Текст книги "Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972"

Мансур Векилов

Дождь в Венеции («Моросит зауряднейший серый дождик…»). – Печ. по: Векилов Мансур. Стихи. Баку, 1965. С. 68–69.

Дмитрий Вергун

В Венеции («Венеция! О, диво сочетанья…»). – Вергун Д. Стихотворения. [На обл.:] Червонорусские отзвуки. 2-е, просмотренное и значительно дополненное издание. Львов, 1907. С. 79–81.

И дом, где выливал Петрарка – на Рива дельи Скьявони (на «бреге славян») рядом с мостом Сеполкро между домами 4144 и 4143 табличка указывает место, где находилось Паллацо дель Дуо Торре (чьи башни-близнецы можно видеть на знаменитой гравюре отплытия Марко Поло), в котором в 1362 году поселился Франческо Петрарка и где он летом следующего года принимал у себя Боккаччо и откуда он писал Франческо Бруни: «Пока я писал тебе всё это, тяжелый ото сна, за окном стояла грозовая ночь, по небу неслись тучи; когда усталое перо подобралось к этому месту, вдруг (cunque ad hunc locum fessus calamus pervenisset, tantus subito…) до ушей донесся громкий крик моряков. Встаю, узнав привычный сигнал, спешу в верхнюю часть дома, выходящую к порту, смотрю – Боже благий, что за зрелище! Какой ужас, божественный, потрясающий, завораживающий! Здесь перед устьем, удерживаемые канатами у мраморной стенки, зимовали несколько кораблей, равные своей громадой высокому дому, который отвело для моих нужд здешнее свободное и щедрое государство, и заметно возвышающиеся вершинами парусных мачт над обеими башнями по его углам. Больший из них в этот самый час, когда тучами застит звезды, порывы ветра сотрясают стены и крышу, а море адски гудит о чем-то своем, ринулся в путь – дай Бог, чтобы счастливый! …Признаться, я пожалел их и подумал, что не зря поэты зовут моряков несчастными. Когда во мраке уже нельзя было следить за ними глазами, я вернулся к перу с потрясенной душой, одно только перебирая про себя в уме: увы, как драгоценна и вместе как дешева для людей жизнь. Вот, друг, я сплел рассказ (fabulamperegi), для письма не необходимый, но мне приятный; обстоятельства и минута послали мне его без малейшего усилия с моей стороны» (Баткин Л. М. Петрарка на острие собственного пера: Авторское самосознание в письмах поэта. М., 1995. С. 104).

Александр Вержбицкий

Фальеро – дож Венеции («Томится в своем заключеньи…»). – Печ. по: Вержбицкий А. И. Мои песни. Книжка 2-я. Рига, 1916. С. 19–22.

Марино Фальеро (1274–1355), 55‐й венецианский дож, обезглавленный за попытку переворота, – герой стихотворных драм Байрона («Марино Фальеро, дож венецианский») и А. Суинберна, оперы Гаэтано Доницетти, картин Эжена Делакруа и Франческо Айецы.

В предисловии к своей исторической трагедии Байрон писал: «Заговор дожа Марино Фальеро представляет один из замечательнейших эпизодов в летописи самого необыкновенного государства, города и народа новейшей истории. Он был совершен в 1355 году. В Венеции одинаково удивительно все, что существовало когда-либо и существует до сих пор, начиная с ее наружного вида, похожего на сон, и кончая ее историей, похожей на сказку» (Сочинения лорда Байрона в переводах русских поэтов / Изд. под ред. Н. В. Гербеля. Пер. А. Соколовского. Т. 3. СПб., 1875. С. 103).

Татьяна Вечорка

Талисман («Венецианская работа…»). – Печ. по: Новь. Сборник 1. Пг., <1915>. С. 18 (подп.: Т. Ефимова).

Карло Гоцци («Ты помнишь низкую ступень…»). – Печ. по: Парус. Баку, 1919. № 2. С. 12.

Откликаясь на культ в околомейерхольдовских театральных кругах доживавшего свою жизнь в семейном палаццо на Калле делла Регина, 2269, и пережившего свою славу графа Карло Гоцци (1720–1806), специалист в области романской филологии Григорий Лозинский писал в рецензии на издание «Сказок для театра» Гоцци, предпринятое Яковом Блохом: «В Карло Гоцци видели и видят драматурга, обладающего в высшей мере даром театральности. Изучение его сценических приемов должно было привести к обновлению русского театра. На эту сторону вопроса и обращают преимущественное внимание русские гоццианцы. Я. Н. Блох тоже увлекся сложной историко-литературной проблемой и пренебрег вопросом о чисто художественном значении фиаб, быть может желая воздержаться от субъективных и спорных оценок. Но едва ли самые восторженные поклонники театрального искусства Гоцци станут оспаривать тот факт, что ни одна из тех фей, которых он так любит выводить в своих „фиабах“, не наделила его самого даром поэзии. Нет ни воздушности, ни грации в созданиях его фантазии, в большинстве случаев таких же тяжеловесных, как тяжеловесен его стих, лишенный столь характерных для итальянских драматургов блеска и звучности. Даже мрачный Альфиери – современник Гоцци – стоит неизмеримо выше его по стихотворному мастерству. Как художник слова, Карло Гоцци занимает – увы! – весьма скромное место в ряду итальянских писателей» (Звено. 1924. 14 января). Итальянскому драматургу, прародителю Э. Т. Гофмана, Л. Тика и Мейерхольда, гротескмейстера 1910‐х годов, посвятил Кузмин стихотворение «Зеленая птичка» (1921):

 
В ком жив полет влюбленный,
Крылато сердце бьется,
Тех птичкою зеленой
Колдует Карло Гоцци.
В поверхности зеркальной
Пропал луны топаз,
И веется рассказ
Завесой театральной.
<…>
И сказки сладко снятся
Эрнеста Амедея…
Родятся и роятся
Затея из затеи…
Фантазия обута:
Сапог ей кот принес…
И вдруг мелькнет твой нос,
О, Доктор Дапертутто!
 

Николай Вильде

Венеция. Сонет («О, как мне памятен из Местре краткий путь…»). – Печ. по: Вильде Н. Стихи. Тифлис, 1903. С. 119. От Местре до Венеции около 9 километров.

Ирина Волобуева

«В воде каналов тени от приколов…» – Печ. по: Волобуева Ирина. Часы идут. М., 1971. С. 135.

Максимилиан Волошин

Венеция (« Резные фасады, узорные зданья…»). – Впервые: Новый путь. 1903. № 8. С. 51 (здесь напечатан последний катрен, бывший тогда самостоятельным стихотворением: «Венеция – сказка. Старинные зданья / Горят перламутром в отливах тумана. / На всем бесконечная грусть увяданья / Осенних тонов Тициана»; помета: «Венеция, 1899»). Вариант, приближенный к окончательному, напечатан: Антология <книгоиздательства «Мусагет»>. М., 1911. С. 50 (здесь стихотворение посвящено А. Я. Головину). Печ. по: Волошин М. Иверни. Избранные стихотворения. М., 1918. С. 11.

См. отклик на публикацию в «Антологии»: «…стихи г. Волошина почти всегда являются „отражением“ чего-нибудь прочитанного <…> его литературные отражения вполне приличны и местами даже красивы. Вот как описывает он, например, Венецию.

 
О пышность паденья, о грусть увяданья!
Шелков Веронеза закатная Кана,
Парчи Тинторетта… <sic!> и в тучах мерцанья
Осенних и медных тонов Тициана
 

(Ю-н <Вентцель Н. Н.> Поэзия «молодых» // Илл. прил. к «Новому времени». 1911. № 12715. 6 августа. С. 11).

Ср.: «Для поэта и художника Максимилиана Волошина Венеция скорее музей, картинная галерея, чем живой город, чем хотя бы и спящая, но все же живая красавица. Нет, уж предпочтительнее раннеахматовская „золотая голубятня у воды“, чем слишком искусствоведчески каталогизированная Венеция Волошина» (Филиппов Б. Гордой памяти неусыпимый сон… // НРС. 1984. № 26412. 3 марта. С. 4).

Художник Александр Головин писал: «О Венеции можно рассказать очень много и все-таки ничего не сказать, потому что самое главное в ней трудно выразимо словами. Верные и тонкие намеки дали в своих стихах о Венеции Блок и Волошин; их стихотворения о Венеции совсем коротки, и, я думаю, это именно вследствие „невыразимости“ Венеции» (см. с. 598).

Андреа Орканья (1308 – до 1368) – флорентийский художник; …закатная Кана – картина Паоло Веронезе «Брак в Кане Галилейской», ныне находящаяся в Лувре, была вывезена Наполеоном из трапезной аббатства бенедиктинцев Сан-Джорджо Маджоре в 1798 году.

На рубеже веков имя Тициана Вечеллио было дополнительно овеяно ассоциациями с драматическим фрагментом Гуго фон Гофмансталя «Смерть Тициана». Ср.: «Его привлекает загадочный ночной лик города-сказки; полумрак заброшенных palazzi, хранящих тайну бившей в них жизни, черные воды каналов и лебединая плавность безмолвно скользящих гондол – вся эта сумеречная атмосфера, насыщенная живым трепетом неувядаемых воспоминаний. И кажется порой, что его звенящий стих светится и фосфоресцирует, как темная гладь Адриатики.

…У мест, где царствует Венеция златая, в заповедной тиши уединенного дворца, заботливо окруженный немногими близкими, быстро угасает „бессмертный“ Тициан. На мраморных ступенях террасы, мягко нисходящих к морю, в мучительно напряженном ожидании неминуемой угрожающей развязки, собрались его ученики. Тихим, заглушенным голосом говорят они об учителе, прерывая и подхватывая друг друга, о нетленной сияющей красоте, вызванной к жизни светлой силой его гения, о том глубоком примиряющем смысле, который он вдохнул в мертвую безгласность природы, о том, что он один создал из них художников. Тут же, прижавшись к холодному мрамору ступеней, тревожно дремлет юноша, утомленный видениями своей первой бессонной ночи. Эта черная, жгучая ночь впервые зажгла в его крови лихорадочную дрожь пробудившихся инстинктов; под ее мглистым покровом очертания знакомых предметов странно оживились. Там, в городе, в волнующей, манящей дали, мелькают и гаснут огни, рождаются и умирают смуглые шумы ночи. Тяжелая завеса двери раздвигается, и на пороге является, сопровождаемая двумя девушками, прекрасная дочь Тициана – Лавиния. Он отослал от себя всех и поспешно взялся за кисть: все созданное им до сих пор – бесцветный хлам; озаренный светом нового откровения, он, умирая, творит новую, небывалую красоту. И из уст Лавинии широким потоком звонких восторженных слов несется к ночному небу страстная хвала вечной, незакатной красоте и священной радости жизни» (Левинсон А. Цветы лжи. О творчестве Гуго фон Гофмансталя // СМ. 1908. № 11. С. 144–145).

Близкий Волошину художник Константин Богаевский писал к К. В. Кандаурову в 1909 году: «Наконец, я увидел здесь настоящих венецианцев, так полно и прекрасно представленных и в Палаццо дожей, и в Академии, и в церквах. Особенно меня очаровали Карпаччо и Тинторетто, прямо хоть бросай кисти, до того паскудной кажется после них собственная мазня, да и вся современная живопись кажется даже в лучших своих представителях какой-то жижицей. Грустно, дорогой, Вы не знаете, как грустно делается на душе от всего этого» (Панорама искусств. 4. М., 1981. С. 150).

Вольтерьянец

Воспоминание о Венеции («Я был в Венеции недавно…»). – Печ. по: Осколки. 1912. № 42. С. 3. Стихотворение было кратко упомянуто в рубрике «Перья из хвоста» конкурирующего журнала: «Журнал „Осколки“ щеголяет изящными стихами: „Я был в Венеции недавно. / Дворцов немало обошел; / И, как туристу достославно, / И на Мост Вздохов я взошел“. Такой поэт – лучшее украшение Моста Вздохов» (Сатирикон. 1912. № 47. С. 3).

Варвара Вольтман

Муссолини и шут («На площади святого Марка…»). – Печ. по: Вольтман Варвара. Первая книга стихов. М., 1929. С. 105–106.

В 1922 году Бенито Муссолини стал премьер-министром Италии при одобрении поддавшегося нажиму либерального парламента, в апреле 1923 года при встрече с кардиналом Пьетро Гаспарри он обещает очистить Италию от коммунистов и масонов, усилить санкции против оскорбителей религии. Ср. описание Феста дель Реденторе:

«Между кормчими происходит риторически-эффектное объяснение в стиле Гольдони. Несмотря на то что на всех углах Венеции развешаны фашистские плакаты „Богохульство и сквернословие строго воспрещаются“, противники не останавливаются ни перед какими перифразами» (Мочульский К. Праздник в Венеции // Звено. 1927. № 6. С. 363). В июне 1923 года Муссолини приехал в Венецию и был церемониально провезен по Большому каналу. О взаимоотношении культуры, идеологии и политики в Венеции при фашистах см. диссертацию Стефании Лонго «Culture, tourism and Fascism in Venice 1919–1945» (London: University College, 2004).

Анна Волынцева

Vorrei baciar’ («Венеция!.. Луна… бесшумная гондола…»). – Печ. по: Столица и усадьба. 1915. № 36/37. С. 30.

Цитируется песня «Запретная музыка» Станислао Гастальдона (1881): «Vorrei baciare i tuoi capelli neri, / Le labbra tue e gli occhi tuoi severi, / Vorrei morir con te, angel di Dio» («Хочу целовать твои черные волосы, твои губы и строгие твои глаза, хочу умереть с тобой, ангел небесный…»).

Анатолий Гейнцельман

Сумерки на лагуне («Небо все – расплавленный жемчуг…»). – Печ. по: Гейнцельман А. Стихотворения (1916–1929; 1941–1953). Рим, 1959. С. 229.

Венецейские цехины («Слава венецейскому цехину…»). – Печ. по: Гейнцельман А. Стихотворения (1916–1929; 1941–1953). Рим, 1959. С. 229–230.

Школа Сан Рокко («Тяжелый с позолотой потолок…»). – Печ. по: Гейнцельман А. Стихотворения (1916–1929; 1941–1953). Рим, 1959. С. 230.

Torcello («Средь шпажных трав и низкорослых ив…»). – Печ. по: Гейнцельман А. Священные огни. Неаполь, <1955>. С. 299.

Голуби Св. Марка («Лес колонн. Изящные аркады…»). – Печ. по: Гейнцельман А. Моя книга. Избранные стихи. Рим, 1961. С. 136.

Евгений Геркен

В Венеции («Луна Венеции ничуть не лучше…»). – Печ. по: Красная панорама. 1925. № 29 (123). С. 13.

Эммануил Герман

Северная Венеция («У входа на мост – грек из бронзы, голый…»). – Печ. по: Герман Э. Растопленный полюс. Пг., 1918. С. 60–61.

Казанова («В заложенном шестеркою возке…»). – Печ. по: Герман Э. Скифский берег. Харьков, 1920. С. 14–15 (с исправлением опечатки по авторской рукописи (ИРЛИ)).

Голливуд в Венеции («Именовать венецианским…»). – Печ. по: Советское искусство. 1950. 23 сентября. № 64. С. 4. К стихотворению сделано редакционное предуведомление: «На состоявшемся недавно в Венеции так называемом „международном“ кинофестивале демонстрировались главным образом американские фильмы с их традиционными героями – бандитами, гангстерами и т. д.»; рядом помещена карикатура Э. Зимина, изображающая гигантского паука, атакующего Венецию. 11‐й венецианский кинофестиваль проходил с 20 августа по 10 сентября 1950 года.

Заказывая рифмованную отповедь, газета следовала директивным указаниям: «Одним из важных средств идеологической обработки „американизируемых“ стран является наводнение их американскими литературными детективами и голливудскими кинофильмами, в которых гангстеры и убийцы, садисты и растлители, ханжи и лицемеры неизменно изображаются в качестве главных героев. Подобного рода „искусство“ и „литература“ отравляют и отупляют читателя и зрителя» (Из доклада М. А. Суслова «Защита мира и борьба с поджигателями войны» на третьем совещании Коминформа. 16 ноября 1949 г.).

Фестиваль основан в 1932 году по инициативе Муссолини, он ежегодно проводится на острове Лидо с 1934 года, тогда в нем впервые участвовал СССР, и «„Веселые ребята“ имели буквально сенсационный успех» (Петров Вл., кинорежиссер. Венецианская киновыставка // Ленинградская правда. 1934. № 197. 9 сентября. С. 3). В 1950 году одним из событий фестиваля был американский фильм-нуар Джона Хьюстона «Асфальтовые джунгли».

Татьяна Глаголева

В Венеции («Льются звуки баркаролы…»). – Печ. по: ИРЛИ. Ф. 723. Новое поступление.

Анна Глебова-Михайловская

«Венеции благословенной дожи…» – Печ. по: Проблемы истории русского зарубежья. Материалы и исследования. Вып. 1. М., 2005. С. 386 (публ. М. Г. Талалая).

Василиск Гнедов

«Перед моим окном Венеция…» – Печ. по: Василиск Гнедов. Собрание стихотворений / Под ред. Н. Харджиева и М. Марцадури. Вступ. ст., подгот. текста и коммент. С. Сигея. Trento, 1992. С. 74.

Григорий Гнесин

Баркарола («Плещет о берег гранитный волна…»). – Впервые: Талалай М. Г. «Дядя Гриша рассказывает»: трагическая судьба петербургского Гнесина // Невский архив. Историко-краеведческий сборник. Т. IX. СПб., 2010. С. 260 (с усекновением посвящения). Печ. по: РНБ. Ф. 198. Ед. хр. 13. Л. 1 об.

Венеция («Крылатый лев святого Марка…»). – Печ. по: Сборник Стожары. Пб., 1924. С. 3 (первое стихотворение из цикла «Отзвуки Италии»). Адресат посвящения – Мария Владимировна Гнесина (урожд. Руднева; 1887 или 1888–1942) – жена поэта; выпускница Высших женских (Бестужевских) курсов; репрессированная и сосланная в Башкирию после гибели мужа; в 1940 году, благодаря заступничеству Е. Ф. Гнесиной, была возвращена в Ленинград (см.: Талалай М. Г. «Дядя Гриша рассказывает»: трагическая судьба петербургского Гнесина. С. 259); поступила на работу в Институт этнографии, откуда была уволена в августе 1941 года (Решетов А. М. Отдание долга // Этнографическое обозрение. 1995. № 2. С. 58); погибла в первую блокадную весну (http://visz.nlr.ru/blockade/book/0/162620).

Запах влажный в мой мозг впивается – составление каталога венецианской одористики еще впереди. К примеру, известная исполнительница романсов Мария Пуаре за три года до Ахматовой предвосхитила в перевернутом виде ее знаменитое сравнение: «…теплый мягкий воздух, запах лагуны, отдающий устрицами и морскими травами» (Пуаре М. Сицилия. М., 1910. С. 11).

Николай Година

Венецианский ноктюрн («Реклама – как электросварка…»). – Печ. по: Година Николай. Белое, синее. Стихи. <Челябинск:> Южно-Уральское книжное издательство, 1967. С. 30.

Мурано («Вопя надсаженным сопрано…»). – Печ. по: Година Николай. Белое, синее. Стихи. <Челябинск:> Южно-Уральское книжное издательство, 1967. С. 31–33.

Мурано, остров, на котором расположены стеклодувные мастерские, вид с которого на Венецию для европейского читателя был открыт Фридрихом Шиллером, позаимствовавшим его из книг: «Окна мои выходили в сад, который с западной стороны граничил с монастырской оградой, а с востока, словно полуостровок, вдавался в лагуну. Сад был чудесный, но посещали его редко. На рассвете, когда друзья меня покидали, я обыкновенно ненадолго задерживался у окна, чтобы посмотреть, как над заливом восходит солнце, пожелать ему доброй ночи, а затем уж отправлялся спать. Если вам еще не довелось испытать такое наслаждение, дорогой принц, я советую вам полюбоваться этим великолепным зрелищем, и именно там: лучшего места, пожалуй, не сыскать во всей Венеции. Багрянец ночи простирается над водами, и золотая дымка, предвестница восхода, окаймляет дальний край лагуны. Небо и море замирают в ожидании, миг – и солнце появляется во всем своем блеске, волны пламенеют – что за дивное зрелище!» (Шиллер Ф. Духовидец. Карл Гроссе. Гений. Генрих Цшокке. Абеллино, великий разбойник / Изд. подгот. Р. Ю. Данилевский, С. С. Шик. Пер. Р. Я. Райт-Ковалевой. М., 2009. С. 71).

Мост вздохов («Мост вздохов…»). – Печ. по: Година Николай. Белое, синее. Стихи. <Челябинск:> Южно-Уральское книжное издательство, 1967. С. 34–35. Стихотворению было предпослано авторское уведомление: «Дворец дожей и тюрьму разделяет узкий канал, а соединяет крытый мостик. Проходя по мосту, сквозь каменные решетки окон узник мог в последний раз увидеть небо; поэтому-то мост назвали „Мостом вздохов“».

Джордано – Джордано Бруно был сожжен на Кампо де Фиори в Риме в 1600 году, но в руки инквизиции он был передан в 1592 году графом Джованни Мочениго, в одном из четырех дворцов которого на Калле Мочениго он по приглашению хозяина жил.

Арсений Голенищев-Кутузов

На лагунах Венеции («Нас волшебница даль в свой чертог позвала…»). – Печ. по: Голенищев-Кутузов А. На закате. СПб., 1912. С. 17.

Илья Голенищев-Кутузов

«Голубая дымка окарино…». – Впервые: Содружество (Выборг). 1935. № 8. С. 28 (с опечаткой в первой строке и пометой «Белград»). Печ. по: Голенищев-Кутузов И. Благодарю, за все благодарю. Собрание стихотворений / Составление, подготовка текста, примечания И. Голенищевой-Кутузовой. Pisa; Томск; Москва: Водолей, 2004. С. 78. О музыкальном инструменте («дудочке из глины») в зачине стихотворения см.: Цивьян Т. В. Об одной ахматовской глоссе: окарина // Текст и комментарий: Круглый стол к 75-летию Вяч. Вс. Иванова. М., 2006. С. 391–402.

Сергей Головачевский

Догаресса («В голубом эфира поле…»). – Печ. по: Головачевский С. Мене Текел Парес. Стихотворения. М.; СПб., 1906. С. 31–34.

О связи пушкинского наброска «[В голубом] небесном поле» (о текстологической проблематике его см.: Сидяков Л. С. О тексте стихотворения Пушкина о доже и догарессе // Незавершенные произведения А. С. Пушкина. М., 1993. С. 32–40) с новеллой Э. Т. А. Гофмана «Дож и догаресса» писали Н. О. Лернер (Стихи Пушкина о Марино Фальери // Русский библиофил. 1913. № 2. С. 25–31) и Ю. Г. Оксман (К вопросу о дате стихов Пушкина о старом доже и догарессе молодой) // Русский библиофил. 1915. № 3. С. 90–94). Из литературы по этому вопросу порекомендуем работу: Шейман Л. А. Строфы Пушкина о доже и догарессе в «малых» и «больших» контекстах // Русский язык и литература в школах Кыргызстана. 1998. № 3 (233). С. 94–111.

И Феодор с крокодилом – мраморная статуя на одной из колонн на Пьяцетте: «Тодаро (Феодор) греческий святой, первый покровитель Венеции. Голова статуи, вероятно, прекрасно передает черты царя Митридата Понтийского и, следовательно, является греческой; торс – образчик римского искусства; а все остальное, включая дракона с необычной собачьей головой у ног святого, – ломбардской работы начала XV века. Тодаро держит щит правой рукой, намекая, что венецианцам надлежит думать прежде всего об обороне, а потом уже, если придется, – о нападении»; «Вообще-то колонн на пьяцетте должно быть три. Как рассказывают хроники, во время разгрузки судов разыгралась буря, и третий тяжеленный монолит, с фигурой крокодила, упал в воду. Эту колонну так и не нашли, но кое-кто уверяет, что и в наши дни, во время особенно сильного волнения, изредка удается разглядеть очертания каменной зверюги, которая с ревом показывается на мгновение из бушующих волн в Бачино. Когда это происходит, добавляет легенда, в городе исчезает невинная девушка» (Тозо Феи А. Венецианские тайны: история, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках / Пер. с итал., подгот. и коммент. М. Визеля. М., 2015. С. 258, 262).

На разрушение колокольни Св. Марка в Венеции («Адриатика плачет… Из дальней страны…»). – Печ. по: Головачевский С. Мене Текел Парес. Стихотворения. М.; СПб., 1906. С. 83–85.

Ср. в рассказе Анри де Ренье «В кафе Квадри» (1903) разговор за столиком: «Я взглянул на дощатый забор, огораживавший то место, где прежде возвышалась благородная башня.

Он продолжал:

– И подумать только, что есть люди, которые находят, что так стало лучше» (Ренье А. Собрание сочинений: В 19 т. Т. 10. Оттенки времени / Пер. О. Брошниовской. Пг., 1923. С. 261).

Разговор де Ренье с Жаном-Луи Водуайе вспоминал Поль Моран: «Венецию они знали как свои пять пальцев:

„А я еще помню площадь Святого Марка с колокольней, – объяснял Ренье. – Да будет вам известно, что, когда этот монумент упал, ровно в девять пятьдесят пять, мой гондольер произнес замечательную фразу: ‘Эта колокольня обрушилась, никого при этом не убив, она упала, как порядочный человек, se stato galantuomo’“.

– А что самое порядочное с ее стороны, – добавлял Водуайе, – так это то, что она упала как раз четырнадцатого июля, в честь взятия Бастилии» (Моран П. Венеции: Роман / Пер. А. Смирновой. СПб., 2002. С. 66).

Ср. также: «Пока смотришь на их вычурные, точно точеные здания, картины, их скульптуру, такую яркую, полную жизни, движения, – любишь этот народ, проникаешься к нему уважением. Любишь его за его прошлое. Но только сталкиваешься с настоящим, там, где нужно или можно платить или получать деньги, – все меняется, сердишься, возмущаешься. Еще бы. <…> Какой-то субъект у собора S. Marco пристал, что за вход в собор не во время службы нужно уплатить ему лиру. – „С тех пор, как обвалилась campanillа, на постройку“!» (Крымов В. О рулетке Монте-Карло, Южной Америке, гастрономии, модах и о прочем. СПб., 1912. С. 235–236).