Текст книги "Лёгохонькое тепло"

Подобного вида реклама через месяц разрослась по городу. Редакция заготовила второе издание, планируя выйти на прилавки столицы. Там уже готовился твёрдый переплёт и тираж, в несколько раз превышающий предыдущий. Финансовый директор не успевал жать руки директорам сетей магазинов, потом всему персоналу, Артуру Робертовичу и автору в особенности. Они запланировали дату второй презентации, уже загадывая будущее развитие, переводы, выход на мировой рынок и считая ориентировочную выручку с этого проекта.

Конференции, интервью и фотосессии захватили автора. Увлечённый успехом и ослеплённый лживой славой он совершенно забылся. Жена смотрела на него и видела резкий контраст всему написанному. Тогда-то в ней и перестало выдерживать постоянное сомнение. Тогда она отправилась в лес за ним. Со второй слежки увидела конверт, который он выносит. Через месяц удалось заметить девочку, доставляющую конверты верхом на велосипеде. Потом нашла записи той девочки, выдаваемые её мужем за свои. Через некоторое время, казалось, замечала женщина похожую девочку, пронёсшуюся на велосипеде где-то далеко в городе. Женщина отправилась в один спортивный магазин, другой и в третий, где и нашла настоящего автора. Не осмелившись тогда выдать истинной причины визита, женщина ушла и ринулась к помощнику редактора. Вместе они дошли до Артура Робертовича и незамедлительно выехали в тот магазин, требуя подтверждения. На входе их встретил владелец магазина и сказал, что девочка уже должна вот-вот приехать.

Обвинения подобного плана были не редкостью в их профессии. Обычно всё пресекалось, не доходя до судебного разбирательства, у настоящего автора всегда предостаточно доказательств, но случались и ожесточённые стычки. Помощники, секретари зачастую, как им казалось, досконально ознакомившись с материалом, делали попытки оклеветать настоящего автора, присвоив себе права. Но до всеобщего опровержения дело давным-давно не доходило.

Это же надо восхвалить, превозносить заслуги человека, надо ему долгое время вскидывать руки перед блещущей толпой, зная, что всё неправда. Говорить, что да, это он сделал. Все долгое время почитали его заслугу, но он-то знал правду. Спрашивается: Зачем? Чего ты хотел, человек?

Артур Робертович думал, как было бы славно не будь таких проблем. Сейчас бы он отправился на встречу по поводу второго издания, которое должны были презентовать в главном книжном столицы. Теперь нужно будет всё это отзывать. Нужно думать о компании по замене имени, об извинениях, отзывать напечатанное. Каждая секунда ожидания оттягивала финальную выручку.

– Всегда так. – Думал он. – Только дела идут подозрительно хорошо, как всё рушится. Ожидаемый доход должен был упасть в двое или совсем не окупиться, исходя из затрат на: замену всей продукции, судебные издержки, опровержение, рекламную компанию и остальных излишеств. Союз директоров будет в ярости. Как можно было так оступиться? – Не верил он. – Но, впрочем, что я мог иначе? Он подписывал бумаги, ими ему в лицо и дадим. Лично я дам. Да посильней.

– Артур Робе́ртович, она уже едет, – радостно оповестил Артём, подбирая слова для рождающейся заминки, – но есть вопросик, небольшой. А вы точно уверены… просто есть небольшая проблемка с тем, какой она человек и то каким образом вывернется у вас разговор.

– Какие могут быть проблемы?! – Даже не поведя бровью, забасил, уверяя, редактор. – Да – она, нет – не она.

– Маргарита, это такой человек, который даже если и мог бы быть (но очень маловероятно) автором этой книги, но вот признаваться в этом… – Артём замотал сомнительно головой в разные стороны.

– Мы сами разберёмся, спасибо. – Подхватил помощник.

– Нет, извините, конечно, но сами вы не разберётесь. – Тихо объяснял Артём, стараясь не раздувать конфликт. – Я хочу вам помочь и ей в общении с вами.

– Вы супруг её или брат? – Молодой парень не понимал его озабоченности простым разговором и даже рассмеялся. – Она говорить сама не умеет?

– Дело не в этом. Я тот, кто не позволит доставить ей неприязнь.

– Этого не будет. – Вступилась женщина. – Вы что? Мы просто поговорим.

Маргарита прибыла через десять минут. К этому времени знакомые мужчины уже шептались между собой, Артём старался их не слушать, а женщина перебирала конверты в руках. Девочка узнала её сразу, а остальной сюжет и причины собрания голова сама довыдумывала. Оскорблённая особа привела мужа, возможно, с братом, решила Марго, для разбирательств. От этого их лица столь серьёзные, но Артём продолжал беспечно улыбаться, значит, старался разрядить ситуацию. Для этого он и звонил. Будь что-то в действительности для неё опасное, то он бы придумал способ ей намекнуть на это по телефону. Значит, ничего серьёзного или он опять не понимает опасности всей ситуации и думает, что со всем справится. Бежать? Зачем пристегнула велосипед, замок же заедает? А если вдоль магазинов и за гаражи, там, через рынок, в другой квартал и в подъезды домов? Через чердак на крыши, потом можно в другой парадной спуститься или в подвал, не выходя, пробраться.

Также можно довериться ситуации и ответить за всё, чего толком-то и не было. Она вошла и, как бы не замечая всех устремлённых на неё глаз, двинулась к лестнице. Артур Робертович встал и громко поздоровался, позвав её по имени. Девочка на миг задержалась, бросив маленький кивок, и пошла дальше. Артём появился перед ней и не дал пройти. Он также поздоровался, добавив:

– Они к тебе. – Он улыбнулся. – Всё хорошо.

Следующим представился молодой парень и женщина, только после этого Артур Робертович начал рассказывать всю сложившуюся ситуацию. Он сказал кем работает, где и какую книгу они не так давно выпустили. От этих слов сердце девочки со всей силой ударилось о рёбра, но нельзя было подавать виду, иначе она бы только подтвердила их слова. Когда история дошла до конвертов, мужчину подхватила женщина, с точностью описавшая камень на обрыве и извинившаяся за прошлый визит. Девочка слушала про свою жизнь со стороны, как будто её голую обсуждали на гигантском совещании. Каждое их утверждение принималось Артёмом за истину, и он, не отрываясь, следил за её реакцией. Всё выглядело, словно она врала, а её поймали, теперь же отчитывают перед всеми людьми, которым она врала. Самое ужасное, что эти люди, этот единственный человек верил им, а не ей.

Она слушала спокойно, глубже и сильнее дыша. Устремлённые в ноги собеседников глаза начинали слезиться. Хорошо, что между ними был прилавок, он ощущался некой защитой. Если бы ещё Артём не стоял у лестницы, тогда, имея внезапные пути отхода, девочка совсем бы успокоилась. Она повторяла себе слова Клевера: знают они, и что? Дополняя их со словами Артёма: чего я хочу-то? Они не на суде и можно было бы пользоваться простым детским отказом. Какой бы подтверждающий факт не привели, говорить: нет, это не я. Глупо, тупо, но работает у всех детей. Но также можно было бы и согласиться, сказав правду. Только если кому-нибудь на ушко или написать и исчезнуть, а они уже пускай без неё разбираются.

Артур Робертович использовал сначала чересчур официальную речь, быстро съехав на разговорную. Он применял двусмысленные утверждения, растягивая последние слова, в надежде, что девочка согласится с выбранной им стороной или её опровергнет. Обычно люди всегда подхватывали его и договаривали или поддерживали разговор, она же молчала. Как будто не слушала вовсе. Мужчине даже показалось это слегка оскорбительным, он думал уточнить, слышит ли она его, но не решался. Он озадаченно, продолжая говорить, перевёл глаза на помощника, тот лишь пожал плечами, так что пришлось дальше рассказывать.

Не добившись косвенно и намёками ответа на вопрос, пришлось задать его напрямую:

– Так… Может, вы скажете: это ваше произведение?

Она не умела врать и знала, что Артём уже может распознать предпосылки к таким намерениям. Врать нельзя, не получится. Если бы книга была не её, она бы изначально вела себя иначе, а так получается её. Всё же сказать что-то надо было, но она не знала как. Артём всё понял по длинному, нерешительному молчанию. Так и зачем говорить, если и так всё понятно? Добивать, ещё больше издеваться?

Артём слегка сдавил её руку, предлагая выйти из далёкой пещеры. Не поднимая головы, чтобы они не увидели наворачивающиеся слёзы, девочка кивнула.

– Вы можете как-нибудь подтвердить это? – Артур Робертович искренне надеялся, что она не сможет. Он и хотел правды и не хотел предстоящей мороки.

– Как? – Не представляя, как это сделается, сказала Маргарита в пол. Это вам надо, вы и подтверждайте.

– По подчерку можно сравнить. – Резко вставил Артём. – У вас же конверт с собой.

– Мы не эксперты… – Начал заместитель, но его остановил взглядом начальник.

Мужчина кивнул, и Марго согласилась. Девочка достала из рюкзака блокнот и открыла исписанные листы. Тихо, у самых ног она как бы незаметно пропихнула тетрадку Артёму, тот раскрыл блокнот и увидел недодорванные корешки, оставшиеся после некоторых страниц, находящихся сейчас в руках у женщины. Они расправили два экземпляра и сопоставили, результат на лицо. Растягивающиеся буквы точно повторяли друг друга на всех страницах. Ошарашенный Артём посмотрел на девочку, а за ним и все остальные. Только Артур Робертович чуть дольше всех всматривался, боясь принимать поспешные выводы.

– Я не хотела, извините. – Заговорила девочка, мигом опустив голову. – Я не знала, что их кто-то может найти. – Она вела себя так, как будто сама была во всём виновата, что это из-за неё случился весь обман. – Простите, я не специально. – Глаза её бегали нервно по полу.

– Да ты-то тут причём? – Артём подскочил к ней и заключил в объятия возрастающую панику. – Тише, тише! Слушай меня: думай головой сама, что ты сделала? – Маргарита попыталась отстраниться от него, но не удалось. – В чём может быть твоя вина? Слушай меня, услышь, думай сама, что не так? Что случилось?

– Я не знаю. – Она заметила посторонних, упрямо уставившихся на них. – Я не понимаю. – Кровь с силой забилась внутри, и тело покрылось потом.

– Так ты подумай. – Артём обхватил ей лицо и направил на себя, не давая возможности закрыться. – Оцени ситуацию – чего ты хочешь?

– Я, я не знаю. – Невозможно было бороться с нарастающей волной эмоций, они просто накрывали с головой. Когда мужчина говорил, то она отвлекалась, он погружал её в её же рассуждения, только вслух. Когда же она сама старалась это сделать, то ничего не выходило, только неизвестный порыв из груди, сбивающий мысли. Тело начинало дрожать, дыхание сбивалось, все ещё смотрели, она не способна была концентрироваться, только закрываться и пережидать наплывы.

– Только ты и знаешь! – Сердито вбивал ей Артём.

– Всё в порядке, успокойтесь. – Женщина ступила ближе, добавив ещё больше нервов.

– Слушай мой голос и, главное, не молчи. – Артём остановил жестом людей вокруг от помощи и дёрнул головой, на что они отвернулись, отступив. – Марго, Маргарита, чего ты хочешь?

– Я не знаю. – Повторяла она сквозь скривлённый рот. – Не знаю.

– Не знаешь? – Спросил он, уточняя свои последствия.

– Не знаю.

– Хорошо, тогда забейся опять в свою норку и жди, когда проблема сама решится, а лучше сбрось это вновь на меня. – Совершал он осознанную ошибку, как, возможно, единственный выход из ситуации. – Правильно: пускай мужик решает, а я буду слабенькой овечкой. – И, заметив возрастающий в ней гнев, перешёл на серьёзный тон. – Что ты хочешь?

– Не знаю я! – Вскричала она. – Чтобы ты заткнулся, хочу! – Теперь она заставила мужчину почувствовать себя неловко. – Чтобы перестал повторять одно и то же, как дятел! Что ты лыбишься?

– Заметила? – Мужчина кивнул и приблизился.

– Что заметила? – Также громко и злобно кричала она.

– Волнение перешло в действие. – Девочка не слушала его, главное было атаковать.

– Какое действие? – Повторяла она автоматически.

– Теперь также бойко скажи, чего ты хочешь? – Он чуть шагнул назад и незаметно для девочки приготовил руки перед собой исключительно для безопасности.

– Чего я хочу! – Только тут она поняла, что он имел в виду. – Хочу, чтобы их не было. Чтобы история забылась.

– Можно никого не обвинять в плагиате. – Подхватил помощник.

– Ага, и вторую часть пусть допишет. – Спокойным сарказмом ответил Артём.

– Я не против! – Ко всеобщему удивлению, сказала Марго, как будто нашла выход из ситуации. – Пускай он остаётся автором. – Прильнула она к полке. – Никто ничего не узнает.

– Ты уверена? – Артём настаивал.

– Да, почему нет? – Просияла она. – Будем жить, как и жили. Или что вам нужно?

– И нам это на выгоду. – На ухо сказал заместитель редактору, на что тот лишь кивнул.

– Видите, все не против. – Девочка просила подтверждения, чтобы все забыли сегодняшний разговор, но главное подтверждение ей нужно было добиться от Артёма, который, глубоко вздохнув, кивнул. Повторялась история с изобретением, от которого она всё больше отстранялась.

– Кроме Клевера. – Вступилась женщина.

– Вы его откуда знаете? – Марго удивилась, но тут же поняла, что забылась. Книга уже вышла, а про Клевера все знают. – Он не против.

– Против.

– Почему? – Затребовала девочка.

– Это неправда.

– И что?

– Это неправда!

– Но нам же всем лучше будет от этой неправды. – Объединяя общие нужды, быстро проговаривала она. – Вы бы и не узнали никогда ничего, если бы просто продолжали верить своему мужу, а не сомневаться в нём. Как вы вообще живёте? – Все, кроме девочки, услышали намеренное оскорбление.

– Так как больше не хочу. – Стерпев обиду, продолжила женщина. – Клевер это сказал, ты… вы сами написали: не важно, какую пользу принесёт какая-либо выгода, если всё будет основываться на лжи, то и дальше будет только ложь. Я не позволю этому продолжиться, извините меня.

– Да вам-то что?

– Она права. – Артур Робертович заставил их замолчать, продолжая только глазами сверлить друг друга. Он испытывал настоящее удивление от нелогичности происходящего. Дивился одной девочке, отказывающейся от признания, заслуг и имени, и другой женщине, твёрдо решившей навести справедливость любой ценой. Он не смог бы понять их, если бы не прочитал эту книгу, выгода, результат и учение от которой были выше денег.

Впервые подобный удивительный случай произошёл с Артуром Робертовичем в средних классах. Он заигрался после школы в волейбол и забыл после игры надеть часы, оставленные на скамье. Вспомнил он об этом только по приходу домой. Часы отцовские, он чудом выпросил их месяц назад под строжайше обещанным надзором. Отец должен был прийти только к вечеру. Артур рванул на площадку и не успел даже начать искать, как заметил развёрнутый листок на скамье. «Кто потерял часы, приходи по адресу…» Мальчик забежал домой и вытащил из копилки давно затаившуюся рублёвую бумажку. С ней моментально он примчался по указанному адресу. Дверь открыл незнакомый старшеклассник и попросил описать часы. Когда мальчик в точности назвал объект, которым долгое время хвастался, старшеклассник спросил:

– Стихи Пушкина знаешь?

– Нет, зачем? – Удивился Артур, кому вообще этот Пушкин сдался!

– Замечательно, – спокойно сказал парень, – тогда так: учишь любую строфу из «Евгения Онегина», рассказываешь – часы твои.

– У меня вот, рубль есть. – Протянул он испачканную бумажку.

– Мне деньги твои не нужны. Стих выучишь – отдам.

– Да блин, ты чё, серьёзно? – Артур вытер нос. – Ни буду я ни чё учить! Отдай часы, пожалуйста! – Он совсем растерялся, не понимая, что происходит. – Вот тебе деньги есть.

– Две строфы. – Сказал старшеклассник и захлопнул дверь.

– Ты дурак совсем? – Отчаянно прошептал Артур.

Мальчик нашёл дома книжку, но ему надоело читать после первой страницы, не то, что учить. Вечером он шёпотом рассказал матери о случившемся, она, сдерживая смех, пообещала прикрыть его на вечер от отца, если ребёнок сам ко следующему дню вернёт часы. Артур хотел, чтобы мама сходила и сама разобралась с тем придурошным, а в итоге только ухудшила положение. Весь вечер мальчик отсрочивал неизбежное, его накрывали слёзы возмущения, он никак не мог понять, зачем это делать? Чего от этого будет тому парню? Всё же все перемены следующего дня он учил стих. Сидел на скамье у дома того парня и повторял. Написал себе шпаргалку и зубрил.

Перед смертью не надышишься. Мальчик поднялся, позвонил, но держал заготовленный рубль перед собой. Надеялся на спасение. Парень открыл и отодвинул деньги, пришлось рассказывать. Артур говорил медленно, сбиваясь, но парень его поправлял. Откуда он знает слова? Долго шла пытка, сухо, глупо, позорно, наконец он кончил.

– Молодец. – Парень протянул часы. – Взял бы лучше про старушку, там веселее и легче будет.

Артур, не понимая, взял часы, но всё ещё готов был отдать бумажку. Дверь закрылась, и он остался с деньгами и часами в руках. Если кто-то что-то нашёл, значит, нужно ему заплатить за возвращение, в противном случае он просто может себе оставить находку. Что не так? Артур аккуратно впихнул бумажку в дверную щель и пошёл домой.

Про это произведение он вспомнил только в восьмом классе на литературе, тогда, когда все вздыхали от предстоящей скуки, он читал и искал старушку. Он нашёл кучу других строф, которые учились им легче и были куда веселее. Он разбирал произведение и начинал критиковать. Ему понравилось это.

– Мы должны рассказать правду. – Сказал он, сам не веря в свои слова. Слова, возможно, несущие за собой даже смещение с должности. – Вы можете отказаться от авторства и запретить издавать своё произведение – это ваше право, но врать мы не будем, извините.

Маргарита обернулась на Артёма за помощью, но тот не способен был помочь в том, в чём не было проблемы. Ей предложили забрать книгу или требовать признания своего имени, в обоих случаях можно было остаться анонимной. Но ей не нравилось не это, а то, что человек, решившийся на такой поступок, осознающий возможные последствия и взявший на себя груз вины, лишь бы доставить необходимое миру, пострадает. Именно к этому человеку теперь направилась редакционная тройка за подтверждением информации.

В тот момент лжеавтор находился дома. Он больше не раззванивал телефон жены, беспокоясь за её нахождение, а был рад, наконец-то, побыть один. Но его сама набрала жена и, узнав, где он, передала редактору. При входе всех вместе на кухню их вид всё доложил раньше времени. У мужчины, конечно, промелькнула в голове мысль, дать отпор, давить до последнего, требовать разбирательств, довести дело до суда, в котором он, может быть, и победил бы, так как Маргарита ни за что бы не пришла на слушанье, но он сразу отогнал такую идею.

– Что это? – Выложил рукописный вариант на стол Артур Робертович, не дав мужчине поздороваться.

– Тетрадь. – Спокойно отложив планшет, сказал автор и приподнялся.

– Чья?

– Ну… – Автор смотрел в разгневанные лица, рассматривающие в нём черты подлеца, мерзость и гниль. Хотя его лицо оставалось прежним, изменилось только отношение к его поступку. Тогда при чём тут человек, которого до недавнего времени превозносили, если презрение только к поступку? – Кажется, вы думаете, что не моя.

– Ты её написал, Веня? – Перевела на себя внимание женщина.

– Нет. – Сразу подхватил мужчина, пустив по спине мурашки.

– А книгу…

– Тоже не я написал. – Избавил он от последующих уточнений окружающих. – Я лишь перепечатал всё то, что было написано в той вот тетрадке. Надо было всё-таки сжечь её, что ж я не решился? – Мужчина усмехнулся. – Я даже попытался туда своего внести, чтобы не сильно стыдно было, но мы, Артур, именно это всё на корректировке убрали. – Они продолжали молча смотреть, что нагнетало немного страха. – Ну что ж вы меня так сверлите? Чего вы хотели – признанья? Я сказал. – Женщина приоткрыла рот, но он не дал ей слова, так как понимал, что она скажет. – Да, мне стыдно, и что толку-то от этого? Я тварь, падаль, и… не неспособен даже подобрать эпитетов, потому что не писатель даже.

– Зачем же назвался автором? – Успокоившись, озадачился Артур Робертович.

– Не знаю, с детства мечтал славы что ли. Слабак, может. – Он говорил всё так легко, с улыбкой, как будто высвободил тяжёлый груз. – Ну и из-за неё.

– Это статья. – Предупредил Артур Робертович, забирая обратно папку.

– Да знаю я. – Потёр он затылок, представляя предстоящие тяжбы. – И не дойдёт до этого, я же во всём признался. – Женщина не сводила с него шокированных глаз. Она не могла поверить, что так долго обманывалась, что не могла увидеть настоящего человека. Что человек способен осмелиться так испоганить чью-то жизнь, а после спокойно в этом признаваться. Артур Робертович передал тетрадь помощнику и повёл его к двери. – Артур! – Мало кто его звал просто по имени. – Ну ты это… – Думал извиниться мужчина, но понял, что это было бы неправильно. Так же и фраза «я не хотел» была бы ложью. Поэтому сжал плечи и развёл руками, видом говоря: «Так получилось».

Женщина продолжала смотреть на своего любимого мужа после ухода двух мужчин. Его нельзя избить, потому что это даст только физическую боль, которая пройдёт через время. Его невозможно оскорбить или унизить, так как он признаёт своё положение. Также невозможно восполнить нанесённый им ущерб. Ничего нельзя сделать, чтобы не произошло уже случившегося. Она не способна была воспринять такой мир. Этого не должно быть. Так нельзя поступать, но это есть. Как бы она хотела не думать сейчас, а вылить всё накопленное какой-нибудь истерикой или дракой. Может, в итоге на миг она и успокоится после конфликта, но проблема от этого не решится. Всё-таки Клевер засел и в её голове. Что делать?

Женщина, не следя за своим выражением лица, медленно отвела глаза в сторону. Сама виновата? Стоит ли обращать на него внимание? Если невозможно исправить положение, то нужно создать условия, чтобы оно не повторилось вновь. Так как в предыдущий раз оно произошло из-за него, то нужно сначала избавиться от разносчика.

– Постой. – Потянулся мужчина к женщине, но она вырвалась и так же плавно пошла дальше. – Ты можешь представить, насколько это ужасно и мерзко, когда народ выкрикивает твоё имя. – Он оббежал её, как единственного человека, который должен был послушать его и понять. Не обязательно принимать, но осознавать существование таких людей, как он. – Когда толпа говорит, какой ты молодец. Хотя молодец совсем не ты. Молодец – то детище, из-за которого тебя почитают. А ты-то тут причём? – Женщина шагнула в сторону, но он дёрнулся и туда. Ей пришлось замереть и ждать, когда он отстанет. – Вне зависимости, ты сделал или не ты. Почитать толпа должна творение, а не творца. А само творение приписывали мне. – Он держал её за плечи, пытаясь показать сторону жертвы. – И я слушал, насколько это хорошо и на какой оно высоте, зная, что мне никогда не подняться на такую высоту. Ничто из написанного мною никогда, ни после случившегося, ни до, даже на процент не приблизится к тому, что создала та девчонка. И что она сделала? Просто выкинула свою тетрадь, которая должна была сгнить там в лесу. Я не мог, не способен был оставить такие мысли пропадать. И мне все месяцы тыкали этим в лицо. Каждый раз, когда пожимали руку, своими словами благодарности, они как бы говорили, какое я ничтожество и что никогда ничего не смогу в этой жизни.

– Он ещё и смеет жалеть себя, трус. – Также в сторону сказала тихо женщина и попыталась уйти, тщетно.

– Да! Потому что я взял эту ношу не просто так, я не хотел тех почестей, что мне возносили.

– Ага, не хотел! Видели мы, как он не хотел! Ты кланялся и смеялся, шутил и вскидывал руки. Ты рад был положению. Тебе на книгу эту наплевать, ты даже не понимаешь, о чём она. Для тебя главное своё имя и не исчезнуть в толпе. Чтобы тебя заметили.

– Может быть. – Кивнул он, не спуская растерянной улыбки. Но я это делал для другого. – Женщина уставилась на него скептически, задавая взглядом разумеющийся вопрос. – Для тебя. – Он ожидал привычной реакции, которая сейчас не появилась. – Чтобы ты увидела во мне что-то, что тебе бы понравилось. Ты все долгие двадцать лет хотела увидеть во мне то, чего никогда не было. – Руки его стали рисовать в воздухе. – Ты приписывала мне роли спасителя, которым я никогда не был. И я не мог просто тебя разочаровать. Ты видела свои глаза, когда прочла эту книгу? Такая потерянная была, как будто не верила, что это происходит на самом деле. Ты возгордилась мной. Как будто все наши мечты, поставленные двадцать лет назад, исполнились. Как будто мы не утонули в рутине. И наконец ты написала картину. Ты тоже творила.

– Но ты разочаровал. – Женщина почувствовала, что всё же обратила на него внимание.

– Этого не должно было произойти. Девчонка была не против, а я не мог позволить, чтобы такое творение кануло в небытие.

– И поэтому ты поставил своё имя! Можно же было сказать правду, что не знаешь автора.

– Тогда бы ты не смогла творить.

– Это тебя не оправдывает.

– Меня ничто не оправдает, но картина написана. – Он указал в сторону гостиной, в которой располагался метровый оригинал.

– Ты больше никогда не увидишь ни её, ни меня.

Он отступил с полной уверенностью, что оно того стоило. Но с этой уверенностью пришло и осознание: дом, в котором они прожили, и всё так долго наживаемое, придётся продать. Вместо обычного: «Доброе утро»; зачастую теперь будет слышать он: «Ну ты и гнида». Его теперь запомнят не человеком, вырвавшим горящее сердце из груди, а тем последним, раздавившим светоч. У него больше никогда не будет возможности исправить это, какая гениальная мысль не придёт в его голову, его не будет слушать никто. Это клеймо повисло на нём на всю оставшуюся жизнь и даже больше. И он уверен, что никогда не увидит её. Но тот момент счастливой лжи, в котором она жила и её глаз горел с полной уверенностью, что выдуманный мир – реальность, стоит последующего разочарования и самобичевания.

Теперь женщина прекрасно видела обман, понимая предпосылки и не состыковки в поведении бывшего мужа. Как только стало возможно, они развелись. До этого адвокат мужа подготовил документы, подтверждающие, что вместе нажитое имущество в случае развода должно было поделиться поровну и тяжбы с выплатами редакции никоим образом не должны были её коснуться. Потом мужчина долгое время выслушивал нотации разъяренных директоров, инвесторов, но ни с кем, ни в чём не конфликтовал, только соглашался на все условия. Адвокат тогда его подумал, а зачем его вообще наняли?

Помимо книги, снятой с продукции и всех прилавков, снялась и обложка. Права на изображение так и были у женщины, но она запретила более где-либо использовать свою картину. Она смотрела на холст, пытаясь найти в нём правду, но с раскрытием обмана всё поменялось. Как невозможно больше было увидеть в её бывшем муже приятных черт лица, хотя он улыбался по-прежнему игриво, так же не могла она воспринимать это нежное жёлтое свечение. Женщина понимала, что писала картину отрешённо, не задумываясь о человеке, возбудившем в ней эти чувства, и подобно тому как неосознанно лёг жёлтенький образ на расчётливого Клевера, так и на картине могли отразиться затуманенные мазки.

Это не её картина, решила женщина. Это тот же обман, которым он кормил её. Ещё одно подтверждение – она вовсе не художница. Несмотря на уговоры и нарушая договорённости, женщина отказалась выставлять картину на ближайшие выходные в музее современного искусства. В порыве разочарования выбросила она все краски и кисти: то, на что была положена жизнь, оказалось бессмысленным, невозможным. Конечно, ненароком, в будущем вернётся она к рисованию картин, но всё это будет лишь очередными попытками.

Только попытки могут научить нас видеть и чувствовать. – Будет говорить она в художественной школе своим ученикам. Талант – это ничто, главное упорство. – Выучат её ученики, и это поможет некоторым из них пробиться своими произведениями. Всё же, сколько бы сама впредь не пробовала женщина, из её кисти так ничего стоящего и не выйдет. Сколько бы она ни старалась и сколько бы ни верила в то, что главное это упорство.

Под конец жизни она не поймёт, что главным для неё был не результат, а процесс. Может, ей и рисовать никогда не нравилось, а нравилось, только когда какой-то случайный мазок общался с другим, а вместе они выстраивались в удивительную композицию. Ей всегда нравилось только то, что выходило, но ничего из неё хорошего больше не выходило. Это получилось лишь однажды, тогда, давным-давно, хоть в итоге оказалось, что и не получилось вовсе. Но в тот момент, когда она нанесла последний бледно-жёлтый оттенок в центре полотна, когда ещё не знала и не могла поверить, как всё рухнет, был момент счастья.

Печатные заводы встали. Отправленные книги отозвали. Отправленные на продажу копии изъяли с прилавков, плакаты и постеры сняли, интернет копии удалились. Общественность через семинары, газеты, передачи, требовала возобновления печати продукции. Люди, успевшие купить оригинал, передавали книгу друг другу, фотографировали страницы, стараясь распространить среди ещё не ознакомленных. Через месяц для них открылась причина ограничения партии, тогда они стали требовать истинного автора. Чем дольше редакция молчала, тем больше приковывала к себе внимание и пользовалась популярностью. Равносильно с тем, как развеялись средства, потраченные на выброшенные не изданные копии книги, так же повысился доход из-за возросшего общественного интереса к книгам именно этого издательства. Люди покупали, только потому что другие покупают, потому что где-то что-то слышали об этом.

К Маргарите редакция обращалась каждую неделю, желая узнать дальнейшую судьбу книги. Она не признавала своего авторства, но и не отказывалась от него, просто молчала и отгораживалась. Через несколько дней эта проблема переросла уже в шутку. И казалось, что совершенно забылась, после того как Артём принёс окончательный договор о процентной выручке с продажи её изобретения. Сама она ни с кем не виделась, и на бумагах значится изобретателем он сам, но любую выручку переоформил мужчина отправлять на счёт девочки. Это всего лишь несколько постоянно изменяющихся процентов, которые теоретически должны были кормить её с головой всю оставшуюся жизнь. Марго долгое время противилась даже счёт в банке открывать, не то что брать какие-то чужие деньги не за что.

На эту тему у неё с Артёмом вышел интересный спор, вылившийся в размышления. Артём просто изначально не признавал возможность спора как такового. Спор подразумевает отстаивание своей позиции, вне зависимости от того прав ты или нет, главная задача – доказать её истинность. Это сродни патриотизму, расизму, сексизму. Человек, который спорит, не допускает возможность проигрыша. Даже если его в итоге соперник и задавит фактами, то он скажет, что не он проиграл, а ему кто-то неверно что-то сказал. То есть виноват кто-то другой, что спорил сейчас он сам.