Текст книги "Отдел особых поручений"

Глава 12, в которой читатель узнает Дугласа поближе

Дугласу снова десять. Он присматривает за сестренкой во дворе. В ярко-желтом платьице она сидит на корточках. Протягивает крохотную ручку, сложенную лодочкой, синице, которая нерешительно топчется в паре футов. Зои наклонилась ближе. Из ее руки высыпалось зерно. Синица осмелела и начала клевать.

Зои улыбается так, как никто в этом мире. Время будто замирает, а у сердца вырастают крылья.

– Я назову ее Дианой, – говорит она. – Буду оставлять ей зерно каждый день.

– Ей нужна кормушка, – говорит Дуглас.

– Ты научишь меня?

Глаза Зои распахиваются как два дивных цветка. И она стрекочет как сорока:

– Сделаем вместе? Пожалуйста, пожалуйста!

Зои вскакивает и пересекает двор за секунду. Бросается на шею любимому брату, осыпая его зерном. Они хохочут, наблюдая за синицей.

Цокот копыт нарушает идиллию. Мать выходит на крыльцо, накинув шаль на плечи. У калитки топчется грузный господин в военном кителе и пушистыми бакенбардами. Мать идет к нему навстречу. Дуглас чувствует легкое покалывание в груди.

Зои щебечет над ухом о том, какие смешные бакенбарды у незнакомца. И как он похож на пирата из той книжки, что она так любит.

Господин снимает шляпу и что-то коротко говорит. Дуглас не слышит, но все понимает. Мать хватается за сердце, и точно упала бы, если бы Дуглас не поспел вовремя.

В тот день Дуглас стал единственным мужчиной в доме. Война в далекой Африке не пощадила их отца.

За окном завывает метель. Зои жмется ближе к камину. Уже три месяца она не улыбается. Смех в их доме звучит все тише и все реже. Мать хлопочет на кухне.

Чтобы было на что жить, от прислуги пришлось отказаться. Домашняя работа ссутулила мать, добавила взгляду хроническую усталость, а лицу – новых глубоких морщин.

Дуглас хлопает дверью и снимает сапоги. Снег мгновенно превращается в грязные лужи. Ведро с углем и скудную охапку дров он кладет рядом с камином.

Наглый стук едва не сбрасывает дверь с петель. Мать испуганно ахает. Дуглас спрашивает, кто там. Пьяный голос велит открывать, весельчак Дик пришел к любимой соседушке, просит пустить на ночлег.

Мать кричит, чтобы он убирался туда, откуда пришел. Мощный удар, и хлипкий засов не выдерживает. Дверь распахивается, через порог вваливается пьяная туша, занося с собой холод, снег и золу.

Весельчак Дик, шатаясь, приближается к матери. Дуглас прикрывает ее собой и велит тому покинуть дом. Дик водянистыми глазами таращится на пацаненка и завывает, мол, кто это тут тявкает. Никак щенок Дугги? И что же он сделает? Может зарычит?

Дуглас хватает нож, которым минуту назад мать нарезала капусту.

Пьяный Дик изображает наигранный испуг и заливается диким смехом.

Ладонь, что держит нож, взмокла. Но в голове удивительная ясность. Дуглас различает каждую ворсинку на грязном пальто соседа. Видит седые волоски, которые пробиваются в густой бороде. Движения Дика такие медленные, будто воздух превратился в густой кисель.

Дуглас замахивается ножом, но его отвлекает крик.

– Мама!

Плед, под которым грелась Зои, охвачен огнем. Мать бросается к ней и срывает покрывало. Огонь перебрасывается на ее шаль и волосы.

Дуглас шагает к ним, но получает удар в висок. Он теряет равновесие и валится на пол. Весельчак Дик, хохоча, приближается к матери. Срывает с нее горящую шаль и валит на кушетку.

Зои все еще кричит. Слева от нее горячий плед, справа – горящая шаль. Мать кричит и отбивается от Дика. Тот всей тушей придавливает ее к дивану.

Перед глазами все плывет. Дуглас поднимается, но комната как назло валится на бок. Он ползет на четвереньках. Слышит кашель Зои и хрипы матери. Весельчак Дик сдавливает толстенными пальцами шею матери. Ее лицо покраснело и, кажется, вот-вот лопнет.

В следующий миг хватка ослабевает, хотя Дик еще не понимает, что произошло. Он мешком валится на пол. Рукоятка ножа торчит из его затылка.

Зои больше не кричит. Она забилась под лестницу и уткнулась головой в колени. Дуглас отпихивает горящие вещи к камину. Приближается к сестре и хочет что-то сказать. Но язык не слушается. Он гладит Зои по голове. Видит, что всегда светлые волосы потемнели. Превратились в каштановые локоны.

Девочка поднимает голову.

– Рита! – зовут Дуглас, но не может.

Язык распухает во рту. Дуглас задыхается. Рита тянет к нему руки и что-то говорит. Вместо слов из ее рта вылетает птичий щебет.

Дуглас открыл глаза и согнулся в кашле. Выбравшись из постели, он помчался к умывальнику. Кашлял, отплевывался, поливал лицо холодной водой, пока в голове не прояснилось.

Он взглянул в зеркало. Щетина отросла за ночь и теперь подчеркивает скулы.

Это сон, это все сон, подумал Дуглас.

Из-за двери донеслось назойливое щебетание.

***

Овалообразная громадина с тихим гулом нависла над чернильной водой на высоте десяти футов. Рита поежилась, подняла воротник и едва слышно зашагала вперед.

Саммера не видно. Но она пришла раньше условленного времени. Надеялась, что правильно уловила намек полученной открытки. Вечерние сумерки, безлюдно – значит жители Лондона разошлись по домам-кафе ради чаепития. То есть не раньше пяти часов вечера. Скорее всего – шесть часов. Саммер назначал последние три сорвавшиеся встречи именно на это время.

Сквозь сизый туман над поверхностью воды мелькают темные головки буйков. Они раскачиваются на волнах, что твой китайский болванчик.

Риту не покидает ощущение, будто кто-то за ней следит. Каждый раз, когда волосы на затылке шевелятся, она оборачивается, но ничего и никого подозрительного не замечает. Похоже, просто нервы не в порядке.

Над головой что-то заскрежетало. Рита посмотрела на дирижабль. На фоне серого неба он выглядит большой рыбиной в мутной воде.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, – промурлыкал знакомый голос за спиной.

Рита аж подпрыгнула.

– Мистер Саммер, вам в разведку надо. Кто вас учил бесшумно подкрадываться?

Саммер растянулся в самой любезной улыбке и ответил:

– Возможно вы были чересчур заняты собственными мыслями, вот и не услышали меня. Не забывайте, я пацифист. Мухи не обижу.

Затем задрал голову и крикнул:

– Ридли! Лестницу!

Из гондолы выглянула рыжая голова. А через секунду размоталась веревочная лестница.

– Приключения продолжаются, – пробормотала Рита.

– Прошу прощения, за легкие неудобства. «Цезарь» требует некоторых доработок с посадкой.

Саммер придержал лестницу, пока Рита поднималась. Ридли подал руку. Оказавшись внутри, Рита отдышалась и глянула в окно. Сизый туман окутывает город, как грязное пуховое одеяло. Ньюлондонский денди в считанные секунды поднялся по лестнице, втянул ее внутрь и захлопнул дверцу. Затем помог гостье снять манто и спросил:

– Вы верно озябли? Отведаете чаю? А может какао?

– Да, – растерянно ответила Рита. – Какао. Хорошая идея.

Соберись! Ну же!

Выдвижная дверь зажужжала колесиками в пазах. За ней еще одно помещение (и как в прошлый раз его не заметила-то?). Мягкие пуфы, широкое кресло, изящные бра, прозрачный столик с привинченными к полу гнутыми ножками. В дальнем углу буфет.

Рита замерла на пороге.

– Вы удивлены? – заметил ее замешательство Саммер.

– Более чем, – ответила Рита и огляделась.

Джентльмен положил шляпу цвета горького шоколада на ближайший пуф, скинул бежевое пальто и прошел к буфету. Цветочный аромат парфюма витает в теплом помещении. В груди Риты прокатилось волнение. То самое чувство, когда мужчина и женщина, что друг другу симпатичны, остаются наедине.

– Как поживает ваша тетушка? – спросил Саммер, наливая какао.

Вопрос сбил с толку.

– Да как обычно, – осторожно начала Рита. – Марс стал каким-то ретро, а Сатурн и того хуже привлечет революцию.

– Ваша тетушка неплохо разбирается в тонкостях астрологии.

Рита присела в широкое кресло и почувствовала себя как в теплых объятиях.

– Возможно, и так. Я все равно ничего в этом не смыслю. Но клиенты довольны ее работой, приходят за советом снова и снова.

Саммер протянул высокую чашку с ароматным напитком и уселся напротив. На прозрачной столешнице посеребренная сахарница с кусочками рафинада и щипцы. Рита закинула два кусочка в чашку и размешала. Вкус какао восхитительный. Отдает нотками корицы и мускатного ореха.

После короткой паузы Саммер сделал несколько глотков и уставился на Риту. От этого взгляда под ее седалищем будто зашевелился ежик.

– Каков ваш мир? – наконец спросил он.

Рита чуть не подавилась какао. Вечно эти его вопросы…

– Вы обещали подумать и рассказать мне ваше видение мира, за который так боретесь, – пояснил он.

Рита поставила кружку и нервным движением поправила локоны. Задуматься о вышеупомянутом вопросе ей было невдомек. Особенно эти внезапные ухаживания Дугласа смели все прочие мысли. К горлу подступил комок, глаза в растерянности бегали с предмета на предмет.

– Мне кажется, или вы себя неловко чувствуете? – спросил Саммер.

Рита выдохнула и ответила:

– Признаться честно, мистер Саммер, я…

– Феликс.

– Да, Феликс. Последние две недели я не в своей тарелке.

– Это все проделки ретро Марса?

– Лучше бы они. Вся эта канитель… – Рита запнулась.

Голубые глаза джентльмена снова смотрят так, будто изучают содержимое ее желудка. Саммер отставил чашку и сложил руки на коленях – ну хоть сейчас на съемку для лучшего журнала Европы. Рита поерзала и ответила:

– Мой мир совсем не такой идеальный, как хотелось бы. Людям свойственно ошибаться. Но ведь на ошибках учатся, верно? Мне важно, чтобы в этом мире было место всей полноте чувств, которые испытывает человек. Любовь и страдания, восторг и вина, влечение и безразличие. Человек становится человечным благодаря всем этим чувствам. Не познай мы ненависть, не испытали бы любви. Не потерялись бы в темноте, не узрели бы свет. Порой нужно опуститься на самое дно, чтобы оттолкнуться от него ногами и подняться на поверхность. Пусть в этом мире люди ошибаются, делают выводы и снова ошибаются. Но только от чистого сердца, а не по воле политиков, астрологов, экономистов и кого бы то ни было. Одним словом, это мир сознательного выбора. И я сделаю все возможное, чтобы этот выбор никто не смог отнять.

Воцарилась тишина. Ее нарушает только гул двигателя и легкое жужжание за стенкой. Рита осмелилась посмотреть в глаза Саммера.

– Господи Иисусе, – не сдержался он. – Теперь мне кажется, мое видение перспектив звучит как детский лепет по сравнению с вашим миром.

Рита напряглась – это ирония или искреннее восхищение?

– В самом деле, Рита, – продолжил он. – Вы столь молоды, а рассуждаете так, будто прожили дольше меня века на три.

– Вы единственный, кто считает мою молодость достоинством, а не упущением.

Рита опустила голову, и чтобы куда-то деть свои руки, снова взяла чашку с какао.

– Ваша тетушка права – грядет революция, – сказал Саммер.

Рита встрепенулась.

– Уж не знаю, кто там сверху решает – Марс или Сатурн, но волнения в обществе дошли до критической стадии, – пояснил он. – Возможно ни вы, ни я, ни Тадеуш не в силах ничего изменить. По Новому Лондону распространяются горькие слухи, что множат и без того дрянное настроение. Группы людей из Старого Лондона проникают в наш город и разбредаются по улицам. Не шумят, не громят витрины. Собственно, ведут себя как мыши. Они посещают кварталы общежитий для малоимущих, а также лазареты и дома престарелых.

Рита открыла рот от изумления. Как такое возможно? Это же происходит прямо у всех под носом. Прямо у них под носом!

– Не знаю, чем это поможет вашему расследованию, но в случайности я не верю. Все в мире взаимосвязано. Мне не раз доводилось убеждаться, что астрологи это видят лучше чиновников, – продолжил Саммер. – Будьте бдительны, Рита. Возможно общество не спасти. И это тот случай, когда нужно позволить ему опуститься на самое дно.

– Откуда вы… – Рита осеклась. – Патриоты подстрекают малоимущих, чтобы поднять на бунт?

Саммер с невинным видом пожал плечами.

– Этого мне, увы, неизвестно. Я лишь даю наводку, а расследованиями пусть занимаются те, кому это положено.

Рита замерла. Вдоль позвоночника будто разряд тока ударил. Она посмотрела в глаза этого эксцентричного денди, пытаясь разглядеть в них хоть нотку вранья или шутки. Но нет, он говорит искренне.

– Почему вы мне помогаете? – спросила она.

Брови Саммера поползли вверх. Он ослабил воротник и не сразу нашел, что ответить:

– А почему нет? Вы попросили меня о помощи, я не мог вам отказать.

– Да, но такая помощь не бывает бескорыстной.

– Вы так думаете?

Рита запнулась. Опять сболтнула лишнее.

– Я не продаю информацию, Рита, – сказал Саммер. – Я ею делюсь, если вижу перспективы.

– И какие перспективы вы видите в моем расследовании?

Саммер снова пожал плечами, потянулся за чашкой, сделал несколько неспешных глотков. Все это мучительно долгое время Рита не смела пошевелиться. Даже забыла, как дышать.

– Вам мир тоже имеет право на существование, – ответил он.

***

Дуглас продрог до костей. Он гнал гнусные мысли из головы, но они лезли, как клопы со всех щелей. Чем они могут там заниматься? Как часто это происходит? И что она…

Дирижабль загудел и опустился на несколько футов. Качнулся и замер. Открылся люк, вывалилась веревочная лестница. Рыжий парень с подростковой ловкостью спустился на землю и придержал лестницу, пока худенькая фигурка в платье переступала со ступеньки на ступеньку.

Девушка что-то сказала рыжему, бросила прощальный взгляд на серебристую капсулу. Из широкого окна за ней следил мужской силуэт.

Рита прошла мимо худого парня в грязных обносках, что жался в углу у мусорного бака, и даже не посмотрела в его сторону. Когда стук каблуков стих, Дуглас поднялся. Заледеневшими ладонями потер лицо и огляделся.

Рита-Рита, что же ты наделала?

***

Напряжение почувствовалось с первых секунд. Воздух стал плотным, как масло.

В кабинете при тусклом свете настольной лампы, набычившись, сидит Фрост. У окна, скрестив руки на груди, Дуглас. Тихо настолько, что тиканье часов оглушает. Дождь барабанит по карнизу. Этот звук заставляет сердце вздрагивать снова и снова.

– Вызывали, сэр? – спросила Рита на пороге кабинета.

Фрост не ответил. Слабо кивнул. Не предложил присесть, не встал, не поздоровался. Скверно.

Рита приблизилась к подполковнику, но садиться не спешила. На миг оглянулась на Дугласа. Тот стоит с безучастным видом. Подполковник натужно прочистил горло. Похоже, разговор предстоит не из приятных.

По спине Риты пробежал холодок. Она сжала кулаки. Ногти больно впились в ладони. Это помогло прийти в чувство.

– Капрал Боунс, – начал Фрост. – Я знаю вас семь лет. А вашего отца – семнадцать лет. Мы с вами бок о бок сотрудничаем последние три года. Но за прошедшие полтора месяца мне стало казаться, что вовсе не знаю вас. Что изменилось? Почему вы перестали доверять мне?

Рита опешила. Фрост никогда не начинает разговоров издалека, витиеватости не присущи ему. Почему же нынешний монолог напоминает вязкую смолу?

Подполковник снова прочистил горло и насупился еще больше.

– Все мы – вы, я, мистер Флоулес и Хоуп, мисс Эткинс – единое целое. Вместе мы работаем над одним делом. Стремимся к одной цели – безопасность Нового Лондона. Расследование по делу миссис Коллинз не самое простое в послужном списке нашего отдела, но и не самое сложное, чтобы…

Фрост осекся и отвел глаза.

– Простите, сэр, я не… – начала Рита.

– Я же вас предупреждал, – вполголоса проговорил Фрост. – Я же вас предупреждал. Я вас просил, черт возьми!

Глаза подполковника метали молнии. Ноздри раздувались как у быка.

– Зачем вы втянули в расследование Феликса Саммера?!

Рита вздрогнула и едва не прикусила язык. Такого напора она не ожидала. Фрост засопел и сказал уже сдержаннее:

– Больше всего на свете я боялся именно этого. Предательства с вашей стороны, мисс Боунс.

– Сэр, я не…

– Вы мне как дочь!

Рита почувствовала озноб. Давление подскочило, кровь зашумела в ушах.

– Зачем вы обсуждали детали расследования с мистером Саммером? – прорычал Фрост.

– Я не обсуждала с ним детали расследования. Я лишь…

– Не лгите, Боунс! Вы получали от него наводки, открытки, приглашения на встречи, информацию, которая даже мне неизвестна. И вы осмеливаетесь лгать мне в лицо?!

Глаза подполковника устрашающе потемнели, брови нависли. Фрост сжал кулаки и, казалось, готов наброситься на подопечную.

За спиной кто-то шаркнул ногами. Рита обернулась и мигом все поняла.

– Это ты! Это ты… – сказала она.

Но Фрост не дал ей закончить:

– Не сваливайте вину на мистера Флоулеса. Он действовал по моему приказу.

– И с каких это пор ваши приказы приравниваются к соблазнению?! – вспылила Рита. – Вы сами говорили, смешивать личную жизнь и работу – бесчестье для того и другого.

– Может я и совершил неэтичный поступок. Но он меркнет перед поступками Феликса Саммера. Он не тот, за кого себя выдает. Вы должны прекратить любое общение с ним.

– Да какое вам дело, с кем я общаюсь?! Вы мне не отец!

От этой фразы Фроста передернуло. Рита поняла, что сказала лишнего, но остановиться уже не могла.

– Мы сидим здесь как крысы в подвале, уткнув носы в пыльные документы. Ищем непонятно что, а в это время в городе грядет революция. И вы бы знали об этом, если бы сами переговорили с мистером Саммером.

Взгляд подполковника вмиг стал цепким.

– Он так сказал? Он сказал о грядущей революции? – спросил Фрост.

Рита закатила глаза и простонала:

– Может вам пора засунуть свою гордость куда подальше и использовать все методы, чтобы довести расследование до конца?

– Не перечьте мне, мисс Боунс! Вы не знаете этого человека, не знаете, на что он способен. Он…

– Что? Он что? – перебила Рита. – На что он способен? Кем является мистер Саммер на самом деле?

Она старалась удержать этот взгляд, чтобы Фросту некуда было деться от ответа. Несколько секунд патрон колебался, не сводя глаз с подопечной. А затем сказал, чеканя каждое слово:

– Феликс Саммер – ренегат. Отступник короны. Предатель Британской империи. Он всегда действовал и будет действовать исключительно в собственных интересах.

К горлу Риты подкатил комок. Предатель? Отступник? О чем он говорит вообще?

– Мы с Филом. С мистером Саммером давние… знакомые. Поначалу я тоже ему верил, как вы поверили ему. Но вы женщина, возможно его обаяние закрыло вам глаза на многие детали, которые дополняют его портрет.

Фрост отвел глаза, потер лысину и снова посмотрел на Риту исподлобья.

– Мистера Саммера интересует только личная выгода. Он продает информацию тем, в ком видит будущего союзника или собственный интерес. Он предавал наших общих друзей и коллег, подкладывал им свиней в красивой обертке. Не гнушался бросать нож в спину. Поверьте мне на слово, Филу наплевать на справедливость, высшие ценности, на Бога. Деньги – его Бог. Личный интерес – его ценность. А понятие о справедливости ему никогда не было знакомо.

В горле пересохло. Рита отказывается верить в услышанное. Тот образ Саммера, которого она знает, никак не вяжется с тем образом прожорливого монстра, который рисует Фрост. Но подполковник говорит убедительно. Эти слова ему даются с трудом. Все сказанное – чистая правда.

– А теперь, пока вы не успели наломать новых дров, расскажите мне все о ваших встречах, – заключил патрон.

Рита плюхнулась на стул. Сбивчиво пересказала все, что вспомнила из скудных встреч с Саммером. Фрост слушал, не мигая. Дуглас дважды сдавленно покашлял и стих.

– Это все? – спросил Фрост.

Рита кивнула. За дверью послышался шум. Мужской и женский голоса пытались друг друга перекричать.

– Мне не хотелось этого говорить, но… – начал Фрост.

В дверь без стука ворвались Каллен и Клэр.

– Сэр, мы сделали! – крикнул Каллен. – Мы сделали модель… отражателя…

Каллен осекся. Атмосфера в кабинете накалена, разве что молнии не сверкают. Дуглас отвел глаза и поджал губы. Фрост едва кивнул и повторил:

– Мне не хотелось этого говорить, но я вынужден. Я отстраняю вас, капрал, от расследования до самого момента разрешения. Сдайте удостоверение и табельное оружие.

У присутствующих вытянулись лица и округлились глаза. Дуглас заерзал, но влезть в разговор не смел. Риту замутило. Рука сама потянулась за пазуху, вынула потемневшую книжицу-удостоверение и карманный пистолет.

– Я могу идти? – спросила она.

Фрост кивнул. Рита развернулась на каблуках, бросила озлобленный взгляд на Дугласа и спросила:

– Доволен?

В серых глазах сверкнуло то ли отчаяние, то ли сожаление. Да и к черту! Рита зашагала прочь из кабинета. Подальше от всей этой возни. Подальше, куда угодно, только бы подальше.