Текст книги "Мистер Камень"

Глава 9

Ну вот я и начала вести себя, как Регина. Я отменила записи, чтобы освободить себе время для какой-то невнятной авантюры. Регину это, между прочим, привело к полету с крыши. Надеюсь, моя судьба сложится иначе, потому что к полетам я приспособлена не больше, чем пингвин.

Я рассудила, что мне лучше наведаться в квартиру Регины, когда поблизости будет как можно меньше соседей. Аделаида Викторовна, конечно же, в лучших своих традициях начнет вопить, что я ее убиваю, граблю и, возможно, насилую. Мне понадобится время успокоить ее до того, как обеспокоенные соседи вызовут полицию.

Оставляя машину возле дома Регины, я украдкой осматривала парковку. Со стороны вряд ли было заметно, что я напугана. Нет, я достаточно хорошо владела собой, чтобы казаться абсолютно спокойной! Но я-то знала, что страх есть, он уже пришел и никуда не денется.

То, что поблизости не было серебристой «Ауди», меня не успокоило. Возможно, я просто ничего не замечаю. А может, тот мужчина обнаружил, что Вася на него смотрит, и сменил приметную машину. В любом случае, с этим следовало разобраться, но не сейчас. Сейчас у меня по плану было укрощение строптивой старушки.

Вопли и грохот я услышала еще из кабины лифта. Оказавшись на нужном этаже, я убедилась, что доносятся они из квартиры Регины. Да уж, зря я столько размышляла о том, как не привлечь к себе лишнее внимание! Убегать я не стала, напротив, я поспешила туда. Я понятия не имела, где сейчас девочка, и готова была помочь.

А помощь там определенно требовалась! Металлическую дверь квартиры атаковала неопрятного вида женщина. Она обладала теми стертыми, обвисшими чертами лица, которые присущи всем опытным выпивохам: дряблая кожа, одутловатые щеки, опухший нос и нечеткая линия подбородка. Глаза затерялись где-то среди грандиозных отечных мешков. Волосы всклокоченные, с сединой, но основной цвет еще узнается – русый. С такой внешностью этой дамочке могло быть и тридцать, и сорок, и пятьдесят лет. По-моему, на определенном этапе алкогольного пути пьянчуги просто теряют возраст. Плюс в том, что они уже не стареют. Минус – они всю свою жизнь остаются старыми.

Одежда была не совсем убогая. Не бомжара, выискивающая более-менее сносные вещи на помойках, но и не из тех, кто следит за собой. Джинсы драные, свитер растянутый и грязный, куртка определенно с чужого плеча. Запах дешевых «чернил» заполняет весь коридорчик, но непонятно, исходит он от женщины или просто пропитал ее одежду и волосы.

Вот эта, страшно сказать, мадам теперь бросалась всем своим весом, пусть и не самым большим, на дверь. Она была так увлечена этим занятием, что даже не заметила моего появления. Да что там, я ее просто не интересовала, как и весь остальной мир!

– Пусти меня! – выла она. – Я хочу увидеть свою внучку! Я имею на это право! Пусти, старая мразь!

– Полина, пошла вон! – скрипел из-за двери голос Аделаиды Викторовны. Похоже, она была зла, но не напугана.

– Это квартира моей дочки!

– Это съемная квартира!

– Ты живешь здесь! Ты все у меня отбираешь, это тоже отняла!

– Я живу здесь, потому что аренда оплачена вперед. Но если ты сломаешь дверь, никакой предоплаты не хватит!

Однако беседовать с алкоголичкой было бесполезно. Она просто не слышала, не воспринимала слова. Она только знала, что ей нужно, и помнила про свои обиды – все, заботливо накопленные с детства.

– Ты даже не пустила меня на похороны моей дочери!

– Тебя звали, Полина. То, что ты была слишком пьяна, тебя не оправдывает.

– Я пила от горя!

– С каких пор тебе нужен повод?

– Открой эту чертову дверь!

В общем, я уже догадалась, что передо мной матушка Регины собственной персоной. Полина Харитонова. Меня шокировало, что у Регины такая родственница, как Аделаида Викторовна? Ха, со своим шоком я определенно поторопилась… Теперь я видела, что с бабкой у Регины было хоть что-то общее, а вот с матерью… Нет, может, и было, когда Полина Харитонова больше напоминала человека. Возможно, если ее отмыть, дождаться, пока она протрезвеет, пока сойдет отек с лица, получится найти общие черты с дочерью. Но зачем? Уже ясно, что Регина была сама по себе, чужая среди своих.

Странная все-таки семейка.

– Открывай! – Полина ударила обоими кулаками по двери. Было неясно, зачем она пробивается внутрь: чтобы обнять внучку или придушить мать. Ставлю на второе.

– Полина, я уже позвонила Жене! Она едет сюда!

Свою старшую внучку Аделаида Викторовна упоминала с такой же угрозой, с какой говорила бы о полиции. Вроде как Евгения – высшая сила, которая всех тут одним махом пришибет. Я прекрасно помнила, что ее Аделаида Викторовна тоже не любит (а кого она вообще любит?), но, видно, из двух зол она выбрала трезвое.

Полина угрозой не прониклась, она продолжала вопить.

– Открой! Убью! Убью, если не откроешь!

– Уходи!

– Я в окно влезу, лишь бы до тебя добраться!

Пока я размышляла, вмешиваться мне в эти вольные бои или нет, прибыла кавалерия. Звякнула дверь лифта, и в коридор из тесной кабины вывалилась Евгения в компании двух с половиной добрых молодцев. Ее я уже видела, ее сыновей – нет, просто знала, что их трое. Теперь вот получила возможность наблюдать воочию.

Папаша у них однозначно был крупный. Сама Евгения была невысокой и худощавой, а вот сынки могли похвастаться богатырскими параметрами. Двое старших в своем юном возрасте (шестнадцать и четырнадцать, насколько я помню) отличались от взрослых мужчин разве что подростковой нескладностью. Младший, тринадцатилетний, в рост пока не пошел, но уже сравнялся с мамочкой. Евгения вела свою маленькую армию на битву с решительностью атаманши. Да и боевой клич у нее имелся:

– Мама, какого хрена?!

Полина отвлеклась от двери, но сдаваться не собиралась. Численное и весовое преимущество противника ее нисколько не смущало. На своих собственных внуков она ринулась, как на личных врагов.

Привлеченная потасовкой, из квартиры все-таки выглянула Аделаида Викторовна. Она, очевидно, ожидала, что даже под парами алкоголя в Полине возобладает здравый смысл и она просто уйдет. Драки не хотел никто, поэтому старушка попыталась взять на себя роль рефери.

Пока это блаженное семейство ругалось, дралось и металось по коридору, я поспешила проскользнуть в квартиру, наивно оставленную приоткрытой. Ну а что мне оставалось? Обстоятельствами нужно пользоваться!

Я прекрасно знала, что времени у меня немного. Полина обречена на поражение, это просто вопрос времени. Как только ее вышвырнут вон, семейство Харитоновых вернется сюда, обнаружит меня и начнет задавать неприятные вопросы, на которые у меня не будет ответов. Я даже готова была оказаться в полиции – пофиг, если надо, штраф оплачу! Главное, чтобы это того стоило. Поэтому я поспешила в комнату, к рабочему столу, на котором неровными стопками были собраны бумаги. Аделаида Викторовна не обманула: она и правда наводила здесь порядок.

Я и не надеялась вот так быстро во всем разобраться. Я просто достала телефон и снимала все, что могла. Я старалась и запомнить, что вижу, но память у меня не фотографическая, и в технику веры больше.

Я уже слышала, что боевые действия в коридоре прекратились, вой Полины растворялся вдали. Следовательно, и для меня отсчет пошел на минуты. Я спрятала телефон подальше, чтобы его не отняли, вернулась в коридор и уже там услышала заветное:

– Вы что здесь делаете?!

В квартиру пока вернулись только Евгения и Аделаида Викторовна, мальчишек и Полины нигде не было. Видно, пошли «провожать» бабушку!

Аделаида Викторовна подслеповато присмотрелась ко мне, нахмурилась. Кустистые брови коснулись друг друга и стали похожи на заросли камыша над двумя высохшими озерами.

– Снова вы?

– Ты ее знаешь? – насторожилась Евгения.

– Видала уже! Она приходила, назвалась подругой Регины… Обещала дать денег, но не дала.

– Это потому что вы меня вышвырнули вон, – напомнила я. – Я даже кошелек достать не успела.

– Зато рот раскрыть успела! – заявила представительница советской интеллигенции. Она повернулась к Евгении: – Она в прошлый раз очень сильно Наташку расстроила, до слез!

– Собственно, из-за Наташи я и вошла, – сориентировалась я. – Я пришла на этаж, вижу – у вас тут какая-то драка, дверь открыта… Я поспешила сюда, чтобы проверить, все ли в порядке с девочкой.

– Девочки здесь вообще нет!

– Это я вижу.

– Она в школе, – пояснила Евгения. Она владела собой куда лучше, чем бабка. – А вы не имели права вторгаться сюда.

– Я уже объяснила, почему я это сделала.

– Полиции повторить не хотите?

– А давайте, – с готовностью кивнула я. – Давайте вызовем полицию! И раз уж речь о представителях власти зашла, в службу опеки тоже позвоните.

– Что? При чем тут служба опеки? – стушевалась Евгения.

– Я, конечно, не уверена на все сто, но предполагаю, что им будет интересно послушать, как у вас тут несовершеннолетние со своей пьяной бабушкой гладиаторские бои устраивают!

– Она первой напала!

– А это уже не мы с вами разбираться будем. Факты налицо: семья неблагополучная, есть агрессия, есть драки. Как думаете, отдадут вам после такого девочку на воспитание? Не забывайте: деньги причитаются ей, а не вам!

– Это не из-за денег! – окрысилась Аделаида Викторовна. – Деньги тут вообще не при чем!

Она, думаю, верила себе. Она уже была в том возрасте, когда ей не нужно так много денег такой ценой. А вот в случае с Евгенией мой выстрел попал в цель. Судя по поведению ее детишек, семья наверняка уже привлекала к себе внимание. Сейчас ставки слишком высоки, ей нужно было изобразить идеальную мать.

– Просто уйдите, – попросила она. – И забудем обо всем.

– Как скажете.

Забывать я не собиралась, да и оставлять Наташу с этой семейкой мне не хотелось. Но пока так нужно, я знаю слишком мало, чтобы начинать с ними настоящую войну.

Покидая квартиру, я услышала, как загудел, поднимаясь, лифт. Наверняка братцы возвращаются! Встреча с ними меня совсем не привлекала, поэтому я поспешила на лестницу.

Спустившись на пролет вниз, я услышала у себя над головой их радостный гогот. Похоже, битва их развлекла – и больше ничего.

Полина тоже далеко не ушла. Она сидела на лавочке у подъезда, угрюмая, нахохлившаяся, как отставшая от стаи перелетная птица. Драка не прошла для нее бесследно, но с ней, можно сказать, мягко обошлись: всего лишь разбили бровь. Думаю, это с учетом родства. По мальчикам было видно, что драться они привыкли.

Заметив меня, Полина покосилась на меня с надеждой.

– У меня это… Дочь умерла, – промямлила она. – Дай на поминки триста рубликов, а, золотая? Вы были с ней так похожи!

Брехня, мы с Региной были совсем не похожи. Хотя я и так ничего бы ей не дала. Я прошла мимо нее, не удостоив ее и взглядом, так было проще всего.

От дома Регины я направилась в свой кабинет. Принимать клиентов я по-прежнему не собиралась, просто там, под охраной, среди людей, мне сейчас было спокойней. А фото я все равно на ноутбуке смотреть буду, он у меня с собой.

Упоминание фото отозвалось в сознании чувством узнавания. Так бывает, когда ты уже придумал что-то, но еще не знаешь об этом. Довольно раздражающий момент: идею хочется как можно скорее поймать, а она ускользает от тебя, как одна из тех плюшевых игрушек, которые нужно достать металлической клешней из игрового автомата. Вроде бы все просто – но получается не всегда и только у избранных.

Так что я почти отчаялась понять, какое озарение меня постигло, пока не добралась до парковки. И вот тогда все стало на свои места, идея сдалась без боя. Нет, я не увидела серебристую «Ауди». Но я вспомнила о ней!

Что если этот преследователь был на самом деле не моим? Что если я унаследовала его от Регины, когда полезла в ее дела? Ее странное поведение было связано с большими деньгами, если судить по тем свадебным салонам. А слежку на «Ауди» тоже не каждый себе позволит!

Так что снимки, сделанные в квартире, на время были забыты. Добравшись до кабинета и включив ноутбук, я сразу занялась социальными сетями Регины.

Сама она постила не так уж много, и в основном это было связано с ее работой. Девяносто процентов фото – снимки ногтей и макияжа, которым она делала любую мордашку красивой. Еще процентов восемь – фото дочери. О себе она писала редко и мало.

Поэтому пришлось переключиться на фотографии тех, кто значился у нее в друзьях. Эта публика оказалась куда продуктивней. Частенько к Регине ходили барышни, которые не фотографируют разве что свой поход в туалет, все остальное – с готовностью и даже восторгом.

Но даже с их помощью я получила ответы далеко не сразу. Пришлось изрядно повозиться, просмотрев столько фото, что у меня глаза слезились. Я начинала подозревать, что результата не будет, а потом получила его. Только не знаю, к лучшему это или к худшему.

Серебристая «Ауди» была рядом с Региной. Летом еще нет, а осенью уже появилась. Причем недавно, чуть ли не за неделю до смерти Регины! Эта машина пару раз мелькнула возле ее дома, возле мест, где она работала, – отелей, торговых центров, ресторанов. Ненавязчиво, не в кадре, но достаточно близко, чтобы попасть на фотографию.

Это не случайность, не может быть случайностью!

Я захлопнула крышку ноутбука, как будто через него, как через окно, меня мог кто-то увидеть. Сказать, что мне было не по себе, было бы преуменьшением. Во что же ввязалась Регина, а следом за ней – я? Начиная все это, я и мысли не допускала, что мне что-то угрожает! Ну а теперь… можно ли ударить по тормозам? Или уже слишком поздно?

В кабинете было тепло, и все же я чувствовала холод – не снаружи, а внутри меня. Так бывает иногда при простуде, но сейчас я точно простужена не была. Я подошла к стеклянному кубу и достала оттуда пластину змеевика, темно-зеленую, просвечивающую жилками, похожими на чешую, теплую от близко расположенной лампочки. Я зажала камень между ладонями, и его тепло показалось мне живым. Внутренний холод отступил, стало чуть легче, но хорошим настроением я похвастаться не могла.

Я подошла к окну и выглянула наружу через мелкие зеленые листья плюща. Парковка отсюда просматривалась неплохо, пусть и не целиком. На той части, которую я видела, серебристых машин не было вообще, редкий случай. Но это вовсе не значит, что никто за мной не следит.

Просто замечательно, паранойи мне только не хватало! Вот и что мне теперь делать? Обратиться в полицию? Но ни на одной из фотографий, оказавшихся в моем распоряжении, не видно номер машины. Я никак не смогу доказать, что это одна и та же «Ауди». Полиция заинтересуется этим, только если мне попадется очень-очень дотошный следователь. А тот, которого я видела в прошлый раз, тянул скорее на тошнотика, чем на дотошного.

Вариант номер два – поднять белый флаг. Не делать ровным счетом ничего, позабыть про эту историю. Жить напоказ, чтобы тот, кто за мной следит, догадался: я больше не изображаю из себя детектива, не нужно меня никуда швырять!

Но не факт, что это поможет. А даже если поможет, смогу ли я провести переговоры со своей совестью достаточно умело, чтобы она оставила меня в покое? Или она отныне будет бомбардировать меня образами грустных глаз Наташи Харитоновой? Ведь если я сдамся так легко, для нее точно ничего не изменится!

Значит, нужно продолжать и вести себя очень осторожно. Для внутреннего спокойствия, можно и на магию понадеяться, хотя вряд ли это поможет. Так что стеклянный куб я закрыла, а змеевик, к которому в первую очередь потянулась рука, решила оставить при себе.

Обед я заказала в кабинет – кофе с кусочком пирога и суши, больше похожие на рис с селедкой, завернутый в какую-то соплю. Хотя там не было ни селедки, ни, надеюсь, соплей, заказывать у этой компании я зареклась. А вот кофе с плюшкой – это всегда хорошо, особенно когда за окном холодно… и убийцы бродят.

Я наконец загрузила в ноутбук фотографии с мобильного и засела за их внимательное изучение.

Что ж, Валентина Винник, похоже, не соврала мне. У Регины было много ярких рекламных каталогов, связанных со свадебными салонами. И не каких-нибудь дешевок, напечатанных на газетной бумаге вонючей краской, а глянцевых, их в почтовые ящики не бросают. Вероятнее всего, получить их она могла только в самом магазине.

На некоторых каталогах были сделаны пометки, которые мне ничего не говорили. Какие-то цифры (возможно, время), а иногда просто восклицательные или вопросительные знаки. Понять их я не надеялась, но не сомневалась, что они сделаны рукой Регины. Она с этим работала, она не просто разглядывала красивые картинки! Но что же она искала? А все это гораздо больше похоже на поиск, а не на подготовку к свадьбе, как считала Валентина.

Как же это все жутко… Регина работала над этим, убежденная, что добьется какого-то результата, что будет жить еще долго. Конечно, кто в двадцать три года готовится к смерти! Даже страхование жизни было с ее стороны лишь мерой предосторожности, вряд ли она действительно считала, что ей что-то угрожает. Но теперь от нее остались только непонятные почеркушки, навсегда утратившие смысл. Похоже, Аделаида Викторовна собрала эти каталоги в отдельную стопку, чтобы поскорее избавиться от них. Она сортирует мусор. Работа Регины, стоившая ей жизни, – теперь мусор.

Но не все бумаги Аделаида Викторовна оценила правильно. Среди рекламных каталогов мелькнуло кое-что подороже – бархатная дизайнерская бумага, золотое тиснение. Это не реклама, очень дорого для рекламы! Тогда, в комнате Регины, я упустила эту деталь – слишком волновалась, слишком торопилась. Теперь мне оставалось лишь поздравить саму себя с тем, что я додумалась сделать фото.

Фотографию на ноутбуке можно увеличить, развернуть под другим углом – и кое-что понять. Бумага, заинтересовавшая меня, была выполнена в виде двойной открытки. Ее частично закрывал угол каталога, поэтому прочитать золотую надпись я не могла. Но с одной стороны каталога выглядывали буквы «При», с другой – «ий», а снизу просматривалось нечто похожее на низ цифры «2020».

Пока все указывало, что это приглашение. Вот только куда? Мероприятие дорогое, это видно, и его время приближается, раз Регина получила напечатанное приглашение. С учетом этого рискну предположить, что буквы «ий» – это хвостик слова «осенний». А что за «осенний» такой, на который приглашают? Вариантов не так много – марафон, бал, аукцион. Может, еще показ. Эти варианты я и начала изучать.

Победил в итоге бал. На начало октября в Москве и правда было запланировано нечто под названием «Осенний бал – 2020». Оригинальность названия обсуждать не буду, мне важнее было то, что я довольно быстро нашла нужное мероприятие. А в том, что Регину интересовало именно оно, я не сомневалось: сайт и вся рекламная атрибутика были оформлены в том же стиле, что и приглашение.

Бал оказался одним из тех благотворительных мероприятий, которые устраиваются для желающих творить добро с особым пафосом. Мое отношение к благотворительности просто: если можешь дать денег нуждающимся – возьми и дай. Желательно тихо, не требуя благодарности, потому что показная жалость унизительна, равно как и выдавленная из кого-то благодарность. Но этот способ подходит не для всех.

Некоторые делают добро, чтобы ими восхищались. Это не плохо, это жизнь. Вот им нужно, чтобы все знали об их добродетели. Для них придумали такие слова, как «меценат» и «филантроп», и такой сувенир, как символический ключ от города.

Эту публику и ожидали в октябре на «Осеннем балу». Туда можно было пройти по одному из трех видов билетов – бархатному, серебряному или золотому. Регина купила бархатный, самый дешевый, но и в этом случае слово «дешевый» уместно лишь в сравнении. Его стоимость была сопоставима с поездкой на круиз. Организаторы обещали отдать часть суммы на благотворительность. Они дипломатично не уточняли, какую часть. Даже если они перечислят себе половину этих денег, в накладе не останутся.

При бархатном билете можно было просто попасть внутрь и послушать музыку, все остальное – за дополнительную плату. Серебряный билет означал, что вас еще и покормят в общем зале. Обладатели золотых билетов могли рассчитывать на личный столик и допуск в ВИП-зал. Это был праздник жизни с осознанием того, что ты где-то как-то помог тем, в чьей жизни давно уже не было праздников.

Но все это лирика, а мы возвращаемся к вопросу, который я в последнее время задаю угнетающе часто: при чем здесь Регина?

Будем называть вещи своими именами: это для нее слишком дорого. То есть, она могла заплатить такую сумму, не влезая в кредиты и ни у кого не одалживая, но она была слишком благоразумна для этого. Да она бы дочку на море отправила за такие деньги! Однако она зачем-то предпочла пойти на бал, который вряд ли так уж важен для нее. Не припомню, чтобы она уделяла большое внимание благотворительности.

Возможно, билет ей подарили – но кто? Уж точно не Глеб – тот самый неверный тренер, из-за которого на нее взъелась Валентина Винник. К тому же, при подарке обычно дают два билета – или хранят у себя два до последнего. Так что Регина, скорее всего, купила билет.

Ей что-то понадобилось на том балу. Он был для нее не развлечением, а продолжением работы, которую она вела с рекламными каталогами. Просто глядя на фотографии, я никогда не пойму, чего она добивалась, так что путь остается только один.

Я сразу же зашла на сайт этого бала и купила себе билет. Золотой. Моя внутренняя жаба протестовала и пыталась меня придушить, но я от нее кое-как отбилась. Так нужно! Регина возлагала большие надежды на этот бал. Я должна все там осмотреть, чтобы понять ее, и только золотой билет откроет мне нужные двери. Да и потом, если у меня есть деньги, зачем на них сидеть? Много ли нужно одной?

Билет должны были привезти завтра утром мне на дом. Да и не мудрено – за такие деньги следовало бы отсылать приглашение с оркестром и каким-нибудь заслуженным артистом Российской Федерации. Но нет, пока мне обещали только подарочную коробочку и букетик чайных роз, оформленных желтыми кленовыми листьями. По-своему мило.

Покончив с подготовкой, я обнаружила, что засиделась в кабинете. Сильно засиделась! Настолько, что почти все мои соседи закрылись и отчалили. Я этого не ожидала… Вроде как не произошло ничего страшного, от меня всего-то и требовалось, что добраться до своей машины и ехать домой.

Но мне было не по себе. Не хотелось выходить из задремавшего, темного офисного здания у всех на виду. Не хотелось парковаться во дворе, где повсюду жизнь, но где каждый сам за себя. Не хотелось возвращаться в пустую квартиру.

Увы, иначе было нельзя. Это один из тех моментов, когда одиночество, наступившее в моей жизни, меня некоторым образом беспокоит.

Нет, я обдумывала и другие варианты. Например, позвонить Васе и попросить его меня проводить – но у него Катя, ему не до меня. Да и вообще, из Васи так себе защитник. Как из чихуахуа сторожевой пес: у тебя вроде как есть собака, главное – не вдаваться в подробности.

Вспомнила я и про того, другого. Соврала бы, если бы сказала, что не вспомнила о нем, не пожелала использовать эту ситуацию как повод. Но на звонки ему я имею даже меньше права, чем на звонки Васе. Это все равно что набрать первый попавшийся номер и свято верить, что человек, ответивший на мой звонок, обязан что-то для меня сделать! Бывают такие знакомые, которые дальше незнакомцев.

Думала я и о том, чтобы напроситься в гости к Ксюше. Она сейчас чувствует себя достаточно виноватой, чтобы согласиться без вопросов. Да и ее благоверный, который меня не жалует, в командировке, некому будет вставить свои пять копеек. Вот только я очень быстро поняла, что это опасно. Если есть хоть малейший шанс, что за мной следит убийца (а я надеюсь, что этот шанс все-таки малейший), нельзя впутывать в это Ксюшу и ее ребенка. Они не виноваты в том, что я влезла непонятно куда.

Так что – сама. Сама начала, сама и выкручиваться буду.

Я переложила змеевик в карман пальто, чтобы при необходимости чувствовать пальцами гладкую поверхность камня. Не магия, конечно, но такой же способ сосредоточиться, каким был для Регины ее лазурит. Путь домой я воспринимала как армейский марш-бросок.

Если повезет, выживу и доберусь куда надо.

Если очень повезет…