Текст книги "Мистер Камень"

Глава 8

О том, кто якобы убил Регину Харитонову, я узнала бы и без помощи Даны. Уж очень личность «маньяка» была примечательная, первые новости в интернете появились в тот же день. Разумеется, полиция официальных комментариев не давала и никаких имен не называла – для этого было слишком рано. Но мы живем в век, когда любая попытка скрыть информацию равносильна желанию удержать воду в ладонях: что-то да останется, однако половина точно вытечет.

Дана все равно была мне полезна – кто подумал бы! Благодаря ей я работала с точными данными, а не с сетевыми байками в духе «он сказал, она сказала». Так что я видела: картина и правда складывается. Но какая-то дурацкая картина!

Человек, угрожавший Регине, звал себя Джон Рассел. Все в том же интернете, конечно, это была его среда обитания, а из своей душной квартирки он выходил, чтобы батона с молоком купить и очередную писульку с угрозами отправить. На самом же деле, родители нарекли его Иван Рассольников. Чего и следовало ожидать. В интернете можно любого персонажа под фамилией Бонд копнуть – и половина окажется Бондаренко. Вторая – Бондарчуками, если что.

Но Джон Рассел был примечателен не только сменой имени, в наши дни таким никого не удивишь. Он еще и долгое время не мог определиться с полом. Родился он мальчиком – врачи еще советского роддома, которые не заморачивались гендерной самоидентификацией, увидели первичные половые признаки, и этого им хватило.

Однако к шестнадцати годам дитятко озадачилось вопросом: а мальчик ли я? А кто вообще придумал, что пол определяют по наличию определенных органов? В общем, после некоторых душевных метаний Ваня объявил себя маленькой девочкой.

Вот только родители Вани этот душевный порыв не оценили и отправили сына в психушку. Тогда еще могли – ребенок несовершеннолетний, под опекой. Понятно, что посылать собственное дитя в дурдом – так себе решение, особенно в маленьком городке, где соседи будут полгода шептаться, даже если ты при них воздух испортишь. А уж такой скандал – мечта сплетников! Однако чета Рассольниковых решила, что уж лучше пусть болтают про дурдом, чем про то, что их сын теперь – дочь. Вот такие у людей приоритеты.

Принудительное лечение ничего хорошего Ване не принесло и коренным образом его не изменило. Он просто научился притворяться и не доверять людям. В восемнадцать лет он вышел оттуда с сувениром в виде диагноза «шизофрения». Подозреваю, что хотя бы отчасти верного – судя по его дальнейшему поведению.

Надо сказать, что девочкой Ваня себя больше не считал, но не стоит искать в этом заслугу врачей, потому что не считал он себя и мальчиком. Он пришел к выводу, что пол и гендер – замшелые пережитки прошлого. Ампутировать и забыть. Можно быть кем угодно и чем угодно без оглядки на общество. Но поскольку на его малой родине за такое по-прежнему били, он укатил в Москву и создал Джона Рассела.

Персонаж этот обитал преимущественно в интернете. На жизнь зарабатывал написанием простейших программ, но свою миссию видел не в этом. Джон боролся всегда и со всеми. Учитывая его историю, логично было бы предположить, что он выступал за свободу самоопределения или что-нибудь в этом роде. Однако тогда он рисковал стать одиноким рыцарем в поле: популярность этой темы то нарастала, то уменьшалась, да и вообще, любая последовательность быстро наскучивала Джону.

Он летел туда, где погорячее. Как только разгорался любой сетевой скандал – мистер Рассел непременно был там. Он боролся за что угодно: феминизм, свободу оппозиции, сохранение экологии и мир во всем мире. Ему было все равно, каким флагом украшено его копье, ему нужно было обязательно быть в гуще событий. Виртуально, естественно. Реальных столкновений тощенький, тщедушный Ванечка избегал, потому что знал, что получит в пятак. Если обобщить всю его биографию, у Джона Рассела не было каких-то конкретных убеждений, ему просто нравилось собачиться со всеми подряд. Не он первый, не он последний – о таких полезно помнить, когда к вам очередной раз пристанет интернет-тролль.

И вот тут возникает логичный вопрос: а при чем здесь Регина Харитонова? Она как раз в интернете сидела мало, потому что у нее была настоящая жизнь. Она работала, растила дочку, ее не привлекали виртуальные баталии.

Но все оказалось просто: Джон Рассел был ее клиентом. Он ведь и мужчина, и женщина одновременно, поэтому, в отличие от многих мужчин, не считал маникюр чем-то зазорным. Учитывая все обстоятельства, ему проще было ходить к одному и тому же мастеру, чем мелькать в салонах, даже Москва не все принимает.

Вот тут и проявилось то, что он был болен. Сложно сказать, была эта грань его болезни врожденной или приобретенной на принудительном лечении, но факт остается фактом: Джонни мог быть очень агрессивным. Весеннее и осеннее обострение – это вам не шуточки. В межсезонье многие болезни действительно проявляют худшие свои черты, болезни психики – не исключение. В определенные сезоны Джон Рассел отличался опасной агрессивностью.

Все началось весной этого года, как раз в период предыдущего обострения. Джона Рассела отловили во дворе и побили, не сильно, но обидно, да еще и в луже оставили. Нападали не простые хулиганы, кто-то точно знал, чем он занимается в виртуальном пространстве – несмотря на смену имен и аватарки с мультяшными персонажами.

Были десятки способов вычислить, кто он такой. Для грамотного человека, разбирающегося в компьютерах, – сотни. Но Джон почему-то вбил себе в голову, что его выдала именно Регина. А точнее, не просто выдала, она продала информацию о нем! Предательница. Предательница должна ответить.

Думаю, если бы он был здоров, он бы понял, как наивна его версия и как нелепа обида. К сожалению, до здоровья там было далеко: Джон Рассел не принимал никакие таблетки и не доверял врачам.

Он решил отомстить Регине, и выражалось это в преследовании. Он не только отсылал зараженные вирусами ссылки на все известные ему адреса электронной почты, он еще и подкидывал письма в ее почтовый ящик. Он решил, что так будет страшнее. Пусть знает, что ее Немезиде известен домашний адрес, что она нигде не спрячется!

Регина без труда вычислила, кто ей пакостит, и… пожалела его. Пожалуй, она была слишком добра, но не мне ее судить. Она была абсолютно убеждена, что Джон Рассел ничего ей не сделает. Иногда, когда он особо докучал ей, она жаловалась на него родне и близким подругам. Кому-то было плевать на ее проблемы (в основном родне), кто-то удивлялся, что она не заявляет в полицию. Но Регине не хотелось связываться со всей бумажной волокитой, присущей таким разбирательствам, и она отмахнулась от Джона Рассела, как от назойливой мухи.

Миновала весна, пришло лето. Обострение закончилось, до Джона Рассела дошло, какой ерундой он занимался. Он подошел к Регине, попросил прощения – и получил его. Правда, обслуживать его и дальше Регина отказалась, даже она была не настолько добра. Но разошлись они вполне мирно.

Но вот началась осень – и Джону снова стукнуло в голову известное желтое вещество. На этот раз его никто не преследовал и не бил, однако ему не давал покоя параноидальный страх. Регина сдала его однажды – что если она сделает это еще раз? Что если летний разговор позволил ей расслабиться и почувствовать себя сильной? Словом, второй круг маразма был масштабнее первого, и почтовый ящик Регины заполнился всякой ерундой.

Она была этому, мягко скажем, не рада. Регина сохранила несколько писем у себя, парочку передала родственникам – просто на всякий случай, а потом пригрозила Джону Расселу, что подаст на него в суд за преследование. Благо доказательства есть!

До этого момента версия следствия была более-менее гладкой: Джон ничего не отрицал. Но вот дальше его слова расходились с мнением полиции. Он утверждал, что отступил, что уже дней пятнадцать как не присылал Регине писем. Полиция же считала, что предупреждение Регины он воспринял как прямую угрозу, сорвался – и убил ее. На этой версии настаивала и Евгения, старшая сестра Регины, которая вспомнила о письмах и угрозах, только когда понадобилось отвоевать у страховой компании деньги. Сестра года!

Дела Джона Рассела были плохи, да он и сам это наверняка понимал. Он жил один, редко выходил из дома, и на ночь смерти Регины у него не было никакого алиби. В мире не нашлось бы человека, который дал бы ему положительную характеристику. Он знал, где живет жертва, и несколько раз прямым текстом обещал ее убить. Он лежал в психушке и считался опасным! Все это – косвенные улики, но когда их скапливается так много, суд может и прислушаться.

Поэтому многие считали историю завершенной, в том числе и Дана. А я – нет. Да и дух Регины, если бы он действительно витал надо мной, вряд ли удовлетворился бы таким финалом. Мы обе понимали, сколько в версии следствия нестыковок.

Во-первых, Регина прекрасно понимала, что Джон Рассел – псих, пусть и не слишком опасный. Она не пустила бы его в свой дом и не вышла бы к нему. А если и вышла бы (вдруг ее доброта граничила со слабоумием?), на крышу точно не пошла бы, инстинкт самосохранения не позволил. Так что Джон мог затащить ее туда только силой, а это я ставлю под сомнение. Причем не только из-за отсутствия у нее синяков, просто я видела в интернете фотографии этого типа. Там сопля соплей, он не справился бы с Региной!

Во-вторых, остается еще фактор тигрового глаза. Зачем Регина купила его, зачем оставила возле парковки? Для полиции это ничего не значит, а для меня значит очень много.

В-третьих, если ограничиться тем, что ее убил Джон Рассел в приступе психоза, останутся необъяснимыми все те странности, которые предшествовали ее смерти. Отмененные клиенты, походы по дорогущим свадебным салонам – что, это просто совпадение? Да как бы не так!

Так что я мысленно пожелала Джону Расселу удачи и терпения. Мое расследование внезапно стало важным еще для одного человека – причем живого человека, в отличие от Регины. Уже было очевидно: если я ничего не изменю, Джон сядет. Не могу сказать, что он внушал мне непереносимую симпатию, но он ведь и не двухмесячный котенок, чтобы всем нравиться! Я знала, что он не заслужил тюремный срок, и этого мне было достаточно.

Я все больше укреплялась во мнении, что мне нужно осмотреть личные вещи Регины. Если их не выкинули – а их вряд ли выкинули, если судить по тому, как быстро ее родня извлекла из защечных мешков письма Джона Рассела. Думаю, пока не разрешится спор со страховой компанией, они будут держать все бумажки при себе.

Вот только когда я закончила разбираться в сложной биографии Джона, за окном уже стемнело. Осенью это всегда случается быстро и внезапно, закон природы. И хотя час был еще не поздний, я решила, что разумнее будет штурмовать квартиру Регины при свете дня. Особенно с учетом того, что мне наверняка будут не рады.

Пока же я приготовила себе чашку чая с яблоком и шиповником, устроилась у большого окна на кухне, за которым уютно мерцал золотыми огнями город, и приготовилась разобраться с записями на следующий месяц. Чем ближе Новый год, тем больше желающих получить талисман – себе или в подарок. Половину декабря вообще буду работать без выходных. Я не против – это отвлекает меня от того, что я опять пролетаю мимо семейного праздника. Нет семьи – нет семейного праздника, все логично.

Лена сказала бы, что все равно нужно праздновать, потому что как отметишь – так и проведешь. Если буду кукситься одна в новогоднюю ночь, то и год проведу со сморщенной мордашкой, так она говорила. Но Лены больше нет, и это проблема.

Спокойно поработать мне не дали. Только я начала разбираться с письмами от клиенток, как дверной звонок оповестил меня о том, что кто-то жаждет меня увидеть.

Это было по меньшей мере неожиданно. Раньше я бы такого не испугалась, но со всеми событиями последних дней нервы стали ни к черту, я вздрогнула и даже пролила немного чая на скатерть. Перед глазами сразу встала квартира Регины, ее дом, крыша… ее тело на асфальте, которого я не видела и которое с легкостью могла вообразить. Что, уже и за мной пришли? Я ведь никого не знала и не ждала!

Но на Регину напали около трех ночи. Сейчас же часы показывали всего восемь вечера, вполне подходящее время для дружеских визитов и не слишком подходящее – для разбойных нападений. Эта мысль несколько успокоила меня, но к двери я все равно кралась тихо, чтобы тот, кто стоял сейчас в коридоре, не услышал мои шаги.

Глупо? Да. Но в этом и преимущество жизни в одиночестве: твои дурацкие поступки никто не увидит, а тебе будет спокойней.

Впрочем, одного взгляда в «глазок» было достаточно, чтобы отогнать мою тревогу. По ту сторону двери терпеливо дожидался ответа Вася Чернышев. Я его ни о чем спрашивать не стала, просто распахнула дверь и все, так что настал его черед шарахаться.

– Ох ты ж ежки! – выдохнул он. – Ты что, привидение?!

– Пока еще нет.

– Как ты умудряешься скользить по воздуху беззвучно?

– Годы практики, – усмехнулась я. – Я тебя не ожидала. Почему не позвонил?

– Да я и не собирался заезжать, вот и не звонил! А потом оказался рядом и думаю, дай зайду!

– Зачем?

– Мне было неловко из-за того, что я тебя вот так продинамил…

– Ты меня не продинамил.

– И все равно мне было неловко.

– Ладно, заходи, раз пришел!

На самом-то деле, меня не приводило в восторг это его желание оправдаться. От такого милосердия попахивало жалостью, как будто я – старая одинокая тетка, секс с которой – гуманитарная помощь. Хотя я, пожалуй, придумываю лишнего. Вася даже в своих мыслях вряд ли способен на такое коварство, и гнать его обратно в ночь было бы некрасиво. Мы ведь все-таки друзья, несмотря ни на что.

Со времен нашего расставания Вася не сильно изменился, но он как раз из тех людей, которые неохотно меняются. Это же такая морока – потолстеешь, и придется новые шмотки покупать! Вот поэтому, других причин обычно нет.

Васю уверенно можно было назвать привлекательным, красивым даже. Рост – метр восемьдесят, и мне это нравилось, я и сама чуть выше среднего, так что найти мужчину, который будет возвышаться надо мной, непросто. Кожа бледно-фарфоровая, как у меня, волосы вороные – но он, в отличие от меня, их не красит. Ресницы и брови такие, что, если бы эту черту можно было украсть, многие женщины убили бы его за такую возможность. Глаза карие, хитрые, как у бурундука, который пережил три поколения лисиц. Васька вообще умный, что, впрочем, не мешает его феерической лени, даже способствует ей.

Он осознавал свою привлекательность, но нельзя сказать, что Вася следил за ней или особо дорожил. Спортзалы он считал напрасной тратой времени. Пока молодость играла в его команде, и он оставался стройным, но с возрастом он непременно станет мягким и рыхлым, как пельмешек. Это не такая уж проблема, многим нравится. Его новой девушке, надеюсь, нравится. И улыбка у него очень красивая, за такую можно с легкостью простить пивной животик, тем более что животика пока нет.

Мы прошли на кухню, и я включила кофемашину – я безо всяких расспросов помнила, что он пьет.

– Отлично выглядишь, – заметил Вася.

– А ты думал, я со времени нашего разговора рыдаю?

– Ничего такого я не думал, прекрати! Но ты же гордая…

– А еще я чуть умнее полена, – усмехнулась я. – Вась, я прекрасно знаю, что тебе нужно создать семью, ты из нас двоих на это больше нацелен. Я тебе сто раз говорила, что не буду тебя преследовать с арбалетом, если у тебя кто-то появится! Или ты думал, что я врала? Может, кокетничала?

– Ну, я кое-как смирился с тем фактом, что я – не главное сокровище в твоей жизни.

– И чего ты теперь мельтешишь?

– Как-то все неудачно сложилось… Что я не могу больше с тобой видеться, как раз когда этот вернулся в город.

А вот теперь дело принимало неприятный оборот. Вася, оказывается, подумал о том же, о чем и я чуть раньше, но меня не умиляло то, что мы синхронизировались. Это словно добавляло унижения во всю ситуацию, хотя я не могла толком объяснить, при чем тут одно к другому.

Вася был одним из немногих, кто знал всю правду про меня. Или почти всю – примерно столько же, сколько и Ксения. Я должна была рассказать ему, когда мы расставались, только это и казалось мне правильным. Теперь же я начинала сомневаться: а не наболтала ли я лишнего?

Щелкнула кофемашина, словно призывая нас вернуться к негласным правилам дружеского визита. То есть, я должна была поставить чашку кофе перед ним, а не выплеснуть ему в лицо. Он не виноват, что болтает глупости, он просто такой милый, что даже не понимает этого.

– Лучше расскажи мне про свою новую девушку, – попросила я. – Потому что человек, о котором ты говоришь, для меня в прошлом, а вот она для тебя, похоже, в будущем!

Он сразу заулыбался, как мальчишка. Ему хотелось говорить о ней, он просто не знал, как начать. А мне несложно было слушать – ее упоминание вообще не причиняло мне боли, в отличие от разговоров про того, другого…

– Ее зовут Катя, и она… Мне кажется, у нас что-то будет! Я имею в виду, серьезное…

Я тоже так думаю. Катя и Вася – это куда более здоровый союз, чем Вася и Иоланта. Но если я скажу это, он не поймет, так что я просто кивнула с видом бабушки, умиляющейся первому самостоятельному использованию внучком горшка. Ути мой заинька!

– Она работает учительницей, – продолжил Вася. – Сначала попала туда по распределению, потом осталась, потому что она всем понравилась… Она вообще всем нравится!

Думаю, и тебе тоже понравится.

– Это не так сложно проверить – познакомь нас.

– Еще рано… Понимаешь, она может не понять…

– Вообще-то, я не собираюсь выкладывать ей всю правду о нас, – указала я. – Сам говори, что считаешь нужным, а я так – рядом посижу да покиваю.

– Для этого тоже рано. Катя, она, понимаешь… Она – человек очень традиционного воспитания.

– Секс только после свадьбы?

– Да почему сразу про секс речь?!

– Да или нет? – невозмутимо уточнила я.

Вася тут же сник:

– Да…

– Ну и ладно.

Ясно все с его Катей. Или изображает недотрогу, или на самом деле такая. Все вокруг развратные, а она стоит в белом пальто и веером обмахивается. В любом случае, ей полагалось порицать женщину, которая спит со своим бывшим, даже не притворяясь, что они в отношениях. А уж если эта бывшая еще и ведьма – совсем труба дело.

Так что мудрый Вася прав, лучше пока не подвергать невинного агнца Катю такому жестокому испытанию, как я.

– Тебе и не до нас будет! – заметил Вася. – У тебя, я вижу, тоже все налаживается!

– В смысле?

– Ну, тайный обожатель завелся… Надеюсь, он скоро перестанет быть тайным, и тогда мы сможем сходить на двойное свидание – ты и он, Катя и я. Вот это Кате точно понравится!

Ему казалось, что все это очень романтично и он меня сейчас поддерживает. А вот мне стало не по себе…

– Так, Вася, погоди! Прикуси удила или что ты там обычно прикусываешь. С чего ты вообще взял, что у меня есть тайный обожатель?

– Видел, – лаконично ответил он.

– Где видел? Когда?

– Да вот сейчас, когда к тебе шел! Прямо под окнами твоего дома стояла серебристая «Ауди», рядом с ней – мужик. Водитель, потому что больше там никого не было. И он высматривал, как мне показалось, окна твоей квартиры.

– Что за мужик?

– Я его толком не разглядел, там не очень-то светло было! Высокий, крепкий, прилично одетый, плюс дорогая тачка – как раз в твоем стиле все. На уголовника точно не тянул! Вот я и подумал… Но я не уверен на сто процентов, что он смотрел на твою квартиру, я мог и ошибиться…

– Ты ошибся, – отрезала я.

Прозвучало чуть резче, чем мне хотелось, но – сойдет. Вася должен был подумать, что эта тема мне крайне неприятна. Возможно, он решит, что это из-за возвращения в город того, другого – пусть воображает, что угодно, мне не жалко. Главное, чтобы он не додумался связать того типа на «Ауди» со мной.

Потому что я-то знаю, что ошибка это лишь отчасти. Не прав Вася в том, что это мой тайный обожатель – сильно сомневаюсь, что тот человек желает мне добра. А вот угадал он насчет связи со мной.

Я уже видела эту серебристую «Ауди» – утром, возле офисного здания, где находится мой кабинет. Тогда я не придала этому значения, просто отметила красивую машину, люблю такие. Но сейчас интуиция металась, суетилась и била тревогу.

Нет, возможно, ошиблись и я, и Вася. То были совершенно разные серебристые «Ауди», а в них – совершенно разные мужики, ни одному из которых я не была интересна. Но если это одна и та же машина…

Получается, кто-то начал за мной следить.