Текст книги "Темный мастер"

– Самоуверен и нахален, как всегда! – бросил Темнослов с мрачным удовлетворением. Притянул девушку к себе, обнял ее почти любовно, холодным кинжальным лезвием, разрезав легкую ткань рубашки, заскользил по белой коже – от скрученных черным поясом кистей рук до часто бьющейся жилки на шее.

– Таков уж Огнезор, – прошипел он ей в самое ухо. – Не правда ли, малышка, он восхитителен? За это мы его и любим…

Лая дернулась, не в силах сдержать отвращения, но быстро совладала с собой: глянула уверенно, почти невозмутимо.

– Не знаю. Я этого человека вижу впервые.

«А ведь это правда!» – подумалось юноше с неожиданной иронией.

– Прости, малышка, но ты врешь, – оскалился Темнослов. – Ведь врет же, Огнезор? Мы-то понимаем…

Лезвие побежало обратно, прижалось чуть сильнее, оставляя на Лаином плече тонкий красный след, замерло у края рукава.

– Знакомая у тебя здесь вышивка, малышка, – подхватывая разрезанный кусок ткани, хихикнул Темнослов. – Глянь-ка, Огнезор, совсем как твоя. И имя твое. Ранг вот, правда, новый не указан… Ох и удивил ты меня, Белый Мастер! Видел я, что дело здесь нечисто. Думал, может, на самолюбии уязвленном попадешься, охотничьем азарте… Но чтобы на десятой статье! Это уж как-то слишком даже!

«Просил же я их спороть», – глянул Огнезор на Лаю с болью и безмолвным укором.

«Прости», – в беззвучном понимании шевельнулись ее губы, затем сложились торопливо в хамоватую ухмылку и выдохнули прямо в черную Темнословову личину:

– Не пойму, о чем толкуешь, господин мастер. Я же воровка! Понравилась одежка – вот и прихватила! А чья она – мне нет до того дела. Да и приятелю твоему, похоже, все равно…

– А это мы сейчас проверим, – прошипел Темнослов уже со злостью. – Твой ход, Огнезор. Или тебе и впрямь наплевать?

– Ты убьешь ее, что бы я ни сделал. Так чего тянуть? Давай!

Последние слова продрались сквозь него, оставляя след из животного страха и ярости, но он все же заставил их сорваться с языка, завершив холодно-язвительной усмешкой.

– Может, убью, а может – и нет… – задумчиво поиграл старик своим лезвием, оставляя на Лаиной коже новые следы. – Не один ведь ты любишь правила нарушать. Мне вот тоже поиграть вдруг захотелось.

– И что?

– Кинжальчик брось и колечки свои тоже. Тогда и говорить будем…

Огнезор спиной чувствовал, как смыкается сзади, повинуясь взглядам старика, круг из пятерых Темнослововых помощников – осторожно, опасливо, но упрямо и неотвратимо.

Небольшой свой нож он бросил темному мастеру под ноги – демонстративно и презрительно.

– С какой стати мне ввязываться с тобой в драку, Темнослов? – Тяжелые перстни с пальцев последовали за ножом, гулко звякнув о каменный пол. Взметнулось и затихло эхо. – К тому же, чтоб убивать, мне не всегда нужно оружие…

– Вот уж не выйдет, – расплылся в злой ухмылке старый мастер. – Против других твоих фокусов у меня амулетиков припасено. Сама Злата заряжала! Замечу что – устрою твоей девочке Испытание Боли. Знаешь, что это такое, малышка?

Его рука с лезвием вновь закружила у Лаиного плеча, оставляя на вздрагивающей плоти тонкую сеточку надрезов.

– О, это нечто совершенно особенное, – между тем приговаривал старик, упиваясь движением своих пальцев почти со сладострастием. – Величайшее единение, как танец любовный… Сначала лезвие полоска за полоской вливается в твою кожу, затем становится настойчивее, проникает все глубже, освобождая и очищая неуклюжее твое, грубое тело, кое-как слепленное природой… Шаг за шагом, виточек за виточком… Самая же любимая моя часть – это когда пальцы режешь, фаланга за фалангой… отрезаешь и исцеляешь, возвращая как было… А потом опять… И опять… Так ведь, Огнезор? Тут уж все у меня выли да корчились, даже Слава, шлюха твоя! Один ты все так же глядел презрительно, ни звука не выдав… Наглый, высокомерный мальчишка! И еще спрашиваешь, чего я хочу?

Он со злостью воткнул свое лезвие глубоко в Лаино плечо, так что девушка, до того лишь молча кусавшая губы, содрогнулась и громко вскрикнула.

– И чего же ты хочешь? – переспросил Огнезор почти невозмутимо. – Или, вернее спросить, что ты намерен делать?

– О, все просто! – расплылся в ухмылке старик. – Передам тебя Совету для суда и казни за нарушение десятой статьи…

– Это ведь еще доказать надо! Проверка твоя, как я помню, результатов не дала. А залезть ко мне в голову силенок у всех умельцев Гильдии вряд ли хватит! Это все? Или есть еще варианты?

– Есть, еще бы!

Огнезор так и чувствовал, как расплывается под маской стариковское лицо неприкрытым ехидством.

– Я могу решить наш вопрос прямо здесь. – Пальцы Темнослова нежно погладили лезвие. – Для тебя, конечно, менее приятно. Зато девочка, может, и улизнуть успеет… Так что?

Вот интересно, на что вообще Темнослов надеется? Огнезору ведь, чтоб шею старику свернуть, ни лезвий, ни дара не нужно. Или, думает, его подмастерья помогут? Эти-то бездари? Даже с камешками парализующими, которые они так нелепо пытаются спрятать (будто мастер Разума не учует!), толку от таких помощничков немного.

Если бы только Темнослов Лаю выпустил, хоть на миг!

Укоризненно покачивая головой, все с той же презрительной усмешкой, Огнезор шагнул к старику навстречу – но враз улыбка окаменела на его губах.

– Я согласен, – негромко обронил он, и в глазах Темнослова на миг плеснулось удивление.

– Согласен? – не веря, переспросил тот.

– У тебя плохо со слухом, мастер-лекарь? Проводим нашу гостью – и я весь твой. – Его глаза на миг коснулись лица девушки, обжигая болью и лаской, словно прощаясь…

– Не надо! – бессильно выдохнула Лая, но руки Темнослова уже разжались, нетерпеливо отпихивая ее в сторону. И было в этой поспешности что-то отвратительно горячечное, словно не мог старик сдержать вожделения. Так и лезущие из него тошнотворные образы тут же захлестнули девушку.

– Не смей за меня решать! – еще успела она зло выкрикнуть.

А потом сорвалась.

Глаза ее сделались совсем сумасшедшими, лицо исказилось, тело дернулось, как в припадке. И вместо того чтоб отскочить в сторону, Лая вжалась в Темнослова так, что тот едва устоял на ногах, приникла всем телом – ближе, еще ближе, все глубже вливаясь в его липкие объятия…

– Гнусная черная тварь! – Страшно, неузнаваемо зашипели ее губы, так что даже мучитель ее вздрогнул, невольно попытавшись отпрянуть, будто легкие девичьи руки, струящиеся теплой кровью, превратились в холодных, скользкой слизью сочащихся, змей-болотниц.

Что-то дикое, смертельное разлилось вокруг. И, словно смятый этим ужасом, Темнослов вывернулся в Лаиных объятиях – неестественно, мучительно, – лезвие выпало из его рук, тело забилось в жестоких конвульсиях, изо рта тонкой струйкой потекла кровь, смешиваясь с пеной на губах.

Огромного труда стоило Огнезору отвести глаза. Но, повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, он резко развернулся и успел перехватить руку с ножом, нацеленным ему в спину. Один из пятерых Темнослововых помощников осел на каменные плиты, убитый собственным лезвием. За ним последовал второй…

– Гадко, гадко! – хрипло и страшно шипела за его спиной девушка прямо в скрытое маской стариковское лицо, намертво, до сорванных ногтей цепляясь дрожащими пальцами связанных рук за черную ткань рубашки, за кожу на впалой Темнослововой груди. – Такая тварь не может жить! Сдохни!

Друг за другом опустились на пол бездыханные тела еще двух Огнезоровых противников, а последний забился в угол у двери, скребя отчаянно хитрый, неподдающийся засов…

Темнослов задыхался. Хрипел и корчился, захлебываясь пеной и кровью, вращая белками обезумевших, исполненных смертельного ужаса глаз.

Слезы текли по Лаиным щекам, а губы двигались уже совсем беззвучно.

– Хватит. Остановись, милая, – нежно коснувшись ее рук, отрывая их от Темнослововой груди, шепнул ей Огнезор. – Ты не должна делать этого! Твой дар не для убийства…

Чужим ножом он осторожно разрезал пояс, стягивающий Лаины запястья, опустил ее, почти бесчувственную, на пол.

Дыхание уже возвращалось к Темнослову: он кашлял, надсадно и судорожно, выталкивая из себя остатки кровавой пены вместе с содержимым желудка.

– Ну теперь уж… как прочитают мастера мою память… вы вдвоем… сдохнете! – отползая в сторону, хрипло и страшно прокаркал он, заходясь в новом приступе не то кашля, не то смеха.

– Никто уже, Темнослов, тебя не прочитает, – повернулся к нему Огнезор, не скрывая злой усмешки. – У мертвых нет памяти, и свидетельствовать они не могут…

Подобранный кинжал легко лег в ладонь – и так же легко рука вонзила его Темнослову в сердце. Со странным равнодушием, будто со стороны, взглянул Огнезор на собственные пальцы, сжимающие рукоять. Затем вытащил лезвие, заливая кровью черную рубашку, быстрым движением срезал темную ткань маски с Темнословова лица и ожесточенно, с неведомым прежде удовлетворением, принялся вычерчивать острым кончиком короткий кровавый знак собственного имени прямо у жертвы своей на лбу, не в силах отвести взгляда от темнеющих старческих глаз, в которых угасал до ужаса понимающий огонек…

Покончив с этим, он встал, с отвращением отшвырнул нож, подхватил Лаю на руки и шагнул к панически скребущейся у двери фигуры.

– Давно не виделись, Остроглаз! – проговорил он презрительно. – Вижу, не рад ты встрече!

Полная черная фигура с неожиданным проворством откатилась от двери, еще сильнее вжалась в угол.

– Чего тебе надо? – прохрипел он испуганно.

Огнезор опустил Лаю на темный плащ, брошенный у порога. Коротко приказал:

– Исцели ее!

– Зачем? – зло вскинулся Остроглаз. – Все равно ведь убьешь меня. Нельзя тебе сейчас свидетелей оставлять!

– А ты рискни! Не то у тебя положение, чтобы даже таким шансом разбрасываться!

– Как скажешь, – усмехнулся черный криво и руку протянул к окровавленному Лаиному плечу.

Девушка застонала, водя глазами все так же бессмысленно, болезненно дернулась, но Остроглаз плеча ее не выпустил, и вскоре раны затянулись, побледнели, оставив красную сеточку почти заживших шрамов.

– Уж извини, все что мог – сделал! – с усилием выдохнул Остроглаз. – Придется твоей подружке с узором этим ходить! Сам знаешь, силенок у меня немного…

– Знаю, – согласился Огнезор. – Память стирать или сам все, что было здесь, забудешь?

– Докладывать всяко не побегу! Жить еще охота, – буркнул черный уже куда уверенней.

Огнезор на это только криво усмехнулся, потихоньку помогая Лае подняться: она, кажется, приходила в себя, хотя на ногах стояла еще очень нетвердо.

– Идти сможешь? – негромко спросил ее юноша. Получив же вместо ответа лишь неуверенный кивок, осторожно накинул ей на плечи плащ. Затем бесцеремонно сорвал с Остроглаза маску и, преодолев вялое сопротивление девушки, закрыл черной тканью Лаино лицо. Повернулся к трясущемуся, ошалевшему почти Реми, так все это время и не осмелившемуся выползти из своего угла, бросил холодно:

– Где деньги, что ты должен этой женщине?

Тот кивнул с готовностью на брошенную небрежно в сторонке большую кожаную сумку, подобрал ее, повинуясь повелительному жесту Белого Мастера, и, двигаясь почти ползком, вручил Огнезору. Затем, не ожидая приказа, услужливо отпер хитроумный свой засов.

– Вот и молодец! – похлопал его по плечу юноша. – Сделаю вид, что тебя здесь не было, так же, как и ты усердно делаешь вид, что меня не узнал. Прощай!

Ухмыльнулся напоследок и, заботливо придерживая Лаю, вышел за дверь.

Неподвижная, лишь ударами двух сердец колотящаяся тишина повисла на мгновение во всем большом доме. Потом откуда-то сверху, с толстенных потолочных балок легко скользнула вниз тоненькая черная фигура, застыла перед двумя жалкими, трясущимися человечками, скривила губы презрительно.

– Мастер Слава! – отвратительно оскалился на нее Остроглаз. – Пришла подобрать чужой мусор?

– Никогда ты мне не нравился, крысеныш, но в мозгах тебе не откажешь! – проговорила пришелица почти равнодушно. Небрежно извлекла из-за пояса два узких длинных стилета, единым движением тела, неуловимым и хладнокровным, вонзила один в сердце Остроглазу, другой – в заплывшее жиром горло Реми.

– Я не отдам вам Огнезора, – назидательно бросила она корчащимся телам, перешагнула брезгливо черную лужу крови и скрылась в темнеющем ранними осенними сумерками дверном проеме.

Вязкий серый снежок осторожно закружил над городом, вбирая в себя помрачневшие черные улочки и частые лужицы легких ее следов…

Глава семнадцатая,
где Ледогора застают врасплох, а Лая размышляет о людском и божественном

Мастер Ледогор бесшумно пересек комнату, отодвинул полог кровати, уставился с любопытством на лицо спящей девушки.

– Вот ты какая, Насмешница! – пробормотал он с добродушным удивлением. – Спишь так безмятежно, будто и не гонится за тобою вся Гильдия!

– Это я ее усыпил, – послышался сзади молодой знакомый голос, а что-то холодное и острое уперлось мастеру в шею. – Отойди, наставник! На твоей стороне сила и опыт, но, ты же знаешь, я быстрее.

Ледогор дернулся, будто его по голове огрели. Мышцы напряглись до предела – и тут же расслабились: все-таки мастер отменно владел собой! Шумно выдохнув, он отступил от кровати.

– Игрушку свою убери, Огнезор! – проворчал он как ни в чем не бывало. – Неужто ты и правда думаешь, что я могу девчонку спящую прирезать?

Лезвие исчезло. Ледогор обернулся в густом полумраке огромной спальни, посмотрел на усталое Огнезорово лицо, изо всех сил стараясь скорчить осуждающую мину. Вышло скорее нечто близкое сочувствию.

– Знал, что придут за мной, – рассеянно улыбнулся ему юноша, – но не думал, что ты это будешь, и так скоро…

– Явись я за твоей головой, – сердито прервал его мастер, – один бы сюда не сунулся! Не спятил же я в самом деле!

Сорвал в сердцах надоевший, все время падающий на глаза капюшон плаща, опустился грузно в огромное мягкое кресло. Взглянул вновь на спящую девушку – на этот раз повнимательней и даже – с одобрением, потом опять Огнезора смерил взглядом и продолжил уже спокойнее, с ворчливой какой-то мягкостью:

– Были у меня некоторые подозрения, после того как Слава начала о прошлом твоем выспрашивать, но до сих пор все не хотел в них я верить… Выходит, правда. Слушай, – добавил он вдруг, хитро прищурившись, – а не та ли это малышка, из-за которой ты в ученичестве бежать пытался?

Огнезор только усмехнулся невесело и молча головой кивнул.

– Вот оно как Первый Бог с кровным своим шутит! – удивленно протянул Ледогор.

– Перестань! – поморщился юноша. – Не до суеверной мне сейчас чепухи! Из-за «шуток» таких теперь кровь льется!

– Если ты о Темнослове и прихвостнях его – то туда им, гадам, и дорога! – отрезал гигант без малейшей жалости. – Правильно ты ему, подлецу, клеймо позорное на морде оставил, хоть и вспомнят это тебе в Совете!

– Думаешь, только это вспомнят? – криво и как-то дергано усмехнулся юноша. – А то, что я охотницу оттуда вытащил да пять трупов по себе оставил, вот так и спустят?

– Пять? – озадаченно переспросил Ледогор. – Я вот, дорогой мой, семерых насчитал. Вместе с крысенышем-одногодкой твоим и купчишкой-хозяином.

Огнезор воззрился на своего наставника с неподдельным удивлением и на мгновение, кажется, растерялся даже.

– Вот как? – проговорил недоверчиво.

Прошелся туда-сюда по комнате, затем, сдвинув тяжелую серую ткань полога, опустился вдруг на край кровати – как раз напротив Ледогорова кресла – и сразу как-то успокоился, будто все ему ясно стало.

– Вот как! – повторил он с нехорошим смешком. – Семеро? Выходит, подчистили за мною… То-то в последние дни чувство было, словно по пятам идет кто-то!

– Чтоб за тобой увязались, а ты и не понял? – изумился гигант. – В жизни не поверю в такое!

– Ну, присутствие ведь и спрятать можно…

– Да кто же на подобную дьявольщину вообще способен?!

– Не знаю, Ледогор, не знаю, – пробормотал юноша вполголоса, но так, что сразу ясно стало: еще как знает, только очень уж ему, чтобы так было, не хочется…

«А ведь Слава давно в столице не объявлялась! – вспомнил вдруг мастер. – Ухватилась за какой-то пустяковый, несрочный приказ и будто испарилась». Поворочал немного эту мысль в голове – и любопытствовать как-то расхотелось.

– Нет ничего хуже одержимой женщины, – пробормотал он себе под нос. Но Огнезор расслышал и наградил наставника долгим болезненным взглядом.

– Никто ведь одержимости своей не выбирает, – проговорил он глухо, невольно покосившись в щель полога, на фигуру спящей девушки. Ледогор не нашелся, что на это возразить, а красивое лицо юноши помрачнело еще больше.

– Что делать будешь, наставник? – спросил он все так же тихо, на мастера не глядя. – Тебе ведь теперь, как «столичному», смерть Темнословову расследовать… Не хочешь узнать, как все было?

– Не имею ни малейшего желания! – отрезал тот с мрачной решимостью, самого его удивившей. – Свидетелей живых не осталось, колечки твои с секретиком тоже ни на ком не отметились, так что в отчете я волен написать что угодно! Погиб, мол, почтенный наш мастер-лекарь в законном поединке, на который, дурак, сам уже много лет напрашивался. Дело, конечно, не совсем одобряемое, но вполне обычное. Охранничков же Темнослововых Насмешница еще раньше на тот свет отправила вместе с купчишкой-предателем…

– Интересная версия, – хмыкнул Огнезор. – Даже жаль! А я-то уж почти почувствовал облегчение!

– Решил, что наконец сбежал от нас, – понимающе ухмыльнулся мастер. – Нет уж, мальчик, рано тебе еще прощаться с Гильдией! Оденут тебя еще в серое да на Тайный Престол возведут! По-другому никак – слишком много мы с Верой и Гильдмастером покойным усилий в тебя вложили, чтоб из-за глупости мальчишеской все рухнуло!

– Считай это глупостью, а только Лаю я вам не отдам, даже если всю Гильдию перебить придется! – отрезал Огнезор, а глаза его вдруг загорелись вызовом и давно знакомым мальчишеским упрямством.

– Знаю, – тяжело вздохнул Ледогор. – Сам был таким когда-то… Но неужто, – сердито загремел вдруг, – из-за бабы сдохнуть стоит?!

– А из-за чего стоит? Из-за жадности? Тщеславия? Неинтересно даже…

– Как же тогда Империя? Вечный долг проклятых?

– «…что идут дорогою темною, за судьбою Первого Бога»? – процитировал Огнезор с иронией. – Не знаю, Ледогор. Ничего я уже не знаю… Веришь ли, – добавил он с печальной улыбкой, – не о Тайном Престоле мне сейчас думается, не об Империи, по швам трещащей, а о том, заговорит ли она со мной после сегодняшнего… Как может быть такое?

Выглядел он уставшим, растерянным и совсем… человечным, что ли. Будто разбился в одночасье за столько лет отшлифованный образ божества, жестокого и безупречного, словно прахом пошли все нелегкие Верины старания, так долго из беззаботного мальчишки это божество создававшей… Странно, но Ледогора мысль такая почему-то даже порадовала.

– Выпороть бы тебя да запереть покрепче, как в ученичестве бывало! Глядишь, и перестал бы себе ерундой всякой голову морочить! – пробормотал он ворчливо, но беззлобно. Покосился удовлетворенно на вызванную его словами широкую Огнезорову ухмылку, вздохнул и добавил задумчиво:

– Страшно это, наверное, – за себя и за других решать! Не завидую… А только, как бы дело тут ни обернулось, вернуться в Гильдию ты все равно обязан…

– Об этом давай через год поговорим, если живы будем! – бесцеремонно прервал его юноша. – А сейчас расскажи мне лучше, что там у вас происходит? Очень уж вся история подозрительна!

– Мне-то откуда знать? – пожал Ледогор плечами. – Слышал я, что Темнослов давно за твоей спиной Насмешницей занялся. То ли почуял неладное, то ли он всегда так – ищет, как бы тебе гадость сделать… Еще как установил ты слежку за посредником ее, наш почтенный лекарь добыл где-то разрешение на прямой с Реми этим контакт. И пока ты по Империи колесил, он купчишку поприжал немного, а тот – не будь дурак – про охотницу все и выложил, да еще и весточку ей отправил, по Темнословову же приказу. После же провала «проверки» своей мастер-лекарь наш в столице не стал задерживаться – сразу сюда поспешил. Ну, дальше ты сам все видел…

– Темнослов был моим Наблюдающим? – понимающе перебил Огнезор.

– Ничего я такого не говорил! – поспешил мастер отпереться.

– Но ведь правда? Еще когда проверка эта дурацкая объявилась, я подозревать начал, потому как не будь Темнослов Наблюдающим, никто бы его слушать не стал. Да и на Реми старик выйти мог, только если все мои отчеты видел, а это ведь не всякому позволено!

– Никто не будет злейшего врага внимательней, – согласно хмыкнул Ледогор.

– Что же тогда ты, наставник, в Эн-Амареше делаешь?

Гигант запнулся.

– Уж не за Темнословом ли шел?..

– Догадливый! – буркнул Ледогор. – Я лет семь уже Темнословов Наблюдающий. Столько всякого на него собрал – другого давно похоронить хватило бы! Но кому-то в Гильдии ведь и самую грязную работу делать надо! А что может быть Испытания Боли грязнее? Вера вот в свое время побрезговала… Так что старика до сих пор трогать не решались…

– Ничего, – ядовито протянул Огнезор. – Он там себе таких заместителей вырастил – найдется замена! Да только не это меня больше всего беспокоит! – Юноша опять нахмурился. – Слишком уж масштабную развернул Темнослов деятельность: и разрешение на Реми (защищенного, между прочим, высокими чинами столичными) добыл, и Эн-Амареш вверх дном перевернул… Охрану ведь городскую не местная Гильдия подняла – наш мастер-лекарь постарался! С чего вдруг такие полномочия? Чувствую, стоит за этим очень крупная, не чета Темнослову, фигура…

– Знаешь же, я человек прямой, в интригах понимаю плохо, – насупился Ледогор.

– А я, кажется, как раз начал понимать, – задумчиво проговорил Огнезор. – Вот послушай! В Совете Семерых после моего ухода осталось высоких мастеров только шестеро, а что Темнослов давно седьмым быть хотел – это всем известно. Да только испытание пройти у него силенок не хватит, разве что другие высокие мастера проявят снисходительность. А для этого пообещать он им должен что-то очень значительное, например Белого Мастера… Теперь подумаем: двое из Совета – Сизобор и Вера – на моей стороне. Злата хоть меня и не любит, но рисковать своим положением не будет – выждет, кто верх возьмет. Осталось еще трое, и все в равной степени претендуют на пост Главы Гильдии. Конечно, не стань меня, еще неизвестно, как они этот пост делить будут, но сейчас не в том главная их забота. Больше беспокоит их, что поддержанного Правящим Домом Белого Мастера отвергнуть будет очень непросто… Но известно им также, что Императору нынешнему, опоре Правящего Дома, не так уж много времени осталось. И что от наследника его толку ожидать не приходится… Другим Домам Крови и главам их, лордам нашим Эну и Амарешу, все это известно не хуже. Они уж и руки потирали бы радостно, только вот боятся идти наперекор Гильдии: помнят, чем мятежи и заговоры последние заканчивались. Поэтому всякую ниточку к нам использовать рады. Малую Книгу, например. Или Темнослова и тех троих из Совета… Заполучить трон и поддержку Гильдии – это ведь уже не просто интриги дворцовые, это надежные виды на новую правящую династию! Для такого и постараться стоит!..

– Раз все так, почему ты здесь еще? Эн-Амареш – город торговый, ворота даже ночью не запирает. Давно бы уже умчались подальше от этого гнезда змеиного…

– Нельзя было мне ее увозить, – мрачно нахмурился молодой мастер. – Не в таком состоянии…

– Успел, значит, Темнослов к ней руку приложить? – понимающе глянул на него Ледогор. – За это ты ему и отметину оставил?

Губы Огнезора сжались плотнее. Он бросил еще один быстрый взгляд на девушку. Произнес тихо, будто через силу:

– Помнишь, наставник, ты говорил мне когда-то, что есть грань, о которой нельзя забывать? Грань между тем, кто мы есть, и тем, что нам приходится делать?..

Мастер не помнил, но на всякий случай уверенно кивнул.

– Возможно, это как раз то, что Темнослов понял сегодня, – проговорил Огнезор еще тише. – Вот почему ухмылялся он, умирая… Увидел он, как я перешел эту грань.

«Что за чушь!» – захотелось гаркнуть Ледогору. Захотелось разозлиться, отругать проклятого мальчишку за такие мысли, привести в чувство и волоком потащить обратно в Гильдию… Вот только не получалось у него ничего возразить – сидел да смотрел в удивленной, немой растерянности, как нервно играет Огнезор кончиками пальцев, как поглаживает завороженно согретый теплом кожи рифленый металл тяжелых своих перстней…

– Уходи, наставник, – не поднимая глаз, сказал юноша. – Не стоит еще и тебе в это впутываться. Если попадусь – так ведь всем причастным память проверить могут… С отчетом поступай, как хочешь, но дальше я сам разберусь.

Гигант со вздохом встал, неловко приладил на лицо маску, глянул мрачно сквозь черные прорези.

– Что бы ты ни делал, Огнезор, вернуться-то тебе все равно придется… – обронил он напоследок.

С новой силой охватило юношу знакомое с ученических лет чувство принуждения: будто ведут его – незаметно, но неуклонно – проложенной кем-то дорожкой. Той, которую сам он не выбирал – и вряд ли бы вообще выбрал. Но отказаться от которой уже не может…

Как он сейчас ненавидел это ощущение! Мысли о долге, власти, собственных возможностях слишком мало распаляли его тщеславие. Ну кто в двадцать шесть лет жаждет править миром? Покорять его – может быть. Добиваться признания. Наслаждаться недолгой иллюзией свободы и собственной неуязвимости, которую дает молодость. Искать приключений. Любить, в конце концов! И начинать потихоньку задумываться об уютном местечке, где можно было бы «осесть» после всего в компании близких людей…

Но уж никак не властвовать, навсегда отказавшись от самого себя, взвалив на плечи неизбежный груз верных и ошибочных решений, а в случае с Гильдией – еще и приняв клеймо всеобщей ненависти да проклятия!..

– Думаешь, сам этого не знаю? – вдруг разозлился Огнезор на наставника. – Еще как знаю! Знаю, что не уйти мне ни от долга, ни от крови чужой, ни от чужого страха и отвращения, который так любовно культивирует Гильдия! И от имени своего не уйти, и от всех проклятий, что уже на него навешаны!..

Но слова его разбились негромким хлопком открывшейся оконной рамы, растаяли в холодной, снежком сочащейся, мглистой тишине вместе с темной Ледогоровой фигурой.

Неприятный промозглый ветерок пробежался по комнате, а плеча вдруг нерешительно коснулась теплая девичья рука. Огнезор вздрогнул.

– Давно не спишь? – не оборачиваясь, спросил он глухо, гася в себе остатки раздражения. – Странно, я не почувствовал…

– Видно, лучшая из меня ученица, чем ты думал, – легкой горечью окутал его Лаин голос.

Она оторвала руку от его плеча, согнутыми костяшками пальцев, легко отбросив длинную светлую прядь волос, провела по шее, погладила нежно по щеке. Он не двигался в замешательстве, не решаясь поверить этой ласке, все еще боясь обернуться и заглянуть ей в лицо.

Но Лая вдруг обхватила его судорожно, прильнув всем телом, стиснула изо всех сил.

– Плевать на остальных! На всех, на всю Империю! Даже если мир будет гореть и корчиться под твоими ногами, я… я никогда, слышишь… никогда… не прокляну… твоего имени! Никогда… не отвернусь в страхе! – выдохнула горячо, словно заклинание.

Огнезор застыл, не в силах поверить в то, что слышит. Понимая каждой частичкой себя, что вот теперь-то он пропал окончательно. Не тогда, в Таркхеме, когда узнал в ней девочку из своей полустертой памяти, и не тогда, когда решил с Дворцовой ее вытащить, и даже не ночью той в замке Таргел, а именно теперь, в этот миг…

Потому что не было больше для него никого другого, и та же участь, что Темнослова, врага его, постигла бы теперь и Ледогора, и Славу, и всякого, кто на пути его стал бы. Без разбору. Без сомнений. Без жалости.

– Примешь ли ты мою клятву, Огнезор? – вопрошала между тем Лая почти торжественно. – Позволишь ли быть с тобой? Повторишь ли слова, что заглушил тогда гонг в замке Таргел?

«Как могла она услышать?» – пораженно распахнулись во мрак его глаза.

– Я… люблю тебя, – шевельнул непослушными губами почти безразлично, удивляясь, как бесцветны эти слова перед той ненормальной, нелепой, страшной одержимостью, что рождалась на самом дне пустой его души.

– Это все, что мне нужно знать о тебе, – ласково прошептала девушка, припадая губами к бешено трепещущей жилке у него на шее. – Остальное не имеет значения…

Той же ночью темный город выпустил их из своих объятий, подгоняя колючим снежком на северо-запад, где нерушимо ожидали холодные вершины далеких Северных гор.

– Пе-э-эрвый день, первый день, первый день зимы-ы-ы, – нарочито писклявым голоском изо всех сил распевала Лая детскую новогоднюю песенку, старательно коверкая мелодию и фальшивя.

Смешливое горное эхо весело перекатывало незатейливые слова. Лошади на поводу фыркали, с подозрением косясь на девушку.

Эдан молча шел рядом, легко, словно по столичной мостовой, ступая по неровному, острыми камешками и грязным снежком присыпанному склону. Выражение лица он сохранял совершенно непроницаемое.

«Вот упрямец!» – начинала уже злиться Лая.

В сердцах она пнула подвернувшийся под ноги камень, затем почти выкрикнула очередную строчку песни особенно громко и особенно отвратительно – так, что даже смирившаяся со всем Лошадка отшатнулась и всхрапнула испуганно.

– И когда только тебе надоест! – наконец не выдержал Эдан.

«Ага!» – тут же возликовала девушка, пристально вглядываясь в его лицо в поисках малейших признаков вполне оправданного раздражения.

Но лишь легкая насмешливая ухмылка едва заметно кривила его губы, почти не задевая холодную синеву глаз.

– Надоест что? – прикинулась дурочкой Лая.

– Дразнить меня, – невозмутимо обронил ее спутник. – Насколько помню, пела ты всегда отлично. Значит, эти ужасающие звуки ты производишь нарочно, и, поскольку никого другого здесь нет, предназначены они для моих ушей. Вот я и спрашиваю, скоро ли тебе это надоест?

– А что, сильно раздражает? – с надеждой спросила девушка.

В ответ Эдан только хмыкнул, вновь погружаясь в непроницаемое молчание.

– Уж лучше бы ты злился! – не удержалась Лая. – А то слова из тебя не вытащишь после…

«После Эн-Амареша», – хотела сказать она, но вовремя прикусила язык. Не хватало еще, чтоб он вновь вернулся к своим мрачным размышлениям о каких-то «гранях», и «долге проклятом», и прочей подслушанной тогда ерунде. Чтоб опять сидел ночи напролет, уставившись в одну точку, с таким лицом, что просто жуть берет…

«Провались она, эта Гильдия!» – в который уже раз мысленно зашипела девушка. Вспомнилось, как еще совсем недавно проклевывалась в глубине души надежда, что, может, получится Эдана оттуда вытащить, вернуть к нормальной жизни. «Освободить» – так она это называла, словно речь шла о каторге или заключении.

То, что там у него могла быть своя, ни на что не похожая, жизнь, со своими правилами, с друзьями и врагами, с чем-то важным, за что стоило держаться, ей и в голову тогда не приходило – настолько эта мысль была дикой. Теперь же только об этом и думалось.