Текст книги "Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972"

Лев Горнунг

Наводнение («Мы как в Венеции в своей Москве живем…»). – Печ. по: Горнунг Лев. Упавшие зерна. Горнунг Анастасия. Бегущие ландыши. Избранные стихотворения / Составитель М. З. Воробьева. М., 2004. С. 29.

Сергей Городецкий

Венеция ночью («Как напуганная птица…»). – Печ. по: Новый сатирикон. 1913. № 7. С. 5.

Венеция («Мощны твердыни упорной Специи…»). – Печ. по: Лукоморье. 1915. № 28. С. 1. …твердыни упорной Специи – крепость Леричи и замок Сан-Джорджо в Специи на берегу Лигурийского моря.

Лев Венеции («Над зеленою лагуной…»). – Печ. по: Нива. 1915. № 24. С. 480.

Ирина Грицкат

Марко Поло («В каналах дома, дрожа, отражаются…»). – Печ. по авторской машинописи (собрание А. Арсеньева).

О лиризме и пафосе уключины (Forcola) см.: Скарпа Т. Венеция – это рыба / Пер. Г. Киселева. М., 2011. C. 83–85.

Леонид Гуляев

Венеция («Лунный луч волшебно…»). – Печ. по: Московский листок. Приложение. 1899. № 13. 28 марта. С. 5 (второе стихотворение в цикле «Из путевых впечатлений»).

Николай Гумилев

«Этот город воды, колоннад и мостов…» – Впервые: Гумилев Н. Стихи. Поэмы. Тбилиси, 1988. С. 453. Скопировано П. Н. Лукницким с автографа, хранившегося у Ахматовой; судя по его записи, на обороте был набросок неоконченного стихотворения об авиаторе Г. Латаме (не чужом русской поэзии), убитом буйволом в Конго летом 1912 года. Печ. по: Гумилев Н. Стихотворения и поэмы / Сост. М. Д. Эльзона. СПб., 2000. С. 407.

Венеция («Поздно. Гиганты на башне…»). – Впервые: Гиперборей. 1913. № 6. С. 9–10. Печ. по: Гумилев Н. Колчан. Пг., 1916. С. 11–12. В автографе (архив Лозинского) между третьей и четвертой строфами было: «Шпагу наемный убийца, / Злобно косясь на луну, / Моет; а труп византийца, / Страшный, уходит ко дну» (Гумилев Н. С. Полное собрание сочинений. Т. 2. М., 1998. С. 292).

Положено на музыку композитором И. М. Суховым. В одной из рецензий на «Колчан» говорилось: «Он несомненно видел и любит Италию, грезит „розами Леванта“ и часто вспоминает небо южного полушария. Но как незначительны, как тусклы и сухи эти воспоминания! Какая бледность разбавленных красок!

 
Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом.
 

Это Венеция».

(Ритор. Эскизная поэзия // Новое время. 1916. № 14 434. 14 мая. С. 10).

Юрий Верховский отметил «проникновение в душевное человеческое и в самую душу вещей <…> За каменным маревом Венеции —

 
Город, как голос наяды —
 

и путника охватывает жуть, словно от колдовства скал и воды:

 
Вдруг… никого, ничего?»
 

(Верховский Ю. Путь поэта. О поэзии Н. С. Гумилева // Современная литература: Сб. статей. Л., 1925. С. 121).

«Гумилевская „Венеция“ будто бы повторяет элементы блоковской ведуты, хотя не отличается сгущенностью его символики. Венеция вновь видится „путнику“ ночью с пьяццетты. Иконичность привычная: „гиганты на башне“, „узорная аркада“, „черные гондолы“, „львы на колонне“, собор с „мозаики блеском“, есть даже голуби. Однако концовка отступает от декоративности ведуты. Появляются привычные эпитеты – колдовства, призрачности, нереальности города, но все кончается возгласом жути и уединения» (Flaker A. Венецианские литературные ведуты // Russian Literature. 1998. Vol. XLIII. № 2. P. 154; Флакер А. Живописная литература и литературная живопись. М., 2008. С. 205).

Ср. замечание о стихах акмеистов: «Ахматова ограничилась одной – на славу ей удавшейся – Венецией. Не знаю, в полной ли мере замечено было тогда же, до чего все эти, в том числе и ахматовские, стихи не похожи на итальянские стихи Блока, где „изображение“, как бы свободно его ни понимать, играет несравненно меньшую роль, где лирическое „я“ все созерцаемое им не только в себя вбирает, но и собою заслоняет» (Вейдле В. Петербургская поэтика // Гумилев Н. С. Собрание сочинений / Под ред. проф. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова. В 4 т. Т. 4. Вашингтон, 1968. С. 11–12).

У позднейшего читателя «Венеция» Гумилева «странным образом вызывала в памяти знаменитое полотно Джеймса Уистлера „Лагуна, Венеция: Ноктюрн в голубом и серебряном“» (Ryszard Przybylski. An essay on the poetry of Osip Mandelstam: God’s grateful guest. Translated by Madeline G. Levine. Ardis: Ann Arbor, 1987. P. 128). Ср. также: «Идеальный город акмеистов помимо Петербурга – это Венеция. Там все типичные для акмеизма мотивы повторяются в узорах и кружеве фасадов, в мозаиках и тканях города. Здесь культурная „готика“ достигла предела, все стало памятью, все реалии превратились в знамения нездешнего в повседневном, все окаменело и тем самым осталось в живых – перед лицом постоянно присутствующей смерти. Как у Мандельштама, так и у Гумилева и Ахматовой Венеция ассоциируется с мотивами текстуры и камней, с одной стороны, и мотивами голубятни и воды – с другой» (Ханзен-Лёве Оге А. Интермедиальность в русской культуре. От символизма к авангарду. М., 2016. С. 172).

Гиганты на башне – Часовая башня (Torre dell’orologio) в северной части площади Св. Марка, «хотя она больше известна как „Башня мавров“ (Torre dei Mori), благодаря двум внушительным мужским фигурам (отлитым в 1497 году Амброджо да ле Анкоре), которые, стоя на приступочке под циферблатом, отбивают часы на большом колоколе» (Тозо Феи А. Венецианские тайны: история, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках. Пер. с итал., подгот. и коммент. М. Визеля. М., 2015. С. 239).

См. подробный анализ: Алонцева И. «Венеция» Н. С. Гумилева // Художественный текст и текст в массовых коммуникациях. Материалы международной научной конференции. Вып. 4. Смоленск, 2008. Ч. 2. С. 29–35; Куликова Е. Ю. Дальние небеса» Николая Гумилева: Поэзия. Проза. Переводы. Новосибирск, 2015. С. 101–112.

Юрий Данцигер

Джакомо Казанова («В сухом гербарии морали, словно розу…»). – Печ. по: ARS (Тифлис). 1919. № 1. С. 43.

Orlando Furioso – в воспоминаниях Казановы (именовавшего себя кавалером де Сейнгальтом) рассказывается, что в тюрьме Пьомби («свинец» – тюрьма находилась под свинцовой крышей) он гадал по поэме Ариосто «Неистовый Роланд», когда ему лучше совершить побег, и ему выпал стих «Tra il fin е Ottobre, e il capo di Novembre» – между концом октября и началом ноября.

Александр Дехтерев

Венеция («Канал меж высоких домов…»). – Печ. по: Дехтерев А. П. Неокрепшие крылья. 1905–1906 гг. Стихотворения. Первая часть. Вильна, 1906. С. 22.

Анатолий Доброхотов

Венеция («Венецию я не забуду…»). – Печ. по: Доброхотов Анатолий. Песни воли и тоски. 1900–1912 гг. (за 12 лет). М., 1913. С. 273–274.

Евгений Долматовский

Венеция («И вот Венеция. Скажу вам прямо…»). – Впервые: Октябрь. 1963. № 11. С. 12–13. Печ. по: Долматовский Е. Стихи о нас. М., 1964. С. 125–126. И современный лирик Н. с женой. – Возможно, Николай Константинович Доризо (1923–2011), чей итальянский маршрут описан в отрывке из поэмы «Смотровое стекло» («Сюжет поэмы этой, / Внезапной, как приезд, / Пролег шоссейной лентой: / Неаполь – Рим – Триест. / Где небо южно синее / Бьет волнами в песок, / Где, как из алюминия, / Оливы у дорог. / Где в переулках Сьены / Зеленые плющи / Наброшены на стены, / Как легкие плащи. / Холмов античных виды / Показывались нам. / Суфлировали гиды / Спектаклям-городам. / И даже дождь под вечер, / Венецианский дождь, / Был ради нашей встречи / Весь в пурпуре, как дож» и т. д. (Доризо Н. Седьмое чувство. М., 1966. С. 24–25).

Легкий крейсер «Джузеппе Гарибальди», спущенный на воду в 1933 году, переоборудован в крейсер-ракетоносец в 1957–1961 годах, порт приписки – Таранто, девиз – Obbedisco («Слушаюсь!»).

И. Донской

Слова к вальсу «Венеция» («Тихая звездная ночь опустилась…»). – Печ. по: Донской И. Н. Стихотворения. Рассказы. Дневник туриста. СПб., 1905. С. 20.

Василий Дряхлов

Грезы об Италии («Чудная ночь!.. темно-синее небо…»). – Печ. по: Дряхлов В. Я. Стихотворения. Самара, 1888. С. 105–106.

Михаил Дудин

Прощаясь с Венецией («Венеция уходит. Не тревожь…»). – Впервые: Известия. 1971. № 233. 1 октября. С. 5. Печ. по: Дудин М. Татарник. Книга новых стихотворений. М., 1973. С. 56–57. Об адресате посвящения см. с. 832–836. Венеция уходит… – Переживания по поводу погружения Венеции в морскую пучину – непременный компонент советских репортажей, ср., напр.: «Удивительный это город! Но его будущее под угрозой, как считают специалисты. Город медленно – всего лишь на сантиметр в год, – но неумолимо погружается в воды лагуны. Что такое сантиметр? Кажется, пустяк. Но, умноженные на годы, эти сантиметры коробят пол базилики на площади Сан-Марко, угрожают словно сотканному из мраморных кружев палаццо Дукале, образуют зловещие трещины на стенах венецианских дворцов» (Колосов Л. Целлулоидные миражи // Известия. 1971. № 209. 3 сентября. С. 4).

Бенедикт Дукельский

Bleue-Marine («Сверкает мрамором даль тихого канала…»). – Печ. по: Дукельский Б. Appassionata. Стихи. Пг., 1922. С. 111–113.

Bleue-Marine – ультрамарин; Венето – одна из 20 областей Италии, административным центром которой является Венеция.

Венецианский герб («Морям у берегов мечем грозящий лев…»). – Печ. по: Дукельский Б. Appassionata. Стихи. Пг., 1922. С. 153.

Венеция («В каналы падают зеркальные дворцы…»). – Печ. по: Дукельский Б. Сонеты. Париж, 1926. С. 62. «Et Venise élevée à l’hymen de Neptune» (у Дукельского ошибочно напечатано вместо «l’hymen» – «l’humeur» – строка из стихотворения А. Шенье «Aux deux freres de Pange» («Vous restez, mes amis, dans ces murs ou la Seine…»); оно же – «Элегия VI»; в приблизительном русском переводе: «Венеция, что власть над морем простирает» (см.: Шенье А. Сочинения. 1819. М., 1995. С. 71 / Пер. Е. Гречаной).

По-видимому, речь идет не о Джорджо Скьявоне (Юрай Чулинович; 1433?–1504) венецианском художнике хорватского происхождения (Schiavone – «славянин»), чья «Мадонна с младенцем» выставлена в венецианском Музее Коррер, а скорее о Андреа Мельдолла (1510?–1563), тоже носившем прозвище Скьявоне и тоже хорвате (Андрия Медулич), о котором Александр Бенуа писал: «…сила краски у Скиавоне изумительная. Это самый горячий колорист среди венецианцев. <…> К сожалению, Скиавоне не повезло в жизни; не повезло ему и в истории. <…> Слава Скиавоне несколько выросла лишь после его смерти, когда коллекционеры стали вынимать картины мастера с ларей, которые были ими украшены, и вставлять их в рамы – для стен своих кунсткамер. После всего сказанного вполне понятно, что и до нас от Скиавоне дошло очень мало достоверных произведений».

Тьеполо – имя двух венецианских художников: Джованни Баттисты Тьеполо (1696–1770) и его старшего сына Джованни Доменико Тьеполо (1727–1804). Ср.: «В чем Венеция безусловно не знает себе равных – это в живописи. Венеция была родиной, матерью нескольких первоклассных мастеров, с которыми можно ознакомиться как следует только в ее музеях, церквах и дворцах. Тициан, Паоло Веронезе раскрываются в подлинном блеске своего гения лишь в Венеции. Эти художники осенены славой во всем ее могуществе и размахе. Но есть другие, незаслуженно малоизвестные во Франции, хотя они почти не уступают упомянутым мастерам: таковы Карпаччо и особенно Тьеполо, величайший из мастеров стенной росписи – прежних, современных и будущих. Никто не умел, как он, раскинуть по стене тонкие линии человеческого тела, чувственно обольстительные оттенки красок, всё то очарование, каким облекает природу своеобразное волшебство искусства. Элегантный и кокетливый, как Ватто и Буше, Тьеполо особенно отличается изумительной и неотразимой силой воздействия. Вы можете восхищаться другими больше, чем им, но то будет восхищение рассудочное, – никто не может вас захватить так, как Тьеполо. Изобретательность его композиций, неожиданность рисунка, разнообразие орнамента, нетускнеющая, неповторимая свежесть его колорита невольно рождают в нас желание вечно жить под одним из этих бесподобных сводов, украшенных его рукой» (Мопассан Г. Собрание сочинений В 12 т. Т. 11. М., 1958. С. 288–289).

Владимир Дукельский

Venice, calif («Жил здесь богатый чудак, что в Венецию крепко влюбился…»). – Печ. по: Дукельский В. Страдания немолодого Вертера. Мюнхен, 1962. С. 25. Сюжет стихотворения – история Эбботта Кинни (1850–1920) – калифорнийского девелопера и табачного фабриканта, создателя масштабной имитации Венеции к югу от Санта-Моники.

Любимому городу («Здесь все поют. По-своему – певец и я…»). – Печ. по: Дукельский В. Послания. Мюнхен, 1962. С. 52–53.

Церковь Сан-Грегорио – давно не действующая церковь в Дорсодуро, недалеко от Санта Мариа делла Салюте. Связанные с ней легенды см.: Тозо Феи А. Венецианские тайны: история, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках. Пер. с итал., подгот. и коммент. М. Визеля. М., 2015. С. 353–355.

Маргарита Дьяконова

Венеция («Не слушайте разноязычный крик…»). – Печ. по: Дьяконова М. Как это перенесть. Стихи. Австралия, 1965. С. 22.

Commedia dell’arte – ср.: «Давно уже театр наш не был зачарован и потрясен наваждением столь магическим и подвижным, как восстание из мертвых итальянской импровизированной комедии. Внезапно хлынувший сонм оживших масок захлестнул наших режиссеров и теоретиков и так бойко завертел их в бесшабашном хороводе, что еще не видно, где они упадут и на что сядут. Самый термин commedia dell’arte обрел значение столь сенсационное, неясное и емкое, что стал применяться по самым нечаянным поводам. Это заповедное слово – желанный ключ ко всем театральным сезамам; им тщатся взломать замки утраченного творчества. То – панацея от сценического паралича, философский камень, годный для претворения в золото всяческой мишуры. Волшебством этим думали возродить на подмостках умершее движение, наладить в косном актере дар свободно творимой сценической речи. Мечта о театре масок все эти годы питала поиски подлинных искателей, восторженную экспансивность актеров, притязания дилетантов и предприимчивость театральных шарлатанов, ныряющих за добычей в этот ворох разноречивых суждений. Слово „commedia dell’arte“ было захвачено раньше, чем раскрылся его смысл» (Левинсон А. Комедиант о комедиантах // Вечерний звон. 1917. № 2. 7 декабря. С. 3). Персонажей комедии масок перечисляет Теофиль Готье в переведенных Гумилевым стихах о венецианском карнавале (где переводчик спутал одного из мужских персонажей из группы «стариков», вроде Панталоне, с троянской пророчицей – Rosse d’une note fantasque Cassandre son souffre-douleurs):

 
Столица дожей одевает
Все блестки звездные на бал,
Кипит, смеется и болтает,
Сверкает пестрый карнавал.
Вот Арлекин под маской черной,
Как жар горит его тряпье,
Кассандру нотою задорной
Он бьет, посмешище свое.
Весь белый, словно большеротый
Пингвин над северной скалой,
Пьеро в просвете круглой ноты
Покачивает головой.
Болонский доктор обсуждает
В басах понятный всем вопрос,
Полишинель, сердясь, сгибает
Осмушкой нотной длинный нос…
 

Лев Жданов

«За аркой арка на пьяцетте…». – Печ. по: Жданов Л. Л. Звуки прошедшего. Одесса, 1914. С. 27–28.

Карнавал («На пьяццо С. Марко дрожит карнавал…»). – Печ. по: Жданов Л. Л. Звуки прошедшего. Одесса, 1914. С. 59–60.

Барнаба, Джоконда – персонажи оперы «Джоконда» (La Gioconda) Амилькаре Понкьелли на сюжет драмы «Анджело, тиран Падуанский» (1835) Виктора Гюго, но с перенесением действия в Венецию. Считалось, что заглавная героиня жила в палаццо да Мосто на Джудекке, где и ныне показывают «балкон Джоконды» (Тозо Феи А. Венецианские тайны: история, мифы, легенды, призраки, загадки и диковины в семи ночных прогулках / Пер. с итал., подгот. и коммент. М. Визеля. М., 2015. С. 342). Шпион инквизиции Барнаба пел арию «O monumento», прославлявшую Дворец дожей как врата ада, как чудо зла. Эта ария в исполнении Тита Руффо входила в граммофонный репертуар начала XX века в России.

«Сильфиды сказка днем…» – Печ. по: Жданов Л. Л. Звуки прошедшего. Одесса, 1914. С. 86.

Николай Заболоцкий

Венеция («Покуда на солнце не жарко…»). – Печ. по: Литературная газета. 1958. № 8. 18 января. С. 2. Здесь напечатано по два итальянских стихотворения Заболоцкого и А. Прокофьева со следующим предуведомлением: «В конце прошлого года произошло событие большого культурного значения – по приглашению итальянских писателей большая группа советских поэтов посетила Италию.

Они ездили по стране, знакомились с жизнью народа, ходили по земле, где все дышит историей.

Гости и хозяева читали друг другу свои стихи, разговаривали, а порой и спорили о литературе, обменивались книгами и автографами.

Завязавшаяся дружба уже приносит плоды: многие из поэтов, гостивших в Италии, пишут о ней, переводят итальянских друзей». См. воспоминания переводчицы Ирины Доллар: «Осенью 1957 года в Венецию прибыла делегация советских поэтов, возвращавшихся с поэтической конференции в Риме. Среди них были Исаковский, Вера Инбер, Заболоцкий, Слуцкий и, кажется, еще Мартынов и Прокофьев. Они бродили по Венеции всей толпой; единственный, кто иногда отбивался от коллектива, и то ненадолго, был Слуцкий, который боялся, оставаясь с группой, не успеть увидеть всё, что ему хотелось. Заболоцкий был утомлен путешествием через всю Италию („Этот сапожок, – намекал он на Италию – мне тесноват“) и постоянно цеплялся за Исаковского под предлогом того, что ему нужна помощь – у того была сильная близорукость, он носил очки с толстыми линзами, почти как в бинокле – и делился с ним, благодушно глядя по сторонам, своими впечатлениями: „Сколько поводов для размышлений на каждом шагу; сколько блестящих вдохновляющих идей для поэта. Но быть может, мы все не достаточно искусны – сюда бы Пушкина“. Вечером, перед ужином, устраивавшимся в честь гостей, я оказалась рядом с Заболоцким, и он поинтересовался, как это я обхожусь без записей, когда перевожу их речи на дискуссиях и конференциях. Я ответила, что у меня достаточно хорошая память и, кроме всего прочего, я ненавижу писать. Он на это улыбнулся: „Я бы хотел подарить вам сувенир, от которого рука сама потянется писать, например, чтобы рассказать о нашей встрече в Венеции…“ – и протянул мне, смущаясь, перьевую ручку, белую, толстую, под старину. Я ни разу ей не пользовалась, но храню до сих пор.

После ужина поэтам предложили почитать свои стихи. Помню, что из присутствовавших там итальянцев был Диего Валери и пара венецианских актеров, муж и жена. Заболоцкий прочел „Некрасивую девочку“, и перед тем, как начать читать, заметил, что это своего рода дань уважения Венеции, построенная на контрасте, ведь прекрасной Венеции нету равных в красоте, и он хотел бы напомнить, что даже в безобразном может скрываться искра красоты. А мне пришла в голову красивая белая ручка, спрятанная в футляр» (Dollar I. Testimonianze sulla presenza recente dei Russi a Venezia // Viaggiatori stranieri a / Vojageurs étrangers à / Foreign Travellers in Venezia, a cura di Emanuele Kanceff e Gaudenzio Boccazzi. Studi critici, Itinerari tematici. Biblioteca del Viaggio in Italia «Studi». 1981. Vol. I. P. 170; пер. К. М. Тименчик).

Случай на Большом Канале («На этот раз не для миллионеров…»). – Печ. по: Литературная газета. 1958. 18 января. № 8. С. 2. В последующих изданиях печаталось с другой строфикой и конъектурой в стр. 21: «Здесь плыл вопрос о скудости зарплаты» вместо «всплыл».

Сергей Заяицкий

Легенда о венецианском дворце («Эй, синьор, плывите с нами…»). – Печ. по: <Заяицкий С. С.> Стихотворения. 1. Песни о поэзии. 2. Московские песни. 3. Стихотворения. 4. Легенда о венецианском дворце. М., 1914. С. 35–57. Шейлок – еврей-ростовщик в драме Шекспира «Венецианский купец»; «венецианский дож евреев» (Айхенвальд Ю. Венецианский купец // Новый путь. 1916. № 13/14. С. 54). См. в одной из самых авторитетных трактовок в России начала XX века:

«Я еще и еще раз прошу припомнить весь смысл шекспировской Венеции – или, что одно и то же, Венеции Тициана, Паоло, Пальмы, Тинторетто, Бонифацио, этой симфонии цветов, этого моря блеска и радости. Здесь раньше, чем где-либо, теплая сень законности приютила измученное человечество; здесь, под этой теплой сенью, роскошнее, чем где-либо, расцвела радость жизни. Гости со сказочного Востока – они не только доставляли богатую прибыль «царственным купцам»; они в такой же мере тешили взор и окрыляли фантазию, заставляя ее в окружающей среде осуществлять чаянную сказку заморских стран. Где карнавал был веселее, роскошнее, безумнее, чем в Венеции шестнадцатого века? Этот Canal Grande, широкой тесьмой извивающийся между обоими половинами чудесного города, – чем был он, как не священной дорогой радости? Эти нарядные дворцы, всем своим фасадом выходящие на эту влажную дорогу, – для чего они выстроились, как не для того, чтобы принять и возвратить привет радости? У их дверей разноцветные столбы – сюда к вечеру будут привязаны гондолы, привезшие своих господ на один из шумных праздников царицы морей. Тогда канал озарится огнями, тогда ликующей музыке в золоченых залах ответят песни – песни радостной, ликующей любви. А там умолкнут звуки праздника, луна взойдет над сонной лагуной, и опустеет серебряная тесьма; лишь изредка в извилинах канальчика замечтавшийся гондольер затянет свою песенку:

 
O Venezia benedetta!
 

И так до утра, пока не раздастся задумчиво-радостный благовест св. Марка, не начнется новая работа в предвкушении новых праздников, новой радости и любви.

И в этой Венеции вдруг – Шейлок. Что ему Венеция, и что он ей? Не он в узорчатой лоджии будет приветствовать подъезжающие гондолы и благодарить за звонкую дань радости из уст наряженных певцов; не его обласкает своим взором в церкви S. Maria Formosa, св. Варвара, венчанная красавица рая; не для него гудят в поднебесной высоте колокола св. Марка. Что ему Венеция, и что он ей? Он чувствует себя отверженным этой радостью, которой пропитана вся атмосфера Венеции, и притом отверженным навсегда. „Я готов продавать с вами, покупать с вами, разговаривать с вами, прогуливаться с вами и так далее; но я не стану ни есть с вами, ни пить с вами, ни молиться с вами“; так отвечает он, когда его приглашают на один из венецианских праздников. Но если так, то к чему жить? К чему покупать и торговать, когда все равно не купишь радости, не купишь праздника? К чему Шейлоку торговать в Венеции? – К тому, чтобы ее купить – и, купив, разрушить» (Зелинский Ф. Возрожденцы. Вып. II. Пг., 1922. С. 66).

«Спасибо за письмо. Я очень был доволен…». – Печ. по: РГАЛИ. Ф. 1947. Оп. 1. Ед. хр. 177. Л. 11–12. Текст представляет собой послание к композитору Леониду Алексеевичу Половинкину (1894–1949), написанное 24 мая 1915 года. Элефант – неустановленное лицо. Стрелков – Александр Семенович (1896–1937); востоковед. О нем см.: Войтов В. Е., Тихменева-Позднеева Н. А. Александр Матвеевич Позднеев и его восточная коллекция. Самара, 2001. С. 103–104; Ставиский Б. Я. Об Александре Семеновиче Стрелкове // Памятники и люди. М., 2003. С. 198–215; Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов – жертв политического террора в советский период (1917–1991). Издание подготовили Я. В. Васильков и М. Ю. Сорокина. СПб., 2003. С. 361–362.