра технический помощник. Кого бы вы порекомендовали взять с собой из молодых и способных?

Двое мужчин снова переглянулись.

– Капрала Бака? – спросил Дюфло.

– Не пойдёт, он старательный, но соображает медленно, – мотнул головой Кальве. – Может, Мартен?

– Да он за коммандером не угонится! – Дюфло хохотнул.

Они ещё минуту перебирали сослуживцев, потом замолчали и уставились на Лавинию.

– Что?

– Вы ж кого-то имели в виду конкретного? – прищурился Кальве.

– Да что тут гадать, Петанье, небось! – его заместитель пожал плечами. – Нет, так-то он хороший парень, но много о себе возомнил. Ну, надеюсь, вы его так будете гонять, чтобы капрал ног под собой не чуял и мозги поломал как следует.

– Что-то, а уж это я вам обещаю, – ласково улыбнулась госпожа Редфилд. – И ещё одно: я так и не смогла связаться с Андреа Монтанари. Коммуникатор молчит, магвестники тоже не получают ответа, а добраться до её дома я не успела. Вроде бы и не из-за чего беспокоиться, но лучше проверить.

– Сделаем, госпожа коммандер! – ответил Дюфло.

* * *

Вечер за хорошим вином в приятной компании Лавиния решила, по зрелом размышлении, считать отдыхом.

И в самом деле: вот она сидит в малой гостиной особняка на площади Вильнёв-Баргемон, сидит в удобном кресле, вытянув ноги к камину. В руке бокал отличного красного вина, малым не двадцатилетней выдержки; вино пахнет солнцем, вишней, дубовой корой и немного кожей. В точно таком же кресле рядом сидит двенадцатый граф Ронселин, он же наместник его величества в Провенсе, он же её ученик Жиль. Между ними на столике – блюдо с сырами, вазочка с мёдом, миска орехов. Они с Жилем только что обсудили недавно закончившийся процесс над большим чиновником, бравшим взятки; поспорили над новой разработкой магов-медиков, предложивших совершенно неслыханную концепцию лечения рака в последней стадии; вспомнили общих знакомых и теперь просто сидели молча и глядели в почти погасшее пламя.

Нарушил молчание Ронселин, спросив:

– Вам удалось разобраться в истории со смертью вашего управляющего?

– Пока нет. Я подхватываю то одну ниточку, то другую, но у меня нет даже уверенности, что они от одного клубка!

– Или от одного связанного полотна, – пожал плечами молодой человек.

– Что? – Лавиния резко поставила бокал, так что несколько капель вина выплеснулись на стол. – Что ты сказал?

– Я сказал, что нитка может тянуться не только из клубка, но и от вязаного полотна. Простите, этим ограничиваются все мои познания в этой области.