Текст книги "Мистер Камень"

Но Вася был мудр и себя любил. Вася просто не снял трубку.

– Злыдень, – пробормотала я себе под нос.

Хотелось испытать удачу еще и с Ксенией, но я сдержалась. Не хватало еще, чтобы мать с ребенком меня с работы домой провожала! Даже если она меня не пошлет, я сама такое одолжение не приму. Мысль про звонок отцу мелькнула и отпала сама собой, как несмешной анекдот. Он точно не приедет, но придумает десять причин, почему в этом виновата я, а не он. У них с матушкой это хорошо получается.

Наверно, это означает, что где-то я в своей жизни допустила ошибку, раз мне больше некому позвонить.

Но если все сложилось именно так, буду справляться сама, как обычно. Я же не в преступном логове очутилась, в конце концов, я на своей территории! Я выглянула на парковку, но ничего подозрительного там не обнаружила. Сейчас мне нужно просто собраться и дойти до входа в здание, а там уже попрошу кого-нибудь из охранников проводить меня до машины. Я не очень люблю «включать дурочку», но иногда приходится. «Ой, я засиделась за компьютером, а на улице так темно, помогите, пожалуйста!» Перед выходом из кабинета я благоразумно смыла макияж роковой красотки и сменила платье на джинсы и свитер, в которых лазала по крыше, так что моя просьба вряд ли будет воспринята как флирт.

Первый этап моего плана прошел неплохо: я вышла из кабинета и заперла дверь. На этаже больше никого не было, и сходство между офисным зданием и космическим кораблем усиливалось. Я заставила себя не думать об этом, я даже улыбнулась – меня никто не видел, но порой от улыбки становится легче.

Но этим я, видно, разозлила госпожу удачу, потому что проблемы не заставили себя долго ждать.

Во всем здании погас свет. Темнота просто рухнула на меня – словно ей удалось пробить все окна и хлынуть внутрь, как поток черной воды. Это было настолько неожиданно, что в первые пару секунд мне показалось, будто я совсем ничего не вижу.

Это, конечно, было иллюзией, вызванной страхом. В больших городах не бывает кромешной тьмы. Как только зрение адаптировалось, я поняла, как много света льется из соседних зданий и от уличных фонарей. Но не изнутри – в здании не работала ни одна лампочка, и это было ненормально.

Насколько я знаю, подсветка здесь работает всегда, просто на ночь ее приглушают. Но она есть – я ее видела, когда уходила поздно в другие дни. Да и как без нее будут работать камеры видеонаблюдения?

Сейчас не работало ничего: ни лампочки, ни камеры. Страх, от которого я так упрямо отмахивалась, разрастался, обретая все большую власть. Я резко обернулась, осматривая коридор, но ничего подозрительного не увидела. Это не помогло. Меня окружали не просто тени, тьма напоминала мне плотные шторы, за которыми мог спрятаться кто угодно. Память немилосердно подкидывала образы из той ночи, когда погибла Регина – придуманные мной, я ведь ничего по-настоящему не видела!

Они всегда приходят ночью.

И вот они пришли за мной.

Мне показалось или там, за углом, мелькнуло какое-то движение? Не может быть, ведь я не слышала ни звука… И все же? Хотелось спросить, кто там, но я посмотрела достаточно фильмов ужасов, чтобы знать: этот вопрос еще никому никогда не помогал. С него обычно начинается самое плохое!

После недолгих раздумий я решила не включать фонарь мобильного. Его яркий свет ограничил бы мой мир до нескольких метров, за пределами которых темнота стала бы непроницаемой. Пока же я видела весь этаж в рваных искрах золотого уличного света. Плохо – но видела же!

Только без паники. Это технический сбой. Но даже повторяя себе это, я чуть не бежала вниз, радуясь, что сегодня на мне удобные кроссовки, а не роскошные туфли на шпильке. Я не забывала и о том, почему на мне эти кроссовки: я влезла в квартиру Регины. И именно в этот день погас свет. Бывают ли такие совпадения?

И все же ничего по-настоящему плохого не происходило. Я оглядывалась по сторонам так, что чуть шею не свернула, однако никого не заметила. В гулком колодце лестницы не было слышно ничего, кроме моих шагов и испуганно учащенного дыхания. Если это и правда попытка меня поймать, то проходит она как-то паршиво!

Когда впереди появился свет, я совсем успокоилась и даже улыбнулась тому, насколько нелепым было мое поведение. Электричество не вернули, но я видела белые лучи фонарей, расчерчивающие тьму, как лазерные мечи.

Это охрана постаралась. У дверей сейчас дежурили трое мрачных мужчин – понятно, что их вся эта ситуация не радует! Они испугались меня больше, чем я – вот этого электрического коллапса. По крайней мере, шарахнулись от меня заметно.

– Что, настолько страшна? – ухмыльнулась я.

– Вы что здесь делаете? – возмутился один.

Я его не знала. Вообще-то, я не знала всех троих, и сейчас это было весьма некстати. Но я и не присматривалась к ним раньше, здоровалась, не глядя. Мне кажется или здесь днем дежурил кто-то другой? Да, был такой рыжий… Но это, наверно, ночная смена. Хватит паранойи, иногда банан – это просто банан, а охранники – это просто охранники.

Тем более что один из них узнал меня, и напряжение чуть спало.

– Да не цепляйся к ней, Генка, я знаю эту дамочку! Не первый раз нас так поздно покидает.

– Но первый раз – в такой мистической обстановке, – рассмеялась я, хотя было совсем не смешно. – Джентльмены, а не проводите эту дамочку до машины?

Теперь даже не нужно было изображать дурочку, моя просьба прозвучала вполне естественно, ведь перед зданием тоже не было света.

Джентльменами охранники себя не считали, они не скрывали, что им не хочется никуда со мной тащиться. Вдруг это вообще хитроумное ограбление, это я отключила свет и теперь выманиваю их наружу, к своим подельникам? Но одна я уходить отказывалась, и наконец тот, который меня узнал, сдался.

– Далеко ваша машинка?

– Да тут, на парковке, минуты за две управимся!

Но оказалось, что двумя минутами дело не ограничится. Когда я смотрела на парковку из окна своего кабинета, с машиной все было в порядке. Теперь же прямо перед ней был припаркован черный фургон.

Фургон стоял закрытым, с заглушенным мотором и выключенными фарами. Внутри, кажется, никого не было. Просто кто-то приехал на такой вот машине и поставил ее тут, нечего бояться!

Но на меня этот глухой черный кузов произвел гнетущее впечатление. Последняя капля на сегодня, спасибо, больше не надо!

– Знаете, я передумала, – сказала я. Понятное дело, ему это не понравится, но мне моя жизнь важнее, чем чье-то там недовольство. – Если можно, я вызову такси и подожду с вами!

Он мне не ответил. Я вообще ни звука за своей спиной больше не слышала! Мне это ой как не понравилось. Медленно, как во сне, я начала оборачиваться, но посмотреть на него так и не успела: мне на голову обрушился сокрушительной силы удар, и мир просто разлетелся на осколки, а вместе с ним и я.

Глава 16

В кино все время показывают, что главный герой после того, как его оглушили, приходит в себя достаточно бодро. То есть он морщится и стонет минуты полторы – чтобы обозначить, как сильно он страдает. А потом он снова гарцует, как трехмесячный козлик, и без проблем вырубает отряды террористов.

Я была далека от такой прыти. Голова раскалывалась и, думаю, со стороны напоминала треснувший арбуз. Рана точно была, потому что волосы от крови слиплись в тяжелые пряди, но я не могла сказать, где именно она находится, потому что болело все. Меня мутило и, судя по мерзотному привкусу во рту, вырвало, но не здесь и непонятно, когда. Однако я могла видеть и не потеряла контроль над телом – уже что-то!

Хотя какой толк от этого контроля? Придя в себя, я обнаружила, что примотана скотчем к какому-то стулу, руки за спиной, никак не освободиться. Я в грязной подсобке, настолько темной, что и не рассмотреть. В воздухе пахнет бензином и машинным маслом, не слышно никого и ничего.

Словом, я на дне. И нет, это даже не придонный слой воды, где есть хоть какое-то чувство парения, это – дно! Меня похитили, и судя по тому, как со мной обращались, моя жизнь оценена не очень высоко. Меня выцепили быстро и грамотно, значит, за этим стоят те же люди, что избавились от Регины. Никто не знает, где я… Даже я не знаю, где я!

Вот и что мне теперь делать?

Больше всего хотелось расплакаться. Настолько, что все мысли крутились только вокруг этого. Я понимаю, что это ужасный вариант, который ничего не решит, но я уже устала быть сильной. Я хочу разреветься, поднять белый флаг, сказать, что я сдаюсь и я так больше не буду!

Но куда меня это приведет? Да туда же, куда и Регину, эти ребята действуют без жалости. Если я хочу остаться в живых (а я хочу), нужно думать, думать, думать, а не плескаться в жалости к самой себе.

Хорошая новость только одна: я все еще жива. Судя по ссадине у меня на голове, мою смерть уже не попытаются выдать за самоубийство, так что у нападавших нет причин осторожничать. Если бы они хотели, они могли убить меня прямо на парковке, а вместо этого они притащили меня сюда.

Причина может быть только одна: моя судьба еще не решена. Не окончательно, по крайней мере. Но это не из-за жалости ко мне, просто никому не хочется брать на себя такую ответственность. С точки зрения уголовного права, похищение – это одна статья, а убийство – совсем другая.

Так что какой-то шанс на спасение у меня есть. Крошечный – но я готова держаться даже за него!

У меня ведь есть причины жить. Дело не только в памяти Регины или в Наташе – о них я сейчас думала меньше всего. Все свелось к моему собственному будущему. Мне нравится моя жизнь! У меня есть желания, я не готова ее отпускать, а сейчас, в моем нынешнем положении, она кажется просто идеальной… Если выберусь отсюда, скажу Владу всю правду. Плевать на смущение и все эти «а вдруг», которых так боится моя гордость. Такая вот сделка с судьбой: выжив, перешагну через всю эту мишуру ради чего-то по-настоящему важного.

В подсобке вспыхнул свет, ударив по глазам ослепляющей болью. На самом-то деле, лампочка была рыжая и неяркая, не больше сорока ватт. Но в моем нынешнем состоянии и это было похоже на вспышку молнии прямо перед лицом, мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к новым условиям. Когда зрение вернулось, я обнаружила, что в дальней части подсобки, у самой двери, стоит Ольга Брилева.

Это меня не шокировало. Удивиться тут можно только тому, что она явилась лично! Но как иначе? Это ведь ее дело, не похоже, что она готова кому-то его доверить. Она смотрела на меня с нескрываемым презрением, с ненавистью даже, будто мы были врагами последние пятнадцать лет.

Она молчала, я – тоже. Не думаю, что мольбы о пощаде принесли бы мне хоть какую-то пользу. Я воспользовалась этой паузой, чтобы осмотреться.

Подтвердилось то, на что намекали запахи бензина и машинного масла. Я оказалась на какой-то станции технического обслуживания. Помещение было длинным и узким, как пенал. У темных стен стояли стеллажи, уставленные запчастями, старыми и новыми. Все было грязным, грубым, и Ольга Брилева в своих светленьких брючках и кашемировом свитере смотрелась тут откровенно лишней.

Хотя нет, кое-что гармоничное в этой картине было: ее физиономия. Перед «Осенним балом» над ней явно поколдовали гениальные стилисты, и она выглядела неплохо – хотя и не хорошо. На троечку. Теперь же она красилась сама и в другой одежде напоминала бы работягу-механика, который имеет полное право быть здесь. Не удивительно, что Дмитрий Наумов поглядывал в сторону аварийного выхода из этой помолвки!

Дверь приоткрылась, и в комнату юркнул покрасневший от волнения мужчина. Вообще, человеку с его параметрами было сложно юркнуть куда бы то ни было, но у него получилось. Анатолий Наумов, в отличие от Ольги, не выглядел хозяином положения. Скорее, зверем, загнанным в угол.

– Вот, полюбуйся! – велела Ольга. – По-моему, это никогда не кончится!

– Кто это вообще?

– Очередная тварь, связанная с делом твоего брата! Подружка той дешевки-парикмахерши, еще одна любительница влезть, куда не просят!

Тут я многое могла бы ей сказать – начиная с того, что любая «дешевка-парикмахерша» всегда будет лучше бессердечной стервы, единственное достижение которой в том, что она была зачата правильным членом.

Но я промолчала. Мне сейчас было выгоднее слушать и наблюдать, не выдавая этим двоим, что мне известно.

– Зачем ты вообще притащила меня сюда? – капризно поинтересовался Анатолий Наумов. – Неужели не могла справиться с ней сама?

Понятно, почему он ноет! Не хочет пачкать свои пухлые ручонки моей кровью. Даже если обстоятельства пойдут по худшему сценарию, он всегда сможет заявить, что ни про какое похищение и убийство он не знал. Теперь Ольга отняла у него такую возможность.

Она и сама это понимала.

– Нет уж, милый мой! – рассмеялась она. – Хочешь быть владычицей морской – учись принимать сложные решения!

– Откуда эта баба вообще взялась?

– Она везде называется подружкой той дряни. Думаю, так и есть. Как будто мало было с ней проблем!

– Почему нельзя было просто пришить ее, как ту? Зачем притаскивать ее сюда?

– Ты совсем тупой? – укоризненно посмотрела на него Ольга. – Так, как с той, уже не получится – ни с этой, ни с кем бы то ни было. Слишком много самоубийств на один квадратный метр! Да и потом, эта мразь как-то связана с Владимиром Лариным, я видела их вместе. Не хотелось бы мне таких врагов!

– Откуда она вообще вылезла? – Анатолий посмотрел на меня так, будто я все еще жива исключительно назло ему. – Как вышла на нас? Так ведь все получилось идеально!

– Вот и мне любопытно…

Ольга подошла ближе ко мне, но не вплотную. Я старалась смотреть на нее со спокойствием, от которого на самом деле была далека. Думаю, свою роль я сыграла убедительно, потому что она разозлилась еще больше.

– Кто рассказал тебе о том, что случилось? – спросила она.

– Это несложно вычислить. Додумалась я – додумается и полиция, это просто вопрос времени. Ну и я уже кое-кому рассказала.

– Кому же?

– Сама-то как думаешь? Посмотри последний звонок на моем телефоне!

Я понимала, что невольно подставляю этим Влада. Но ставку я делала на то, что они не посмеют с ним тягаться. Если бы был другой путь, я бы не стала его втягивать. Но сейчас я вынуждена была цепляться за него, как рыба-прилипала цепляется за большую и страшную акулу.

Если это и повлияло на Брилеву, то виду она не подала, а вот Анатолий Наумов, все еще тусовавшийся у двери, чуть ли не лбом о стену бился.

– Вражды с Лариными нам только не хватало! С самого начала все идет не как надо! Зачем я только ввязался в это!

– Угомонись! – рявкнула Ольга. – Мы не знаем, что именно она рассказала Ларину, возможно, она блефует!

– А как проверить? И где ее держать, пока не проверим?

– Ты совсем тупой? Чем бы ни решился вопрос с Лариным, с ней уже все ясно!

Она решительно направилась вон из подсобки, и Наумов последовал за ней, как прирученная собачка. Обсуждению моей судьбы предстояло пройти вдали от меня.

Они ничего у меня не спрашивали. Наумов не решился бы, он вообще слабо представлял, что происходит. А Ольга Брилева прекрасно знала: толку от такого допроса не будет. Она все равно никак не проверит, вру я или нет. Регина, должно быть, перед смертью говорила, что никому не сказала правду (говорила с желанием жить, лишь бы ее отпустили). Но вот появляюсь я – и своей бурной деятельностью доказываю, что она вроде как соврала. Даже если я скажу, что никто ничего не знает, где гарантия, что после меня не появится следующая пронырливая бабенка?

Так что единственное, чего я пока добилась, – это отсрочки. Знакомство с «самим Владимиром Лариным» не спасет меня, но заставит их ломать голову над таким способом убийства, после которого меня никто никогда не найдет.

Об этом лучше не думать. Опять захочется плакать – замкнутый круг просто. Когда я сосредотачивалась на собственном страхе, голова начинала болеть сильней. Это все равно что биться в болоте: чем больше бессмысленно дергаешься, тем глубже в итоге окажешься.

Я сделала глубокий вдох, полностью заполняя легкие, позволяя им развернуться, задержала воздух внутри на несколько секунд и медленно выдохнула. Стало легче, и сердцебиение чуть замедлилось. Я все еще была далека от своего лучшего состояния, но уже могла соображать.

Та дыра, в которую меня притащили, наверняка где-то далеко, посторонних тут нет, мои похитители чувствуют себя в полной безопасности. Но это вовсе не значит, что я не смогу сбежать. Когда Ольга и Наумов вышли, я не слышала никакого щелчка – дверь не заперта. Значит, меня пока удерживает на месте только скотч. Я не знаю, что находится за дверью, но с этим можно будет разобраться позже.

Я снова попыталась дернуться, но напрасно. Мне от этого было хуже, чем стулу. В моем состоянии лучше избегать любых резких движений, а стул крепкий, мне нужно весить раза в три больше, чтобы его сломать.

Я перевела взгляд на стеллажи, надеясь найти хоть что-то, что помогло бы мне порвать скотч. Ножовка, может, или даже гаечный ключ, не говоря уже о каких-нибудь щипцах… Ага, конечно, разбежалась! Мои похитители не были дураками, они не оставили здесь ничего такого, что я могла бы использовать.

Отчаяние накатывало на меня ледяными волнами, и сопротивляться ему становилось все сложнее. Я напрягала руки изо всех сил, надеясь просто порвать этот долбаный скотч. Этим я добилась лишь одного: изрезала запястья в кровь. То есть, тут найдут следы моей крови, если полиция каким-то образом выйдет на эту вонючую нору – плохое утешение!

Но что-то же должно быть… Судя по всему, меня оглушили возле офисного здания и привезли сюда. Никто меня не раздевал, просто отняли сумку и телефон. Но все остальное оставили!

Моим похитителям и в голову не пришло бы, что простенький черно-серебристый браслет у меня на руке может быть хоть сколько-то опасен. Да что говорить, даже я о нем не сразу вспомнила! Я виню в этом стресс. Теперь я поняла, что во всем мире нет для меня сокровища дороже.

Браслет был сделан с секретом, поэтому мастерица и назвала его «Хищным». Она удачно использовала природную особенностей обсидиана, которой нет, пожалуй, больше ни у одного камня: он очень острый. Лезвия из обсидиана могут уступать закаленной стали в прочности, зато в остроте превзойдут.

Обычно при изготовлении украшений это не используется. Какая радость от серег, которые могут отрезать уши? Да и браслет не получилось бы сделать только из острых осколков. Поэтому они были дополнены декоративным «колпачками», которые защищали кожу от острого края обсидиана. Но браслет-то на резинке, и можно его растянуть так, что несколько камней превратятся в лезвия.

По задумке мастерицы, это пригодилось бы в бытовых нуждах: обрезать затяжку на свитере или убрать этикетку с только что купленной вещи. Вряд ли она планировала, что с помощью ее творения кто-то будет спасаться из плена, да и я не готовилась быть похищенной, а получилось все именно так.

От напряжения и волнения у меня дрожали руки, поэтому получилось все не сразу. Я изрядно изрезала пальцы, и мне начало казаться, что против меня сейчас весь мир – начиная с этого браслета. Прошла целая вечность, прежде чем у меня получилось прижать острый край обсидиана к липкому от крови скотчу.

Я надеялась, что все получится мгновенно. Чик – и я способна! Как бы не так… Я действовала наугад, я не видела, что там у меня получается. Приходилось двигаться медленней, чем хотелось бы, чтобы не отрезать себе пальцы. Я чувствовала, что скотч все еще держит, и это угнетало. Может, лезвие просто скользит там туда-сюда? Может, я вообще обманываю себя, наполняя последние минуты своей жизни ненужной болью?

Но нет, постепенно давление на запястья стало ослабевать, я могла нащупать лохмотья, которые оставались от перерезанного скотча. У меня получалось! За свои усилия я была вознаграждена легкой эйфорией, чуть уменьшившей головную боль. Мне уже не казалось, что я соскальзываю в могилу и мне не за что ухватиться. Может, еще и получится!

Почувствовав, что натяжение совсем ослабло, я нетерпеливо дернула руками, и на сей раз это принесло результат. Скотч порвался, возвращая мне свободу – хотя бы частично. Да, моя кожа была покрыта болезненными порезами, а манжеты свитера пропитались кровью. Но это такая ничтожная цена за возможность вырваться!

Освободить ноги было намного проще. Вот я уже поднялась – слишком резко, так, что закружилась голова. Пришлось ухватиться за стеллаж и выждать пару секунд, ожидая, пока мир перестанет отплясывать у меня перед глазами. Будет мне уроком: нельзя спешить, ничего еще не кончилось.

Если я просто попытаюсь вырваться отсюда, пойти напролом, мне свернут шею. Моя задача номер один – выяснить, где я вообще нахожусь. Задача номер два – получить телефон и вызвать полицию или попытаться уйти самой, но незаметно, потому что, если начнется погоня, мне конец. Я в таком состоянии даже от улитки не убегу!

Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Как я и ожидала, за подсобкой располагался большой зал, предназначенный для ремонта автомобилей. Тут много всякого хлама, это хорошо и плохо одновременно. Плохо, потому что я не могу разглядеть, есть ли кто-то поблизости. Хорошо, потому что и меня видно не будет. Голосов я не слышу, но где-то рядом лает собака. Держу пари, это сторожевая псина при СТО – надеюсь, она привязана! Запах бензина и масла здесь сильнее. По крыше барабанит сильный дождь – в подсобке этого не было слышно.

Последний шаг из подсобки почему-то оказался самым трудным. Как будто там я могла спастись! Забиться в угол и – я в домике, не трогайте меня! Но это равносильно самоубийству. Даже если я сумею запереться изнутри, они без труда вышибут дверь. Не Ольга, конечно, она своими руками разве что зад подтирает. У нее для всего специально обученные люди есть!

Не знаю, куда она ушла, но вряд ли совсем уехала. Ей нужно убедиться, что Наумов не смалодушничает. Возможно, этот душный вонючий зал просто претил ей, и она направилась проводить переговоры в место поопрятней.

Я выключила в подсобке свет: возможно, так мой побег заметят позже. Вряд ли Ольга и Наумов помнят, делали они это или нет. После этого я осторожно двинулась вперед – впервые понимаю, как чувствует себя мышь на чужой кухне! Больше ни одну мышь не трону. Да я готова пообещать что угодно, лишь бы выжить!

Я выбралась в центр зала, укрылась за подготовленным для ремонта автомобилем. Сейчас я находилась на одинаковом расстоянии от входа и от угла зала, оборудованного под рабочий кабинет. Там на столе телефон! Там же может быть и указание на то, где я нахожусь. Но что если кто-то войдет, услышав мой голос? Бежать вроде как надежней, однако за дверью – полная неизвестность, и я даже не слышу из-за дождя, есть ли там кто-то.

Если я буду сидеть тут и колебаться, это точно ни к чему хорошему не приведет. Приняв решение, я рванулась в сторону стола с телефоном.

Здесь горел свет, а это значит, что кто-то, сидевший в этом зале недавно, вышел совсем ненадолго. Может, покурить – а может, найти инструменты для моего убийства, потому что решение уже принято. Мне при любом раскладе не следовало медлить, и мне кажется, что в этот миг все мое тело работало иначе. Я видела больше, слышала лучше, двигалась стремительней, несмотря на травму. Не знаю, аффект это был или что-то еще, но пока оно помогало мне.

Мои догадки подтвердились: рекламные буклеты указывали, что я действительно нахожусь в ремонтной мастерской, причем довольно крупной. Интересно, кому она принадлежит, клану Брилевых или Наумовым? Да и какая разница? Все указывало на то, что это место используется по назначению. Здесь работают механики и сидят простые посетители, ожидая, когда им можно будет снова превратиться из пешеходов в водителей. Вряд ли они догадываются, что происходит здесь ночами!

Для меня важнее было, что СТО располагалась именно там, где я и ожидала: у черта на куличках. Полиции понадобится какое-то время, чтобы добраться сюда, но все лучше, чем справляться с этим одной. А главное, если я назову дежурному имена моих похитителей, может, меня не станут убивать? Ответственность за убийство высока, никто не примет ее добровольно!

Однако мои надежды разлетелись так быстро, что я не успела даже испытать облегчение. Подняв трубку допотопного черного телефона, я услышала в нем беспросветно короткие гудки. Не знаю, сломан он был или отключен, для меня это ничего не меняло. Вряд ли мои похитители ожидали, что я освобожусь, но они постарались предусмотреть все.

Со стороны закрытых ворот и дверей послышался шум: сюда возвращались люди! Получается, я сделала неправильный выбор… Хотя кто знает? Возможно, выбежав за дверь, я угодила бы сразу им в объятия!

Сдаваться я не собиралась, это не привело бы ни к чему хорошему. Поэтому я бросилась за первую попавшуюся дверь – и вовремя. Едва она закрылась за мной, как я услышала в основном зале голоса, сразу несколько. Все незнакомые, ни Ольги, ни Наумова там не было. Вошли только мужчины, молодые, нервно возбужденные, обсуждающие, похоже, мою судьбу. Всего я различить не могла, но ключевые слова мой мозг безжалостно выделил.

Придушить. Ножовка. На части. Растворить известью.

Вот, значит, какой приговор мне вынесли. Их не очень-то интересовало, кто я такая, права я в своих действиях или нет, заслуживаю ли я такой участи. Для них я уже труп, просто не в меру подвижный. Важна не справедливость, а за что платят.

Я отстранилась ото всей их болтовни и начала осматривать свое новое окружение. Тут было темно и тесно – но спасибо, что никого нет! Поначалу я решила, что попала в очередную подсобку, и это был бы неприятный исход, отсюда выхода нет – в крошечное окошко я не пролезу! Но нет, оказалось, что я возле лестницы – старой, деревянной, очень узкой. Да какая разница, как она выглядит! Для меня важнее было то, что она могла увести меня отсюда. Увы, никакого выхода рядом с лестницей не было, и мне оставалось двигаться только наверх.

СТО представляла собой редкостного уродца с архитектурной точки зрения. Думаю, изначально это было нечто вроде ангара, где чинили технику, приземистой металлической конструкции. Позже над ним надстроили кирпичный административный этаж – с тесными кабинетами и архивом документов, уж не знаю, каких. На этом можно было бы и остановиться, но при строительстве, видно, чего-то не рассчитали, и пришлось сколачивать покатую деревянную крышу – скорее всего, через плоскую проливались романтичные, но крайне вредные для работы с документами потоки воды. Чердак под крышей был маленький и тесный, не используемый, выполняющий исключительно техническую функцию.

Все это я узнавала постепенно. Сначала лестница привела меня на пустой и темный административный этаж. Соблазн спрятаться там был до дрожи велик. Просто забиться под какой-нибудь стол и ждать… Но чего? В полицию я так и не дозвонилась, меня никто не ищет, потому что никто даже не догадывается, что я пропала. Интересно, сколько на это вообще уйдет времени, и кто заметит первым? Думаю, Ксюха – дня через два!

Административный этаж казался хорошим укрытием только на первый взгляд, на второй – не очень. Да, здесь много кабинетов, но осмотреть их – раз плюнуть. Сюда направятся в первую очередь!

Пока я размышляла, внизу стало шумно: крики, ругань, хлопанье дверей. До меня доносились лишь отголоски, но и это много. Несложно догадаться, что там случилось – обнаружили, что я сбежала! Они ведь шли убить меня… Открыли дверь, включили свет – и увидели только перевернутый стул и обрывки кровавого скотча.

Сюда они прибегут через минуту-другую, а значит, задерживаться нельзя.

Так я и узнала про деревянную крышу. Ступеньки, ведущие сюда, были совсем новыми, значит, пользовались ими редко. Но тем проще будет обнаружить там мои следы! Да и спрятаться на чердаке я не могла, это был один отлично просматривающийся зал. Поэтому я, уже не задерживаясь, перебралась на крышу.

Я повторяла маршрут Регины, убегая от ее убийц. Даже в своем нынешнем состоянии я могла заметить иронию происходящего – но не оценить ее. Я слишком хорошо помнила, чем это закончилось для Регины.

Снаружи было темно и по-прежнему хлестал дождь. Фонари здесь располагались хаотично – похоже, устанавливал их не город, а хозяева СТО. Один из них, яркий, как прожектор, был подвешен над воротами. Это хорошо: он будет прикрывать меня. Меня было сложно различить за ярким светом, зато я прекрасно видела, что происходит внизу, и меня это не радовало.

Людей там хватало – человек семь-восемь, взрослые мужчины с оружием. Трое все еще в форме охранников офисного центра… Надеюсь, настоящие охранники остались в живых. Не удивительно, что Ольга Брилева так бесилась – из-за меня ей пришлось пойти на огромные траты!

Брилева и Наумов тоже были здесь, сидели в ярко освещенном салоне дорогого автомобиля. Она – злобная фурия, выкрикивающая приказы в дождливую ночь, которые все равно никто не слушал. Он – сжавшийся, молчаливый и несчастный. Думаю, он уже сто раз пожалел о том, что влез во все это, но путь к отступлению был потерян.

Видела я и собак. Лаяла только одна – самая буйная, но вообще их там у ворот была целая свора. Увидев, как мельтешат люди, оживились и собаки. Уж не знаю, насколько хорошо они охотятся, да и не хочу знать.

Я прижалась к крыше, и не только потому, что могла соскользнуть вниз из-за дождя и ветра. Я пыталась понять, что я вообще могу сделать. Где-то здесь должна быть пожарная лестница, СТО без такой не оставили бы в покое всякие контролирующие службы. Значит, я могу спуститься вниз… и сделать что? Бежать? Ага, недалеко и недолго!

Я слишком хорошо знала предел своих возможностей. В ту ночь, когда погиб Андрей, я осталась живой – но не невредимой. Хотя я еще легко отделалась! Тогда не обошлось без сотрясения могла, ушибов и ссадин, трещины на ребрах – там, где впился ремень. Я долго восстанавливалась и знала, что я могу сделать, а что – еще нет.

Я словно вернулась в ту ночь, и это угнетало. Я снова была слабой и окровавленной, я понимала, что не смогу бежать. Не быстрее молодых здоровых охранников и уж точно не быстрее собак. Но если так, то что мне остается? Может, сдаться сейчас? А может, прыгнуть с крыши – так у меня хотя бы будет власть над собственной судьбой, право принять последнее решение!

Уж не на это ли толкнули Регину? Нет, сомневаюсь. Регина оставила подсказку – камень у дороги. Она боролась, как могла. Какое право было у меня сдаваться? Ведь сейчас я отвечаю и за себя, и за нее! Да и не только… Покончив со мной, Ольга Брилева начнет вычислять, как я вышла на нее, и вполне может напасть на Наташу!