Текст книги "Темный мастер"

Лишь полчаса потребовалось им, чтобы прорваться через вражеские мечи к холму, где обосновался Парга со своим штабом, и застыть темными, окровавленными статуями уже над трупами.

Мятежного генерала среди поверженных не было – успел сбежать, оставив присягнувших ему командиров и лордов на растерзание. Личная сотня Парги уже ждала в ближайшей прибрежной деревеньке – вместе с кораблем, готовым к отправлению на Южный…

Без своего вдохновителя восставшие быстро сломались, побежали и рассеялись кто куда.

Это была недолгая, хоть и кровавая битва.

Одна из женщин-мастеров – та, которую приписали к сотням Амареша, – погибла тогда, и Саррия до сих пор помнила ругательства своего лорда, изрядно выпотрошившего казну ради выкупа Гильдии. Своих людей там ценили высоко, даже слишком. Саррия сильно подозревала, что гибель всей пятерки Империи просто была бы не по карману…

Какого дьявола Амареш полез сейчас против Гильдии?!

В том, что это именно так, командир уже не сомневалась. Она верила своим глазам. И, хуже всего, знала: белая фигура движется к ней.

Все ближе.

Впервые Парга, сбежавший и бросивший своих людей на растерзание, не показался ей таким уж ничтожеством…

Но она не поступит так! Она будет драться!

Четверо ее солдат встали рядом, готовые защищать свою леди до последнего.

Им всем удалось продержаться меньше пяти минут.

Хриплый шепот: «Девятьсот три» – последнее, что услышала Саррия…

Он успел!

Силы Огнезора были на исходе, но и прославленная сотня Амареша истекала кровью.

Сегодня, похоже, он превзошел сам себя. Более тридцати жизней за раз! На что только не способен человек, зная, что вот-вот умрет!..

Хриплый смешок вырвался из огнем горящих легких, пока тело продолжало двигаться – бездумно, по инерции, все в том же смертельном, но уже замедляющемся ритме. Резкий поворот. Уклониться – все еще гибко, текуче, как водный змей. Ударить. Отступить. Прыжок – так, чтоб те двое достали мечами лишь друг друга. Сбить этого ударом ноги. Полоснуть тому по едва заметной открытой полоске кожи на горле…

Если бы он мог чувствовать боль, то, наверное, уже корчился бы в грязи, не в силах шевельнуться. Спасибо вам, боги, за Темнослова и проклятое Испытание, как ни иронично это звучит!

Разворот. Еще прыжок (лучшие столичные акробаты изошли бы пеной от зависти!). Короткий удар. Изогнуться назад, пропуская вражеский клинок над собой. Сбить с ног. Уклониться… Дьяволы! Похоже, все!..

Краем глаза мастер видел лезвие меча, понимая, что уже не успеет…

Предсмертный хрип раздался сзади – и клинок, вместо того чтоб рассечь его пополам, лишь скользя прошелся по спине, оставляя очень паршивую, но все же не смертельную рану.

Владелец меча был мертв. Из его спины торчала рукоять тонкого метательного ножа – одного из тех, что юноша подарил Лае вчера.

Вот упрямая самоуверенная маленькая ведьма! Куда только смотрит этот проклятый ахарский медведь?!

Вместо того чтоб уходить в горы, догоняя сестру, или укрыться с Ишей на утесах, помогая раненым, или хотя бы держаться поближе к завалу на тропе, Лая была в самой гуще сечи, извиваясь и скользя меж имперскими клинками, словно в детской игре, где надо, не касаясь, пройти между летящими по ветру лентами.

Гибкая, быстрая и очень смертельная…

Рядом с ней отчаянно ругался и ревел раненым зверем Леор. Он потерял свой короткий меч и размахивал теперь огромным имперским двуручником с черным волнистым лезвием, разбрасывая врагов, как медведь стаю собак. Новый клинок был ему к лицу.

Огнезор почти согласился признать, что ахар не так уж плох.

Почти…

Пользуясь небольшой передышкой, подаренной ему отхлынувшими в страхе имперцами, мастер повернул к ним.

Уже чересчур слабый. Слишком медлительный.

Проклятая рана отзывалась зудом – привычным заменителем боли. И холодом.

А это уже плохо. Это значит – он скоро не сможет двигаться…

По крайней мере попытается закрыть Лаю собой, если вдруг…

Смертельное лезвие взвилось над девушкой.

Огнезор понял, что не успеет. Слишком далеко!

Лая умрет…

Отчаяние, ужас и злость, смешавшись, захлестнули его, заставив захлебнуться, норовя утащить за собой, спихнуть в черноту и безумие. Мгновение растянулось до бесконечности – вязкой, страшной бесконечности, пока меч имперца опускался на беззащитную Лаину спину, и что-то кричал Леор, а сам он застыл на краю темной бездны разрушительного безумия, еще пытаясь сохранить равновесие, еще надеясь удержаться…

Затем невидимая, напряженная нить, державшая рассудок, вдруг лопнула, тонкими струйками крови прочертив две дорожки от его ноздрей к губам, и время вернуло свой бег.

Лая отлетела в сторону, словно кто-то оттащил ее за шкирку – смертельное лезвие прошло мимо, наткнувшись на подоспевший Леоров клинок.

Сверху, с утесов, перекрывая шум битвы, раздался страшный, нечеловеческий Ишин вопль. Ахары дрогнули, попятились, повинуясь этому крику, все быстрее и быстрее отступая в долину…

А Огнезор соскользнул.

И упал – будто в вязкую, черную воду, оставляя за собою круги.

…Первый круг – и горячим ветром из-под его ног растопило снег, швырнув кипящими брызгами врагам в лицо.

…Второй – и мелкие камни вперемешку с грязью рванули вверх, корежа живым и мертвым нагрудники и шлемы, сдирая одежду вместе с кусками кожи…

…Третий – и воинов на двадцать шагов вокруг разметало вместе с кусками земли, скрутило, сминая металл и кости, скомкало, как весенних бумажных птичек в кулаке…

…Четвертый – и лишь грязное крошево из льда, камней и крови поднялось в два человеческих роста там, где только что был десяток солдат…

Имперцы закричали. Многоголосым, отчаянным, смертельным воплем, еще больше сводящим с ума.

Огнезор зажал уши, пытаясь спастись от этих звуков. Не в силах двинуться, зажмурил он глаза, все глубже проваливаясь в безумие того ужаса, что творился здесь… Что он сам творил каким-то дьявольским образом.

«У вас уж и забыли давно про то, как совершенный дар приходит. Страшно это. Очень»…

«Сорвешься ты скоро…»

«Боги, боги, неужели это я?» – панически забилась в его затянутом темной мглой разуме единственная осознанная мысль. И паника эта вдруг вышла наружу, развернулась мощной волной, накрывая и без того обезумевших от ужаса людей, заставляя их бежать наугад, ничего не видя вокруг, сбивая и калеча друг друга – пока смерть не настигала вновь и вновь…

Но он уже не знал этого…

Не видел, как вдруг утихло все разом после шестого круга, выщербившего стены утесов, оставившего глубокие борозды и развороченные сосны у самого края поляны. Как улеглась спокойно земля на тропе у самых Ишиных ног, повинуясь ее невидящему взгляду. Как застыла, тяжело дыша, после чьей-то пощечины Лая, отчаянно до сих пор рвущаяся из рук двух ахарских воинов. Как воцарилась вокруг тишина, ибо не осталось больше никого живого…

И как собственное его тело безжизненно осело на единственном уцелевшем островке снега среди развороченной черной проплешины…

Огнезор не мог видеть этого, ибо больше не помнил, не сознавал себя. Последние остатки его воли, его рассудка уходили на слепое барахтанье, попытку не захлебнуться, выплыть из липкой, затягивающей тьмы, уже не понимая зачем…

Затем дневной свет жестоко резанул по глазам, морозный воздух разорвал легкие, страх и усталость, тошнота и холод нахлынули с новой силой, воскрешая остатки разума, возвращая к сознанию.

Он съежился, инстинктивно пытаясь спрятаться от привычных, но возросших до болезненности ощущений – гула чужих эмоций, предчувствий, чьего-то присутствия.

И – да – мысленных призраков.

Проклятых, въевшихся в развороченную грязь теней, оставленных мертвецами.

Эха боли, страха и воплей.

Его собственного безумного лица, отраженного в дюжинах ракурсов…

Это все чуть было вновь не толкнуло Огнезора за пределы рассудка.

Но он выдержал.

Ощущения вспыхнули и, повинуясь приказу хозяина, послушно стали затухать, оставляя лишь скупое, ненавязчивое тление.

Огромным усилием мастер заставил себя подняться. Осмотрелся, не сдержав пораженного стона, перешедшего в истеричный смешок, но резко оборвал его – нахмурился, словно прислушиваясь.

Затем медленно, очень медленно Огнезор обернулся, поднял взгляд к одному из скалистых уступов.

– Выходи… Я знаю… что ты там.

Слова вырывались хрипло, с усилием раздирая горло. Из раны, кажется, шла кровь. Спина немела.

Робкий снежок влажно оседал на коже, падал к ногам, смешиваясь с грязью, кровью, ошметками плоти.

Из-за камней осторожно поднялась темная фигура. Подмастерье. Немолодой уже. Со слабым целительским даром.

– Каков был приказ? – немедленно потребовал ответа Огнезор.

Подмастерье почти трясся, безумно вращая глазами. От него тошнотворно несло страхом.

– Г-господин Б-белый Мастер… – дрожащими синими губами, кажется, прошептал он.

– КАКОВ БЫЛ ПРИКАЗ?! – заорал на него юноша.

– Наблюдать… запомнить… донести, – заставил себя сказать мужчина.

Губы Огнезора скривились в угрожающей усмешке. Вместе с кровью и грязью, покрывшими его лицо, одежду, волосы, эта ухмылка и вправду должна была смотреться ужасающе…

– Кто приказал? – с нажимом спросил Огнезор.

Темный вздрогнул, глядя на него, затем опять застыл, колеблясь.

– Не для твоего ума… наши игры… подмастерье! Сам не видишь разве, во что… ввязался? – Белый Мастер уже не кричал: говорил он по-прежнему тяжело, но теперь с вкрадчивым, подкупающим спокойствием. – Выбирай… кому служить будешь. Кто приказал тебе?

– Сребноглав, – угрюмо раздалось в ответ.

Усмешка Огнезора стала еще неприятнее.

– Не повезло тебе, подмастерье, – почти совладав с голосом, продолжил он. – Способности у высокого мастера Сребноглава слабенькие: картинку-то нужную он из памяти твоей вытащит, а вот стереть ее потом – никак не осилит! И к блокировщику идти побоится – очень уж сведения щекотливые… А как еще ему от свидетеля избавиться? Сюда спускайся, – поманил к себе мужчину.

Тот отшатнулся, снова наполняясь подозрением и страхом.

– Память подчищу, – уже почти неслышно от усталости сказал юноша. – Смерти здесь и без тебя много…

Подмастерье приблизился. Огнезору теперь даже не нужно было его касаться – только рядом быть, впитывая чужой ужас, выпивая его вместе с воспоминанием о сегодняшнем сражении. Вот он – долгожданный первый уровень! Хотелось кричать от безумия.

Он стиснул зубы, не давая ускользнуть остаткам выдержки. Осторожно закончил с подмастерьем, дав легкий посыл отправляться восвояси.

Мужчина скрылся, а Огнезор все смотрел в одну точку, с трудом вдыхая разрывающий легкие воздух вместе с кружащими в нем снежинками. Лес тошнотворно плясал перед глазами. Было очень – дьявольски! – холодно…

Откуда-то вновь слышались вопли, угрожающий Лаин крик. На краю сознания выплыла картинка: Леор уцепился в девушку, пытаясь ее удержать, но она выворачивается, ловко двинув противника по носу, и бежит, бежит…

Затем ноги перестали держать, земля угрожающе двинулась навстречу, и Огнезор начал падать, с отвращением представляя себя в грязной кашице из земли, льда и крови, покрывающей камни.

Вместо этого его подхватили теплые женские руки.

– Потерпи, милый, – прошептал самый прекрасный на свете голос, и впервые за этот страшный день юноша по-настоящему улыбнулся.

Глава двадцать первая,
в которой Огнезор и Лая прощаются с ахарами

Лаины руки исцеляли и ласкали, гладили с укоризной и нежностью, смывая снегом, тающим от их жара, запекшуюся кровь, стягивая белым, затянувшимся рубцом края еще недавно опасной раны. Погружая в блаженное, полусонное тепло, из которого так не хотелось возвращаться к тому отвратительному, страшному, что было здесь совсем недавно и за что еще предстоит ответить… Ибо не может такое пройти для человека бесследно. Даже для него – темного мастера с пустой душой…

Со вздохом Огнезор заставил себя очнуться.

– Не боишься меня? – спросил он отрывисто, все еще с трудом проталкивая слова. Делано небрежным тоном – но оба знали, что спросил сейчас о главном, о том, что не дает покоя…

– Боюсь! – сердито буркнула Лая. – Что опять в драку полезешь, да только чуда – хоть доброго, хоть злого – не будет больше…

Голос ее скрипел, сорванный и хриплый – Огнезор снова увидел, будто наяву, как заходится она в диком крике, вырываясь из цепкой Леоровой хватки. Кричит и кричит. Из-за него…

– Как же ты теперь петь-то будешь, – еле слышно вздохнул он.

– На похоронах ахары не поют, – отвернулась Лая. – Только шепчут: богам, и предкам, и умершему…

Она хмуро засопела, сначала усиленно втирая ему в кожу какое-то зелье (вот столько Иша его, бездаря, мучила, а все равно по запаху никак не определит – какое), затем бережно и настойчиво укутывая плечи в теплый ахарский плащ-покрывало…

– И много ахаров полегло? – решился спросить Огнезор.

Руки девушки застыли на его плечах, легко подрагивая.

– Из Леоровых мечников – почти половина да еще семеро добровольцев из охотников, – глухо отозвалась она. – Все – от имперских мечей, а не… – Лая замолкла, не в силах подобрать нужных слов для того страшного, что было на мертвой теперь уже прогалине. – …не из-за тебя, – наконец договорила она, до боли сжимая дрожащие руки на Огнезоровых плечах.

– Иша – молодец, – горько, но с тенью облегчения, выдохнул он. – Вовремя почувствовала, что я срываюсь. Увела остальных…

Лаины пальцы судорожно вцепились в него – так сильно, что, умей он чувствовать боль, наверное, вскрикнул бы. Мгновение она смотрела на него, старательно сжимая подрагивающие губы, и вдруг, словно не выдержав, с еле слышным всхлипом уткнулась ему в шею.

– Я думала, что потеряю тебя…

И это были те самые слова, что жгли его собственный язык.

Они надолго застыли, просто держась друг за друга – растерянные, еще не верящие, что все закончилось…

Потом Лая нехотя отодвинулась, без труда освобождаясь из слабой хватки его рук.

– Нам пора идти.

Только теперь Огнезор огляделся. Он опирался на что-то твердое, неприятно шершавое даже сквозь толстый плащ – кажется, искривленный древесный ствол с торчащими сучьями. За спиной начинался завал – тот самый, которым ахары перегородили тропу накануне. Впереди виднелся спуск в долину.

Скорее всего, Лая вытащила его сюда с прогалины, но дотянуть дальше сил не хватило. А ее соплеменники слишком перепуганы были увиденным, чтобы рискнуть не то что прикоснуться к нему, но даже приблизиться…

Из долины, наверное, придется уйти.

Осознание этого наполнило мастера вполне понятной горечью. Не дождались они весны, а куда дальше деваться – загадка…

С нахлынувшей вдруг злой решимостью он погрузил грязные, покрытые засохшей кровью руки в снег и принялся тереть, пока не онемели замерзшие пальцы. Затем пришел черед лица.

Жалящий холод помогал прийти в себя, окончательно вернуть чувство реальности.

Девушка не вмешивалась. Просто смотрела на него и ждала, пока он выдохнется. Вспомнилось, как отчаянно, до саднящей красноты, отмывалась Лая в Эн-Амареше в тот день, когда чуть не убила Темнослова своим даром.

О да! Если кто и понимал его сейчас, так это она!

Наконец Огнезор опустил руки, отряхнулся от снега и бросил коротко:

– Пойдем!

Опираясь на Лаино плечо, упрямо борясь с тошнотой и смертельной усталостью, он неловко поднялся. Первый шаг дался тяжело – юноша просто повис на охотнице, пытаясь отдышаться. Потом стало легче.

Лая сопела, ворчала, но шагала вперед, тащила его следом, вливая в его тело (как ей казалось – незаметно) все больше и больше теплых целебных струек.

– Хватит уже, – оторвался он от ее плеча. – Саму скоро нести придется. А еще ведь других лечить будешь…

Девушка вздохнула, неохотно отстранилась и просто пошла рядом.

– Почему твоя… подруга сделала это? – хрипло, не глядя на Огнезора, вдруг спросила она. – Зачем привела сюда имперцев?.. Это такая месть?

– Месть? – грустно усмехнулся Огнезор. – Скорее уж трезвый расчет… Просто способ нас с тобой отсюда выманить. Видно, была уверена, что я не стану ввязываться в… хм… чужое и гиблое дело, но предпочту просто уйти…

– Плохо же она тебя знает! – зло буркнула Лая.

– Наоборот, Снежинка. Слишком хорошо… Никаких привязанностей, никакой ответственности, кроме той, что налагает Гильдия. – Он устало выдохнул. – Я слишком долго жил по правилам, и многим теперь кажется, что я не склонен делать глупости. Да мне и самому так казалось совсем недавно!

Девушка фыркнула, потом еще раз – и в этих странных, прерывистых звуках мастеру почудился смех.

– Что с тобой? – забеспокоился он, опасаясь, что у Лаи началась истерика.

Она издала нервный, едва сдерживаемый всхлип – и вдруг захохотала в полный голос.

– Это… ты… не склонен… к глупостям? – с трудом выдохнула она сквозь хриплое хихиканье. – Ты, который всегда таскал яблоки только со дворов с самыми злющими псами, потому что «так вкуснее»? Который ходил в горы ловить зимнего барса с одним только ржавым ножом? Хвала богам, не поймал!.. Который…

– Да понял уже! – обиженно прервал ее Огнезор, но в глазах его тоже заплескалось веселье. – Неужели ты думаешь, что за десять лет я ни капли не поумнел?

– Что-то не заметила, – вновь фыркнула Лая. – А «умнеть» должен был Эдан или Огнезор?

Смеяться как-то сразу расхотелось.

– Не знаю, Лая, – угрюмо проронил он. – Я даже не знаю, кто из них двоих я сейчас…

– Какая разница? – мгновенно уловив перемену в его настроении, перебила девушка. – Я люблю обоих.

И Огнезору вдруг стало жарко, потому что, кажется, впервые со времен их детства она сказала это вслух…

Долина встречала запустением и тоскливым молчанием. Ахары ушли, побросав ненужную утварь и голые остовы шатров.

Кого-то, наверное, уже сегодня догонят вести о победе – и они вернутся к ночи, добавив гула и оживления, но пока что людно было лишь на площадке у Ишиного шатра. Там жарко горели костры, согревая уставших, хмурых воинов, да суетились немногие оставшиеся в долине женщины, помогая раненым.

Вновь опираясь на Лаино плечо, Огнезор позволил ей вывести себя к огню. Показываться сейчас перед испуганными ахарами было не лучшей идеей, но юноша слишком устал, чтобы думать о чужом спокойствии.

Голоса вокруг притихли. От их пары, с трудом держащейся на ногах, шарахались, как от дьяволов, тайком делая знаки, отводящие зло…

Никто не осмеливался даже поднять глаз.

Только Леор поглядывал на недавнего своего соперника с безмерным, недоверчивым удивлением, словно на ярмарочного кудесника, секрет фокусов которого никак не давался к разоблачению…

Им навстречу, опираясь на девочку-ученицу, неспешно выступила Хранительница. Застыла перед самым лицом, подняла голову, повела носом, словно обнюхивая, удовлетворенно кивнула.

– Зайди ко мне, Огнезор, – приказала она коротко.

Проклятая старуха всегда, с завидным упорством, называла его только этим именем. Из ее уст оно прозвучало так привычно, что в первый миг юноша даже не понял: сейчас Иша говорила при всех.

Угрожающее молчание мгновенно разлилось над кострами.

Леор вскочил, лицо его вытянулось, исказилось шоком и отвращением, а пальцы побелели, недвусмысленно сжимая рукоять трофейного меча.

Огнезор пристально взглянул на него и лишь в насмешливом вызове изогнул бровь: мол, ты правда этого хочешь? Не страшно?

Пальцы Леора дрогнули.

Мастер оскорбительно хмыкнул и последовал за Ишей.

– Кого ты привела, Лая? – разрывая тишину, яростно зашипел сзади голос предводителя, тут же подхваченный дюжиной шепотков.

– Ой, да заткнитесь вы! – перекрыл этот нарастающий гул злой Лаин возглас.

И когда Леор хотел уже что-то рявкнуть в ответ, Снежинка выдала столь гневную и красочную отповедь, что Огнезор у порога Ишиного шатра даже застыл на миг в полном изумлении.

Нет, он, конечно, еще не к такому привык – от Славы, маленькой циничной злючки, наслушался. Но чтобы Лая? Колючая ирония – это одно, без нее Насмешница – не Насмешница. Но такое – никогда! Слишком уж сильна была в ней нелепая ахарская вера в силу проклятия!.. И вот теперь… Несчастного Леора даже жалко стало.

Эта мысль вызвала слабый, пусть и слегка истеричный смешок, а в душе окончательно воцарилось облегчение. Не сорвется он в пропасть, как Иша боялась! Сможет удержать тонкую ниточку разума – пока Лая с ним.

С уверенностью этой и вошел он в дымный старухин шатер, сразу напоровшись на пристальное, изучающее внимание Хранительницы.

– Не похоже, чтоб ты совсем обезумел, – с привычной ворчливостью отметила она. – Это радует.

– Меня тоже, Иша. Хоть и жаль лишаться твоего гостеприимства.

– Разве я тебя прогоняю? – Иша картинно выгнула брови.

– Конечно нет! – съязвил Огнезор. – И мое имя, названное при всех, полагаю, просто оговорка?

– Ну, не при всех, – примирительно буркнула старуха. – Там только Леоровы мальчишки были. Должны же они знать, кому обязаны!

– Это, значит, ты их так уму-разуму учишь? – хмыкнул мастер. – За мой счет?

Хитрая усмешка искривила губы Иши.

– Не бойся, болтать они не будут: боязно, да и стыдно тоже! Леор вон так своим умением гордился, а настоящую силу распознать не сумел!.. Да только прав ты, Огнезор. Здесь вам больше нельзя оставаться. Пришли эти – могут прийти и другие… Так что отдохните пару дней – и в дорогу.

– Куда же нам идти? – как-то беспомощно спросил он.

– На север, куда же еще? – снизошла до ответа старуха. – У ахаров есть проторенная тропа – через все Северные горы и до самого моря. А там – Волчий пролив до берегов Северного континента. Летом на лодке за полдня добраться можно, а зимой – чуть подольше, зато пешком: промерзает там до самого дна. Только успеть надо до четвертого зимнего месяца: в конце зимы сильные бури разобьют лед, и долго еще не будет там ходу. Зато, уж если успеете, следом никто увязаться не сможет…

– На Северный, значит? – растерянно переспросил Огнезор. – Но там же нет ничего! Зима большую часть года!..

– И там люди живут, – возразила Иша. – Остатки северных племен, подальше сбежавших от Империи, да и коренные жители. Лето у них и правда короткое: ничего, кроме мелкого кустарника да ягод, вырасти не успевает. Зато рыбы много, птицы, зверя пушного… Чем не жизнь? Имперцам, конечно, тяжело с непривычки, да и не любят вас там. Но ахары со всеми в добрых отношениях, так что я весточку передам в ближайшее стойбище – примут. Карту, где наша тропа и все стоянки отмечены, Леор даст, припасов соберем… Так что идите!

– Время-то хоть на раздумья дашь? – буркнул юноша, уязвленный таким явным желанием Хранительницы поскорее от них избавиться. – Может, найдется для нас и другой путь?..

– Нельзя вам по-другому! – перебила Иша с внезапной мрачностью. – Успеешь через Волчий пролив – может, и обманешь свою судьбу, кровный Первого Бога!..

– А если не успею? – невольно содрогнувшись, Огнезор понизил голос почти до шепота.

– Не знаю, – качнула головой старуха и погрузилась в хмурое молчание.

Он с трудом держался на ногах – и все же терпеливо застыл, ожидая, что еще скажет Иша. Но та не проронила больше ни слова – лишь махнула рукой: иди, мол. И почему-то Огнезор понял: это уже прощание. За те два дня, что оставили им с Лаей на сборы, Хранительница его больше не позовет.

– Прощай, Иша, – почтительно поклонился он. – Спасибо тебе за все и доброго снега!..

С тем и вышел из шатра.

Лая встретила его у костра. Ни на кого не глядя, потянула к их жилищу.

– Упрямая старуха с тобой даже не попрощалась! – сердито буркнула она через плечо.

– Подслушивала? – вздохнул юноша, откидывая перед ней шкуру на входе.

Охотница угрюмо промолчала.

– Ну, может, тебе с ней больше повезет, – обнадежил Огнезор, с огромным удовольствием рухнув наконец на мягкую, пахнущую травами постель.

– Вряд ли, – сделалась Лая еще мрачнее. – С того самого дня, как я свадебный ритуал проводила, Иша не говорит со мной. Я вначале думала – может, за тебя злится, да только не похоже на нее это… И если б злилась, то ругалась бы, нотации читала. А так… не замечает вовсе, словно и нет меня…

Горькая детская обида на миг пробилась в ее охрипшем голосе – и тут же тщательно была спрятана.

То ли от сочувствия к Лаиной беде, то ли от странных Ишиных предсказаний вновь стало юноше на сердце тоскливо и муторно. Захотелось притянуть Снежинку к себе, завернуться в теплый белый мех покрывала – и не двигаться до самой весны. Пусть снегопадами заметет шатер, и по ночам над долиной воет зверье – а здесь всё так же будет жарко гореть круглый очаг, грея чан с водой для купания и заставляя плеваться да брызгать на камни очередное лечебное варево; всё так же будет тянуться вверх, к узкой прорехе, сизая струйка дыма, всё так же будет пахнуть вокруг сухими травами, пучки которых в беспорядке рассованы повсюду…

Лая меж тем уже развела огонь и теперь вовсю гремела котелком да склянками, шуршала мешочками с всевозможным знахарским добром.

– Иди сюда, ведь еле на ногах держишься! – тихо позвал ее Огнезор.

– Нет, пока не напою нас с тобой укрепляющим зельем, – отозвалась она, упрямо мотнув головой.

– Лая!

– Видел бы ты себя сейчас – не возражал бы! У тебя глаза почти белые…

– Жутко, наверное, – слабо улыбнулся он.

– Губы, кстати, тоже! – неумолимо продолжала девушка. – И лицо! Хотя нет, лицо еще и синевой отливает!..

Огнезор не удержался от смешка.

– Ладно, давай свое зелье, – покорно согласился он, пытаясь встать.

Уже почуявшие долгожданный отдых мышцы слушаться наотрез отказались. Лая, впрочем, с ними была согласна и следующую попытку подняться пресекла безжалостно.

– Пей! – приказала она.

И он выпил.

Горьковатое тепло растеклось по горлу – и тут же потянуло за собой, погружая в спокойное сонное марево.

Огнезор еще чувствовал Лаины руки, осторожно снимающие его одежду, мягко смывающие кровавую грязь с его тела, плотно укутывающие в покрывало.

Затем сон полностью поглотил его, отрезая от этого безумного дня.

Первый из отведенных Ишей на сборы дней Эдан проспал. Было ли тому причиной выпитое зелье или просто чрезмерная усталость, Лая не знала. Но будить его и сама не собиралась, и другим не позволила бы. Впрочем, почти никто весь день их и не беспокоил. Напуганные соплеменники обходили ее шатер десятой дорогой, а стоило Лае выйти, старательно пытались не попадаться на глаза.

Только ближе к полудню окликнул девушку знакомый рычащий голос – и в шатер заглянул хмурый Леор. Постоял, помолчал – угрюмо, но уже как-то беззлобно разглядывая раскинувшегося на постели, беспробудно спящего своего соперника. Перевел взгляд на охотницу, которая, будто не замечая гостя, возилась у очага, спешно заготавливая полезные снадобья в дорогу. Тяжело вздохнул, махнул рукой и вышел, оставив затрепанный кусок светлой кожи с картой и две пары снегоступов.

Чуть позже заскочил старичок-ахар – Лая не раз видела их с Эданом вместе, мастерящих какие-то хитрые ахарские охотничьи штучки или просто беседующих обо всем подряд. Старичок покряхтел, помялся у порога, чинно поклонился хозяйке да вручил ей большой, плотно скатанный тюк: в дороге, мол, пригодится.

К вечеру в стойбище вернулась Шана с ребятишками. Поохала над сияющим от гордости супругом, что дрался за долину среди добровольцев-охотников и теперь вовсю хвалился шрамом на поспешно исцеленной Ишей руке. Покричала на шарахающихся от ее сестренки соплеменников и ввалилась к Лае с расспросами, советами да помощью в сборах.

Они провозились почти до полуночи, а Эдан так и не проснулся.

Зато утром, даже сквозь дрему, девушка почувствовала на себе изучающий, чуть насмешливый взгляд синих глаз.

– Что? – зарываясь в покрывало с головой, сонно буркнула она.

– Мне вот интересно, – задумчиво протянул Эдан, – сколько всего сонных зелий ты знаешь? Пока, кажется, ни разу не повторилась. Уж по вкусу я бы одно от другого отличил!

– И чему только тебя Иша учила! – горестно застонала Лая, пытаясь поймать убегающие остатки сна.

Не получилось.

Пришлось открывать глаза и вылезать из-под груды меха.

Хотя вырваться из крепкого кольца рук так и не вышло.

Ну, не очень-то ей и хотелось…

Из шатра они выбрались лишь к полудню. Полюбовались морозно искрящимся на ярком солнце снегом, неспешно обошли долину, словно пытаясь запомнить каждый уголок, проведали прижившихся у ахаров Стрелокрыла и Лошадку, которым не по пути было дальше с хозяевами. Навестили Шану – вовремя, как раз к обеду. Забежали в мужской дом к давешнему старичку-охотнику – Эдан рассыпался в благодарностях за принесенный вчера непонятный подарок, вручил в ответ собственноручно изготовленный амулет от бессонницы, а потом долго прощался с неугомонным долгожителем, игнорируя хмурые взгляды бородатых охотников.

Их дела в долине были завершены.

Оставалось лишь аккуратно уложить вещи, стянуть вьюки поплотнее веревками да пораньше лечь спать, чтобы с рассветом отправиться в дорогу.

Утро их ухода выдалось прозрачным, безветренным и морозным, обещая хороший ясный день. За ночь долину укрыло снегом, превратив ахарские жилища в круглые белые холмики с темными норами раскопанных выходов. На черном небе еще блекло угасали последние звезды, когда Лая, привычно разгребая сугроб, выбралась из шатра.

Она неспешно прошлась туда-сюда, привыкая к тяжести своего вьюка и к одолженным у кого-то из ахарских охотников сапогам – огромным, неуклюжим, с торчащим наружу косматым мехом. В таких не замерзнешь даже в самую сильную стужу!

Сапоги были великоваты, но девушка осталась довольна: тепло, не жмут – и ладно!

Ноги проваливались в снег, вещевой мешок тяжело оттягивал плечи. Передвигаться в толстой меховой куртке и двух теплых штанах было непривычно, даже неудобно, но Лая знала, что скоро приспособится. Придется! Хоть и текла в ней беспокойная ахарская кровь – зиму девушка не слишком жаловала, а зимние странствия – тем более. Но выбора-то все равно нет!

С подозрением и неприязнью покосилась охотница на брошенные у шатра снегоступы – чуяло ее сердце: еще с ними намучается…

Эдан вышел вслед за нею – и теперь посматривал на неловкое ее кружение с плохо скрытым весельем.

Смешно ему!

Девушка хотела было обидеться, но и сам он – в тяжелой ахарской куртке, в толстых штанах с начесом, в таких же огромных, как у Лаи, сапогах, в большой косматой шапке, с лицом, натертым от мороза жирным, пахнущим травами снадобьем, – уж слишком забавно выглядел!

«Ох, видела бы тебя сейчас Илания!» – не удержалась от смешка охотница.

Утонченный имперский лорд, придворный красавчик в подобном варварском наряде, наверное, потряс бы нежные души высокородных девиц до обморока!

Лая рассмеялась, и Эдан, явно догадавшись, о чем она думала, засмеялся в ответ.

А девушке вдруг стало совсем легко и радостно – тяготы пути не пугали больше, зато поднял голову неугомонный азартный бесенок, и опять проснулась вечная Лаина любовь к странствиям.

– Пойдем? – правильно понял ход ее мыслей юноша.

– Ага.

Лая в последний раз оглянулась на шатер. В этой жизни у нее было не так уж много собственных вещей – и почти все оставались там, в большом деревянном сундуке у постели.