Текст книги "Мистер Камень"

Эта мысль отрезвила меня, придала сил и вернула способность соображать. Мне не хватает силы и скорости – это факт. Но это еще не повод прыгать с крыши, мне просто нужен качественный отвлекающий маневр!

Я начала внимательнее оглядывать свое окружение. Территория СТО была огорожена примитивным бетонным забором – той его разновидностью, которую повсюду лепят с девяностых. Выглядит кошмарно, но со своей ролью справляется отлично. Территория была большой, на ней, помимо основного здания, располагалось несколько гаражей – в том числе и с высокими потолками для ремонта грузовой техники. Деревья росли редко, в основном старые березы, оставшиеся здесь неизвестно с каких времен и наверняка наблюдавшие не одну смену хозяев.

Неподалеку от основного здания как раз возвышалась такая береза – пожелтевшая и наполовину осыпавшаяся. Но само дерево волновало меня меньше, чем стая птиц, укрывшихся среди его ветвей от дождя. План появился сам собой – рискованный, на грани безумия, но в моем положении на что только не пойдешь!

Крыша была опасно скользкой. Шифер, которым ее покрыли, порос мхом, а дождь сделал этот мох похожим на слизь. Так что продвигалась я почти ползком и со стороны наверняка больше напоминала не человека, а гигантскую ящерицу. Мне было все равно. В том ведь и смысл, что меня никто не увидит!

Оказавшись на краю крыши, я замерла, прикидывая, как спугнуть птиц. Кричать? Да это меня и выдаст! Лучше всего было бы швырнуть в них чем-то. Но чем? Голыми руками я шифер не отломаю, а с собой у меня ничего нет!

Хотя нет, кое-что найдется. При мысли о том, что мне придется сделать, я испытала странный, неуместный в моем положении стыд. Как будто я собиралась предать друга, того, кто спас меня! Люди порой переносят на предметы черты, которые тем не свойственны… Но выбора мне по-прежнему никто не давал, и я вынуждена была поступить, как нужно, а не как хотелось.

Я сняла с руки обсидиановый браслет и осторожно коснулась его губами, словно прощаясь.

– Прости, – прошептала я. – Я тебя обязательно найду, если останусь жива!

Что-то много обещаний я даю этой ночью…

Из-за холода и боли двигаться было тяжело, но сейчас было не время жалеть себя. Кое-как закрепившись на крыше, я размахнулась и швырнула браслет, тяжелый, как булыжник, в сторону березы. Я не была уверена в том, что у меня получится – и получится ли что-то вообще! Но результат превзошел мои ожидания.

Птицы и без того были насторожены непривычным шумом. Теперь же, когда в их сторону прилетело что-то маленькое, темное и непонятное, они взмыли ввысь, раскачивая ветви березы. Это переполошило собак, которые сорвались с места и с лаем понеслись в ту сторону.

– Она там! – крикнул кто-то внизу. – Точно там, идем!

Спасибо тебе, невнимательный ты садист…

Он орал достаточно уверенно, чтобы ему поверили, все охранники, которых я видела, рванулись в ту сторону. Брилева и Наумов остались на месте, но они вообще в этом не участвуют, не думаю, что они высунутся под дождь. Будто из сахара сделаны!

Я же начала продвижение к пожарной лестнице. Мне нужно было спешить, убраться отсюда, пока охранники гоняются за воронами. Сначала – вниз по лестнице, на ту сторону здания, где никого нет. Потом – через забор: возле одной из бетонных плит стоит ящик с песком, его можно использовать, а колючей проволоки, к счастью, нет. Ну а дальше… Не знаю, что дальше. Буду импровизировать.

Мне бы хоть до лестницы дойти! Меня шатало сильнее, чем я ожидала, перед глазами все плыло. Я часто моргала, чтобы зрение прояснилось, но это не очень-то мне помогало. Мне казалось, что я двигаюсь с черепашьей скоростью… Возможно, так и было.

Но до лестницы я кое-как добралась. Она была древней, ржавой и больше напоминала скорый поезд в преисподнюю. Подозреваю, что ее уже установили такой – купили этот кусок ржавчины в металлоломе, лишь бы пожарные отвязались. Глядя на эту лестницу, я подумала, что прыжок с крыши – не такая уж опасная идея.

И все же я начала перебираться на лестницу. Медленно, неуклюже, цепляясь дрожащими изрезанными пальцами за что придется. У меня получилось… Почти получилось. А потом дождливую ночь разрезал резкий, оглушительно громкий звук. Сначала – этот вой, потом, почти сразу за ним, – выстрелы. Похоже, там, внизу, начиналась какая-то заварушка!

Но меня она уже не интересовала. Из-за резкого звука я дернулась, невольно ударила лестницу обеими ногами – и лестница полетела вниз (как полетела бы со мной, если бы я опустилась на нее всем весом, в этом нет сомнений). Я только и успела, что ухватиться обеими руками за ржавое крепление.

Я оказалась над бездной. Да, я помню, что от земли меня отделяли три этажа – в основном зале были очень высокие потолки. Но для меня это была именно бездна. Там, под моими лишившимися опоры ногами, нет ничего, и если я разожму пальцы, я буду падать вечно…

Мое положение было безвыходным. Как будто нарочно: только у меня начинает получаться, как кто-то берет и отшвыривает меня назад, как слепого котенка! Обидно до слез. Я не могла подтянуться, хотя и пыталась. В другое время у меня бы получилось, уж один раз я поднять собственный вес могу! Но не здесь и не сейчас. Мне было плохо, я устала, меня поливал ледяной дождь. Держаться раненными руками за грубую ржавую железку было больно, каждый миг – как пытка. У меня даже не было сил закричать!

Не знаю, зачем я вообще держалась. Думаю, из чистого упрямства. Из-за боли и усталости разум угас, отступил на второй план, и осталось только нечто первобытное, то, что можно назвать основой основ. Она и определяет, кто сдается сразу, а кто держится до последнего.

Но мое «до последнего» неотвратимо приближалось, пальцы разжимались сами собой. Я уже знала, как это будет: я отпущу и полечу вниз. Мой полет будет бесконечным – и очень быстрым. Три этажа – не небоскреб. Я упаду без крика на бетон и остатки асфальта. Меня найдут, как нашли Регину, но никто не подумает, что это было самоубийство. Мою смерть начнут расследовать… А мне будет все равно.

Я ждала этого, как сторонний наблюдатель, безразличный к судьбе главного героя. Пять, четыре, три…

Но мой обратный отсчет не закончился. Мое запястье перехватила сильная рука и легко, как плюшевого медвежонка, подняла наверх. Как будто я вообще ничего не весила! От шока и бьющего по лицу дождя я не сразу разглядела, кто это. А когда разглядела, все равно не поверила своим глазам. Похоже, я дошла до такого состояния, когда у меня начались галлюцинации! Его не может быть здесь, просто не может!

Но он был. Влад Ларин собственной персоной. В этой дождливой ночи, словно вырвавшейся из прошлого, он был до дрожи похож на своего старшего брата, вдруг вернувшегося с того света. Но я не поддалась иллюзии, я точно знала, кто передо мной.

Одной рукой он удерживал нас обоих на крыше, другой прижимал меня к себе. А я, разглядев, кто со мной сейчас, вцепилась в него, как и положено утопающему держаться за соломинку. Кажется, я плакала. Точно сказать не могу – да и он не смог бы. Все это, как опытный заговорщик, скрывал дождь.

Я слышала, как внизу все еще воют сирены, и теперь понимала, что это полиция. А выстрелов больше не было. Все закончилось.

Глава 17

Думаю, я сегодня сниму повязки с рук. Пару дней походила – и хватит, порезы уже не болят, а бинты быстро пачкаются и мешают мне. Доктор сказал, что шрамов не останется, и это к лучшему. Я не считаю шрамы уродливыми, но новые мне получать не хотелось бы. Я эту ночь и так запомню безо всяких «сувениров»!

– Спасибо, что приехали, – слабо улыбнулся Дмитрий Наумов. – И за все спасибо… Вы ведь понимаете, что я перед вами в неоплатном долгу?

– Нет никаких долгов, – покачала головой я. – Я делала это не ради вас, а ради Регины. Думаю, она бы хотела, чтобы все закончилось именно так. В конце концов, она отдала за вас жизнь, Дмитрий. Она очень вас любила.

Я говорила без злобы и упрека. Наумову это сейчас не нужно – он и так достаточно порядочный человек, чтобы чувствовать вину. А я на него не злилась. Это раньше, когда я придумывала версии преступления, он был для меня злодеем номер один и я его почти ненавидела. Теперь, когда я знала правду, мне было его жалко.

Регина Харитонова и Дмитрий Наумов пересеклись на круизном лайнере. Ее туда позвала подруга, а для него это была очередная вечеринка, из которых тогда складывалась его жизнь. Они сразу понравились друг другу. Для Регины, привыкшей к вечным упрекам и нытью Аделаиды Викторовны, общение с ним было как глоток свежего воздуха. Человек, который ничего не боится, для которого нет запретов, надо же! Дмитрию она тоже искренне понравилась: в ней была наивная честность, которой остро не хватало его прежним пассиям.

Нельзя сказать, что он соблазнил ее. Там, на корабле, Регина хотела быть с ним не меньше, чем он с ней. Ночь порой стирает прежние границы, особенно если ты молод, вокруг звучит только музыка, а воздух пронизан свежим морским ветром…

Утром все по-другому. Утром Регина испугалась. В ее сознании уже звучал шипящий голос бабки, проклинающий ее, называющий шлюхой и безвольной дурой. Старые запреты болели, как шрамы перед грозой. Ей показалось, что она совершила жуткое преступление, опозорила себя и всю свою семью. Она удрала с корабля, не прощаясь с Дмитрием, она хотела только одного: сделать вид, что этой ночи никогда не было.

А для него она не стала одной из «одноразовых девиц», он ее не забыл. Дмитрий пытался найти ее, однако знал он только имя. В конце концов брат убедил его, что, если девочка не хочет общаться – не нужно на нее давить. Ушла – и скатертью дорожка!

Но забыть про эту ночь у Регины не получилось, очень скоро она узнала, что беременна. Боюсь даже представить, какое давление обрушилось на нее тогда! Бабка, мать, старшая сестра – все считали, что от этого ребенка нужно избавиться, если она хочет хоть чего-то добиться в жизни. Чего – они никогда не уточняли.

Но Регина впервые проявила истинную твердость. Как будто только вместе с ребенком она обрела силу воли! Она точно знала, что не избавится от малыша никогда и ни за что. Не сомневалась она и в том, что будет растить ребенка сама. Наумов тогда мотался по Европе, в Россию он не спешил, он был вольным ветром и не рвался завести семью. Да и потом, усилиями бабушки Регина была убеждена, что такие, как он, не женятся на таких, как она. Даже и напоминать о себе не стоит.

Но ничего, она справилась сама. Ей было трудно – особенно сразу после рождения Наташи. Однако она выдержала. Она сумела обеспечить своей дочери детство, которого не было у нее самой. Она оградила малышку от своей родни с их кислотными нравоучениями и ядовитыми упреками. Она любила Наташу открыто и честно, не боясь ее «избаловать» или «испортить».

Дмитрия Наумова она не забывала. Иногда первая любовь горит так ярко, что просто неспособна угаснуть. Регина была красивой, умной и жизнерадостной, мужчины не обделяли ее вниманием, но все они казались ей бесцветными и ненужными. Жалкая пародия на то, о чем она мечтала. Она пыталась пересилить себя, заводила отношения, но ни к чему хорошему это не приводило. Мужчины остро чувствуют, когда их не любят, ложь способна скрыть не все. Регина решила, что вдвоем с дочерью им будет лучше.

А потом на горизонте снова нарисовался Дмитрий Наумов – как герой новостей о грядущей свадьбе с богатой наследницей. Вот такая невеста и была ему нужна, истинная ровня! Принцесса крови. Регина пыталась смириться с этим, приглушить боль доводами разума. Некоторое время у нее получалось – а потом она просто сорвалась.

Почему она вечно должна искать себе местечко на последнем ряду? Почему не имеет права быть счастливой просто потому, что родилась в не той семье? Такому ее учила бабушка, но… кто сказал, что бабушка права?

Строго говоря, заветы Аделаиды Викторовны никому добра не принесли. Ей потребовалось всего два года нытья, чтобы довести своего мужа до истерики и потерять его навсегда. Тогда она принялась клевать дочь. Полина выросла нервной, слабой и очень рано пристрастилась к алкоголю. Аделаида Викторовна была жутко удивлена: ее дочь – и алкоголичка! С чего бы?

Для себя она решила, что во всех проблемах Полины виноваты дурные гены отца, а она тут совершенно не при чем. Она хотела исправить это – но не смогла! Тумблер щелкнул, бабулина любовь переключилась на двух внучек, рожденных ее дочерью от двух неизвестных мужчин. Полина была списана со счетов как бракованный материал.

Теперь Аделаида Викторовна так же вдохновенно любила Евгению и Регину. Да так любила, что Евгения выскочила замуж еще до совершеннолетия, а Регина обзавелась обсессивно-компульсивным расстройством. Думаете, эта поборница морали сдалась? Да как бы не так! Она регулярно наведывалась в гости к Евгении, учила ее мужа быть «настоящим мужиком, а не неудачником». Он уроки не оценил и удрал туда же, куда и муж Аделаиды Викторовны в свое время. И даже три маленьких сына не заставили его обернуться.

Евгения этого бабке не простила и перестала с ней обращаться. Думаю, это к лучшему. У Регины тогда еще не было такого права, и вся старушкина убийственная забота полилась на нее.

Что я и говорила. Клан несчастных женщин. Клан одиноких женщин, выращенных другими одинокими женщинами. Думаю, для Регины это стало откровением, и она решила, что должна хотя бы попытаться все изменить.

Сомневаюсь, что она готова была отвоевывать Дмитрия Наумова любой ценой. Не в ее стиле, она была слишком доброй для этого – и слишком гордой. Но она твердо решила, что он должен узнать правду о своей дочери. Думаю, приняв это решение, она и пришла ко мне за тигровым глазом.

Получив оберег, она начала активные действия. Она мониторила свадебные салоны, пытаясь понять, где сейчас бывает Дмитрий. Ей хватило бы одного разговора, одной встречи! Однако свадебная индустрия надежно хранит имена своих клиентов. Никто не сообщал Регине, в какой день и во сколько у них появится уважаемый бизнесмен Дмитрий Наумов. Она пыталась связаться с ним через интернет, но ее письма наверняка попадали в руки секретарям – и отправлялись в спам.

Оставался только один выход: «Осенний бал». Поняв это, Регина без сомнений потратила львиную долю своих сбережений на билет. В ее жизни все равно не было ничего важнее этой встречи!

Но встретиться с Дмитрием она так и не смогла. Пытаясь отследить его, Регина куда чаще нарывалась на его невесту – Ольгу Брилеву. Это Дмитрий работал целыми днями, Ольга, звавшая себя светской львицей, шаталась по салонам и ресторанам. А еще она частенько встречалась со старшим братом своего жениха – куда чаще, чем требовалось при таком родстве (сомнительном, кстати). Регина это заметила и истолковала неправильно, так, как истолковали бы на ее месте многие. Она решила, что у Анатолия и Ольги роман.

Получается, они оба обманывали Дмитрия! Ольга выходит за него замуж не потому, что любит, а потому, что хочет быть поближе к своему женатому любовнику! Этого Регина простить не могла. Никто из нас не прощает попытку ранить дорогих нам людей.

Она начала целенаправленно следить за Ольгой, старалась подобраться поближе. Регина купила великолепный диктофон и всюду таскала его с собой в надежде получить доказательства измены. Но вместо этого она обнаружила нечто другое, куда более страшное.

Дмитрия хотели убить. Его невеста и его собственный брат! Нет, убийство не было их основной целью. Если бы он согласился жениться на Ольге, ему бы позволили остаться в живых. Но Дмитрий всерьез подумывал отказаться от свадьбы, и это вдохновляло Регину. Может, он все еще любит ее? Может, еще есть шанс? Но даже если нет, он не должен умереть!

А это было вполне вероятным исходом. Регина уже поняла, что Ольга Брилева слова на ветер не бросает. Себя эта барышня ценила больше, чем кого бы то ни было. Мои догадки оказались верными: она и правда готова была убить Дмитрия Наумова, потому что это обеспечило бы ей нужную репутацию и жалость толпы.

Регина записала один из ее разговоров с Анатолием Наумовым – тот самый, который позже услышала я. Она хотела идти в полицию, но сообразила, что доказательства, полученные ею, не так уж весомы. Непонятно, о ком говорят, кто говорит, серьезно ли это. Для обвинений против самой Ольги Брилевой нужно нечто большее! Поэтому Регина была настроена следить за ней и дальше, записать разговор, который будет понятен всем, и тогда никакой адвокат эту богатую стерву не спасет!

Однако Регина переоценила свои шпионские способности: ее давно уже заметили. И за ней пришли.

Однажды ночью она проснулась и увидела прямо над собой трех неизвестных мужчин. Что она испытала в этот момент – я и представлять не хочу! Они были профессионалами, они вскрыли квартиру так ловко, будто у них был собственный ключ. Поэтому полиция не обнаружила следы взлома… а может, не слишком внимательно искала.

Регину заставили одеться и выйти из квартиры. Поднимать шум и звать на помощь она не решилась: в соседней комнате спала ее дочь. Жизнь Наташи была для нее дороже собственной.

Рядом с ее кроватью хранился лазурит, ее неизменный талисман, но брать его Регина не стала. Думаю, она надеялась, что люди, знающие ее достаточно хорошо, заметят эту подозрительную деталь. А вот тигровый глаз лежал в кармане джинсов, которые она натянула, так он и отправился с ней в последний путь.

Сначала Регину повели вовсе не на крышу. Ее сопроводили на парковку – туда, где уже ждала машина с Ольгой Брилевой. Ольга лично допросила свою несостоявшуюся соперницу. Ей нужно было знать, что известно Регине, кто еще знает об этом. Брилева старательно подчеркивала: она никому вредить не собирается, Регина обязательно останется в живых. Все это – недоразумение, которое очень легко исправить.

Но Регина была слишком умна, чтобы поверить в такую откровенную ложь. Думаю, она еще надеялась спастись, однако готовилась к худшему. Позже я узнала, что она не случайно выбросила тигровый глаз возле подъезда. Раньше неподалеку висела камера наблюдения, направленная на парковку, на нее и пыталась указать Регина. Но Брилева не попалась бы так глупо, камеру скрутили той же ночью, а вот упавший в кусты тигровый глаз не заметили.

Регину повели наверх, не в квартиру, а прямиком на крышу. Прыгнула она сама… Но я не назвала бы это добровольным решением. Расклад был простой: либо она прыгает, изображая самоубийство, либо ее скидывают силой, но уже вместе с дочерью. Чтобы точно не осталось свидетелей! Ей решать.

И она прыгнула. Это было проявление абсолютной любви, которую сложно себе представить, если думать об этом отвлеченно. То, что сделала Регина, нельзя считать капитуляцией… Думаю, это был подвиг.

Ольга Брилева успокоилась, но не расслабилась. Она поручила своим людям следить за дочерью Регины и за ее квартирой. Она была убеждена (и не без оснований), что Дмитрий Наумов ничего не знает. Но вдруг знает кто-то другой? Поэтому от Ольги не укрылись ни мои появления, ни погоня Евгении за страховкой, ни арест агрессивного, но, в общем-то, безобидного психа Джона Рассела. Она не обращала на все это внимания, как на тявканье крошечной беззубой собачки.

Думаю, впервые я заставила ее насторожиться, когда появилась на «Осеннем балу». Это еще ничем ей не угрожало, но уже показывало, какими деньгами и связями я наделена. С тех пор моя персона была удостоена куда более пристального внимания.

Так что зря я гордилась тем, как ловко мне удалось ускользнуть из квартиры Регины после того, как меня пустили туда мальчишки. Ольга все равно выяснила это – и пришла в ярость. Возможно, после моей смерти она принялась бы за Евгению и ее сыновей или за Наташу. Этого мы так и не узнаем.

Как минимум еще одну жертву, меня, она вполне могла бы получить. Но не сложилось.

Влад выполнил мою просьбу. Он встретился с Дмитрием Наумовым в день, когда меня похитили – возможно, когда я звонила ему, они как раз разговаривали! А может, и нет, это было бы слишком мелодраматично. Влад отключал телефон на время всех деловых встреч.

Наумов сразу же узнал Регину. Он отреагировал куда эмоциональней, чем я ожидала, он был шокирован, взволнован, он хотел узнать, что Владу известно про эту женщину. А Владу ничего толком не было известно! Они оба стали собирать данные – и выяснили, что Регина недавно умерла. Вот тут уже обоим стало интересно, какое отношение ко всему этому имею я.

Он включил телефон, чтобы связаться со мной, и обнаружил мое сообщение. Влад все равно попытался дозвониться до меня, но я не брала трубку. Как выяснилось позже, мой телефон затерялся где-то в недрах фургона, в котором меня перевозили. На фоне новостей о Регине и моего последнего сообщения никто не собирался принимать мое исчезновение за случайность. Два очень богатых и влиятельных человека бросили все свои силы на то, чтобы найти меня. Это меня и спасло: если бы меня искали простые смертные, полиция вынудила бы их выждать положенный по закону срок, прежде чем ударить пальцем о палец. Нужно ведь сначала убедиться, что безумная дамочка, считающая себя ведьмой, не ускакала куда-то по доброй воле!

Чтобы ускорить поиски, Дмитрий Наумов решил воспользоваться связями своей невесты. Тогда он и обнаружил, что Ольга не отвечает – совсем как я! Он принялся искать ее телефон, пока Влад искал мой. И знаете, что они выяснили? Что наши телефоны, телефоны двух не связанных друг с другом и вроде как незнакомых женщин, находятся рядом. Разбираться, что это значит, издалека было бессмысленно, и к нам устремилась кавалерия.

Прибывших туда полицейских и частную охрану ожидала прелюбопытнейшая картина. По территории СТО носились люди с автоматами, бегали сторожевые псы, а рядом со всем этим балаганом оказались уважаемая Ольга Брилева и не менее уважаемый Анатолий Наумов! Некоторые охранники додумались открыть огонь по полицейским, и это еще больше усложнило ситуацию, ни о каких мирных переговорах и речи быть не могло, началась операция захвата, завершившаяся очень быстро. С полицией стреляться – это вам не меня похищать!

Пока Дмитрий Наумов разбирался со своей родней, Влад отправился искать меня. Он сказал, что попросту осмотрел все здание, прежде чем нашел меня. Ремонтный зал, подсобки, кабинеты, лестницу – все. Но я до сих пор слабо представляю, как это вообще возможно. Кажется, между воем сирен и его появлением прошло не так уж много времени… В любом случае, он оказался на крыше. Ему, бывшему гимнасту, было куда легче удерживаться там, чем мне. Особенно если учитывать, что он перед этим не получал по голове и не резал руки! Он вытащил меня, помог спуститься вниз и сидел со мной до тех пор, пока не приехала «скорая». Я не просила об этом – но и не пыталась его оттолкнуть. От этого я была далека!

Последовали аресты, обыски, предъявления обвинений, но меня все это уже не касалось. Меня пару раз допросили в больнице, я передала полиции карту памяти, найденную в квартире Регины, и на этом мое участие в официальном расследовании закончилось.

В расследовании – да, во всей истории – нет. Когда я выписывалась из больницы, встречать меня прибыл лично Дмитрий Наумов. Я не стала его сторониться, не было смысла винить его. Он не знал, что Регина так отчаянно искала его. Думаю, если бы ей удалось достучаться до него, все сложилось бы по-другому… Ведь одной из причин, по которым он подумывал отказаться от свадьбы с Ольгой, было то, как он чувствовал себя рядом с Региной.

Но ее больше не вернуть, и теперь он делал все, чтобы получить опеку над Наташей. Аделаида Викторовна была резко против, но это и понятно. Как же так, будет нарушена традиция бабьей преемственности! Евгения, получившая от Наумова солидное вознаграждение, активно выступала за установление отцовства Дмитрия. И даже Полина, в кои-то веки протрезвевшая, поддержала его. Видимо, материнский инстинкт в ней еще не перегорел, и для своей внучки она желала того, чего так и не получила ее дочь.

Ко мне Наумов пришел, чтобы посоветоваться, как обратиться к Наташе. Уже понятно, что она связывала отца с убийством матери. Когда выяснилась истинная причина смерти Регины, с девочкой работали психологи, но сложно сказать, удалось ли им чего-то добиться. Дмитрий волновался, что его появление еще больше травмирует дочь. Он ведь неплохой мужик, на самом-то деле, и отцом будет хорошим… Я согласилась помочь ему, побеседовала с Наташей и решила, что им пора встретиться.

И вот мы пересеклись возле ее школы. Я приехала на такси – я все еще не рисковала водить машину. Сотрясение мозга – так себе опыт! Наумов же, к моему удивлению, прибыл в компании Влада. Когда эти двое успели стать друзьями? Хотя возмущаться я не стала, мне было приятно видеть их обоих. Одного по понятным причинам больше, чем другого.

Мы стояли у забора и наблюдали за играющими детьми. Наташа все так же сидела вдали ото всех, одинокая и печальная. Сверстники не могли понять ее недетскую серьезность, а она лишилась возможности просто носиться с ними по двору и не думать ни о чем на свете. Потребуется очень много любви, чтобы она смогла пережить это тяжелое время. Но ее нынешний опекун нравился мне куда больше, чем предыдущие!

Она нас не видела, а прогулка подходила к концу. Ждать и дальше не имело смысла. Дмитрий сделал глубокий вдох и направился к воротам. Я хотела пойти за ним, но Влад удержал меня.

– Не надо, – покачал головой он. – Уже не надо.

Я не стала спорить. Мы с ним остались на месте, стали рядом – ближе, чем полагалось посторонним. Мы продолжили наблюдать.

Я видела, как Наумов поговорил с учительницей, а потом медленно, нерешительно направился к своей дочери. Надо же! Он управляет миллиардами и не боится идти под пули, но при этом робеет перед собственной дочерью, о существовании которой недавно даже не знал. Думаю, это хороший знак.

Но беспокоился он напрасно. Едва увидев его, Наташа сорвалась с места, как маленькая птичка, подлетела к нему, а он поднял ее на руки, прижимая к себе. Она плакала. Он что-то говорил – думаю, обещал. И оба они были счастливы.

Регина хотела бы этого.

– Нам пора, – тихо сказал Влад. – Подвезти тебя?

– Было бы неплохо…

Мы с ним мало виделись в эти дни: он принимал активное участие в расследовании, делал все, чтобы семейство Брилевых не отмазало свою деточку. То, что произошло ночью на крыше, мы никогда не обсуждали. Я даже не помню толком, что там было! Кажется, он сказал что-то важное, да и я тоже, но все это осталось за шумом дождя.

Когда мы сели в машину, он протянул мне небольшой бархатный мешочек.

– Держи, это тебе.

– Что это? – удивилась я.

– То, о чем ты просила.

Все еще не понимая, о чем он, я развязала тесемку, и мне на руку выскользнул обсидиановый браслет. Один из камней разбился и потерялся, но в целом, он неплохо перенес испытание той ночью. С него даже отмыли грязь и мою кровь!

Я действительно просила Влада найти браслет – точнее, передать полицейским экспертам, что он мой. Но в глубине души я не верила, что это возможно. Браслет улетел непонятно куда, даже я не знала, где его искать! И вот он снова у меня на ладони, его возвращение похоже на встречу со старым другом.

– Спасибо, – прошептала я.

– Это было несложно.

Влад не спрашивал адрес, он и так знал, где я живу. Думаю, он знал больше, чем готов был сказать. Он даже не спросил, нужно ли мне на работу. Значит, уже выяснил, что я взяла больничный – назначила его сама себе.

Всю дорогу мы молчали. Не знаю, о чем думал он, а я размышляла обо всех обещаниях, которые надавала небесам в ту ночь. Было очень просто их давать, когда моя жизнь висела на волоске и все остальное казалось неважным! И как сложно их выполнить, когда жизнь вернулась в привычную колею.

Нет, мышей я обижать не буду, вопросов нет. И браслет ко мне вернулся, можно сказать, сам собой. Но как быть с третьим обещанием, самым сложным?

Машина остановилась перед моим домом, нужно было выходить. Попрощаться с ним, поблагодарить за все и снова исчезнуть на радость мамаше Лариной. Но от этого было слишком тоскливо, и я решилась.

– Ты сейчас никуда не спешишь?

– Не особо, а что?

– Может, зайдешь ко мне? – предложила я. – Хоть кофе сделаю в благодарность! Думаю, моя спасенная жизнь на чашку кофе потянет!

– Думаю, потянет даже на две, – улыбнулся он.

– Ты хочешь две?

– Одну сегодня, а вторая пусть будет как отложенный платеж.

– Тогда добро пожаловать в мою скромную обитель! Хотя ты с удивительной небрежностью к своей жизни принимаешь кофе от ведьмы.

Я знала, что не скажу ему всю правду. Не готова просто, да и сама ее не до конца понимаю. Но хорошо уже то, что мы снова можем вот так разговаривать!

Я близка к тому, чтобы он снова стал моим другом, и я знаю это. Ну а дальше… Дальше, возможно, я решусь сделать следующий шаг.