Текст книги "Москва винтажная. Путеводитель по московским барахолкам"

Изъятое имущество доставляется на склад, перебирается и сортируется по трем категориям – антиквариат, ширпотреб, утиль. Самые обширные, конечно, последние две, но иногда, подобно бедняку Эгрикапы, копаясь в куче мусора, можно отыскать драгоценную находку. Например, немецкий бон, выпущенный для использования на оккупированных территориях, чрезвычайно редкий и труднонаходимый. Или нарядный, но затертый ковер с большими медальонами, на поверку оказавшийся армянским домотканым карпетом, изготовленным в Арцахе где-то в середине XIX века.

Иногда некоторые вещи обретают ценность после ремонта и реставрации. Очищенные от грязи и восстановленные предметы антикварного толка попадают на прилавки Вернисажа, иногда к ним проявляют интерес галереи и салоны. Утиль идет на переработку в комбинаты вторсырья, а для оставшейся ниши устраивается грандиозная распродажа. Первая такая гаражная продажа состоялась в октябре 2015 года. Роль «гаража» и прилавка была отведена арендованному складскому помещению на территории завода АЗЛК «Москвич».

За год существования сервиса, который начинался с обычного поста в Фейсбуке, «Свалка» успела сменить адрес и переехать на Преображенку. За это время она стала модным социальным проектом и превратилась в сеть: свои «свалочные» филиалы появились в Екатеринбурге, Томске, Краснодаре, Питере. Часть денег, полученных от продажи вещей, идет на благотворительность. К успеху стартапа Алексей Баринский отнесся хладнокровно. «Главное, – говорит он, – не мешать машине ехать. Думаю, в этом наша с Димой ключевая обязанность». Но «не мешать машине ехать» не означает не рулить процессом вовсе. Дергать рычаги и нажимать педали Алексею помогает кроме Дмитрия супруга Ирина.

«Всё началось с того, что мы с женой решили переезжать и вывалили все вещи на пол. Затем мы упаковали в коробки то, что хотели взять с собой, и у нас осталась огромная куча вещей, которая нам оказалась больше не нужна. В ней было всё: новая и ношеная одежда, велосипеды, сувениры, мебель, гитара. Когда мы представили, что каждую вещь сейчас надо сфотать, выложить в Интернет, а после торговаться, объяснять, как проехать, мы заметно приуныли. Тогда впервые в голову пришла мысль о сервисе, который приезжал бы и выкупал все ненужное разом. Мы начали с того, что решили попробовать предложить эту тему друзьям в соцсети, и неожиданно пост собрал несколько тысяч перепостов, а у нас образовалась первая сотня заявок на вывоз».

Леша не скрывает, что у проекта до сих пор нет своей философии и стратегии планирования:

«Я совру, если скажу, что прямо сейчас у нас есть устоявшаяся философия. Нет, скорее мы действуем в рамках внутреннего набора ценностей и установок. Да, было бы неплохо в качестве цели видеть создание масштабной среды для стороннего разумного потребления. Но это в идеале, а пока стараемся не планировать, считаем всё происходящее таким форматом мастурбации».

Мне удалось побывать в одну из суббот на новом полигоне «Свалки», расположенном на территории НПК НИИДАР. Ассортимент вещей не поразил своим разнообразием. По моему опыту, продукция московских «сейлов» вообще с трудом укладывается в набор сурвайера или ньюкамера. Все больше это пропахший нафталином секонд-хенд из гардероба и общебытовой ретрошлам, про который говорят: «Хром немного в ржавчине». Такие ништяки были когда-то дивно хороши по качеству и полезности, но сегодня осколки советской урбанистической культуры побуждают достать из кармана трубочку валидола, вынуть таблетку и сосать ее, сосать, ибо ничего кроме невроза и истерии такое зрелище не вызывает.

Но собственно, за что боролись, на то и напоролись. Правила игры, задуманные предприимчивыми американцами, здесь все же соблюдались неукоснительно. Garage– или, наверно, все же factory-sale Баринского и Уханова таки дал эффект Пигмалиона – тот самый психологический эффект оправдывающихся ожиданий. В наличии были все атрибуты: бывшие в употреблении вещи от частного собственника и сухое помещение с крышей, где, собственно, эти самые вещи были разложены и развешаны по полкам, стеллажам и вешалкам, коробкам, стенам и столам. Горы одежды, море книг, швейные и пишущие машинки, старые телевизоры, игровые приставки и тележки со стопками запиленного винила. Загадочный, почти мистический закоулок прошлого, в который интересно и приятно окунуться с головой.

К примеру, так на «Свалке» выглядит местечковая обитель блаженных библиоманов и букинистов, по соседству квартируют притеснители книг – телевизоры, в большинстве своем с большими цветными кинескопами. Бродя вдоль тряпично-шмоточных рядов с расставленными напольными вешалками, начинаешь понимать сакральный смысл пословицы «Подальше положишь, поближе возьмешь». То есть дальше положишь, значит, быстрее найдешь, что положил. Вот и Максиму, которому пришлась по вкусу шуба на дальней VIP-витрине, показалось, что меховое изделие неспроста разместили особняком. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что шуба пришлась по вкусу не только Максу. Мех шубы оказался побит молью, но членовредительством насекомое занималось не очень добросовестно, а может, голод донимал не так чтобы сильно. Волонтер, притащивший приставную лестницу, чтобы снять экземпляр со стены, заверил будущего покупателя, что небольшие поражения меха можно отремонтировать и самому.

«Берёте лезвие с тонкой иголкой, делаете разрез в виде щели, обмёточный шов располагаете поближе к срезу, вуаля – готово! Только затягивать сильно не надо, иначе поверхность будет неровной. Но можно по-другому, если нитка и иголка – ни разу не про вас. Тупо закрасить тонким фломастером, подобрав цвет. Издалека не видно, а вблизи… вблизи надо оттягивать внимание на себя. Там, корчить рожи, гримасничать, ковыряться в носу».

Примечательно, что прогрессивный опыт Леши и Димы быстро переняли. Еще одна служба, которая набирает обороты в Москве, называется «Чумодан». По своим целям и задачам «Чумодан» полный клон «Свалки». Прийти сюда за покупками можно два раза в неделю – в среду и субботу – по адресу: Волгоградский проспект, дом 32, корпус 36, а вызвать «чумоданников» на дом легче всего, оставив заявку на сайте проекта. По заверению активистов сервиса, часть вырученных от продажи денежных средств идет на благотворительность.

При подробном знакомстве выяснилось, что лидер команды «чумоданников» оказался одним из основателей проекта «Свалка». Роман Громов настаивает на своем сценарии случившегося:

«Команда разделилась на два разных проекта: „Чумодан“ остался на прежней локации, а „Свалка“ переехала».

Примечательно, что социально-благотворительный проект «Чумодан» пошел дальше конкурентов. Отлаживая двухсторонний диалог с администрациями поселков и деревень соседних с московским регионом областей, сервис помогает малообеспеченному населению российской глубинки одеждой, техникой, предметами быта и хозяйства. Благотворительные инициативы находят живейший отклик и здесь, возвращаясь снова к причинам дальновидной щедрости некоторых компаний; невозможно ограничиваться только «шкурническими» интересами и меркантильным целеполаганием. Очевидно, есть что-то еще, например человеческое сострадание, которое не измеряется в рублях и лайках.

Благотворительность как социальная инновация всегда или почти всегда опережает социальные стандарты, существующие в деятельности государства. В Европе благотворительные магазины появились еще в прошлом веке, во время войны, а в США они так же популярны, как секонд-хенды. Первый российский благотворительный магазин открылся уже в постсоветский период, но с момента его появления стремление к бескорыстной помощи не только не угасло, но даже, наоборот, укрепилось. Вот лишь некоторые примеры благотворительных гараж-сейлов, проведенных в Москве за последнее время: Le Picnic, перекочевавший с «Красного Октября» на «Флакон», The Big Wash в Центре современного искусства «Винзавод», Ламбада-маркет в гостинице «Москва» и на территории института «Стрелка», CharityShop в Культурно-образовательном центре DI Telegraph, а еще популярный среди молодых мам Детский гараж-сейл, ориентированный на товары потребления для детей – одежду, посуду, игрушки. В этом году он прошел в одном из корпусов дизайн-завода «Флакон» – «The Cube». Предположить, что все эти мероприятия затевались исключительно ради налогового послабления и пиара, сложно.

Завершая главу, а вместе с ней и книгу, я подумал, что будет здорово это сделать «с умом», обставив последний абзац какими-нибудь прекрасными, возвышенными словесами о мудрости жизни. Такие слова всегда очень вдохновляют на правильные измышления и осадок оставляют, знаете, с легкою горчинкой, как раз, чтобы почувствовать пикантное послевкусие от собственных раздумий и умозаключений. Но, кажется, о житейской мудрости уже все сказано мудрецами, жившими за тысячу лет до нас. Поэтому я не придумал ничего толковее, чем закончить наше путешествие коротким, но емким высказыванием поэта и философа Хайяма:

«Будь проще к людям. Хочешь быть мудрей – не делай больно мудростью своей».

Послесловие

Сегодня человечество сталкивается с удивительным феноменом «одноразового мира». Экономические реалии современного рынка диктуют новые условия потребления. В европейских газетах уже не редкость объявления о бесплатных подержанных автомобилях. Это не развод и не рекламный трюк, просто в Европе взять и выбросить машину на помойку нельзя, а продать ее за деньги сложно: слишком много желающих провести апгрейд своих «железных скакунов». Ровно та же история со стиральными машинами, холодильниками и другой крупногабаритной техникой, утилизация которой стоит денег. Отдать кому-то даром значит снять с себя лишний груз проблем. Раньше в такое не поверили бы, а сегодня это реальность нашей жизни – и речь идет уже не только о Европе, но и о России, на территории которой производителей и импортеров товаров в 2017 году впервые обяжут заплатить экологический сбор за утилизацию упаковки и утративших потребительские свойства вещей. Благодаря чаяниям производителей утрата этих самых свойств сегодня происходит стремительным аллюром. Искусственно сформированная в головах потребителей формула бесконечного обновления гардероба, технопарка, персональных аксессуаров, личного пространства, впечатлений, людей приводит к бесконечной неудовлетворенности в своей потребности, потому что в этом спросе нельзя дойти до точки «довольно, хватит» – и в этой особенности, в этом атрибуте поведения заключен финальный штрих социального портрета общества, который немецкий социолог Эрих Фромм описал очень жестко, но, похоже, верно: «Ими <людьми> можно руководить без применения силы, вести без ведущих, заставлять двигаться без какой-либо сознательной цели, за исключением цели делать товар»[36]36
  Фромм Э. Искусство любить. – М., 2016.


[Закрыть].

Органичное встраивание различных инноваций в жизнь современного человека создало опасные предпосылки для формирования «тепличных» условий жизни, при которых так называемые «умные вещи» служат не смышлености, не рациональности и не рассудительности их владельцев, а совсем обратным качествам, развивая пассивность и выбор упрощенного пути. Этот путь предполагает весьма однобокий выбор в пользу покупки новой вещи с целью замены старой, однако он не обеспечивает ровно никаких привилегий, кроме привилегии краткосрочного удовлетворения спроса.

Если раньше старые телики и стиралки уезжали на дачу, а машины с шестизначным пробегом продавались и перепродавались наряду с новенькими, только сошедшими с конвейера авто, то сегодня мы становимся свидетелем низвержения статусности вещи, во всяком случае, сильного ее принижения. Слово «капитальность» умело подменили словом «недолговечность», поскольку только напротив него можно ставить знак равенства и слово «прибыль».

Вы заметили, как неуловимо, неприметно из современных инструкций к автомобилям исчез термин «капремонт»? Случилось это вовсе не потому, что мировой автопром стал надежнее и долговечнее. Скорее наоборот: сто, двести тысяч – и в утиль. Но не только «капиталка» выпала из лексикона автомобилистов, словосочетание «ремонтная мастерская» ушло в прошлое и стало едва ли не анахронизмом. Современные товары ремонта не понимают, они просто к нему не приучены. Взять, к примеру, мобильный телефон или планшетный компьютер. Один из самых частых видов поломки такой техники – разбитый вследствие падения дисплей. За его замену просят половину стоимости мобильника или планшета. Конечно, проще доплатить и купить новый, чем ремонтировать старый. Доходит до того, что даже замена не сопоставимого по стоимости с устройством аккумулятора провоцирует покупку не детали, а всего аппарата. Для колеблющихся в правильности выбора производители с недавних пор делает батарею несъемной, физически ограничивая к ней доступ, так что владельцы современной мобильной техники уже не могут поменять аккумулятор – ни сами, ни с помощью профи.

«Яблочные» (Appl-) маркетологи наглядно демонстрируют всему миру успешную модель планового устаревания товара с периодом в один год, то есть когда новому устройству, появившемуся на рынке через год, достаются другие разъемы и новое программное обеспечение, а старому – полное отсутствие оригинальных запчастей. Да, собственно, и зачем они прошлогодним новинкам, когда корпорация Стива Джобса и его наследников проповедуют удобную и расчетливую философию, выраженную в короткой фразе: «Высокая надежность не означает высокую ремонтопригодность».

Именно благодаря товарам такого плана потребитель все стремительнее разучивается относиться к вещам бережно. Он расстается с ними без жалости и сожаления. Постепенно такое отношение переносится из сферы вещей на круг общения. Так появляются «одноразовые» друзья, семьи… Известен случай, когда молодой журналист в одном из своих интервью спросил у пожилой пары: «Как вам удалось так долго сохранять свой брак?», на что моментально получил ответ: «Понимаете, молодой человек, в чем дело: просто в наше время вещи было принято чинить, а не выбрасывать». В такой, казалось, дикой ситуации, когда мир представляется утилитарным даже в сфере отношений, когда человек рассматривается исключительно как инструмент достижения целей и, по сути, выполняет отведенную ему роль «одноразовой вещи», двигаться дальше по созданной когда-то модели капиталистического мира значит все дальше проваливаться в хляби безнравственности и меркантилизма.

Но внезапно, как гром среди ясного неба, случился глубокий внутренний надлом, и что-то громыхнуло в сознании отдельных индивидов. Какие-то модные коллаборации стали формировать ностальгию по утраченной модели потребления. Жан Бодрийяр, автор книги «Общество потребления», на первых страницах своего социально-философского исследования подмечает:

«Подобно тому, как существует мировая проблема голода, сейчас налицо существование мировой проблемы усталости».

Что любопытно, модель безудержного потребления просочилась к нам из просвещённо-буржуазной Европы, из сытой, безбедной Америки с её буйством дешёвого ширпотреба. Оттуда же, из этих мест, в социум проникла рефлексия, выраженная в овладевшем многими внезапном и гнетущем уставании от глобального капитализма. Американцы вдруг стали развивать DIY-культуру[37]37
  От англ. Do It Yourself – рус. «сделай это сам».


[Закрыть]. Например, настругать мыльной стружки, бухнуть соды и получить некое подобие стирального порошка с экономией в пять баксов по сравнению с пачкой хвалёного Tide. Немцы в своём стремлении воссоздать реакционную утопию в отдельно взятой стране решили не экономить, а, наоборот, переплатить за «долгоиграющий» вещизм. По всей Германии – в Мюнхене, Берлине, Кёльне, Гамбурге – появилась и разрослась сеть магазинов «Manufactum», дословно «сделанное руками», где создаются и продаются вещи, произведённые, как по лекалу, с предметов полувековой давности, во главу которых наряду с потребительскими качествами ставятся долговечность и надёжность. «Manufactum» заявляет: «Es gibt sie noch, die guten Dinge» – «Есть ещё хорошие вещи», при этом добавляя, что мир, где вещи долговечны и добротны, это мир естественной дороговизны. Сетевой антидискаунтер пользуется спросом у населения, что подтверждает тезу: образ мира, где вещи жили долго, оказался вовсе не похороненным заживо.

Когда-то идеи нарождающегося капитализма были обильно сдобрены лейтмотивом безграничного прогресса, даже несмотря на то, что уже в эпоху формирования экономической концепции было очевидно: эфемерный дух мечты-идеи просто пшик, пустота, ничто; он рассеивался в дым, стоило лишь повнимательней всмотреться в кривую производственных возможностей. Бесконечное потребление конечного ресурса – чем не утопия? Но цивилизация уже вошла в кураж, и это возбуждение и это предвкушение нельзя было сбить решительно ничем. Тем не менее решение проблемы ограниченности ресурсов при всё возрастающих потребностях человечества лежит на поверхности: это рациональное использование имеющихся ресурсов и предельная живучесть производимых товаров. Пример для подражания – Средневековье, когда вещи жили немыслимо долго. Не то что домашняя утварь – носильное платье передавалось из поколения в поколение. Впрочем, такая модель в Советском Союзе дожила почти до середины прошлого века. И вот тоска по временам, когда вещи жили долго, символизируя собой незыблемость бытия, кажется, докатилась и до России. Блошиные рынки, винтажные маркеты, гаражные сейлы набирают популярность и у нас. Конечно, что русскому ностальгия, то немцу трабл, но в сухом остатке мы, к удивлению, обнаруживаем, что «совков» и бундесбюргеров многое разделяет, но ещё большее роднит. Эта родственность находится на той же линии, что и самоидентичность, преемственность, социальность, наконец, тоска по прошлому – непонятная, непостижимая ностальгия, неизбежно сопровождающая старшее поколение. Простое фланёрство по блошиным развалам никогда не будет беспричинным: почти для любой нации они имеют тождественный набор социо-культурных и персональных контекстов, к которым, похоже, теперь добавился ещё один. В основе его фактор партиципативной культуры торговли, то есть такой культуры, где общественность может выступать не только потребителем, но и в какой-то мере товаропроизводителем. Запуская отслуживший свой срок товар вторично в оборот, продавец, по сути, закладывает и формирует заново его потребительские свойства. С точки зрения метафизики предмета он его создатель, изготовитель. Такая философия есть не что иное, как эксплуатация утомлённости человека безумной гонкой потребления, доходящей порою до полного абсурда. И в этом смысле верно будет предположить, что введение в «блошинкорынкологию» только начинается, её отголоски ещё докатываются и нам пока предстоит ощутить на себе последствия новой волны «блошиного» бума.