Текст книги "Отдел особых поручений"

Глава 11, в которой звучит аморальный приказ

Отчеты, письма, телеграммы, кипы газет заполнили широкий стол подполковника. Фрост расхаживает по кабинету, смоля одну сигарету за другой. Дым вяло вылетает в открытое окно. Сквозняк пробирает до костей, но подполковник не замечает этого.

В голове третью неделю подряд крутится гадкая мысль – все катится к чертям. Если расследование по делу Терезы Коллинз не сдвинется с мертвой точки, лавина возмущения раздавит не столько репутацию Фроста, сколько детище, которое он создавал на протяжении двадцати лет.

Насмешки сыпятся отовсюду. В военном министерстве разве что ленивый не отвешивает поганую шуточку в спину Фроста. Настроение общества ухудшается. Надо вернуть себе бразды правления, иначе беды не миновать.

В дверь тактично постучали.

– Входите, Флоулес.

Самый перспективный сотрудник отдела. Уж сколько пудов соли он съел с Фростом. Сколько бессонных ночей провел, ковыряясь в уликах и собственных догадках по тому или иному расследованию. Вот и сейчас Фрост может положиться только на Дугласа.

Молодой человек всегда ходит как по струнке. Выправка на зависть. Жилистое тело отличается ловкостью и силой. А уж какая реакция у этого парня. Бой в рукопашную, стрельба на дальнее расстояние. На выпускном курсе военной академии Флоулес выдал отличные результаты. И еще поднял планку за восемь лет службы бок о бок с Фростом.

Парень отличается бледностью лица, на котором трудно уловить эмоции. Обычно Флоулес не позволяет себе ни чихнуть, ни покривиться в присутствии подполковника. Правда в последнее время бледность все больше придает болезненный вид, а под глазами темнеют малопривлекательные круги.

Подумать только. Фрост его помнил еще юнцом с едва пробивающимся пушком под носом. Свалился как снег на голову в свои шестнадцать. Возьмите в помощники, хоть клерком, хоть кем. Хочу, мол, служить отечеству. Но Фрост хорошо знает этот взгляд. Взгляд мужчины, которому пришлось слишком рано повзрослеть.

– Вызывали, сэр? – спросил Дуглас и вытянулся.

– Садитесь.

Молодой человек выдвинул стул и уселся.

Фрост докурил сигарету, раздавил окурок в пепельнице и сложил руки за спиной. Он снова начал мерить кабинет шагами. Девять шагов от окна до кресла и назад.

– Как дела, Дуглас?

– Все в порядке, сэр. Мы с мистером Хоупом прорабатываем две новых версии по делу…

– Нет-нет, я говорю не о расследовании. Как обстоят дела помимо расследования?

Лицо молодого человека всего на миг вытянулось.

– Боюсь, что не совсем понимаю вас, сэр.

Фрост остановился напротив Дугласа.

– Я знаю, что в отделе творится неладное, – без прелюдий начал он. – И я знаю, что ты это знаешь. А также Эткинс, Хоуп и Боунс. Эткинс по уши в шестеренках и машинном масле. Хоуп слишком горяч, чтобы привязываться к насиженному месту. Боунс…

Фрост выдержал паузу. Ни один мускул не дрогнул на лице Дугласа. Разве что бледность стала заметнее.

– В каких отношениях вы с мисс Боунс? – не церемонясь, спросил Фрост.

– Исключительно в коллегиальных, – без запинки ответил Дуглас.

«И снова никакой реакции на лице – моя школа», – мысленно похвалил Фрост.

– Да, но ведь вы ей нравитесь. Если мне не изменяет память, она по уши в вас влюблена лет с пятнадцати, – давил подполковник.

Дуглас в ответ пожал плечами и ответил:

– Что ж, это ее дело. Я не несу ответственности за ее чувства.

Фрост уселся напротив молодого человека и долго изучал его лицо.

– Вы общаетесь с ней помимо работы? – спросил он.

– Нет.

– Совсем?

– Совсем.

Подполковник сцепил пальцы в замок и нагнулся ближе.

– Видишь ли, Дуглас, мое сердце неспокойно. У меня есть дурное предчувствие, что мисс Боунс наделает глупостей.

– О, не беспокойтесь, сэр. У мисс Боунс глупости в крови. Она их совершает регулярно, так что изменений вы не заметите.

Фрост усмехнулся и сказал:

– Боюсь, заметим еще как. У меня есть подозрение, что мисс Боунс связалась не с тем человеком. Рискует не только своей головой, но и нашим отделом, репутацией в глазах общества.

Дуглас выжидательно молчал.

– Присмотрите за ней, чтобы оградить от необдуманных решений, – подошел к главному Фрост.

– Вы хотите, чтобы я следил за мисс Боунс? – без тени отвращения спросил Дуглас.

– Я хочу, чтобы вы приударили за ней.

На этот раз бледное лицо молодого человека вытянулось сильнее, глаза часто заморгали.

– Простите, сэр, я не…

– Все ты понимаешь, Дуглас, – отрезал Фрост. – Если ты сейчас не приударишь за Ритой, то это сделает кое-кто другой. И тогда беды не миновать.

– О ком вы говорите, сэр?

– О Саммере, разумеется. Он, как никто другой, умеет кружить головы молодым девушкам. Боюсь, несмотря на мой запрет, мисс Боунс все же повелась на соблазнение Фила.

Дуглас опустил глаза. Темные тени легли под пушистыми ресницами. Он лишь на миг поджал губы и тут же взял себя в руки.

– Как долго мне нужно удерживать внимание мисс Боунс? – спросил он.

– До тех пор, пока вся эта канитель не уляжется.

Дуглас сглотнул. Острый кадык шевельнулся под белоснежным воротником.

– Есть, сэр, – твердым голосом сказал Дуглас. – Что-нибудь еще?

Фрост несколько секунд изучал лицо своего подопечного. Но тот не выказал ни грамма эмоций.

– А теперь расскажите, как продвигается расследование? – сказал подполковник.

***

Рита налила кипяток в прозрачный чайник и наблюдала, как чаинки медленно плавают, поднимаются и опускаются. Легкий парок тянется из носика, разнося аромат жасмина по кухне.

– Плесни и мне чаю, дорогая, – донесся голос тетушки из комнаты.

Рита зазвенела чашками. Разложила свежий зефир на тарелку с замысловатыми узорами. Зажурчал горячий напиток из пузатого чайника.

В кухню вошла тетя Кейси. Мокрые чистые волосы распущены, тянутся почти до пояса. Обычно тетя собирает их в хвост, косу или закручивает в «шишку». От этого непривычно видеть ее волосы во всю длину. Седина отвоевывает свое место на голове. Но тетя этого нисколько не смущается. Даже гордится, вот, мол, как мои седины серебрятся. Она находит в этом что-то изумительное и привлекательное.

Женщины уселись друг напротив друга и сделали по глотку чая. Рита избегает взгляда тети, чтобы не получить очередную порцию вопросов, на которые пока не может ответить. Тетя Кейси потянулась за мягкой зефиркой и надкусила. Пауза противно затягивается. Рита обхватила чашку руками, наблюдая за плавающими чаинками.

– Я знаю, что ты не хочешь делиться своими планами, – неожиданно сказала тетя Кейси. – Ты – дочь своего отца. Виктор тоже становился молчаливым, когда затевал очередное исследование. Молчал и думал, молчал и думал. Это сводило наших родителей с ума. Поначалу они думали, что Виктор болен. Но чем старше мы становились, тем это молчание становилось привычнее.

Тетя редко говорит о родителях Риты. Возможно не хочет вызывать болезненные воспоминания у племянницы. А возможно и ей самой нелегко говорить об этом. Так и нынешние откровения – скорее исключение, чем правило.

– Помню, как он подолгу молчал, натужно сопел неделями, месяцами, – добавила тетя Кейси. – Потом запирался в своей комнате, а позже – в кабинете и что-то строчил, строчил, строчил. Когда в доме появилась первая пишущая машинка, треск раздавался от подвала до чердака.

Тетя откусила зефирку и глотнула чая.

– Когда же Виктор заканчивал очередной опус, который он гордо именовал научной работой, что изменит историю и мир, все становилось на свои места. Родители расслаблялись при виде горящих глаз Виктора. Он так любил все эти конференции, доклады. Они тянулись часами, но после них он возвращался таким, будто посетил цирк. Спустя полтора-два месяца все повторялось заново.

Рита улыбнулась и мысленно поблагодарила тетю. Сама она уже стала забывать привычки любимого отца.

– Как поживает твой рыцарь? – с хитрющим прищуром спросила тетя.

Тяжелый вздох вырвался из груди Риты.

– Рыцарь скорее костьми ляжет на своей работе, чем удостоит меня своим взглядом или, не приведи Господь, приветствием.

– Ну-ну, – сказала тетя и погладила по руке. – Все эти рыцари, знаешь, они слегка туповаты. Они лишь исполнители – не могут жить без цели. Желательно, чтобы цель приводила их к успеху. Из-за которого они, разумеется, поскромничают и побредут навстречу к новой цели. Между этими целями можно улучить момент, чтобы обратить внимание рыцаря на себя.

Рита скривилась и добавила:

– Похоже, у некоторых рыцарей слишком плотное расписание этих целей. Не втиснешься.

Тетя глотнула чай и с мечтательным видом посмотрела в окно.

– Ретроградный Марс опять шалит, – сказала она. – Как вчера начал, так и до конца июля замучает своими проделками. Будь уверена, рыцарь одумается и прискачет к тебе, аж конь в мыле будет.

– Это вряд ли, – пробормотала Рита.

– Ну а что король?

Рита вмиг покраснела. Глотнула чай, едва не поперхнулась, с трудом подавила в себе желание откашляться.

– Король очень тактичен, – сказала она. – Ведет себя как истинный джентльмен. Держится на расстоянии, обещания исполняет.

– Хороший король. Между вами уже пробежала искра?

Рита замялась. Вопрос простой, но ответ – сложный.

– Пробежала, но скорее не как между мужчиной и женщиной. А как… как между учителем и учеником.

– И чему же учит такой учитель? – не унималась тетя Кейси.

– Размышлять, отдавать себе отчет в еще не сделанном выборе. Задает мне такие вопросы, над которыми я бьюсь не один день.

Тетя Кейси растянулась в улыбке.

– По мне, так лучше учитель, который заставляет думать, чем рыцарь, который заставляет переживать. А как ты считаешь?

Рита с шумом выдохнула и откинулась на стуле. Похоже, разговор будет долгим.

***

Встречу пришлось перенести на шесть часов вечера. Посыльный принес очаровательную открытку с видом на мост через Темзу. На обратной стороне аккуратным почерком написано: «18.00. Там же».

Надо же, какой осторожный. Еще шифруется.

Рита выбрала темно-синее платье, сверху накинула черный плащ и застегнула брошкой с синим камнем из шкатулки тети Кейси. Шляпка с вуалью дополнила образ лондонской леди, что отправляется по делам.

Саммер поздоровался, едва Рита вошла под арку моста.

– Кто вас учил писать тайные послания? – с улыбкой спросила она. – Выглядит наивно, но мило.

Под тенью моста, при лондонской сырости денди смотрится как весенняя бабочка на грязной луже. Темно-синий костюм с витиеватыми узорами (дорогущий, поди!), молочного цвета шейный платок перевязывает белоснежный воротник. Черные налакированные туфли, трость и шляпа подчеркивают безукоризненный вкус и дань моде.

– Отлично выглядите, – сказала Рита.

– Рита, вы вводите меня в неловкое положение, – ответил Саммер. – Бестактно джентльмену опаздывать с комплиментом при виде прелестной леди.

– Расслабьтесь, мистер Саммер, мы здесь не для комплиментов.

– Феликс, – мягко поправил ее Саммер.

– Феликс.

– К сожалению, я не могу порадовать вас вестями о нашем общем знакомом.

Плечи Риты опустились. Ну и зачем было назначать встречу?

– Но есть один любопытный факт о пропавшем профессоре Бруксе, – добавил Саммер.

– Профессоре?

– Я знаю, поиски профессора не входят в компетенцию вашего отдела. Хотя, уверен, шишки о его пропаже сыпятся на лысую голову Тадеуша. Но возможно вышеупомянутый факт натолкнет вас на кое-какие мысли, которые помогут распутать дело.

Рита в легкой растерянности кивнула. Саммер обернулся – никого. Он наклонился ближе и, понизив тон, сказал:

– Три дня назад в один из южных доков поступил большой груз – полсотни ящиков с неким содержимым. На имя профессора Винсента Брукса. Адрес и имя отправителя неизвестны.

– Да, но профессор пропал полмесяца назад, – сказала Рита и нахмурилась. – Эта весть облетела не только Новый Лондон, но и пол-Европы точно. И что в этих ящиках?

– Не знаю, – сознался Саммер. – Я подумал, вы захотите взглянуть сами.

Рита опешила:

– В док просто так не пробраться. Там наверняка имеется охрана и…

– О, на этот счет не беспокойтесь, – ответил денди. – Я купил эти доки три месяца назад. Сдаю в аренду и…

– Ну, конечно, – только и успела сказать Рита.

***

Чтобы не привлекать внимание, кэб пришлось оставить у главной складской дороги. Прогулка вглубь доков растянулась почти на полчаса. Туфли увязали в илистой грязи и нечистотах. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не оставить туфли в луже и не растянуться там же во весь рост.

Саммер не проявил и капли брезгливости. Он шагал по той же грязи, не кривился, не пыхтел. Поддерживал спутницу под локоть и указывал, куда ступить. Рита же начала задыхаться. То ли сидячая работа атрофировала наработанную годами выдержку, то ли грязь была живая, стремилась засосать непрошеных гостей. То ли проклятый корсет… Тем не менее, Саммер даже не вспотел. Чего нельзя сказать о Рите. Локоны выбились из-под заколки, щекотали нос. Каблуки противно чавкали. Подол платья изгваздакался – взглянуть страшно.

– У вас… определенно выдержка воен… ного, – пыхтела Рита. – Оттарабанить полмили по… этой… грязи. Фух! И выглядеть так, будто… вы выскочили из булочной. Откуда это в вас?

Рита остановилась, чтобы отдышаться. Саммер засиял как начищенный самовар и ответил:

– Это не секрет. Все дело в рационе и подвижном образе жизни. Вместо мяса я ем овощи. Вместо чая или кофе – простую воду. И наконец, ежедневно делаю обход восьми кварталов. Это добрых пятнадцать миль.

Рита округлила глаза – этот денди не перестает удивлять. Она огляделась и спросила:

– Долго нам еще ковылять?

– Совсем немного, – ответил Саммер и указал тростью за ее спину.

В той стороне склад, похожий на тысячи таких же. Обшарпанные дощатые стены, темная дверь с широкой щелью понизу. А у входа растянулась гигантская лужа, размером со стол для переговоров.

Рита перевела на Саммера жалобный взгляд. Тот подал ей трость и сказал:

– Вы не могли бы подержать?

Едва пальцы успели сжать трость, как Саммер подхватил Риту и понес прямо через лужу, хлюпая и разбрызгивая грязь. Рита запротестовала, что и сама бы прошла, не сахарная. На что Саммер ответил невинной улыбкой. Оказавшись у двери, он неуловимым движением достал ключ из кармана и повернул несколько раз.

Петли протяжно заскрипели, будто их со дня основания Нового Лондона не смазывали. Саммер переступил порог и только после этого опустил девушку на землю. Рита одернула плащ и платье, наспех поправила шляпку и покосилась на ноги Саммера. Брюки мокрые до колен, но сам же выглядит так, будто пришел на важный прием.

В помещении темно, пахнет сыростью и гнилью. Слабый сумеречный свет проникает из дверного проема. Рита переступила с ноги на ногу.

– Здесь слишком темно, вы не находите? – спросил Саммер.

Что-то чиркнуло и блеснуло в темноте. Саммер зажег керосиновую лампу и поднял над собой. Света стало больше. А вот сырость по-прежнему лезет за шиворот. Рита поежилась и потерла ладони.

– Что именно мы можем посмотреть? – спросила она.

– Любой из этих ящиков, – ответил он и повел свободной рукой.

Саммер прошел в дальний конец склада, а деревянные ящики все тянулись и тянулись.

– Это… это очень большой груз, – удивилась Рита. – Мы так до утра будем проверять.

В углу что-то зазвенело. Саммер вытащил лом и передал керосиновую лампу Рите.

– С какого желаете начать? – спросил он.

***

– Стекло, – ахнула Рита. – Тысячи тонн битого стекла.

Линзы от очков и луп, битые стаканы и чайники, осколки витражных стекол. Рита с ошеломленным видом присела на ближайший ящик.

– Зачем кому-то столько стекла? – в задумчивости спросила она.

Саммер пожал плечами. После получаса возни с ящиками он выглядит слегка помятым. И то лишь потому, что снял пиджак. В тусклом желтом свете видны струйки пара, что вьются от плеч и изо рта джентльмена. Вот это выдержка!

– Не кому-то, а профессору Бруксу, – поправил ее Саммер. И после паузы добавил, – возможно для очередного опыта. А возможно это просто хлам.

У Риты нет ни одной идеи, зачем профессору понадобилось столько битого стекла. Он, конечно, еще тот чудак, но эта причуда превосходит все. По руке пробежал тощий паук. Рита дернулась и с отвращением оттерла руку, будто паук успел нагадить.

– Думаю, нет смысла вскрывать остальные ящики, – сказала она. – Если в пяти стекло, то какова вероятность, что в остальных будет нечто другое?

Саммер игриво подбросил лом и сказал:

– Если вы готовы провести остаток вечера и всю ночь в моем обществе, то узнаете наверняка.

***

Рита застучала каблуками, спешно поднимаясь по крутым ступеням министерства. Чья-то рука любезно открыла перед ней дверь.

– Доброе утро, Рита, – сказал до мурашек знакомый голос.

Рита округлила глаза, а когда увидела, кто с ней поздоровался, округлила их еще больше.

– З-здравствуй, Дуглас, – еле выдавила из себя Рита.

Серо-голубые глаза молодого человека смотрят прямо на нее. Не прячутся под пушистыми ресницами, не скользят с прохожего на прохожего, а смотрят только на нее.

– Кажется, лето закончилось. Погода совсем не радует, – сказал Дуглас. – Если мы сейчас не войдем, то рискуем простудиться.

Рита опомнилась и вошла. Что происходит?

Два лестничных пролета, один поворот направо и вот он, заветный коридор с массивной дверью в конце.

– С чем ты сегодня работаешь? – спросил Дуглас.

– Буду чихать от пыли, проверяя очередную подшивку газет двадцатилетней давности. А ты?

Дуглас не успел ответить. Из кабинета появился подполковник. Он поздоровался с подчиненными и пригласил молодого человека войти. Прежде чем скрыться в кабинете начальства, он обернулся к Рите и вполголоса спросил:

– Пообедаем сегодня?

Рита едва открыла рот, как Дуглас скрылся за дверью. Она так и замерла посреди коридора, как вкопанная. Это что, шутка какая-то? Или игра воображения? Ее только начало отпускать от дурацких вздохов, переживаний. Боже, да она почти и думать забыла о Дугласе. Собственное расследование отнимает все внимание, да и общение с Саммером во многом играет свою роль.

Из задумчивости вывел Каллен. Он ущипнул Риту в бок и прошелестел над ухом:

– Его Величество здравый смысл загипнотизировал тебя, Боунс?

Рита дернулась и покосилась на Каллена. Тот с самым невинным видом расплылся в улыбке.

– Ты подслушивал что ли? – с укором спросила Рита.

– Эх, Боунс, – покачал он головой. – Твои мысли о мистере Флоулесе слышно на Робертсон-стрит. Пора бы тебе научиться их контролировать.

В архиве как всегда полно работы, но сосредоточиться не получается. Каллен то и дело чихает, смеется над перлами со страниц пыльных газет, зачитывает их вслух.

– Ты только послушай это! «Хороший шанс для желающих обеспечить своему ребенку любого пола прочный и теплый дом. У поместивших объявление нет своих детей, и они собираются уехать в Америку. Плата 15 фунтов…». Или вот это. «Возьмите кусочек листового цинка размером с шестипенсовик и кусочек серебра размером, с шиллинг. Поместите больной зуб между ними или рядом. Боль пройдет, как по волшебству. Цинк и серебро, действуя на манер гальванической батареи, вырабатывают необходимое количество электричества, чтобы воздействовать на зубной нерв и успокоить боль». Те, кто раздавал эти советы, сами-то пробовали так снимать зубную боль?

После полутора часов такой возни Рита не вытерпела:

– Кэлл, как ты это делаешь?

Каллен оторвался от чтения некрологов и выждал продолжения вопроса.

– Как ты сохраняешь самообладание при виде Клэр? Неужели у тебя не подкашиваются ноги и все слова не вылетают из головы.

Каллен улыбнулся, оперся локтями на стопку газет.

– Боунс, – начал он, – если бы у меня каждый раз подкашивались ноги и вылетали слова из головы при виде моей обожаемой Клэр, то я бы выглядел куда большим остолопом, чем есть.

Вздохнув, Рита опустила глаза. Она в шестнадцатый раз читает одну и ту же строку, но уловить смысл не получается.

– Так что, – заговорщицким тоном продолжил Каллен, – сероглазый индюк-таки признал твое существование?

– Не называй его так, – огрызнулась Рита.

Каллена это только раззадорило. Его улыбка стала шире, а взгляд – пытливее.

– Да, он пригласил меня на обед, – сдалась Рита.

– О, такими темпами к твоим тридцати восьми годам вы и до знакомства с родителями добредете. Ты будешь уже старая и скрюченная, морщины будут свисать до пола. А мистер всезнайка и вовсе станет похож на высохшую грушу.

Рита грюкнула ножками стула, зашуршала пожелтевшими страницами газет. Но этот игривый взгляд и ухмылка вывели из себя.

– Я просто не понимаю, что мне делать, – вспылила Рита. – То он игнорирует меня, укоряет в любых ошибках, не стесняясь в выражениях. А теперь вот…

– Ты знаешь о существовании закона подлости? Желания сбываются тогда, когда уже на хрен не надо, – сказал Каллен.

Рита уронила голову и закрыла лицо ладонями. Каллен с сочувствием сдавил ее плечо и сказал:

– Не дрейфь, Боунс. Посмотри на это иначе – теперь у вас появилась взаимность. Ты можешь поговорить с ним по-человечески, а не междометиями.

– Да, но, я не уверена, что мне теперь нужна эта взаимность.

– Пока не попробуешь, не узнаешь наверняка.

– А если я пойму, что он не тот человек, который мне нужен?

– Значит, тебя окончательно отпустит.

– Но ведь это неэтично, вертеть хвостом, подавать пустые надежды.

Каллен отпустил ее плечо и со вздохом сказал:

– Похоже, праведность и этичность у мистера совершенства заразны. Нужно держаться от него подальше, а то так и помру девственником.

С самым непринужденным видом он прикрылся пожелтевшей газетой. В помещении нависла пауза, нарушаемая сопением Риты. Наконец, Каллен сдался и, отогнув газету, сказал:

– Ты никому ничего не должна, Боунс. Пока не связана брачными узами и детьми, что путаются у тебя в юбках, ты вольна делать что хочешь, выбирать кого хочешь. Это ведь твоя жизнь, вот и проживи ее так, как хочешь, кто бы там что ни говорил.

***

Следующие полторы недели оказались более напряженными, чем все изнурительные тренировки и экзамены в военной академии. Дуглас слонялся за Ритой по пятам. Порой возникало ощущение, будто он преследует ее. Едва Рита выходила из дома, как Дуглас выскакивал из-за угла, якобы «мимо проходил». Это же повторялось при посещении парикмахерской, Центрального городского архива и книжной лавки на Харгвин-стрит.

Дуглас проявил не свойственную ему прыть. Дарил цветы, угощал сладостями, поил чаем в кафе и говорил столько, сколько не проговорил бы за полжизни. Рита с подозрением относилась к внезапным ухаживаниям. Поначалу даже боялась прикасаться, довериться, дабы не растаяла иллюзия. Но иллюзия с каждым днем становилась все реальнее.

Дуглас не стеснялся брать ее за руку, сидеть рядом, касаясь плечом, поправлять ее локоны. Даже в самых сладких грезах Рита не испытывала такого коктейля ощущений: смущение, удивление, влечение, подозрительность, радость, волнение. За одну встречу с Дугласом она успевала покраснеть, побледнеть, снова покраснеть. Руки то становились ледяными, то горячими. Сердце то тарахтело как безумное, то замирало. С поцелуями Дуглас не лез, но прикосновений губ к ее ладони вполне хватало, чтобы потерять сон до трех часов утра.

Тетя Кейси, разумеется, не могла не заметить перемен в любимой племяннице. А однажды Дуглас обнаглел настолько, что переступил порог их квартиры, поцеловал руку тети Кейси. Сказал, что очень рад знакомству, поблагодарил за воспитание такой замечательной племянницы и удалился, оставив за собой пряный аромат парфюма.

– А рыцарь не так уж и строг, – заметила тетя Кейси. – Вон какую прыть проявляет.

– Ага, Вот только эта прыть появилась в последние полторы недели. Будто и не было восьми лет томных вздохов и сбивчивой речи рядом с ним, – как в воду опущенная ответила Рита.

– Это все ретроградный Марс, дорогая. Погоди еще пару недель, все встанет на свои места, и ты увидишь истинную личину твоего рыцаря.

– Ох, скорей бы уже этот Марс одумался, – проворчала Рита.

– Не торопи время, там еще Сатурн устроит конфликт с ним. Как бы не грянула революция.

– А может?

– Уф, – ответила тетя. – Еще как. Планеты никогда не ошибаются. Нам лишь остается принять их волю.

Рита пропустила эту астрологическую чушь мимо ушей. Ее мысли заняты личным расследованием. Из-за внезапной вспышки симпатии Дугласа ей никак не удавалось назначить встречу с Саммером. Уже трижды приходилось возвращать посыльному открытки с коротким словом «Не сегодня».

Чувство вины боролось с возмущением. А еще в голове звенела фраза Каллена «Ты никому ничего не должна». Аппетит пропал, как и сон. Сосредоточиться не удавалось ни на расследовании, ни на обычной болтовне с тетушкой. Все чаще тетя Кейси говорила что-то вроде:

– Мы ведь уже беседовали на эту тему, разве ты не помнишь?

Рита в растерянности мотала головой. А в конце второй недели этой возни не вытерпела и сказала:

– Тетя, прошу тебя, погадай.

Тетя в это время была занята чтением. После прозвучавшей просьбы ее глаза вытаращились как у краба на ниточках.

– Дорогая, ты здорова?

– Не знаю, – честно ответила Рита. – Может карты скажут?

Тетя Кейси перетасовала потемневшие от времени карты и пытливо посмотрела на племянницу:

– Что ты желаешь узнать?

– Истинное отношение Ду… рыцаря.

Морщинистые руки ловко вытянули одну карту за другой и разложили их в два ряда. Тетя в задумчивости потерла кончик носа и сказала:

– Ага, твой рыцарь не так уж прост. Его чувства к тебе чисты, но намерения…

Она указала на перевернутую карту с Луной, которая повисла между двумя зданиями. У Риты возникла ассоциация о Старом и Новом Лондоне. А затем тетя ткнула на карту, где двое рабочих забрасывали уголь в горячую пасть гигантского механического монстра – Дьявол.

– Эти две карты говорят, что твой рыцарь многое умалчивает.

– Да он болтает без умолку, – перебила Рита. – Даже ты проиграла бы ему конкурс говорливости.

– Говорит, но не договаривает, – ответила тетя и подняла указательный палец с тяжелым перстнем.

Затем ткнула в карту с парочкой людей, что вливают в большую колбу жидкости – оранжевую и голубую.

– Влюбленность есть, но он слишком печется о том, как выглядит в глазах других людей. Боится пересудов, боится за свою репутацию. Это разрывает его на куски, – добавила тетя и коснулась карты с группой людей, размахивающих палками, готовыми к драке.

– Тогда зачем это все? – спросила Рита. – Меня тоже разрывает на куски. Я совершенно растеряна!

Тетя перевернула еще три карты и после паузы сказала:

– Упрямый Король мечей давит на него. Рыцарь как между двух огней – между чувствами к тебе и обязательствами к Королю мечей. Он и сам страдает от того, что делает.

Она придвинула две карты с большим кубком, из которого фонтаном выплескивались струи воды, и разрушенным замком, который будто вырастал из дерева. В него била молния.

– Вы будете перед сложным выбором – сохранить мир или разрушить его, – сказала тетя.

Плечи Риты опустились. Она знать не знает, о каком Короле мечей идет речь (хотя подозрение мелькнуло на задворках сознания). Не понимает, о каких масштабах мира говорит тетя – о мире вообще или о мире в отношениях с Дугласом. Вопросов только прибавилось.

– Так что же мне делать? – выдавила из себя Рита.

Тетя перевернула последнюю карту, на которой красуется знакомый король с бокалом в руке.

– Старый друг, – улыбнулась тетя. – Поговори со своим королем. Это нужно не только тебе, но и ему.

Рита опустила глаза. Вот с королем-то как раз встретиться и не удается. Если бы не Дуглас со своей недовлюбленностью… Звонок в дверь прервал ее мысли.

– Дежа вю? – спросила тетя и сверкнула глазами.

Рита понеслась в коридор. У порога торчал тот же посыльный. Учтиво кивнул и протянул открытку. Не дожидаясь ответа, ушел. На открытке речной канал, окутанный туманом. На обороте одно слово: «Цезарь».