Текст книги "Мистер Камень"

Глава 7

Этой ночью мне снова снился дождь. Не просто какой-то там дождь, а тот самый проклятый черный ливень. Сначала я слышу его, сидя в машине, слышу даже через рев музыки, хотя и не должна. Я не хочу слышать, мне кажется, что я в клетке. Нужно освободиться, но выхода нет, двери заперты – да на них даже ручек нет!

Я знаю, что приближается, и не хочу быть здесь, когда это случится. Не важно, какую цену придется заплатить, лишь бы вырваться отсюда! Поэтому я бьюсь в стекла, как безмозглый мотылек, увидевший свет в ночи. Бесполезно. Стекла непреклонны, как закаленная сталь, всех моих усилий недостаточно, чтобы на них появилась хотя бы малюсенькая трещинка. Я должна была разбиться в кровь, однако и крови тоже нет. Это меня слабо утешает. Я могу думать только о том, чтобы выбраться.

В порыве отчаяния я бросаюсь на потолок – и у меня неожиданно получается. Он, сплошной, лишенный даже люка, выпускает меня наружу. Я не выпадаю, я лечу, я бесплотна. Это очень странный полет, чем-то похожий на плавание – только плыву я через дождь. Очень скоро я понимаю, что мало чем управляю. Высота утягивает меня, решая, куда я попаду. Я не сопротивляюсь: лучше вверх, чем вниз. Вниз я даже не смотрю. Я пролетаю, проплываю мимо черных деревьев, сквозь длинные и холодные струи дождя, подбираюсь к облакам, застилающим небо. Я не смотрю вниз, даже когда ночь разрывает жуткий грохот. Если я не буду смотреть, если не увижу, можно притвориться, что ничего и не случилось…

Обычно люди просыпаются, когда падают. Я просыпаюсь оттого, что меня утянула высота. Но я, конечно же, не в ночном небе, я в своей кровати, раскинулась среди смятых простыней, тяжело дышу, чувствую, как пропитанная потом ночная рубашка прилипает к телу. Уже утро, но так и должно быть. Самые яркие сны я всегда вижу под утро.

Я пока не двигаюсь, даю сердцу возможность успокоиться и вернуться к нормальному ритму. Я размышляю, можно ли назвать этот сон кошмаром. Там не произошло ничего страшного – вернее, страшное произошло, но я это не увидела. Однако то, что знакомый сюжет повторился, – тревожный знак. Давненько он не заглядывал в гости!

Хотя чему удивляться? Стоило ожидать подобного после того, как Ксения подсунула мне ту проклятую газету. Странно, что мне не снится расследование… Но подсознание само решает, что волнует меня больше всего.

Горячий душ помогает смыть остатки сна. Холодный я принимаю редко. Я слишком легко мерзну, да и вообще, холодный душ был бы похож на тот самый ливень.

Дальше день идет своим чередом. Я нахожу хозяйку для розового кварца – девушку, которая уверена, что бойфренд ее недостаточно любит. Только за этот год он купил ей машину, провел с ней два месяца на Бали и вручил ей безлимитную кредитку. А недостаточная любовь выражается в том, что он не проводит с ней каждую свободную минуту. Беда в том, что оплата Бали и машины оставляет ему не так уж много свободных минут, но она не хочет понимать это. На голову бы ей этот розовый кварц нацепить… Но, надеюсь, и так поможет. Я убедила ее, что, если бойфренд ее разлюбит, камень станет голубым, а до этого момента и беспокоиться не стоит. Такая вот магия, спасающая мужиков от скандалов на ровном месте.

Она ушла чуть раньше, чем я ожидала, и у меня появился перерыв в двадцать минут до следующего сеанса. Нелепое время: ничем серьезным не займешься, зато странные мысли лезут в голову с энтузиазмом енотов, добравшихся до мусорного ведра.

Я редко чувствую себя по-настоящему одинокой, но сейчас навалилось. Причин хватает… Этот сон, разговор с Ксенией, да еще все мои размышления о любви сейчас, когда у меня была клиентка. Раз – и обостряется восприятие всего, что давно перестало быть новостью и окружает меня каждый день. У Регины тоже никого не было… Может, потому и шагнула с крыши? Может, в этом ее бывшая подруга была права?

Да ну, бред, упадническое настроение! Но опасное. Чем больше стараешься от него избавиться, тем больше его влияние, когда оно приходит снова. К счастью, я знала способ расслабиться и позабыть про все хотя бы на время.

Бывший.

Понятно, что за всю мою не самую короткую жизнь у меня было несколько мужчин, ныне подходящих под емкое определение «бывший». Но слово одно, а чувства разные. Любовь, которая заканчивается, чем-то похожа на болезнь.

Легкая влюбленность не разбивает сердце, а так – оставляет на нем паутину трещин. Проходит, как простуда, за неделю-две, и вытерпеть ее не так уж сложно, даже при самых тяжелых симптомах.

Любовь – это уже бронхит, матушка, доходилась! Можно перележать дома, но нужна помощь, нужны лекарства. Возможна тысяча побочных эффектов. В какой-то момент будет очень больно. Но, в принципе, пережить не так уж сложно.

Ну а любовь всей жизни – это уже пневмония. Кто-то может и не выжить. Сердце разбито в хлам, в труху, и ты сидишь над этой горсткой красно-розовых блесток и пытаешься понять, как это ты раньше складывала из них слово «Вечность». Если врачи будут достаточно хороши, а лекарства достаточно сильны, ты все-таки выкарабкаешься, возможно, даже без последствий. Слепишь нечто похожее на сердце в груди и заставишь его как-то дергаться. Но урок ты запомнишь, научишься беречься, надевать шапку и брать зонт, все, что угодно, лишь бы этот кошмар не повторился. Много вы знаете людей, которые дважды довели себя до пневмонии? А безболезненно пережили это? Вот и я о том.

Поэтому я никогда не относила себя к тем, кто после окончания отношений готов остаться друзьями. Исключением стал только Васенька Чернышев. Поэтому он у меня единственный, кто сразу ассоциируется со словом «бывший».

Когда мы расстались, он не стал для меня простудой. Он даже до насморка не дотянул. Наверно, поэтому все прошло очень цивилизованно, мирно и совсем не больно. Да у нас все отношения были такими! Наш роман напоминал любимый старый свитер: ты не будешь хвастаться им перед друзьями, но он такой мягонький и удобный, что ты носишь его до последнего, хоть на даче, хоть в темноте, пока он не развалится на моток ниток.

Я бы Васю добровольно не бросила. Просто так получилось, что нам пришлось расстаться.

Когда мы познакомились, мне было около двадцати шести – точно не помню, это не из тех воспоминаний, которые бережно хранишь всю жизнь. Зато помню, что только-только умерла Лена. Я чувствовала себя одинокой, раздавленной и никому не нужной. Мне казалось, что я осталась совсем одна на планете, а остальные люди мне просто мерещатся. Я понятия не имела, как мне жить дальше, и вообще ничего не хотела.

Уж не знаю, чем я привлекла Васю. Возможно, шансом спасти даму, попавшую в беду – во мне такая дама за версту узнавалась. Возможно, тем, что за мной несложно было ухаживать. И спасать тоже несложно. Два в одном. Пришел и пришел, не знаю, почему, а я уже была согласна чуть ли не на все за хоть какое-то душевное тепло.

Позже я поняла, что мне с ним крупно повезло. Вася был очень честным, добрым, порядочным, просто… хорошим. Таких людей сейчас меньше, чем кажется. Все хотят быть крутыми и успешными. Если ты хороший – ты лох.

Но Вася лохом точно не был. Он просто жил тихо и мирно, ему не нужны были бури и виражи американских горок. Он неплохо зарабатывал и не лез на рожон. С ним я получила опору, способную выдержать любой шторм. У нас была не жизнь, а русская мечта (эволюционировавший образ советской мечты): своя квартира, две машины, дачка его родителей. Муж зарабатывает, а жена красивая. Он от меня никогда ничего не требовал, а мне несложно дать самой. В постели все было неплохо, но мне, признаться, не так тяжело угодить. Глупости все это, что секс женщинам не нужен – и нужен, и важен, без этого в какой-то момент в шкафу поселится третий лишний. Слева от скелетов, справа от несбывшихся желаний.

Как бы я ни относилась к Васе теперь, я точно знаю, что именно благодаря ему я оттаяла и окрепла. Я уважала его, он был моим другом, я всегда хранила ему верность – потому что я всегда и с любым партнером слишком уважала себя для измены. Но я его не любила. Ничего страшного – он ведь меня тоже не любил! Собственно, это и стало причиной нашего разрыва.

Дело в том, что мы по-разному относились к своей нелюбви.

Вася считал, что любовь особо и не нужна. Главное, чтобы все было достойно и спокойно, предсказуемое счастье. Взаимоуважения, дружбы и качественного секса пару раз в неделю вполне хватит, чтобы дотянуть до золотой свадьбы. Ему казалось, что наши отношения уже стали на нужные рельсы и движутся в верном направлении. Конфетно-букетный период, свадьба, детишки, внуки, одна могилка на двоих.

Я бы, может, и разделила его убеждения, если бы не знала, что такое любовь. Я хорошо запомнила чувство, когда все разрывается изнутри, когда от этого пламени – и больно, и сладко, и белеет в глазах. Ровненькое спокойствие, устраивавшее Васю, меня понемногу утомляло. Если бы Лена была жива, она бы вряд ли меня поддержала. Сказала бы, что я с жиру бешусь и что нужно хватать такого мужика, пока дают, а думать о любви – удел шестнадцатилетних. Может быть. Но зачем вообще жить, если ты только подстраиваешься, уступаешь и смиряешься? То душевное и физическое удовольствие, которое приносит любовь, я не готова была обменять на дачу, квартиру и отпуск два раза в год.

Мы оба считали, что наши отношения закономерно движутся к следующему шагу. Только для меня им было расставание, а для Васи – законный брак. Поэтому, когда он сделал мне предложение, я смотрела на него квадратными от удивления глазами, а он не понимал, почему я не хватаю кольцо и не визжу от восторга.

Если быть совсем уж честной, я отказала ему не сразу и не без сомнений. Лена была мертва, но ее голос все еще звучал у меня в голове. Я задалась философским вопросом: а не дура ли я? А не нужно ли согласиться, раз такая возможность? Развестись мы всегда успеем, так хоть попробуем! Ну и мне годик-другой спокойствия не повредит.

И все-таки я поступила правильно. У меня было чувство, что я отдаю долг: как Вася спас меня когда-то, так и я спасала его теперь. Ему ведь реально нужна семья с детишками, желательно не меньше двух, и никаких потрясений. Ему нужна стена, а не бешеный кузнечик вроде меня, который не может не метаться.

Мы объяснились, поплакали, разошлись. Год не виделись, потому что не так уж сложно пропустить этот год, если тебя к человеку не тянет. Потом как-то незаметно стали созваниваться… Ну и докатились до дружеского секса.

Это не было возобновлением наших отношений, у нас по-прежнему были разные приоритеты. Но потребности тела еще никто не отменял. Вася искал свою единственную, я не искала никого, так что нам удобно было иногда встречаться, а не рисковать в ночных клубах, подбирая непонятно кого.

Я, если честно, даже начала опасаться, что Лена была права: с возрастом уже не теряешь голову от страсти, не хочешь кого-то так, что трясутся колени. Но два года назад в Париже я убедилась, что возраст тут вообще не при чем. Так что Вася окончательно превратился в запасной аэродром.

Но запасной аэродром порой чертовски важен. Это вам скажет пилот любого самолета, который терпит бедствие. Поэтому почувствовав, что ночной кошмар и то фото в газете никак меня не отпускают, я набрала знакомый номер.

План у меня был нехитрый: так или иначе затащить Васю в свою квартиру вечером. Если надо, можем дежурно попить кофе перед этим – социальная прелюдия. Хотя глупо это, мы оба знаем, ради чего встречаемся.

И вот я неожиданно нарвалась на облом.

– Лена, извини, я сегодня не могу, – извиняющимся тоном произнес он.

Лена. Бр-р-р. Терпеть не могу, когда он меня так называет. Во-первых, это имя моей умершей тетки – и я не готова ассоциировать себя с ней. Во-вторых, оно совсем не похоже на мое. Но мое настоящее имя не вписывается в спокойный и ровный, как новый асфальт на дорогах Монако, быт Васи. Ему кажется, что даже непривычное имя сулит какие-то трудности, которые нормальным людям не нужны.

Мог бы звать меня Лана, я ему сто раз говорила. Но «Лана» ему не нравится. Хорошо еще, что в постели он меня не зовет никак, а то бы настроение сбил.

Имя, которое досталось мне при рождении и которое пригодилось в бизнесе ведьмы, – Иоланта. Выбрано исключительно мамой, папа просто смирился, потому что ему было лень спорить. Ну а почему такое имя выбрала она – и гадать не приходится. Было бы удивительно, если бы она назвала меня Машей или Катенькой.

Иоланта – звучит достаточно по-французски. А еще ей нравится эта опера Чайковского. Про слепую девушку. Думаю, маменька в первые годы даже жалела, что я не родилась слепой. Это было бы так возвышенно и печально! Она начала бы сразу же сообщать: «Здравствуйте, я – художница, и у меня слепая дочь», потому что творческим людям личная трагедия идет не меньше, чем красная беретка. Ну а то, что за слепым ребенком тяжело ухаживать, ее мало волновало, это уже проблемы Лены. Увы и ах, я родилась оскорбительно зрячей и вообще здоровой.

В период подросткового бунта я подумывала сменить имя – матушке назло. Потом смирилась, а теперь вот оно мне пригодилось. Я не собиралась стесняться самой себя и спокойно представлялась незнакомцам. Друзья же звали меня Ио (самые близкие) и Лана (все остальные). Леной звал только Вася.

– Чем это ты занят? – удивилась я. – «Дорогая, я не могу, у меня бассейн»?

– Дорогая, я не могу, у меня свидание.

– Да ладно! Серьезно, что ли?

– Почему это кажется таким невероятным?! – оскорбился Вася.

– Я просто не ожидала! Короче, не важно. У вас все настолько серьезно, что ты не можешь приехать ко мне? Ты знаешь, что одно другому не мешает.

– Очень серьезно. Кажется, это что-то стоящее… То, что между нами было, может ее отпугнуть.

Теперь уже я жалею, что спросила, но я ведь не пылесос, чтобы слова обратно втягивать! Пришлось выкручиваться из неловкой ситуации. Что-то их много в моей жизни стало!

– Я очень рада за тебя, Вася, правда. Я даже звонить больше не буду, чтобы не спугнуть это счастье!

Как и все хорошие люди, Вася тут же почувствовал себя виноватым.

– Звонить ты мне можешь в любое время, ты что! Ты ведь все равно остаешься моим другом. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я – всегда!

– Но никакого прелюбодеяния, я поняла, – усмехнулась я. – Спасибо, Вась. Хорошего тебе свидания.

Завершив звонок, я швырнула телефон в сумку – но о стену не разбила. Взрослая ведь уже. Хотелось кричать, но на рабочем месте нельзя, не солидно.

Меня нисколько не задевал тот факт, что у Васи наладилась личная жизнь, и ничего похожего на ревность я не чувствовала. Мне нравилось быть с ним, но я не хотела, чтобы он принадлежал мне навеки. Да я ему рекомендацию могу написать, если его новой девочке это понадобится! Хотя вряд ли.

Нет, гораздо больше меня задело, что это случилось именно сейчас. Я по-прежнему считаю себя человеком науки и не считаю ведьмой. Но я слишком много видела, чтобы совсем уж не верить в мистику. И вот теперь это мне аукнулось… Впервые за много лет Вася отказал мне – именно тогда, когда в город приехал он. Человек, которого я хочу забыть. Сейчас самое сложное – не искать во всем знаки.

Да и то, что мне отказали, тоже щелчок по гордости, пусть и совсем слабенький. Вася сделал это максимально вежливо, и я знаю, что он никогда не использует этот случай против меня. Но я-то уже не забуду! Неправильно так думать, однако я чувствовала себя постаревшей фавориткой. Многим удобно считать, что женщины в моем возрасте как раз должны впадать в отчаяние и волочиться за кем попало, но у меня никаких неприятностей не было… До сегодняшнего дня.

Так, стоп! Волочиться, преследовать кого-то… А ведь что-то в этом есть! Мысль о том, что я нашла новый путь в расследовании, отвлекла меня даже от сорвавшегося рандеву с Васей.

Валентина Винник сказала, что в последние недели Регина много ездила по свадебным салонам. Что если она готовилась не к своей свадьбе? Что если она собирала информацию о чужой? Это как раз соответствовало амулету защиты, который она у меня попросила! Вот только зачем это могло ей понадобиться?

Я не очень хорошо знала Регину, но я не сомневалась, что она не из жестоких стерв, которые будут пакостить любой ценой. Если она пошла на такой шаг, нужна была веская причина. С чего это вдруг? Да еще такую цель выбрала… Судя по уровню салонов, которые ее привлекали, объект ее внимания был далеко не бедным.

А потом она умерла.

Словно желая укрепить мою веру в сверхъестественное, именно в тот момент, когда я подумала о смерти Регины, запиликал мой мобильный телефон. Если бы номер оказался неизвестный, – или, что еще хуже, ее номер, – я бы там от сердечного приступа скончалась, без вариантов.

Однако номер был известный, имя, отразившееся на экране, – тоже. Это заставило меня собраться, и ответила я вполне спокойно.

– Слушаю, Дана.

Она не должна была звонить. Даже для постоянной клиентки, это слишком часто. Я уже поблагодарила ее за помощь, больше мне ничего не было нужно, я не давала ей причин мне звонить. Впрочем, раздражения я не чувствовала, мне было любопытно, что ей вдруг понадобилось.

– Я знаю! – выпалила она. – То есть, здравствуй, конечно! Но я знаю, и это важнее, чем здравствуй!

– Многообещающе. А теперь сделай глубокий вдох, выдох, и скажи мне, что именно ты знаешь.

– Какой там камень помогает успокоиться? Из тех, что у меня есть.

– Аметист. Ко лбу приложи, – посоветовала я.

Насколько я помню, в собственность Даны перешел довольно крупный кристалл аметиста шеврона, и, если она приложит его ко лбу, ничего плохого не случится. Все равно что прохладную тряпку на лоб положить.

– Ага, сейчас!

Далее я с минуту слушала пыхтение в трубку. Дана восприняла мой совет с предельной серьезностью, она выискивала в своей коллекции аметист и устанавливала его на лоб, как памятник Ленину – на постамент. Не сомневаюсь, что оставшуюся часть разговора она провела, лежа на диване с камнем на голове.

– Все, я это сделала! – объявила она. – Он и правда работает, ты – просто чудо!

– Спасибо, вставлю это в свою рекламную кампанию. А теперь расскажи мне, что ты там знаешь.

– Я знаю, почему тебе является дух Региши, почему она не может обрести покой! Она не покончила с собой, она была убита!

Вот теперь она застала меня врасплох. Шах и мат. Возникло желание тоже водрузить на голову какой-нибудь прохладный кристалл, потому что жаром меня обдало неслабо.

– Убита? – эхом повторила я. – О чем ты?

Оказалось, что на следующий день после похорон началась повторная проверка по делу Регины. Нет, не из-за моих показаний, меня там вообще забыли. Расследования добилась старшая сестра Регины, Евгения. Когда этой дамочке было что-то нужно, она обладала хваткой бультерьера и настойчивостью носорога. Бывают такие люди, на вид – крошечка-Дюймовочка, улыбается мило, и никто не догадается, что ее челюсти способны жевать бетон.

Изначально Евгения согласилась с версией о самоубийстве. Она даже настояла на том, чтобы полиция закрыла дело и оставила семью в покое! Ну а потом выяснилось, что при самоубийстве страховка Регины уверенно уплывает в туман, помахав семейству ручкой.

А деньги – это вам не справедливость какая-то и не оборванная жизнь сестры. Деньги Евгении были очень даже нужны. Поэтому она торпедой рванулась в полицейский участок.

Сначала полиция не хотела ей подыгрывать. Для них открывать только что закрытое дело – все равно что себе в нос плюнуть. Но Евгения отыскала где-то письма с угрозами, которые приходили Регине накануне смерти. Очень вовремя эти письма нарисовались! Якобы дети Евгении нашли их случайно и уже после похорон.

Да конечно. Десять раз. Как вообще в этой семейке выросла такая адекватная девушка, как Регина?

– Думаю, полиция взялась за это дело, чтобы поквитаться с Евгенией, – заявила Дана.

– Каким это образом?

– Понятно же, о чем они в первую очередь подумали! Что никакие письма ее пацаны не находили, а она сама все это написала, лишь бы страховая что-то выплатила! Если бы это подтвердилось, у нее были бы большие проблемы.

– Но подтвердилось, что она была права?

– Вот именно! Оказалось, что Регина реально получала письма с угрозами! И уже давно!

Я, в отличие от полиции, ни в чем сыновей Евгении не подозревала. Я слишком хорошо помнила, что Аделаида Викторовна упоминала какого-то фанатика, преследовавшего Регину. А вот то, что семья знала об этом раньше, чем сообщила, – неоспоримый факт.

– Ты можешь предположить, почему Регина никогда не жаловалась на это? – спросила я. – Или она жаловалась?

– Нет, в полиции об этом слыхом не слыхивали. Но я знаю, почему! Регина была очень смелая – и очень самостоятельная. Привыкла быть одна, никому не доверяла и все делала сама.

Думаю, она решила, что этот псих просто болтает и ничего ей не сделает.

– Когда он начал ей писать?

– Да где-то с полгода назад.

И снова не совпадает со сроком получения защитного талисмана. Вероятнее всего, Регина и правда не боялась своего преследователя. Но почему? Наивность – или она точно знала, на что он способен, а на что – нет?

Пока я размышляла об этом, Дана продолжила:

– Когда полицейские убедились, что это все правда, они начали проверку – и сработали молодцом!

– В смысле?

– Ее убийца найден! Его сегодня арестовали! А это значит, что все закончилось, очень скоро ее призрак перестанет тебя беспокоить!