Текст книги "Пробел в биографии"

– Значит, клятвенная рана должна была закрыться сразу же. Слушайте, ну он же не только за столом сидел и бумажки перекладывал, он работал руками – на винограднике, с хозяйством, ещё где-то. Просто порезался, бывает, – и артефактор вытянул вперёд свои пухлые ладони, действительно, с многочисленными порезами, ожогами и пятнами. – А теперь уходите, господа, уходите. Я устал, меня ждут подушка и одеяло. И судя по вашему виду, вам это тоже не повредит!

Усмехнувшись, коммандер поднялась.

– Спасибо, мастер. Я ваша должница.

Уже в дверях их догнал вопль:

– Стойте-ка! Амулеты верните!

Глава 15

– Итак, господин капитан, вот выводы специалистов, касающиеся причин смерти Клода Тезье, – Лавиния выложила на стол документ. – Вы можете убедиться, что смерть эта произошла по причинам, признанным естественными.

– Эк вы кучеряво формулируете, госпожа коммандер, – Кальве засмеялся несколько принуждённо.

Она пожала плечами.

– Канцелярские обороты, господин капитан, очень прилипчивы, но иногда помогают сформулировать то, что иначе пришлось бы выражать нецензурно.

– Вот как? Ну что ж, посмотрим…

Кальве прочитал переданные ему страницы, передал их Дюфло и уставился на Лавинию немигающим взглядом.

– Что?

– Вы хотели сказать что-то ещё, госпожа коммандер.

– Хотела. Поскольку в смерти Луизы Камуан нет ничего, что позволило бы передать дело под юрисдикцию Службы магбезопасности, я не более не имею права принимать участие в расследовании.

– …!

Оторвавшийся от чтения Дюфло выразился кратко, но красочно, после чего добавил:

– Госпожа коммандер, это уже несколько не по-товарищески. В конце концов, мы вам помогали, как могли! Да вот кстати, ответ из Геневы пришёл, насчёт госпожи Маргариты Монтанари. Вы ж интересовались? Давайте меняться: вы нам выводы по мадам Камуан, а мы вам эту информацию, а?

Невольно Лавиния рассмеялась.

– Хорошо, принято. Я с вами, но только в роли консультанта.

– Ага, ага, конечно! – ответил Дюфло, снова принимаясь за чтение. – Вы ж и до этого исключительно консультировали и советовали, ничего больше…

Наконец он добрался до конца страницы, зачем-то перевернул её и поглядел на обороте, потом отложил.

– Жутковатая история, говоря честно. Так вот и задумаешься, пользоваться ли магическими предметами, или обходиться природой-матушкой.

– С природой-матушкой мы бы до сих пор верхом на ослах ездили и жили лет до сорока, – фыркнул Кальве.

– Ладно, природой плюс достижениями науки и техники.

– И не было бы никаких магических рас, двигатели внутреннего сгорания бы поставили в экипажи, и воняло бы вокруг невыносимо. Нет уж, всё хорошо в меру, вот я что скажу тебе! Госпожа коммандер, согласитесь?

– Соглашусь. А теперь давайте вернёмся к делу. Для начала, Дюфло, поведайте, что там со взрывом освещения?

– Всё подтверждено. Вот протокол исследования осветительного шара, лаборатория признала сбой работы при заполнении его энергией. Иначе говоря, перекачали шарик, и при включении он рванул. Ну, а что попал точно в крупный кровеносный сосуд – это судьба. Бывает. Несчастные случаи никто не отменял.

– Понятно. Что вы можете сказать по убийству Луизы?

– Госпожа коммандер, – шевельнул усами Кальве. – Мы ж вас уже немного знаем. Вы сделали выводы и, скорее всего, можете назвать преступника. Ну, а мы готовы отправиться за ним и присутствовать при допросе. У нас есть, конечно, некоторые соображения…

– Есть, – подтвердил Дюфло. – И они нам не нравятся. Но главное, доказательств-то никаких!

– Озвучивайте ваши соображения.

Кальве глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть.

– Нильсен, – хмуро сказал он. – Я тогда после нашего разговора полночи не спал, ворочался, что ж меня царапнуло, и понял: отпуск. Он всегда брал выходной в пятницу и субботу, говорил, что в воскресенье к вечеру всегда что-то да случается. И Луиза в четверг вечером отбывала в Лютецию, вот там они и встречались. И сейчас она забронировала отель на побережье, а у него отпуск в те же даты.

– Только в отель он не приехал, мы проверили, – добавил Дюфло. – Так что доказательств всё равно нет.

– У меня есть, – ответила Лавиния так же мрачно. – Правда, оба косвенные, но хорошие, прочные. На крайний случай, будем добиваться разрешения на ментальное прочтение… Тьма, ведь он мне был симпатичен! – взорвалась она.

– Да мы работали вместе столько лет! А… – и Дюфло махнул рукой, отвернувшись.

– Какие доказательства-то, госпожа коммандер? – поинтересовался Кальве.

– Отпечатки пальцев из квартиры совпали. Его отпечатки для сравнения мы взяли с врачебного чемоданчика, он очень удачно отдал его ремонтировать. Плюс свидетельство капрала Петанье. Помните, он видел радужную плёнку над дорогой? Так вот, я запросила специалистов по портальной магии и получила ответ. Это редкий случай, но бывает, когда после закрытия портала следы остаются видимыми на довольно долгое время. Обычно они уходят в синие тона спектра, но тут был чёткий серебристо-зелёный. Спектр целителя.

– Ну что же… Надо брать Нильсена.

– Где? – Дюфло прищурился. – Дома его нет, в отеле на побережье нет, из Арля он порталом не уходил…

– Вы проверили? – Лавиния перебила и даже не заметила этого.

– Обижаете, госпожа коммандер. Не лично Нильсена, просто запросили журнал переходов за последние три дня. Не уходил.

– Мог уехать, экипаж он водит, – пошевелил усами Кальве.

– Мог. Но это не отследить.

– Будем объявлять в розыск?

Все трое синхронно поморщились, но глава городской стражи всё же крикнул:

– Бассо!

Знакомый уже сержант появился в дверях.

– Слушаю, господин капитан.

– Вот что, Бассо, объявляем в розыск Свенгорда Нильсена, по подозрению в убийстве Луизы Камуан… Ну, ты сам знаешь.

– Во как!.. – протянул сержант. – Доктора? А мы как же?

– А вот так, – зло ответил Кальве. – Всяко он скрылся, нет его в городе.

– Господин капитан, разрешите доложить? У него ещё домик был, в Камарге. Там не проверяли?

Лавиния подалась вперёд.

– А разве там не запрещено строительство?

– Запрещено-то да, конечно, – степенно разъяснил сержант. – Но домик этот старинный, давнишний. Лет двести стоит. Исторической ценности в нём никакой, пастухи там ночевали. Потом им новый построили, а этот стоял беспризорный, ветшал потихоньку, и лет шесть-семь назад вроде бы Нильсен его и купил.

– Я даже не знал… – сказал Дюфло растерянно.

– Так никто не знал. Мне деверь сказал между делом. У него там стада на пастбище, он ездил проверять, ну, и видел, как доктор приехал, дверь отпер и вошёл. И дом, говорит, подновлён, крышу новую настелили…

Но сержанта уже никто не слушал: у гончих псов загорелись глаза, впереди была охота.

– Так, Дюфло, – приказал Кальве. – Бери сержанта, бери ещё троих и отправляйтесь. Наручники возьми орихалковые!

– Учи учёного, – пробурчал Дюфло уже в дверях, и исчез вместе с сержантом Бассо.

– Госпожа коммандер, ещё какие-то следы на том чемоданчике искали?

– Нет.

– Он у вас?

– У Петанье.

– Берём его и идём в лабораторию. Я лично буду стоять у них над душой, и гнев Тёмного им божьей милостью покажется, если они за два часа всё не исследуют!

– Надо ещё обыскать жильё Нильсена и кабинет, где он принимал больных, – добавила Лавиния.

– Значит, из лаборатории мы с вами туда и отправимся!

* * *

Дом доктора чем-то напоминал дом нотариуса, где Лавиния побывала несколько дней назад. Из квадратной прихожей в две половины дома вели одинаковые двери, только на правой была табличка «Частная территория», а на левой – гордое «С.Нильсен, доктор медицины».

– Начнём с жилой части, – предложила госпожа Редфилд. – Если Луиза бывала здесь, то вряд ли он принимал её в медицинском кабинете.

– Вы считаете, здесь он её и убил? В смысле, что мы ищем, госпожа коммандер? – спросил Петанье.

– Вряд ли это произошло именно здесь. Нильсен – человек образованный, он знает, что отмыть кровь от пола практически невозможно. Но Луиза здесь наверняка бывала, значит, нужно искать её следы: отпечатки пальцев, какие-то вещи. Далее, нас интересуют деловые бумаги доктора Нильсена – банковские документы, переписка, особенно с грифом компании «Леклерк». Петанье, вы знаете, как это выглядит?

– Да, госпожа коммандер.

– Значит, контроль на вас. И последнее, но самое важное: амулеты и артефакты. Надо объяснять, как распознавать магическое оборудование?

– Нет, госпожа коммандер. Мы же все им пользуемся, не одним, так другим! – ответил один из стражников.

– Хорошо. Тогда обязательное условие, нашли – зовите меня, руками ничего не трогаете. Палочкой тоже не тыкаете!

– Да что ж мы, идиоты?

– Никто не идиот, а бывает со всеми, – улыбнулась она. – Был у меня случай, когда я сама схватилась за чужой амулет, а потом неделю ожог лечила. Так что я лучше скажу, а вы на ус намотаете. Всё понятно? Сейф найти, обозначить, не вскрывать. За работу!

– А мы с вами давайте на рабочий кабинет глянем, – предложил Кальве. – Если бы я был доктором Нильсеном, важные артефакты я бы там хранил. Там и сейф серьёзный, и окна-двери на магических и обычных запорах.

– Да, в жилой части я только механические замки увидела, – Лавиния последовала за ним. – Ключа у вас нет?

– Откуда?

– Тогда я вскрываю.

Она приложила ладони к замку, через секунду в воздухе раздался тонкий звон, а в замке что-то металлически лязгнуло. Дверь покачнулась и отворилась.

В приёмной были лишь несколько стульев и столик с горой старых потрёпанных журналов.

– А что, Нильсен не держал ни секретарши, ни медсестры? – спросила Лавиния, осматриваясь.

– Нет. Он старался здесь никого не принимать, только в крайних случаях, а в основном посещал пациентов на дому, – ответил Кальве.

– Ну, а если операция?

– Тогда, конечно, здесь. Операционная у него отличная, мне аппендицит он удалял пару лет назад, так что я убедился. А медсестру при необходимости вызывал из Арля, как и сиделку, когда кто-то после операции нуждался в присмотре.

– Понятно. Ну что же, тогда вскрываю следующую дверь.

Операция повторилась, и они гуськом вошли в кабинет доктора Нильсена – сперва Лавиния. за ней капитан Кальве, следом стражник. В кабинете царила чистота, почти стерильная. Никаких бумаг, на столе – только письменный прибор из полированного дерева. Белые шкафы со стеклянными дверцами полны инструментов, каких-то пугающих препаратов в банках, лекарств в аптекарских упаковках… Оглядывая всё это, Кальве сказал с тоской в голосе:

– Тьма, ведь отличный же врач, и приятель хороший, надёжный! Почему вот всегда так бывает?

Ответить на это Лавинии было нечего, поэтому она пожала плечами и сказала:

– Давайте работать.

* * *

Возвращались они часа через три.

Увы, особо похвастаться уловом никто не смог: финансовые документы в доме нашлись только за последние полтора года, переписки с «Леклерк» не было вовсе, в прочих бумагах надо было разбираться и разбираться. Причём с риском потратить на это часы и дни, и получить на выходе пшик. Безусловно положительных моментов было два: во-первых, следы Луизы Камуан по всей жилой половине. Отпечатки пальцев, расчёска и зубная щётка в ванной, шёлковый халатик, запрятанный глубоко в платяной шкаф, за рубашками доктора. Кстати, Лавиния долго потом посмеивалась про себя – простодушный Петанье, глядя на это белое крахмальное воинство, спросил изумлённо:

– Зачем столько одинаковых вещей? Вы посмотрите, дюжина белых рубашек с инициалами С.Н., совершенно как две капли воды! Ну, я бы понял, если бы они были разного цвета, но все ведь белые!

Правда, Петанье сегодня можно было простить даже некоторую, безусловно временную, необразованность: он сообщил, что зять по его просьбе проверил записи, и докторский чемоданчик Нильсена попал в ремонт ровно в тот день, когда нашли тело Луизы. В одиннадцать утра стражников вызвали туда, на лавандовое поле, а в обед Нильсен попросил отремонтировать замок.

Ну, и вторая важная находка – амулет. Амулет изменения внешности, полностью разряженный, лежал в скрытом сейфе в медицинском кабинете, между кейсом с наркотическими препаратами и папкой с историей болезни самого доктора. Какая именно внешность воспроизводилась с его помощью – неизвестно; для того, чтобы это узнать, амулет нужно было как минимум зарядить. Да и после этого фокус мог не сработать.

Оставалось самое сложное: допрос.

Всё теперь зависело от того, как он будет проведён.

– Капитан? – Лавиния вопросительно глянула на Кальве.

Тот замотал головой и даже отступил на шаг.

– Нет, госпожа коммандер. В конце концов, это до некоторой степени конфликт интересов. Мы дружили.

– И я не стану, – поспешил сказать его верный помощник. – Я его арестовывал, да и с конфликтом интересов та же самая петрушка.

– Значит, будете ждать подвигов от слабой женщины? – вздохнула Лавиния.

– Да! – в один голос ответили оба.

– Ладно… Тогда, капитан, есть ли у нас ответ от лаборатории?

– Пока молчат, паршивцы. Сейчас схожу к ним, устрою маленький локальный конец света.

– Договорились. А я выпью кофе и подумаю над планом допроса.

Но начала она не с размышлений, а с разговора по коммуникатору. Мадам Жанна Труве ответила сразу же, и кажется, даже не слишком удивилась тому, что ей задаёт вопросы коммандер службы магбезопасности. Или жизнь хозяйки гостиницы отучила её удивляться чему бы то ни было?

– Скажите, мадам Труве, Луиза Камуан вам ничего не оставляла на сохранение?

– Оставляла.

– Что?

– Ну… – женщина замялась. – Я не уверена, что имею право об этом говорить. Луиза очень просила.

– Мадам Труве, Луиза убита, и я расследую её смерть. Понимаете?

– О да! Что ж вы сразу не сказали? Тут на конверте и написано: передать в городскую стражу в случае моей смерти! Вскрыть?

– Нет, не надо. Я попробую кое-что организовать и снова свяжусь с вами.

Связалась она буквально через пять минут.

– Мадам Труве, это снова коммандер Редфилд. К вам в ближайшее придёт лейтенант городской стражи из Лютеции, его фамилия Фонтейн. Он предъявит документы и скажет, что от меня. Никому другому конверт этот не отдавайте, хорошо?

Когда через полчаса Кальве, распаренный, словно из бани, вернулся в собственный кабинет, он увидел госпожу Редфилд, задумчиво курящую трубку над пустой перевёрнутой чашкой. Она подняла затуманенный взор.

– Ну что, вы победоносны, капитан?

– На большом скальпеле обнаружена кровь Луизы Камуан, – выдохнул тот. – Вот это уже прямое доказательство.

– Да, вы правы…

– А что план допроса, придумали?

– Ну, в общем, да. Звучит он так: куда кривая вывезет…

* * *

Комната для допросов. Односторонне стекло, сквозь которое её хорошо видно. Правда, смотреть особо не на что: стол и два стула по разные стороны от него. На одном из стульев сидел доктор Нильсен, сидел так расслабленно, словно он в клубе ждал ужина и партии в покер, или на приёме у мэра пил хорошее вино.

– Давно его привели?

– Сорок минут, – голос Дюфло звучал сдавленно.

– И всё время так?

– Ага.

Лавиния кивнула и открыла дверь в допросную.

Нильсен светски улыбнулся и поздоровался:

– Добрый вечер, госпожа Редфилд. Давненько я вас не видел!

– Добрый вечер, господин Нильсен.

– Доктор Нильсен, с вашего позволения.

– Хорошо. Доктор Нильсен.

– Итак, зачем я здесь?

– Для начала я должна задать вопрос: вы не станете возражать, если нашу беседу я запишу?

Мягким движением Лавиния выложила на стол ярко-алый записывающий кристалл. Мгновение Нильсен смотрел на него, и коммандер без труда поняла, о чём он думает: «Кристалл яркого цвета, значит, полностью заряжен. Это шесть-семь часов записи. Неужели у них что-то на меня есть?».

Мужчина облизал губы.

– А если я буду против?

– Ну, тогда я посажу вон в том углу стенографиста, и он будет записывать разговор такими, знаете, неудобочитаемыми значками.

– В штате городской стражи Жансона нет стенографиста.

– Найду, – заверила его Лавиния. – Конечно, это займёт какое-то время, но ведь мы с вами никуда не спешим?

– Ну, хорошо, записывайте на кристалл.

– Благодарю. Сейчас я его активирую, и вам придётся повторить это согласие, а также назвать своё полное имя, возраст и место рождения, гражданство.

– Это-то зачем? – поднял брови доктор.

Лавиния пожала плечами.

– Так положено. Протокол.

– Ну хорошо, давайте уже начнём!

Она нажала на кристалл. Дождалась, пока тот вспыхнет очень ярко и вновь утихнет, и положила его перед доктором.

– Прошу вас.

– Я, Свенгорд Нильсен, доктор медицины, даю своё согласие на то, чтобы моя беседа с коммандером Лавинией Редфилд записывалась на амулет-кристалл.

Лавиния кивнула.

– Свенгорд Нильсен, вам будет предъявлено обвинение по статье тридцать второй уголовного уложения королевства Галлия. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе, если и когда вы того пожелаете. Вам понятны ваши права?

– Да, понятны. От помощи адвоката отказываюсь. Я родился в Мальмё…

Он говорил, с чёткостью и размеренностью автомата выдавая анкетные данные. Госпожа Редфилд смотрела на него и ещё раз взвешивала, что у неё есть. «Сейчас Нильсен немного растерян. Он не ждал задержания, это раз. Два – когда его привезли, он явно рассчитывал, что допрашивать будет Кальве. Старый приятель, пуд соли и всякое такое. Кальве бульдог, конечно, вцепится – не оторвёшь, но и бульдогу можно запорошить глаза. Меня на другой стороне стола он не ожидал. Он напряжён и взвешивает каждое слово… Но если дать ему опомниться, он может упереться, и тогда мы пойдём в суд с не слишком выигрышной позицией…»

Наконец Нильсен договорил и взглянул на Лавинию.

– Благодарю вас, доктор Нильсен. Для начала расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с Луизой Камуан.

Тот пожал плечами.

– Да никаких, собственно говоря, взаимоотношений не было, просто поверхностное знакомство. Она даже пациенткой моей не являлась, поскольку жила постоянно в Арле.

– Поверхностное? – Лавиния открыла папку и переложила верхний листок влево; на долю секунды Нильсен задержал на документе взгляд и тут же отвёл его. – В таком случае объясните, пожалуйста, почему в вашем доме обнаружено большое количество её отпечатков пальцев?

– Послушайте, я живу в Жансоне, и именно в этом доме, много лет. Вполне возможно, что мадам Камуан и заходила к мне когда-то, я уже не упомню.

– Когда-то?

– Ну, не знаю – три года назад, пять лет…

– И отпечатки пальцев столько лет держатся, их никто не стёр с кухонного стола или откуда-то ещё?

– Я холостяк, госпожа коммандер, – с достоинством сказал Нильсен. – И уборка – не моя стихия.

– То есть, этот факт вы объяснить не можете?

– Нет.

– Хорошо. Предположим, мадам Камуан была вашей гостьей пять лет назад, или даже три года, бродила по дому, чтобы посмотреть, как вы живёте, и хваталась буквально за всё. Но в таком случае как в вашей ванной комнате оказалась её зубная щётка?

– Её? – поинтересовался Нильсен иронически.

– Точно её, – твёрдо сказала Лавиния. – Доказано.

Он пожал плечами.

«Как бы к концу допроса у вас плечи не заболели…» – усмехнулась госпожа Редфилд мысленно, и переложила новый листок бумаги справа налево.

– И ещё один предмет из вашего дома: в платяном шкафу за вашими рубашками был обнаружен женский шёлковый халат, принадлежавший мадам Камуан. То же объяснение, пять лет назад она случайно была у вас в гостях?

– О, Великая Матерь! – Нильсен выразительно вздохнул. – Ну, хорошо, я признаю: у нас был короткий роман, и несколько раз Луиза оставалась у меня ночевать. Вряд ли её видел кто-то из соседей, поскольку с правой стороны хозяева давно не живут в Жансоне, а сосед слева – старый пьяница, который не интересуется ничем, кроме нового бочонка вина.

– Почему же вы скрывали? – хлопнула глазами Лавиния. – Красивая женщина, эффектный мужчина, оба свободны – почему нет?

– Она не хотела это афишировать.

– Хорошо, пойдём дальше, – новая страница справа налево. – Когда, говорите, вы расстались?

– Года два назад.

– И встречались только в вашем доме в Жансоне?

– Да.

– Тогда как вы объясните многочисленные отпечатки уже ваших пальцев в апартаментах, которые мадам Камуан арендовала в Лютеции, в шестом округе… – взгляд на страничку слева и лёгкая улыбка на губах. – Вот, год и семь месяцев назад!

– Э-э-э…

Вот тут Нильсен замолчал, и замолчал надолго. Лавиния не торопила его: просматривала документы в папке, изредка поднимала взгляд на допрашиваемого. Тот напряжённо думал, даже ноготь стал грызть. Наконец, видимо, приняв какое-то решение, вскинул подбородок.

– Я так понимаю, что вот это всё – доказательства против меня, – кивнул он на папку; Лавиния закрыла её и, приподняв, бросила на стол; получилось звонко. – И, судя по вашему довольному виду, достаточно увесистые. Хорошо, я всё расскажу, но не хочу, чтобы меня судили здесь, в Провенсе. Суд в Лютеции, и вы дадите в том магическую клятву, или я не скажу более ни слова.

– Рассказывайте.

– Вы сможете это провернуть?

Лавиния криво усмехнулась.

– Считайте, что на это есть королевский приказ, – и она развернула перед ним свой открытый лист.

Нильсен долго смотрел на документ, почти так же долго, как думал. Потом кивнул и начал говорить.

– Вы правы, Луиза была моей любовницей. Довольно долго, года два, наверное. Честно говоря, мне уже стала надоедать эта связь – она была хороша, но, как бы сказать… однообразна, и я собирался её оборвать. Но в тот день, какое ж это было число?… Тридцатого июня, да. Так вот, тридцатого она появилась у меня поздно вечером, чрезвычайно взбудораженная. Потребовала шампанского. Я открыл бутылку, она выпила и с торжествующим видом выложила передо мной проект контракта на должность аналитика при дворе его величества Леопольда XII, короля Острейха. Луиза предложила мне жениться на ней и поехать в Вену вместе. В контракте была оставлена пустая строка для имени сопровождающего.

– И вы отказались? – подняла брови Лавиния.

– Разумеется, нет! Я расцеловал её, выразил восторг, стал расспрашивать, и… в общем, мне её предложение не понравилось. Конечно, королевский двор – это совершенно иной уровень всего, не только жизни, но и личности, но вот появиться там не просто с Луизой, а в качестве её {сопровождающего}, вот на это я согласиться не мог. Но опять же, ей говорить не стал, решил сперва подумать. А ночью, когда она уснула, стал крутить ситуацию по-всякому. И получалось, что попросту отказать и расстаться с ней невозможно. Не тот она человек. Единственный выход – убить. Можно воды?

– Конечно.

Пока вызванный Лавинией стражник принёс графин и стакан, пока Нильсен налил его полным и выпил, снова налил и снова выпил до донышка, оба молчали. Наконец он отставил хрусталь в сторону и продолжил.

– Собственно, осталось немного. Я точно знал, что Тезье умер сам. И так же точно – что вы не удовлетворитесь результатами вскрытия и потребуете повторного, так что сам Тёмный велел сделать смерть Луизы вторым актом этой пьесы. Утром я разбудил её рано и предложил встретить рассвет в Камарге и там, на рассвете, принести клятвы…

– Она повелась?

– Конечно! – ответил Нильсен слегка раздражённо. – Любая женщина повелась бы на такую романтическую чушь! Ох, ну ладно, не любая. Вы бы ещё и посмеялись над кавалером, ну, так вам такого и не предлагают, так ведь?

– Нет, не предлагают, – рассмеялась госпожа Редфилд. – Давно уже.

– В Камарг мы перешли порталом, это же мой дом, он давно прописан в переходном кристалле. Не знаю, есть ли на свете более пустынное место, чем эти солончаки и тростниковые болота на рассвете. Или более красивое. Большой скальпель из моего чемоданчика лежал у меня в кармане, я сломал замок саквояжа, когда доставал его. Луиза и не почувствовала ничего, я так думаю. Оставил её там, в кустах у болота, вернулся в Жансон и убрал всё в доме – бокалы вымыл, постель сунул в стирку. Бутылку от шампанского и контракт забрал, и вернулся снова в Камарг.

– Контракт и бутылка, небось, в болоте?

– Разумеется. Вы ж не считаете, что я стал бы их хранить? Дальше вы знаете: я снова порталом перешёл на поле, где несколько дней назад осматривал тело Клода Тезье, и положил Луизу под деревом, – Нильсен замолчал и выпил ещё стакан воды, потом требовательно посмотрел на Лавинию. – Где нужно подписать?

– Доктор Нильсен, вы точно ничего больше не хотите сказать?

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали: «Получалось, что попросту отказать и расстаться с ней невозможно. Не тот она человек. Единственный выход – убить». Почему?

– Что – почему?

– Почему нельзя просто сказать надоевшей любовнице, что больше её не хотите? Тем более, что она скоро уедет в Острейх, и никаким образом порочить ваше имя не сможет.

– Характер Луизы…

– Нет, Нильсен. Вы, конечно, циник, как и все медики, но убийство – это совсем другое дело. Даже для закоренелого циника это не просто, взять и ткнуть ножом живую, тёплую женщину, которая только что обнимала вас в постели.

– Тьма! – вырвалось у Нильсена.

Он опустил голову и закрыл лицо руками.

– Она шантажировала вас, да? – спросила Лавиния с ноткой сочувствия.

– Да, да, да!

– Чем? Что же вы молчите? – покачал головой, она открыла ящик стола и бросила на него пухлый большой конверт, надписанный ровным и красивым почерком. – «Вскрыть в случае моей смерти при подозрительных обстоятельствах». Подписано – Луиза Камуан. Вот этим, да?

– Вы… посмотрели? – голос Нильсена был тихим и хриплым.

– Посмотрела, – Лавиния вытащила из конверта листок бумаги и стала зачитывать. – Мадам Шанталь де Лила, девяноста трёх лет, умерла двадцать третьего января сто восемьдесят седьмого года. Вскрытие проводил доктор Нильсен, причина смерти – инфаркт. Двадцать второго января на счёт, открытый в Свисском банке «Централь» на имя Нильса Мальмсена поступило десять тысяч дукатов, двадцать восьмого на тот же счёт – семьдесят тысяч. Деньги переведены на Аллигаторовы острова, счёт закрыт. Господин Каузак, ста двенадцати лет от роду – рак желудка, август того же года. Баронесса дю Кранье, восемьдесят пять лет – оторвавшийся тромб, март восемьдесят восьмого… Мне продолжать? Молчите… Один – два раза в год умирали старики, зажившиеся на свете. В каждом случае имелись наследники, в каждом случае вскрытие делали вы, крупные суммы поступали на счёт, открытый на совершенно неизвестное имя и тут же уходили в какую-нибудь офшорную зону. И Луиза всё это отследила, систематизировала и составила аналитическую справку. Деньги, Нильсен, всегда оставляют след.

В горле у неё пересохло, и она налила воды себе. Выпила до дна, аккуратно убрала страницу в конверт, а конверт бросила в ящик стола.

– Убойный компромат. Вот это – причина для преступления. И доказательств для суда нам хватит. Хотите что-нибудь сказать?

– Нет. Да! Где были документы?

Настала очередь Лавинии пожимать плечами.

– Это уже не имеет значения. Допрос закончен в… – она взглянула на часы. – В девятнадцать часов тридцать пять минут. Протокол распечатают и дадут вам на подпись. Сейчас вас отведут в камеру, вы сможете поужинать и отдохнуть. О, позвольте последний вопрос! Каким одеколоном вы пользуетесь?

Нильсен усмехнулся.

– «Миллер Харрис». Мне нравится сочетание аромата апельсинов и герани.

Когда Кальве и Дюфло вошли в допросную, госпожа Редфилд поднялась из-за стола.

– Он ваш, коллеги. Доводите дело до конца, я передам генеральному прокурору, что рассматриваться оно должно в суде Лютеции. Я обещала.

– Вы даже не все доказательства ему предъявили! – в голосе Дюфло сквозило уважение.

– Он очень умный человек, – ответила Лавиния с горечью. – Но сперва ему не повезло, а потом он сам выбрал не ту женщину. Простите меня, я уйду к себе, в «Лаванду». Всё остальное – до завтра.

* * *

В поместье она перешла практически при последнем издыхании.

Марджори взглянула ей в лицо и захлопотала: отвела в ванную и чуть ли не сама умыла; разула и дала тапочки; усадила на стул в кухне и налила бокал красного вина; положила в тарелку ломоть ветчины и нарезанный дольками помидор. Потом села напротив и подняла свой бокал.

– За тебя!

Лавиния отсалютовала молча. После второго бокала и тарелки чего-то горячего она ожила достаточно, чтобы кивнуть в ответ на вопрос секретарши.

– Да, Нильсен. Признался и подписал. Дело закрыто, подробности… А, к Тёмному! Слушай.

Та слушала, делала большие глаза и в нужных местах ахала. Когда Лавиния договорила, Марджори спросила осторожно:

– И что теперь?

– Как что? Завтра подпишу все бумаги в городской страже и отправлюсь в Лютецию. У меня остался последний день от назначенного его величеством срока, чтобы доложить результаты расследования… Нет-нет, не пугайся так, никаких государственных тайн. Просто все любят загадочные детективные истории, даже великие короли. Встречусь с Дюгескленом, загляну в городскую стражу Лютеции и вернусь сюда, домой. У меня ещё куча времени до конца отпуска!

– И на что ты намерена его потратить?

– Как на что? – удивлённо переспросила Лавиния. – Мы ведь с тобой так и не выяснили, кто же шарил весной здесь, на втором этаже, и что искал!

КОНЕЦ

8 августа 2023