Текст книги "Лёгохонькое тепло"

Зачем важно человеку отстоять свою позицию, мне неизвестно. Тем более если все факты, которыми он апеллирует, невозможно брать изначально как истинные. Может, он хочет, чтобы в итоге, после того как он использовал чужие, возможно, ложные факты, люди считали его умным или превозносили именно его. Но опять же, зачем? Неизвестно.

Артём же предполагал, что меньше времени потратится и будет больше пользы, если люди в общении будут не спорить, а искать истину. Это невозможно сделать, если не ставить свои доводы под сомнения. Если же допускать, что напротив тебя не низшая форма жизни, научить которую ты пытаешься своей многолетней мудростью, а такой же, подобный тебе хомосапиенс, то можно надеяться, что и тебя такой человек чему-нибудь научит. Что вместе вы, в процессе разбора разных сторон одной проблемы, избавитесь от противоречий, толкающих вас изначально думать однобоко.

Между Марго и Артёмом был именно спор, первые два предложения. Она сказала, что выручка с продажи её изобретения, ей не должна принадлежать, на что Артём сказал, что должна. На этом спор закончился, далее они стали приводить доводы, допуская оба предложенных изначально варианта. Конечно, можно было бы попробовать повторять всё то, что было уже сказано неоднократно, и не развивать мысли, что и делало нутро девочки, но она на него старалась не обращать внимания. Внутреннее её противоречие держалось за один и тот же не свергаемый принцип, от которого и шло остальное упрямство: она не могла поверить, что на что-то способна. Девочка с самого детства принижала себя. Выработалось в ней это, потому что остальные принижали её. Подкреплялось от того, что всех людей всегда все принижали. Закрепилось, так как у неё не бывало иначе.

Эти мысли выражались во всём: ею всегда управляют те, кто знает наверняка, что нужно делать. Те люди, которые не сомневаются, уверенные в себе люди. Она же не уверена, потому что знает: всегда можно ошибиться. Сейчас же, будучи под твёрдым руководством Клевера, девочка боялась что-либо делать для других, так как знала, что всегда есть возможность их подвести. И проверить какие-то попытки её достижений нет возможности, для этого нужен знающий и умеющий человек, то есть другой. Сама она не способна оценить свои заслуги. Но почему-то продолжает не верить человеку, которому доверяет. И в правду, почему? – Вдруг поняла Марго.

Возможно, предположили мы с ней, что она хочет, так же, как и всегда, чтобы кто-то решил за неё. Но и этот кто-то требовал, чтобы она сама научилась принимать решения. Так проблема получается в том, что одна сторона является истинной, с изначальной точки зрения, но не её выбором, а вторая – ложной, но её личной? Так, может быть, ей кто-то скажет про возможные исключения?

Таким образом, их доводы словами «деньги», «твои» или «мои», быстро ушли на экзистенциальные размышления необходимости средств и потребностей человека. Девочка не могла поспорить с тем, что изобретение её необходимо людям. Эти два колеса крепились на обе ноги и могли разгонять человека до скорости обычного велосипеда при весе в десяток меньшем. Они мобильней и их не нужно оставлять на улице, откуда их бы своровали. Всё это в совокупности с выгодной ценой.

Свою выручку Марго могла в любой момент перенаправить обратно в изготовительную компанию. Большой разницы компания бы не заметила, но девочка избавилась от своего внутреннего противоречия. В тоже время она могла бы направить деньги тем людям, которым они действительно необходимы, что нельзя с уверенностью сказать про компанию, которая, возможно, лишь расширит персонал для большей выручки. Или оставить себе, чтобы не висеть при непредвиденном случае на шее у какого-нибудь человека, будучи даже без определённого места жительства. Потом же, при полной уверенности, что с деньгами не будет проблем, лишние перенаправлять нуждающимся.

Маргарита не могла понять, почему бы не сделать это изначально и почему на неё должна лечь обязанность распределителя. А на кого, если не на неё? – Спросил Артём. Девочка предположила, что могла бы сразу с себя скинуть такие обязанности, а в случае необходимости стать на место того человека, который будет нуждающимся. Ведь лучше, если это будет она, а не кто-то другой. Правильно? Артём тогда привёл сравнение с приготовлением шашлыка. Когда толпа стоит вокруг и критикует, все они, мол, знают, как нужно делать, но никто не решается. Таким образом свергают правителей, но не замещают, или фанаты ругают футболистов.

Артём, вспомнив вдруг обозначение, но не необходимое слово, полез в телефон. Этот термин точно обозначал выход из сложившейся ситуации, только мужчина никогда не обращал внимания на эту проблему, поэтому не пользовался термином. Через минуту он зачитал:

– Согласно бла-бла-бла модель поведения в обществе следующая:

«В обычной жизни модель поведения большинства людей тяготеет к одной из двух крайностей: пассивности, либо агрессии. В первом случае человеком, который добровольно принимает на себя роль жертвы, руководит неуверенность в себе, страх перед лицом перемен или, наоборот, опасения потерять то, что уже нажито. Во втором – явное или завуалированное желание манипулировать окружающими, подчиняя их своим интересам. Агрессор руководствуется принципом: „ты мне должен, потому что я сильнее“; жертва – „ты мне должен, потому что я слабый, а слабых нужно поддерживать“. В отличие от этих двух распространённых типов коммуникации, ассертивное поведение…» – Мужчина отвлёкся, он вспомнил, что полез только вспомнить слово, а уже читает лекцию. – Слово «ассертивность». – Марго кивнула. – Поведение такое «…опирается на кардинально иной принцип: „я тебе ничего не должен, и ты мне ничего не должен, мы партнёры“».

По идее это лояльно и толерантно, да? – Артём замер со скривленным в раздумьях лице.

– Да. – Девочка слышала только подтверждение своих слов. – И почему я должна…

– И ведёт только к развитию. (Ты никому ничего не должна) Но я не согласен. – Он сделал пару шагов, подбирая подходящий пример объяснения своей позиции. – Если я тебе ничего не должен, то зачем мне помогать тебе как врачу? Соответственно, только из-за зарплаты. Не из-за того, что ты человек и попал в беду, а от своей выгоды. – Артём замотал головой. – Эгоистично. Другой пример: ты мне ничего не должен, и с чего я могу подумать, что ты мне поможешь? Я никогда не решусь обратиться. Люди, таким образом, будут жить самоуверенно и закрыто, может, да, без проблем и счастливо, но жить в себе и на месте, не допуская никого другого. То есть человек живёт так, как он хочет и ни от чего не зависит. Звучит хорошо и очень хорошо, казалось бы, на первый взгляд, и безумно эгоистично. – Теперь он замотал головой в разные стороны. – Я думаю, это остановит общество. Без подавления и деления на классы ничего не выйдет. – Сказал он вроде совершенно обратное своему мнению, какую-то дикость с его стороны, но: – Но! В то время как великие полководцы и деятели пытались приручить и подчинить общественность, с твёрдой и тупой уверенностью в своей правоте, мне кажется, что человек может быть не прав. (Да, в ассертивности человек тоже может быть не прав) И модель агрессии может пасть из-за большого количества несогласных и протестующих. Также из-за подавленных жертв. Из-за тех самых пассивных, которых уничтожило ярое стремление развиваться. И бла-бла, да бла-бла.

Значит, у нас есть:

– Гармоничный мир возможен при условии ассертивности. (Без развития)

– Он посмотрел на неё, уточняя свои доводы. —

– Развивающийся мир возможен при агрессивности. (Без мира)

– Но гармоничный и развивающийся мир возможен только при добровольном подчинении. Не пассивности, а осознанном подавлении агрессивности.

– Все слова его разделялись, так как он сам не знал ещё, к чему это приведёт. – Поэтому моя позиция такая:

«Никто мне ничего не должен, только я всем должен, (почему?) потому что я сильнее».

– Дальше он пошёл объяснять, скорее, самому себе, но вслух. – Если я сильнее, я не имею права отбирать и наращивать свою силу. Я обязан навести справедливость и равноправие в мире. Если есть кто-то кто слабее меня, я обязан отдать ему свою силу. Не просто чтобы он сравнялся со мной, а чтобы превзошёл. Чтобы тянул других также. Если оба будут пинаться, ни один из них не всплывёт. (Закон крабов) А так можно подарить хоть кому-то жизнь. Не отнять и выжить самому, а дать другому. Я знаю свою жизнь, а другого нет. Кто я такой, чтобы решать, что моя ценнее?

Последние слова мужчина говорил уже самому себе тихо и спокойно, открывая для себя неизвестное. Открывая понятие желаемого способа существования. За мгновение открытия в голову его моментально влились все пока ещё невообразимые последствия этого решения. Он пытался разложить мысли по полочкам, чтобы преемственно и понятно стало, что нужно делать, как делать и что получится в итоге. Но голова не слушалась, она сначала отвлеклась на осознание своей подавленности, необходимости максимально уничтожить свои желания (А мужчина зачастую действовал, не противореча своей внутренней потребности действовать так, как нужно, а не хочется), а после переключилась на реальные вещи. Артёма ужаснуло, что мир не такой. Он не мог понять, почему вся система существования человеческого строится на потреблении. Как возможно было, что мир создался именно таким, а не другим? Причём таким ужасным и неосознанно ужасным. А может, он создался именно менее ужасным, и возможно что-то ещё более нелогичное. Но как его направить? Как изменить миллиарды людей, как направить их в нужное русло?

– Для этого нужно не говорить, а делать. – Полуспрашивая, полууточняя, обратилась Марго.

– Я не делаю разве, вон договор у тебя в руке. – Поникши, пробубнил Артём.

– Я не про тебя, ты мне-то уже помог, и мне, получается, не нужна помощь.

«Делать надо мне» – Подумали оба, но продолжила Марго. – Хорошо, это мои деньги, но тогда и книга моя. Ты скажи, она нужна людям?

– Они говорят, что да.

– А ты что скажешь?

– А разве важно?

– Нет. – Девочка улыбнулась.

– Ты из-за моего ответа решишь: продолжить её издавать или нет?

– Нет, ты только что всё сказал, и я решила, что раз людям надо, то я издам, чтобы ты ни ответил.

– Так им… Я не знаю. Теперь, кажется, я совсем ничего не знаю.

3.2

Данную мысль наложили на себя оба героя, и оба понимали что нужно делать. Маргарита в тот же день перезвонила в редакцию. Решимость её была бесповоротной, но как ей пользоваться, девочка не знала. Она не знала, как подбирать слова, на что соглашаться и от чего отказываться. Даже первый разговор по телефону чуть не сорвался. Так как ей раззванивали с разных номеров, то запоминать какой из них личный Артура Робертовича девочка и не собиралась. Поэтому набрала указанный номер на сайте. Ответила приятная девушка, которой нужно было узнать причину звонка, чтобы передать её помощнику, который уже мог соединить с редактором.

Причина, какая причина? – Подумала Марго. — Я согласна на издание книги, что нужно делать? – Так и сказала девочка слово в слово секретарю.

– А, девушка, так это вам в приёмный отдел нужно заявку оформить и отправить книгу на рассмотрение, через три – шесть месяцев вам ответят, до свидания.

– Нет, моя книга уже у вас.

– Вы через интернет отправляли?

– Нет.

– Значит почтой. Вам ответили что-то?

– Да я и не спрашивала.

– Тогда ожидайте.

– Нет, извините, вы уже издавали мою книгу, а потом перестали, я звоню сказать, что я не против, если вы продолжите. Может, лучше я Артуру Робертовичу всё сама скажу?

Девушка, с другого конца телефона, попросила подождать. Она выдохнула и пошла в соседний кабинет. Если бы не заедавший сенсор на её телефоне, то можно было совершить параллельный звонок, но ей нравилось вставать и двигаться, это хоть как-то держало ягодицы в тонусе. Также знатно напрячься её ягодицы побудило резкое требование от начальника перенаправить звонок на него. Девушка вбежала за свой стол, потыкала по бледному экрану и, ничего не добившись, побежала обратно к начальнику. Тот уже вызвонил Артура Робертовича и сказал секретарше, на каком этаже он находится. Теперь они вместе помчались к лестнице. Молодой помощник поздоровался по телефону с Маргаритой, чтобы убедиться в её намерениях и личности. Маргарита в это время медленно ковыряла отлуплявшуюся краску на подоконнике, а двое в узких облегающих брюках неслись по диагонали между столов к редактору.

Так как был вечер, девочка несколько раз отказалась от встречи у неё в магазине и договорилась на следующий день. Она приехала к ним чуть заранее оговорённого времени, так что ещё с десяток минут каталась по кварталам. У входа её встретил помощник и проводил к редактору. По дороге он всё говорил, чтобы девочка не чувствовала себя скованно. И признался, что они думали, что она придёт не одна. В редакции работа шла полным ходом, если можно было назвать это работой. Девочка увидела только один этаж, но там все люди у каждого стенда и компьютера улыбались и иногда пританцовывали под музыку в наушниках, казалось, они получали удовольствие, а не работали. Маргарита не могла соединить эти два понятия в своей голове.

Работа, которой занимались они с Артёмом, не была также работой. Они делали приятное дело, которое умели, и научились получать за это деньги. Когда Артём объезжал разные мелкие кабинеты для сбора справок, когда готовил отчёты или расписывал планы для всяческих комитетов допоздна, это была работа. Здесь же люди именно жили своим делом, не зная (может, только сейчас) усталости или напряжённости.

Артур Робертович собирался встретить девочку с улыбкой, но не мог позволить себе наигрывать эмоции. Сейчас для него было главным, как бы рыбка ни сорвалась. Одна вот-вот наклёвывалась… – начальник отправил смущённый взгляд входящему помощнику, – …пускай и вторая попадётся. Артур Робертович и девочка сели, он подробно точно описал свои намерения и предложения. Они с помощником рассказали также и о лжеавторе, и его судьбе, и о том, какой собирались выставить Маргариту, добавив в книгу дописанные ею письма. Девочка на всё соглашалась, постоянно повторяя, что только не знает, как сделать то или иное. Ей надо было написать заявление, прошение авторских прав, подписать контракт о выпуске и гонораре и многое ещё другое. Для выполнения всех аспектов ей был назначен этот самый молодой помощник, он должен был лишь говорить ей, в каком месте поставить подпись и что это значило.

Через неделю на завод отправились макеты выпускаемой дополненной книги с именем девочки, но пока без фото. В то же время какая-то из уточняющих бумажек, готовящая справку о судимостях, обнаружила, что по указанному в заявлении девочкой адресу зарегистрированы совершенно другие граждане. Её регистрация уже как год была снята. Тогда редакция, не задумываясь, выделила девочке одну из своих квартир для временной прописки. Маргарите нужно было только оплачивать коммунальные услуги, которые, если девочка отказалась бы туда перебираться, тоже соглашалась оплачивать редакция. Впрочем, это место оказалось единственным возможным домом после того, как Артём уехал.

Мужчина, в результате решающего разговора, точно решив, что нужно делать, стал ждать повода. Подходящая ситуация подвернулась сама собой, как бы проверяя его, сможет ли он сдержать данное себе обещание. Марго застала Артёма в странной позе: ладонями он обхватил уши, а локти свёл перед лицом, чтобы как можно дальше закрыться от звуков и окружающей картинки. Сам сел он на корточки и пытался сжаться в до невозможности мелкую крупинку. Не прекращая, он шептал себе под нос: «Нет, нет, да как так-то?!»; слегка покачиваясь. Одновременно с нахлынувшими эмоциями по поводу последствий новости, ему показалось, что именно он сам вызвал её (новость, как трагедию) своим ощущением необходимости.

Девочка, вернувшись с осмотра квартиры, обошла мужчину стороной и положила рюкзак. Она подождала минуту, но Артём не вылезал. Только она вслушалась в его шёпот, как он вскочил. Нельзя было зажиматься. Мужчина вырос в несколько раз, не желая больше прятаться, и зашагал по комнате, встряхивая руки. Девочка поздоровалась и начала выкладывать вещи на стол. Артём всё повторял себе что-то под нос. Потом застыл в паузе, решился и схватился за телефон.

Вечером он закрыл магазин раньше времени. На следующей неделе сдал помещение, а ещё через неделю улетел. В день принятия этого решения, за несколько минут до прихода Марго, новостной канал сообщил о землетрясении на востоке Индийского океана. Западный берег Океании накрыло разрушающими волнами. Артём созвонился со службой спасения и отправился добровольцем в места бедствий. Встретить добровольцев спасатели могли только на месте. Мужчине пришлось самому организовать перелёт со всеми документами и приобрести спасательное снаряжение. Для этого он отдал хозяину помещение вместе со всем содержимым и на вырученные средства закупился необходимым. Записали его как инженера. Также ему советовали запастись какой-то суммой, так как помощь гуманитарную оказывали только пострадавшим.

Самым неудобным оказалось – до отъезда находить людей, которые говорили ему что и как делать. Его несколько дней перенаправляли от одних людей к другим. Мужчина носился и требовал встречи с каждым последующим человеком сейчас же. Но его принимали только в рабочие часы. Данная отсрочка была, как бы сделана, чтобы мужчина одумался. И его, в самом деле, постоянно тянули назад последствия. Что это вообще значит: вырваться из родной страны, с привыкшего города в те места, о которых ничего не знаешь? Что ты сможешь им дать, да и сможешь ли вообще? Мужчина не мог представить, что будет делать потом или как ему вернуться. Но все эти сомнения лишь подбадривали его. Он намеренно шёл на это, не обращая внимания ни на одно из внутренних недовольств. Я помогал, да, но помощь моя была лишь дополнением к уже существующей жизни. Теперь же нужно помочь тем, у кого даже этого нет. Если этого не сделать, то никакого мира не будет, тем более того, о котором он мечтал.

Неудобства его не беспокоили, он знал, что точно полетит, но самым тяжелым оказалось – говорить это Маргарите. Он не спрашивал её, а всё решил сам. Она, как поняла после, была не против, но, своим решением без её ведома, он отнял простое право выбора. Шокированная девочка, молча, кивнула, дав понять, что ясно расслышала его решение. За день до отлёта она проявила желание отправиться с ним, но у неё не было соответствующих документов, в то же время только решалась проблема с регистрацией и её не выпустили бы из страны.

Мужчина ждать больше не мог, они долго и медленно собирались с утра в молчании. Артём не решался шутить, так как понимал, что, возможно, ей надолго придётся остаться с такими мыслями о нём, а девочка едва сдерживала себя от срыва. Накануне они перевезли её вещи на новую квартиру, но в мастерской всё равно оставалось много нажитого ими за год. Девочка не забирала этих вещей за практичной ненадобностью, хотя желание выстроить новую комнату по образцу прежней было. Мужчина наблюдал, как она терпит его отъезд, хотя того ещё не произошло и попросил бросить это. Попросил оставить его. Уже давно нужно было предполагать возможную разлуку, и, так как она неизбежна, нет смысла растягивать её последствия. Тем более он, возможно, очень скоро вернётся, но также, возможно, что и не очень. Так брось.

– А ты бросишь? – Дала отпор Марго.

Хоть он и старался не допускать выражения чувств, на которые не обращал внимания, но Маргарита его раскусила. На него смотрела уже не маленькая девочка, взгляд которой приходилось силой подымать с пола. Это была твёрдая, устоявшаяся, готовая давать отпор личность. Та закрывающаяся натура ещё была частью этой девочки, но она научилась выставлять необходимые части себя в определённых ситуациях. Она научилась говорить, отстаивать свою позицию, учиться и учить. Именно благодаря ей в нем открылась смелость, позволяющая сейчас отправляться на другой конец планеты. Так что можно сказать, она едет с ним. И та часть, что вместе с ним, будет только помогать мужчине, будет вести его, но что будет с оставшейся частью?

Именно это и не знал, как оставить Артём. Как бросить одного человека без защиты или спасения? Но именно по этой же причине он и уезжал. Она сможет, должна смочь. – Уверял он себя, не представляя её жизнь в одиночестве.

– Никогда. – Мужчина обнял девочку и уткнулся носом ей в шею. Туда, где из-за распущенных кудрявых волос не видно света. В то место, где всегда тепло и приятно, где со всех сторон защита и покой. Туда, куда всегда стремилась сама девочка. Она и подумать не могла, что может стать таким местом для кого-то другого.

– Ну… – Махнул он ей рукой и зашёл в автобус до аэропорта. В отъезжающих окнах девочке показался вроде его затылок, и вот он скрылся за поворотом, наверно, навсегда.

Потянулись длинные медленные тягучие дни. Девочка просыпается утром и долго валяется в кровати, она пытается нырнуть обратно в сон, лишь бы убить как можно больше времени. Для этого у неё выработалось несколько способов: зажать голову подушками, укутать всё тело одеялом, если прохладно, или раскрыться, когда душно, но во всех вариантах надо было избавиться от света, режущего глаза. Она сначала отворачивалась в угол и натягивала наволочку, но после приобрела толстые шторы. В августе погода в городе разыгралась, и к утру невозможно было дышать. Тогда девочка открывала окно, чтобы продувало, но с воздухом вливался и шум улицы. В этих случаях её спасали беруши.

Ритуал был одинаков: просыпается от яркого луча или сухости во рту, делает несколько глотков воды, открывает окно, затворяет шторы, пользуется туалетом, вставляет беруши и скорее обратно в кровать. Главное за это время окончательно не проснуться. Иногда удавалось выкрасть час или два, но зачастую приходилось просто валяться, вдавливая себя в сон. Нужно просто повторять последнее действие из воспоминаний, просто пытаться его развивать, просто дополнять. Всё просто. Но лучше всего – забывать увиденное во сне и создавать желанное, потаённое, или встраивать его в заданный контекст. Так можно остаться надолго в мечтах, а на следующий день продолжить с оставленного момента.

Когда же горизонтальное положение надоедало, девочка вставала. Она заливала мюсли молоком и садилась в угол кухни, где яркое солнце не жгло кожу. Так получилось, что все её окна с самого утра до вечера озарялись светом. Под окном была детская площадка и маленький парк. Так что оттуда постоянно доносился смех и крик радости. Люди ниже веселились, играли, обсуждали интересы друг друга, отдыхая в приятных компаниях. Марго каждый раз закрывала окна, когда они смеялись слишком громко. Когда же становилось невыносимо жарко, открывала обратно, а в уши вставляла наушники.

Музыка была выбрана за неё. Эти песни вечно крутились в велосипедном магазине. Артём регулярно дополнял свой список записей, но большинство повторялось и уже въелось в голову девочки. Она искала другие треки этих авторов и также мотала их на повторе. Потом она всё неохотней бралась за ручку и высказывалась Клеверу о том, что не изменилось в её жизни. Как очередные сутки, к счастью, прошли её стороной, и что ожидать от следующих. Параллельно записыванию в тетрадь, на ноутбуке находились фильмы, к которым приучил её мужчина. Девочка с нетерпением ждала картины любимых его режиссёров и старалась вылавливать моменты, которые пришлись бы Артёму по душе.

Иногда она зарисовывалась, купила себе для этого кисти, фломастеры, мелки. Пробовала, как в детстве, нарисовать желанное место, куда бы стремилась всю жизнь. Только тогда это были одинокие острова или непроходимые джунгли, а теперь она задумывалась: а что там делать? Но что делать не там, тоже оставалось загадкой.

Девочка прогуливалась по неизвестным дворам, стараясь разобрать спонтанную архитектуру города. Мимо неё иногда проносилась молодёжь на двух колёсах на каждой ноге, весь город, заметив неизвестное изобретение, оборачивался вслед. Также ей однажды показалось, что она увидела свою книгу ещё в прошлой обложке у кого-то в руках. Тому человеку отдала книгу сестра, и ещё несколько человек стояло на очереди за прочтением. Люди с удивлением смотрели в самое нутро девочки, в её детища, но их совершенно не волновал автор. Они и допустить не могли, что какая-то серенькая мышка, которую они не заметили в толпе, могла создать такое.

Сначала по нескольку раз в день, потом реже, девочка искала новости о ситуации в Океании. Телефон мужчины всё время находился вне зоны связи, в социальной сети, где также приходилось находиться Марго ради весточки, он не появлялся. Ни разу не мелькнул в новостных программах или фотографиях. Просто исчез. Маргарита знала, что он где-то там помогает людям, подобно тому как помог ей. Он им там нужен, и больше чем ей здесь и сейчас, но это не отменяло того факта, что нужен был он и ей. Девочка обращалась к Клеверу за помощью, но тот предлагал только отвлечься полезными делами. Это был первый раз, когда проблему он предлагал не решать, а забыть. Он, она и я, мы долго размышляли, что делать девочке в данной ситуации и все понимали, что она ничего не может сделать. Да и не должна, если понимает, что в душе играет обыкновенное чувство привязанности. Защита больше не требуется, и нужен мужчина ей для эгоистичного избавления от одиночества. Но понимая это, сердце не успокаивалось, оно требовало своего, а избавление от ощущений могло дать только время.

Поэтому девочка терпела. Терпела обнимающиеся парочки на гранитных скамьях, ослеплённо доверяющих своей второй половинке. Терпела воркующих голубей на граните нежно смотрящих в закат. Терпела похотливые взгляды или высказывания прохожих, когда от жары она надевала лёгонькое платье. Терпела одинаковые, повторяющиеся дни, в незнании планов на будущее. Сейчас её внимание сосредоточено на выходящей книге или подписании разных приходящих бумаг, но что после? Ей также не нужно думать о еде или крыше, теперь даже о работе, но о чём ей думать?

Подобные вопросы задавала она регулярно Клеверу, тот предлагал ей учиться, развлекаться, пробовать неизвестное. И все предложения были заманчивы, но одинаковы. Ни одно не было жизненно необходимым или потаённым, и любое из занятий надо было обязательно начать. К сожалению, поняла Марго, ничего невозможно сделать, пока это не начнёшь. Так что девочка просто ждала, не отвлекаясь, а перенося на себе все тяжбы истинного безделья. Не развлекая себя новыми неизвестностями, а погрязая в привычном и заученном.

На обед хорошо подходили блюда из местной столовой, не приходилось давиться курицей и рисом. В парке с памятниками за мостом прожигалась часть дня, там почти не было людей особенно в рабочее время. Вечером можно было разогреть пиццу или побаловаться мороженым. Ночью девочка пробиралась на крышу, но звёзды всегда засвечивались или скрывались дымкой дневного смога. Именно поэтому девочка и не желала просыпаться утром, но для того чтобы дольше спать, нужно сначала дольше не спать. Так что сбивала она свой график всевозможным способом, лишь бы максимально сократить последующий день.

Здравствуй. – Написала Марго медленно и разборчиво, начиная письмо, которое хотела отправить по неизвестному адресу. Девочка никогда писем не писала и не могла представить, как это делается. Одно дело – Клевер. К нему можно обратиться напрямую и тогда логичное рассуждение выльется следом. Но тут живой человек, и девочка предполагала и надеялась, что он будет читать написанное. Но почему обращение должно отличаться? – Подхватил девочку рядом Клевер. – Ты общаешься со мной, не задумываясь о том, жив я или нет, прочту или нет. Ты просто общаешься, почему нельзя и тут делать то же самое?

Девочка замялась: мысль ясна, но как её воплотить? С чего начать, как продолжить? – Ну, давай, сама задавайся вопросами! – Что бы спросил Артём? Я хочу узнать, как ты поживаешь, хочу рассказать о своей жизни. Почему не делаю? Сейчас сделаю.

Получается, уже второй образ человека заключался в её сознании. И она бы растворилась в нём и забылась на время, если бы иногда не отвечал на вопросы Артёма Клевер. Вместе они конфликтовали и сбивались. Они не способны были к общению, так как противоречили друг другу. В конце концов, в представлении девочки, они бы просто начали спорить с друг другом, и она постаралась представить, кто бы из них победил. К сожалению, никому не нужна была победа. И толка в споре не было, потому что в драку он бы так и не перерос. Клевер не позволял чему-то нелогичному вклиниваться в девочку и выталкивал Артёма из её сознания. Ни письма, ни разговора не получилось. Может, тогда Марго сама хотела этого?

Книга вышла вторым расширенным тиражом, сразу в твёрдом переплёте, растратив партию за выходные. Редакции пришлось готовить ещё партию и в соседние города. Имя девочки находилось на перовой странице, но фотографировать себя она не дала. Девочку предупредили, если люди начнут узнавать её в лицо, то не будет прохода от репортеров, однако общественность требовала создателя. От разных каналов были наняты люди, пытавшиеся выследить в редакции автора. Каждое новое лицо они старались идентифицировать. Некоторые такие сыщики следили за всеми посетителями, и однажды один из них пал на след Маргариты. Он заметил девочку, выходящую из редакции вместе с помощником главного редактора. Но по дороге девочка отходила в стороны от толпы, пряча в смущении лицо, а когда с ней столкнулся мужчина, то она просто грубо свернула в другую сторону. После такого сомнительного поступка тот сыщик вычеркнул её из списка.

Автора все представляли волевым, сильным, смелым, не боящимся ошибаться. Заложенный стереотип заставил их думать, что это обязательно должен был быть мужчина, изложивший свою историю. (И не важно, что в книге было написано «Маргарита») Не какой-нибудь мальчик, а именно мужчина, так как у автора устоявшееся недетское мнение, которое не писалось в порыве, а тщательно обдумано. Так же мужчина, как думали люди, не мог быть пожилым, ибо слог его исключал такие слова, как «ибо», и пестрел современными выражениями. Но что заставляло его оставаться в тени?

Пошли теории, что выдвинутое имя – очередной псевдоним, но схожих тематик ни одна книга не поднимала до этой. Тогда, возможно, этот автор скрывается, чтобы после у него была возможность выпускать новые книги под очередными именами? Догадки мучили как поклонников, так и редакцию. Они предлагали выйти девочке в свет, но также прекрасно понимали заданный ею вопрос: зачем? Для чего человеку соединять мысль с визуальным образом никто не мог представить. Есть идея, есть определённый способ существования, зачем нужен человек создавший её?