Текст книги "Пробел в биографии"

– Мои тоже, – отмахнулась она. – Но ты нарисовал картинку, и она хороша, а картинки мне всегда помогали.

– Помнится, вы когда-то рекомендовали вернуться к деталям, когда целое не складывается. Хотите, попробуем перебрать факты, возможно, мне удастся о чём-то догадаться?

– А давай! – Лавиния выудила из пространственного кармана блокнот, в который Марджори записывала всё, ими найденное, и раскрыла на первой странице. – Итак, первая смерть – Клод Тезье, управляющий имением «Лаванда» на протяжении последних двенадцати лет. На момент смерти ему было сорок шесть…

Она читала, изредка делая паузы и взглядывая на Жиля. Тот кивал и делал какие-то ему одному понятные пометки на обрывке бумаги. Вопросов не задавал, хотя Лавиния понимала, что они будут. Ну, у неё самой точно были бы, а Жиль, как ни крути, её ученик. Наконец она договорила и закрыла блокнот.

Помолчав, Ронселин спросил:

– Это всё?

– Пока да. Спрашивай.

– Ла-адно… Медальон Легиона так и не нашли?

– Нет.

– Что за история с подделкой антиквариата?

– Завтра буду в Лютеции, найду Лавернье и вытрясу из него детали.

– Можно ли быть уверенными, что Нильсен или кто-то из городской стражи не работает на убийцу?

– Ни в чём нельзя быть уверенным, – ответила Лавиния с раздражением. – Даже не так: я точно знаю, что кто-то из причастных к расследованию причастен и к убийству, но пока вижу лишь его тень. Не более того.

Жиль покачал головой, потом протянул руку куда-то в сторону и пошевелил пальцами; в ладонь ему упала покрытая патиной бутылка. Молодой человек аккуратно протёр её носовым платком и бросил его в камин; пламя вспыхнуло, мгновенно сожрав тонкую ткань, и вновь почти угасло. Пальцем поманив пробку, Жиль вытянул её из бутылки и разлил вино по бокалам.

– Это вино заложили в год моего рождения, – сказал он с некоторым смущением. – Я всё откладывал дегустацию, ожидая какого-нибудь важного события… – голос его дрогнул, но не прервался. – Теперь вот думаю, не превратилось ли вино в уксус?

Лавиния понюхала, пригубила и сделала большой глоток.

– Отличное вино! Может быть, действительно слишком роскошное для обычного вечера вдвоём со старой преподавательницей…

– Вот уж от вас не ожидал такого традиционного кокетства, госпожа профессор, – Ронселин фыркнул и заговорил о другом. – Мне не нравится история с причиной смерти Тезье. Сердечный приступ – нет, не приступ, а воздействие стимулятора Бейнбриджа – нет, стимулятор ни при чём, а это некий амулет, состаривший организм… Что за танцы?

– Мне это тоже не нравится, – согласилась госпожа Редфилд. – Поэтому я задала вопросы по амулету мастеру Кекспину из Гильдии артефакторов Норсхольма. Кекспин обещал связаться со мной сегодня вечером…

– Ну, так наберите ему сами! – воскликнул Жиль. – Пусть переходит сюда и рассказывает!

Кекспин откликнулся на сигнал коммуникатора не сразу. Довольно долго экран оставался пустым и синим, но Лавиния не отключалась и была вознаграждена за своё терпение. На экране появились злющие жёлтые глаза, и откуда-то из сивой бороды неприветливо буркнули:

– Ну, что ещё?

– Вообще-то вы обещали связаться со мной нынче вечером, – усмехнулась Лавиния.

– А что, уже вечер? – мастер оглянулся на окно, налитое июльской синей ночью, и кивнул. – Да, похоже на то. Ладно, готов отчитаться. Хотя это и не вовремя, я расчёты не закончил.

Жиль наклонился вперёд.

– Я открою вам портальное окно, переходите к нам, мастер. Как минимум приличный ужин и выпивку я обещаю.

– Да? – Кекспин потёр нос. – Ладно, открывайте, кто б вы ни были. И обратно потом отправите!

– Не вопрос!

Через несколько минут мастер уже расположился в третьем кресле перед камином. Появился откуда-то лакей, поставил перед ним персональный столик и подал весьма приличный ужин: тушёное мясо, зелень, рататуй. В бокале сверкало искрами красное вино, маслины поблескивали толстыми боками, по ломтю молодого сыра скатывалась слезинка сыворотки.

Кекспин потёр руки, сунул в рот кусок сыра, запил большим глотком вина и сказал:

– Ну, так. Насчёт амулета, под воздействием которого состарился организм – это чушь.

– Чушь? – переспросила Лавиния.

– Ерунда, глупость, чепуха, пустяки, абсурд, нелепость… Подставьте любое слово, которое вам нравится. Артефакторное воздействие на живой организм не может его ни состарить, ни омолодить! Вот мёртвую ткань может, а живую – нет. Живого телёнка не превратишь в быка, но пергаменту из телячьей кожи можно добавить пару сотен лет.

– То есть, если некто планировал продажу поддельных древних рукописей, то он мог бы воспользоваться таким амулетом?

– И даже более того! – поскольку Кекспин успел набить рот мясом, голос его звучал невнятно, но всё так же энергично. – Не амулетом, а артефактом, он вполне может быть многоразовым, поскольку энергии потребляет всего ничего.

– Ну вот вам и ответ на один из вопросов, госпожа профессор, – усмехнулся Ронселин.

– Да, согласна… – Лавиния побарабанила пальцами по ручке кресла. – Скажите, мастер, а если представить такую ситуацию: у человека был некий артефакт, поддерживающий его здоровье. Подчёркиваю, был при нём постоянно! И в какой-то момент рядом с этим артефактом оказался вот такой вот подарочек, как вы нам описали. Что бы произошло?

– Ну, как минимум, ваш больной обрёл бы назад все свои хвори, причём я могу предположить, что они вернулись бы с удвоенной или утроенной силой. А что, ваш покойник таскал с собой какой-то медицинский артефакт? – маленькие жёлтые глазки блеснули из-под седых бровей.

– Похоже на то…

– Вы думаете, медальон Легиона? – быстро спросил Ронселин.

– Почему нет? Мастер, мог быть таким медицинским артефактом стальной медальон размером с половину моей ладони?

– Только сталь? Без камней или дерева?

– Насколько мне известно, да.

– Хм… Сложно, но… А кто делал?

– Если б мы знали…

Кекспин задумчиво бросил в рот маслину, запил вином, пожевал. Выплюнул косточку и запулил её в камин.

Лавиния и Жиль терпеливо ждали. Наконец мастер кивнул уверенно.

– Да, полагаю, такое возможно. Правда, пришлось бы подзаряжать артефакт раз в несколько лет… Или модернизировать, добавив… м-м-м… лучше всего было бы добавить янтарь, но с ним мало кто умеет работать. Или палисандровое дерево, но янтарь лучше. Жаль, что вы не можете сказать, кто автор разработки.

– Увы, если б знали, задали бы ему немало вопросов! – Лавиния досадливо передёрнула плечами. – Нам известно лишь то, что он, скорее всего, умер где-то около полугода назад или чуть больше, поскольку головные боли к Тезье вернулись.

– Полгода назад… – Кекспин решительно отставил бокал. – Вот что, молодой человек, отправляйте-ка меня обратно! Мне нужно покопаться в моих записях.

Когда закрылось портальное окно за спиной мастера, Ронселин освобождённо захохотал.

– Простите, госпожа профессор, – выговорил он с трудом. – Но ваш знакомый очень смешной! Я понимаю, что он гений артефакторики, но… всё равно смешно.

Лавиния махнула рукой.

– Ты зря сдерживался, Жиль. Даже если бы ты рассмеялся при Кекспине, он бы в жизни не подумал, что дело в его поведении. Ему на это просто наплевать, голова занята совсем другим. И, кстати говоря, если бы моя задачка не была ему интересна, консультацию у него я бы в жизни не получила, – она вздохнула. – Что же, пора и мне, завтра – Лютеция. Какой-то у меня отпуск получается очень уж активный…

– Госпожа профессор, – вкрадчиво поинтересовался Ронселин. – А в прошлом году что вы делали летом?

– М-м-м… Кажется, была в Оргриммаре, училась у шаманов ментальной магии… А к чему ты спросил?

– К тому, что вы попросту не умеете проводить отпуск как простые смертные, валяясь на пляже или в саду с книгой и тарелкой фруктов.

Лавиния представила себе такую перспективу и содрогнулась.

Глава 10

Сигнал коммуникатора разбудил госпожу Редфилд рано. Даже слишком рано для немолодой уже женщины, которая накануне выпила несколько больше старого вина, чем следовало, и легла значительно позже, чем хотелось. Открыв один глаз, она убедилась, что за окном совершенно светло, и открыла второй.

На экране коммуникатора с некоторым изумлением Лавиния увидела Дюгесклена. Командир Легиона был гладко выбрит, свеж и застёгнут на все пуговицы.

– Прошу прощения, что разбудил, – сказал Дюгесклен возмутительно бодрым голосом. – Но у меня есть информация, и она может оказаться важной, а в течение дня мне будет не до того.

– Спасибо, Шарль.

– Итак, я нашёл одну ниточку, которая может помочь с решением вопроса, где Клод провёл время между увольнением из Легиона и началом работы в городской страже Жансона.

– Говорите.

– Жак Лирьен, уволился в шестьдесят восьмом, также по ранению. Он разведчик, так что не работал в аналитической службе, но с Тезье дружил. После увольнения следы его затерялись, на ежегодных встречах он не бывал, и я, признаться, считал, что Жак умер или уехал куда-то… далеко.

– Но?

– Но вчера мне сообщили, что Лирьен вернулся в Лютецию, и я с ним встретился. То, что важно вам – после увольнения он путешествовал, и в том числе полгода провёл в Жансоне. У Клода.

– Я смогу с ним встретиться?

Дюгесклен развеселился.

– А для чего ж я вам звоню?

– Отлично. Сегодня я буду в Лютеции и загляну к вам.

– Не трудитесь, меня не будет на месте. А Лирьена вы найдёте в пансионе мадам Флореаль на улицеАрп. Сошлётесь на меня.

– Благодарю вас, Шарль. С меня причитается…

Несколько секунд Лавиния смотрела на погасший экран, потом застонала и уронила голову на подушку.

«Десять минут восьмого! Тьма меня побери, нужно вставать, потому что на сегодняшний день намечено… Как там говорила Марджори? На три дела больше, чем можно успеть».

Ну, коли так, то первое из дел Марджори и досталось…

– Почтенный Фьялин Гиммел появится в девять, Ронселин откроет ему портал, – говорила Лавиния, допивая кофе; завтрак она велела подать в беседке. – Прикажешь мадам Тома, чтобы собрала всех работников к этому времени, представишь им нового управляющего и аудитора. Думаю, эти господа и сами себя в обиду не дадут, но на всякий случай проследи, чтобы комнаты управляющего были приведены в порядок, обед подан вовремя и всякое такое. Можешь смело пользоваться кнутом и обещать пряники. Если ситуация выйдет из-под контроля, я буду на связи всё время.

– Не волнуйся, – секретарша откусила кусочек круассана и огорчённо покачала головой, когда воздушная слойка рассыпалась крошками. – Во-первых, я вчера послушала, что говорят, и кто говорит. Ждать всплеска можно только от нашей прекрасной кухарки, а уж с ней я справлюсь. А ты уверена, что тебе не понадобится помощь в Лютеции?

– Я уверена, что она мне понадобится! Поэтому заранее истребовала у капитана Кальве помощника, того сообразительного капрала, который заметил радужную плёнку возле тела Луизы Камуан.

Марджори выпятила губы.

– Ну-у… Много ли от него будет толку?

– Ничего, научится и приспособится.

– Ваша милость! – раздался из дома голос мадам Тома. – Вас тут спрашивают…

– Кто?

– Я это, госпожа коммандер! – на пороге беседки выросла долговязая фигура капрала Петанье.

Лавиния едва заметно улыбнулась: парень сообразил одеться не в форму, а в обычную одежду – брюки, лёгкую рубашку, мокасины.

– Вы завтракали, Петанье?

– Да, госпожа коммандер.

– Отлично! Тогда отправляемся прямо сейчас, Лютеция нас ждёт.

* * *

План у неё был, разумеется. Начать надо с городской стражи: без их содействия никак не найти в столице никому не известного предполагаемого любовника мадам Камуан. С ними вместе наведаться в квартиру, что Луиза арендовала, осмотреть её и попытать консьержку. Если им повезёт, и консьержка попадётся правильная, то о квартире на улице Нель и её посетителях они будут знать всё. Или почти всё.

Дальше – визит в казначейство. Опять же, если он пройдёт удачно, то капрал Петанье останется там, искать следы денег, которые получали и тратили Клод Тезье и его помощница. Главное, чтобы на месте оказался второй заместитель королевского казначея, граф де Риваль; за ним оставался должок, который Лавиния и намерена была взыскать.

Потом квартал Марэ и лавка господина Лавернье, мага-антиквара. Лавка, ха! Роскошный магазин, куда заглядывают самые разные люди и нелюди. Пришёл ты за обычными старинными вещицами или разыскиваешь древние артефакты, почтенный торговец тебе поможет… если, конечно, в твоём кошельке довольно золота, чтобы расплатиться за его услуги.

Конечно, Лавернье может не оказаться в магазине… Да что там, его может не быть и в городе, и даже в стране – дороги мага-антиквара непосвящённым непонятны, а пути темны, даже если брать в расчёт принадлежащие ему лавки по всему миру. Ну, вот если не окажется, тогда и подумаем.

И последний пункт программы подброшен Дюгескленом: пансион мадам Флореаль на улице Арп, и проживающий там Жак Лирьен. Близкий друг покойного Клода, который может раскрыть – а может и нет? – загадку пробела в биографии покойного.

– Ну что же, Петанье, – сказала Лавиния весело. – Вот мы с вами на набережной Орфевр, и в этом здании располагается городская стража Лютеции. Вон те три окна на четвёртом этаже принадлежат кабинету гранд-полковника Теруаня, и именно туда мы с вами и направляемся.

– Понял, госпожа коммандер.

– Это хорошо, что понял, – пробормотала она себе под нос, активируя на запястье печать Службы магбезопасности. – Добрый день, сержант! – поприветствовала она немолодого стражника, сидящего за столом у входа. – Коммандер Редфилд, магбезопасность.

– И вам доброго дня, коммандер. Вы снова к господину гранд-полковнику?

– Если он на месте.

– Дорогу знаете…

– Благодарю.

– Э-э, нет, а вот этого вашего сопровождающего придётся тут оставить. Мало ли что…

Вздохнув, Лавиния повернулась к молодому человеку.

– Простите, Петанье, но на то, чтобы выписать вам пропуск, уйдёт туча времени. Честное слово, я ненадолго!

И уже взбегая по лестнице, она услышала, как сержант спрашивает:

– Ну, и кто ты такой? Записать я всяко должен…

Гранд-полковник Теруань, глава городской стражи, потёр загривок ладонью.

– Да-а, коммандер, а попроще чего тебе не надо? Спящую красавицу разбудить или там Жеводанского зверя приручить? Ты сама-то поняла, чего хочешь от городской стражи?

– Да ладно, – пожала плечами Лавиния. – Вспомни, когда мы в катакомбах сбрендившего тёмного мага ловили, тоже для начала знали всего лишь его прозвище! Или та история с убийцей из восьмого округа?

– Ну, да, тут спорить не стану. Кроме округа, где он охотился, ничего больше не было известно… Но на данный момент мы знаем меньше, чем ничего! То ли был у этой дамочки любовник, то ли нет, зачем она апартаменты арендовала? Между прочим, тебе известно, сколько сейчас стоит квартирка в шестом округе?

– Не знаю. Мне незачем, у меня в Лютеции свой дом есть. Но зато у нас имеется адрес. А если это хороший дом в дорогом буржуазном районе, то должна же там быть консьержка? Ты пойми, я могу пойти и поговорить с ней сама, но я лицо не официальное. Ну, не полностью официальное: дело открыто только по одной из двух смертей, вторая как бы остаётся в ведении стражи.

– Да что ты меня уговариваешь? – с досадой ответил Теруань. – Фонтейн с тобой пойдёт. Лейтенант Роже Фонтейн, сейчас вызову. А вот что делать, если консьержка ничего не скажет…

– Ну, ежели не скажет, тогда будем изобретать другие ходы.

Гранд-полковник еще раз поглядел в блокнот с записями.

– Приезжала она, как по расписанию, раз в неделю, и проводила в Лютеции сутки, – сказал он задумчиво. – Где-то ела, что-то покупала, как-то развлекалась… Ну, с развлечениями пока непонятно, в Лютеции, сама знаешь, с этим всё хорошо, а вот по соседним лавкам я ребят отправлю. Ведь ежели ты живёшь в соседнем доме от булочной или кофейни, не потащишься за два квартала в точно такую же? Хорошо бы, конечно, узнать, кто убирался в квартире, но это проще всего выяснить у консьержки.

– Или по платежам, – кивнула коммандер. – От тебя я как раз собираюсь в казначейство. Оставлю там своего помощника отслеживать счета.

– Вряд ли уборщице она платила со счёта, эта публика предпочитает звонкую монету, – Теруань поморщился. – Но в целом ты права, конечно, это должно прояснить картину.

Он дотронулся до серебряного колокольчика, стоящего на столе, и в дверях тут же появился секретарь, сухощавый и подтянутый, совершенно седой мужчина.

– Шамбро, вызовите ко мне Фонтейна. И подайте нам кофе.

Лейтенант появился почти мгновенно, так что кофе остался невостребованным. Лавиния потратила несколько минут, чтобы обрисовать Фонтейну ситуацию, тот подумал и кивнул.

– Знаю я этот дом. Там пару месяцев назад по соседству магазин обчистили, так что мы всех обходили. И консьержка вроде бы была, так что всё должно срастись. Пойдёмте, госпожа коммандер?

Капрал Петанье в ожидании не терял времени даром. Он изучал карту города, висевшую на стене напротив поста дежурного. Лавиния познакомила молодых людей, и лейтенант спросил:

– Ну что, капрал, дорогу прикинули?

– Так точно! – ответил Петанье, вытягиваясь ещё сильнее. – Через Новый мост и по набережной Конти до улицы Генего, а там совсем рядом.

– Тогда вперёд!

* * *

Четырёхэтажный дом с ажурными балкончиками и скруглёнными углами, выкрашенный в светло-жёлтый цвет, был выстроен в самом буржуазном стиле, и квартиры в нём сдавались солидные, большие. Спальни в них выходили в тихий зелёный внутренний дворик, а на довольно-таки оживлённую улицу смотрели окна гостиных. И консьержка там была, конечно, немолодая дама с туго завитыми седыми буклями и твёрдым взглядом всё повидавшего бойца. Она представилась как мадам Клиши, внимательнейшим образом изучила – только что на зуб не попробовала! – удостоверения Фонтейна и Петанье, и уставилась на капрала немигающим взглядом.

– А что это здесь делает стражник из какого-то, Единый прости, Жансона? Это где вообще?

– Департамент Арль, Провенс, мадам Клиши! – браво отрапортовал Петанье. – Прикомандирован к городской страже Лютеции в качестве поощрения, ну и того… опыта набраться…

К концу фразы голос его совсем затих, и лихой капрал на глазах превратился в почти подростка, отчаянно неуверенного в себе.

– Хм… Ну ладно! – консьержка повернулась к Лавинии; та улыбнулась. – А вы что, тоже прикомандированы? Или из этих… акул пера?

Госпожа Редфилд молча активировала печать Службы магбезопасности. Мадам Клиши надвинула на нос очки, до этого уютно устроившиеся в седых кудрях, и почти уткнулась носом в запястье коммандера.

– Магбезопасность? Давненько ваших тут не видела… Так что вас интересует?

– Квартира пять, – ответил лейтенант Фонтейн.

– Мадам Камуан, – откликнулась консьержка. – Постоянно не живёт, но приезжает как раз постоянно. Как по часам, вечером в четверг приходит, вечером в пятницу прощается.

– Расскажите о ней, пожалуйста, – попросила Лавиния.

– А как насчёт права на частную жизнь?

– Вот жизни никакой как раз у Луизы Камуан и не осталось, ни частной, ни общественной! Её нашли убитой несколько дней назад.

– Доигралась, значит, – констатировала мадам Клиши хладнокровно. – Ну что же, идёмте ко мне в комнату. Нечего тут стоять и жильцов пугать.

Квартирка консьержки поражала свирепой чистотой. Обувь на калошнице, тарелки в буфете, подушки на диване – всё было выстроено по порядку, выверено до миллиметра. Ни один цветок на подоконнике, казалось, не смел высунуть листочка за отведённые ему пределы.

Мадам Клиши села возле круглого дубового стола и сухо кивнула Лавинии на стул напротив. Молодые люди остались стоять за спиной коммандера. Лавиния села и положила перед собой записывающий кристалл.

– Итак, мадам Камуан, квартира номер пять, – заговорила консьержка, не дожидаясь вопросов. – Убиралась у неё Роза Барбье, она приходила в субботу утром и в среду вечером. С Розой можно поговорить, она сейчас в соседнем доме убирается, я её позову. Завтракала жиличка у себя, ужинать уходила в город и возвращалась не слишком поздно, часов в десять. Не шумела, музыку не заводила и скандалов не устраивала.

– Возвращалась одна? – спросил лейтенант.

– Нет. С ней приходил мужчина, всегда один и тот же, и оставался до утра.

– Его имя вы не знаете?

– Как раз имя-то и знаю, – усмехнулась старая дама. – Вот фамилии не слышала, а по имени она его как-то окликнула. Кристоф.

– Как он выглядел?

На этот вопрос мадам Клиши отвечать не стала. Она тяжело поднялась со стула и вышла; за плотно закрытой дверью находилась, вероятно, спальня. Вернувшись, женщина поставила на стол большую резную шкатулку из какого-то тёмного дерева, открыла крышку и стала копаться внутри. Гости молчали.

Наконец, удовлетворённо хмыкнув, она выложила на стол листок суть поменьше тетрадного. Чёткими карандашными линиями на бумаге было изображено мужское лицо: резкие скулы, твёрдый подбородок, чуть прищуренный правый глаз, тонкая линия усов, падающая на лоб прядь волос.

– Ой! – сказал Петанье и тут же замолчал.

«Похоже, лейтенант ткнул его в бок, – мысленно усмехнулась Лавиния. – А лицо-то знакомое…»

– Скажите, кто это рисовал?

– Какая разница? – мадам Клиши вскинула подбородок. – Ну, я.

– Вы… очень хороший рисовальщик.

– Это не имеет уже никакого значения. Рисунок вы можете забрать, – и она резким движением придвинула листок к Лавинии.

Помедлив пару секунд, коммандер забрала рисунок, посмотрела на спутников и мотнула головой в сторону двери. Сама же приостановилась и сказала негромко:

– Насколько мне известно, у нас в Службе нет штатного рисовальщика. А надо бы, чтобы был. Подумайте об этом, ладно? Если что, со мной можно связаться вот тут.

И на стол легла визитная карточка с номером коммуникатора и двумя словами: Лавиния Редфилд.

Мадам Клиши медленно взяла карточку, медленно, словно по одному знаку, прочитала и подняла взгляд на гостью.

– Я же сказала – поздно. Это уже не имеет значения.

– Дело ваше.

И не прощаясь, коммандер вышла.

Молодые люди ждали на улице.

– Ну? – поинтересовалась она слегка ворчливо. – Кого вы узнали, Петанье?

– Понимаете, госпожа коммандер, я вот что подумал… – начал он, волнуясь и запинаясь. – Если бы усов не было… И постарше бы он был…

– Так, капрал, – Лавиния взяла молодого человека за плечо и слегка встряхнула. – Вы не в суде и не перед его величеством. Да даже и в этих случаях следует помнить, что вы сотрудник городской стражи, и олицетворяете собою Закон. А мы с лейтенантом Фонтейном – ваши товарищи по работе, не больше и не меньше. Так что вдохните, выдохните и говорите спокойно.

Петанье так и сделал. Глубокий вдох, долгий выдох…

– Человек на рисунке очень похож на господина де ла Бриво, заместителя мэра Арля, – сказал он спокойно. – Вы могли видеть его в гостях у нашего мэра, де Брюссоло.

Лавиния кивнула.

– Да, я подумала, что лицо знакомое.

– Но только у господина де ла Бриво нет усов, и он старше… лет на десять, наверное. И ещё выражение лица…

Тут капрал замолчал, защёлкал пальцами, и его собственная физиономия страдальчески сморщилась в попытках подобрать слово. Наконец он выдохнул:

– Этот, на рисунке, словно весь свет презирает. В правом кармане у него куча денег, в левом – ключ от всех дверей, и дверь в королевские покои он открывает ногой.

– Образно, – хмыкнул Фонтейн. – И несколько гипертрофированно. Но справедливо, пожалуй. Ты хочешь сказать, что арльский заммэра лучится добротой и любовью ко всему сущему?

Петанье хихикнул.

– Ну не то, чтобы вот прямо так, но он приличный человек, и это не раз доказывал.

– Тогда просто напрашивается вопрос, нет ли у почтенного заместителя мэра младшего брата? Или кузена?

– Или племянника, – махнула рукой коммандер. – Ряд можно продолжать, короче – не найдётся ли у него младшего родственника с семейным сходством? Чем, кстати, господин де ла Бриво в мэрии занимается?

– Не знаю, – мотнул головой капрал.

– Ясное дело, не знаешь, – ответил Фонтейн задумчиво. – Но это-то не проблема, проблема в другом…

– Как это выяснить, чтобы никого не спугнуть, – договорила Лавиния. – Однако время не ждёт, господа, впереди – казначейство. А обсуждение нарытых сокровищ мы с вами отложим до того момента, когда ворочаться у нас будут только языки.

Младшие товарищи смотрели на неё обречённо.

– Десять минут на Розу Барбье, – скомандовала госпожа Редфилд. – Наша покойница не склонна была близко дружить с прислугой, поэтому довольно будет, если она подтвердить сказанное консьержкой. Вперёд! А я послушаю, как вы проведёте опрос.

Уборщица ждала их во дворе соседнего дома, на скамейке под старой липой. Уже немолодая, с отекшими ногами и красными, натруженными руками. Говорила мадам Барбье мало, десяти минут и в самом деле хватило с лихвой. Но на вопросы ответила…

Да, убирала в той квартире. Приходила перед приездом хозяйки и после её отъезда, оплату забирала у мадам Клиши. Работы было немного, ну вот, разве что постель перестелить, это всегда требовалось. По всему видно было, мужчина к ней приходил. Нет, ни его, ни её не видела ни разу. Хотя погодите… Однажды, год назад примерно, они задержались в квартире. Роза пришла убираться, а хозяйка ещё одевалась. Поздоровалась, собралась и ушла, вот и всё. Нет, мужчины к этому времени уже не было, только запах остался. Дорогой одеколон, фирменный, как же его… апельсинами пахнет и геранью. «Миллер Харрис», вот! В одной квартире хозяйка флакон разбила, так месяца два потом не выветривалось. А больше сказать нечего, да и хватит ей отдыхать, работать пора.

Роза Барбье ушла, переваливаясь с ноги на ногу.

Молодые люди развернулись к Лавинии.

– Госпожа коммандер, можно ли запах считать доказательством? – спросил Фонтейн.

– Если только косвенным… Даже не доказательством для суда, чего нет, того нет. Но для нас, когда мы его найдём, это будет лишним подстверждением.

– Если он пользуется одним и тем же одеколоном, – нахмурился Петанье. – А вдруг у него десяток разных флаконов, под настроение?

– Главное, что мы получили подтверждение словам консьержки. Это важно. Каким бы ни был свидетель внимательным, как бы ни были достоверны его показания, а проверять надо всегда. Любой может ошибаться, обманываться или обманывать, добросовестно заблуждаться и придумывать… Но довольно об этом, нас ждут финансисты!

* * *

С казначейством всё получилось легко и быстро. Настолько легко, что Лавиния, склонная иной раз к поискам дурных примет на пустом месте, подумала: «Ну точно, окажется, что Лавернье уехал куда-нибудь в Новый свет или в Магадху, вернётся через пару месяцев, когда его ответы на вопросы будут уже мало кому нужны».

Но пока… Пока что граф де Риваль, второй заместитель королевского казначея, был на месте, встретил коммандера радостно, попытался напоить кофе и обсудить последние нововведения в финансовой сфере.

От кофе Лавиния отказалась, как и от беседы о финансах.

– Ты ж небось по делу, – вздохнул де Риваль.

– По делу, конечно. Мне нужно посмотреть финансовую историю пары моих фигурантов, причём не столько то, что на виду, сколько глубоко запрятанное. То, что на виду, мы уже изучили и не нашли ни малейшей зацепки.

– Так, может, и нет ничего в глубине? Не поверишь, но иной раз встречаются такие странные разумные существа, у которых всё на поверхности, нет никаких тайников!

– Не буду спорить. Встречаются. Но у этих двоих было, и было много.

– Ладно, – финансист встал и прошёлся по кабинету; несмотря на вполне сидячую работу, двигался он легко, словно хороший боец, и лишнего на боках не нарастил. – Что ты хочешь?

– Я оставлю тут своего помощника…

– Секретаршу? Как её, Марджори? – глубоко в глазах де Риваля блеснул жёлтый огонёк.

– Нет, – усмехнулась Лавиния. – Всего-навсего юного стражника из глубокой провинции. Дай ему кого-нибудь из твоих умников, пусть покажут, как искать.