Текст книги "Мой любимый чемпион"

Глава 30. Спустя два месяца

– …Кирилл!.. Ну, что?… сможешь… трансляцию записать?

Сашка бегом поднялась по косогору и сильно запыхалась. Кирилл не ответил, будто не слышал. Только пододвинулся, чтобы Сашка могла сесть. Она плюхнулась рядом на скамейку и протянула ему зарядку.

– Кто же знал… что они выступают на час раньше? – виновато сказала Саша. – Здесь хоть ловит?

– Ловит. Смогу.

Кирилл ответил, не поднимая головы от планшета. Он сосредоточенно копался в настройках, налаживая запись.

– Ну как? Получилось?

На экране возник огромный глаз мамы – выпуклый и круглый, как у птицы-секретаря. Потом искажённое лицо, заглядывающее в камеру. Потом вся она – торжественная, праздничная, с цветком в волосах и в шёлковом голубом платье с кружевной накидкой.

Мама стояла на итальянском балконе под раскидистой бугенвилией. Рядом топтался Осокин в рубашке-жабо – такой же пепельно-белой, как его лицо. Алексей натянуто улыбался. Было видно, что волнуется.

Их объявили. Сашка без перевода поняла, о чём сообщил ведущий-итальянец:

– Джузеппе Верди. Дуэт Виолетты и Альфреда из оперы «Травиата».

Грянуло вступление.

– …Libiamo, libiamo ne’lieti calici che la bellezza infiora, – затянул Осокин.

Это было что-то про бокалы вина, женскую красоту, наслаждение, поцелуи. Но на лице Алексея застыл такой ужас, что слушатели начали переговариваться в недоумении, а потом раздались смешки. Любому, и уж тем более искушённым итальянцам, было понятно, что Алексей здесь по ошибке. Что он совсем не певец. Мама старалась поддержать Лёшу ободряющей улыбкой, но, казалось, ситуацию не спасти. Осокин не попадал в ноты, забывал слова. Он из последних сил старался сохранить гордую осанку. Саша с Кириллом разочарованно переглянулись.

И тут вся публика, собравшаяся под балконом, подхватила партию Альфреда.

– Libiamo, amore; amor fra i calici piu caldi baci avra! – орали итальянцы. – Выпьем! И между бокалами поцелуи любви станут ещё горячее!

Здесь должна была вступать Виолетта. Саша, нервничая, всматривалась в мамино лицо, вспоминая неудачу на «Шоу Опера». Ей хотелось провалиться сквозь землю: от страха, любви, нежности и невозможности хоть что-то изменить.

– Tra voi, tra voi sapro dividere il tempo, mio giocondo, – пропела мама первую строчку, что означало: «С вами я смогу разделить мой радостный час.»

Её голос был как глоток того самого вина – терпкий, пьянящий, чистый. Публика приумолкла. Мама зазвенела дальше – всеми своими пассажами, тремоло, стаккато.

– Браво, рагацца! – крикнул кто-то.

Мама расправила плечи и запела так хорошо, как только могла. Саша перевела дух.

– Жаль, Ба этого не видит…

Кирилл следом за Сашкой поднял глаза к небу, где кто-то размазал широкой кистью полупрозрачные облака.

– Чтой-то я не увижу?! – раздался возмущённый голос Ба.

Лихо управляясь с инвалидным креслом, она подрулила к столу и уставилась в планшет.

– Ба, ты чего?! Здесь? А не там? – изумилась Саша и ткнула пальцем в небо.

– А! Двоечники! Крылья у них сломались.

Ба отмахнулась от внучки – мол, не отвлекай!

Втроём они молча дослушали выступление мамы. И так же, не проронив ни слова, с улыбкой смотрели, как ей бросают цветы. И как сильно, от души, обнимает её Осокин. Слушали аплодисменты и крики «браво!»

– А Мусечка-то молодец! Справилась! – наконец сказала Ба.

Сашка кивнула. Говорить не хотелось.

Из ангара вышел инструктор в лётном костюме. В руках он держал рюкзак-парашют и шлем для бабушки.

– Мы починились. Можем лететь!

Ба внутренне собралась. Чмокнула Сашу, заодно и Кирилла. Ловко управляясь с инвалидным креслом, она бодро покатила к небольшому самолёту, который стоял тут же, на лётном поле.

…Двадцать минут спустя борт набрал высоту. Инструктор помог Ба встать на ноги, проверил экипировку, пристегнул её к себе.

– Эээ… Это же неправда? Что люди не летают? – с тревогой спросила Ба, поправляя очки.

– Ерунда! – ответил инструктор. – Летают. Как птицы.

И шагнул в небо.

Внизу хороводила земля – крутобокая, как матрёшка. В летнем сарафане с жёлтыми заплатами сжатых полей и зелёными лоскутами леса, сшитыми голубыми нитками рек. А вокруг было небо – ослепительное и оглушительное. Бьющее наотмашь струёй ледяного воздуха. Разбойничье, до свиста в ушах.

– А-а-а! – в восторге кричала Ба, раскинув руки, обнимая ветер, пока земля мчалась к ней навстречу. – Да-а-а!

…Был один из тех знойных дней в конце июля, когда некошеное дикое поле кланялось к земле под тяжестью лиловых метёлок иван-чая и золотых зонтиков пижмы. Пухлый шмель, густо жужжа, приседал то на один, то на другой цветок зверобоя. И всё тяжелее поднимался над травой, как перегруженный вертолёт. Сбегающий к опушке леса луг держал горизонт земли и огромное небо над ним, словно коромысло.

Джонатан лениво переставлял ноги, щипал клевер и ревниво косил на соседа влажным глазом. Галифакс спокойно шагал рядом, выискивая молодые побеги донника, всем своим видом показывая: луг – большой. Обоим хватит. Всадники – Саша и Кирилл – ехали верхом без сёдел, босиком, отпустив поводья. Вместо форменных лосин на них были шорты. Высокая трава щекотала голые щиколотки.

Впереди глянцевой чешуёй заблестела река – ленивая и расслабленная, как всё в этот жаркий день.

– С разбега? – спросил Сашу Кирилл.

Та кивнула и вдавила пятки в бока Джонатана.

Они врезались в серебристую гладь с гиканьем и воплями. Кони мчали по мелководью, поднимая радугу из брызг. Здесь был пологий проверенный берег, поэтому Саша, не боясь ям или коряг на дне, направила Джоника в глубину. Он зашёл в воду по круп, потом по шею, а потом поплыл – раздувая ноздри, высоко задрав голову. Саша уткнулась носом в его гриву и, ведя рукой по воде, смотрела, как от пальцев разбегаются водяные змейки. В каждой из них сияло и рассыпалось яркими искрами небо, отражённое в реке.

Они с Джонатаном уже выбрались на берег, когда зазвонил телефон.

– Саш, привет, – сказала Ирина Владимировна. – Строители сегодня уехали. Опилки, сено, овёс привезли. Можете заезжать. Ну… если не передумали, конечно.

– Нет, что вы! Мы хотим с вами тренироваться! Да, Кирилл?

Кирилл как раз выводил Галифакса из реки:

– Я — да! И Лиза тоже!

Услышав это, Ирина Владимировна улыбнулась. Она окинула взглядом пока ещё пустые денники. Вдохнула аромат свежеструганных досок. Для неё начиналась новая жизнь. Со своей командой. На собственной конюшне.

– Ну… я вас жду тогда.

Не сговариваясь, они вскочили на коней.

– Погнали? – спросил Кирилл.

Сашка поднялась с места в галоп:

– Вперёд, Джонатан!

Двое всадников летели к горизонту, обгоняя друг друга. Они держали курс на закат, превратившись в силуэты, резко очерченные заходящим солнцем.

– Я — первая! – кричала Сашка, вырываясь вперёд.

– Нет, я! – обгонял её Кирилл.

Солнце било в лицо косыми лучами – как тогда, на заливе.

И внутри плескалось огромное счастье.

И мир бережно держал её в своих ладонях.

И Джонатан мчал по травам, как по волнам.

И небо качалось вверх-вниз, словно в люльке.

И неожиданно для себя Сашка отпустила поводья, раскинув руки навстречу ветру, как когда-то отец.

Она больше не боялась.

Сентябрь 2022 года – декабрь 2023 года.

Москва – Голицыно.

Благодарности

Если хочешь сказать спасибо – скажи. Этот бумеранг обязательно вернётся: новыми идеями, уверенностью в себе, пониманием, что все мы находимся в едином пространстве жизни, где есть место горю и радости, дружбе и предательству, разочарованию и надежде, счастью и печали, ненависти и любви. Где герой борется и побеждает. И судьба-почтальон стучится в дверь, пряча в сумке то плохие новости, то хорошие.

Моё первое спасибо – продюсеру Ирине Даниленко и режиссёру Александру Данилову. Друзья! Благодаря вам эта история обрела плоть и кровь, стала фильмом и книгой. Вместе со мной вы жили этим сюжетом, болели им, думали о нём и изо всех сил толкали меня к тому, чтобы он стал искренним, ярким, драматичным.

Второе спасибо – Татьяне Мантула. Удивительно, когда поводом для появления книги становится издатель-профессионал, очаровательный человек и судьба в одном лице.

И третье спасибо – редактору Анастасии Ковальчук. За внимательное, тактичное отношение к тексту.

Огромная благодарность тренеру Юлии Романовой. Придуманная мной Ирина Владимировна Захарова сильно проигрывает реальной Юле – самоотверженной, чуткой, профессиональной. Тренеру, который становится для спортсмена не просто наставником, но и другом.

Спасибо мастеру спорта международного класса Бенасу Гуткаускасу за то, что он так феерично появился в кино, играя самого себя. Но… не попал в книгу. Зато мы теперь знаем, каким красивым и аристократичным может быть конный спорт.

Спасибо первым читателям и почитателям, моим университетским подругам. Наташа Захарова, Алёна Алексеева, Наталья Дюкова! Обещаю больше не мучить вас своими опусами. Но не могу не вспомнить ту ночь, когда вы самоотверженно слушали самый первый вариант истории. И отчаянно спорили о финале.

Ваня Болтнев, спасибо! Ты единственный из конников прочитал первый драфт сценария. Внимательно. Вдумчиво. И, верно угадав прототипы персонажей, отстаивал честь и достоинство тех, с чьим описанием был не согласен.

Спасибо моему папе Михаилу Ивановичу Козлову и моему свёкру Борису Абрамовичу Валиту за профессиональное чтение текста. За тактичные замечания и поддержку. И за резонные опасения, что из бульона курицы не сваришь.

Я очень благодарна питерским профессионалам из кинокомпании Potential: Ирине Обидовой, Александру Варенникову, Марии Аксёновой, Александру Карманову. Ребята! У каждого проекта есть точка равновесия, когда непонятно – он сбудется или нет? Вы толкнули этот маятник в правильную сторону.

Отдельное спасибо моей семье. Мужу Дмитрию Быкову за терпение, поддержку и безусловную любовь. Старшей дочери Даше за то, что она невольно подтолкнула меня ко всей этой истории. Хотя это и стоило ей сломанного ребра. Спасибо моей младшей дочери Соне, благодаря которой появилась нереальная девочка Саша Самарина.

Соня! Эта книга посвящается тебе. Потому что только ты и я знаем истинную цену этого сюжета… И я хочу попросить тебя только об одном: чтобы ни случилось, всегда выбирай жизнь. Всегда. Обещаешь?