Текст книги "Чужое тело"

Макодис и Зарнав последовали за ним. Гредал их недолюбливал. Впрочем, оттенок неприязни присутствовал в его отношении к кому угодно и был для него столь же естественен, как дыхание или потребность в утренней чашке чая. Втроем они зашагали по пустынному коридору: после появления инопланетян всех людей из этого крыла здания спешно эвакуировали. Пусть туристы не агрессивны, один их вид способен заронить семена скверны в души недостаточно устойчивых граждан.

– Что мы им скажем, ваше превосходительство? – осторожно спросил Макодис.

– Говорить буду я, – оборвал его Гредал.

Макодис – пижон. Плотный, розовощекий, жизнерадостный красавчик, сынок администратора третьего уровня. Пребывание на четвертом для него кратковременный эпизод, начальная ступенька: не пройдет и года, как он получит повышение и перепрыгнет на третий. Если не проштрафится… Это для Гредала восхождение с четвертого уровня наверх было долгим и трудным, поскольку его отец был чиновником четвертого уровня. Подумав об этом, Гредал, как всегда, ощутил привкус горечи во рту. Если это будет зависеть от него, Макодис проштрафится.

Зарнав шагал за начальником молча. Этого крепыша с богатым оперным басом и грубоватым лицом Гредал побаивался, так как не знал, чего от него ждать. Казалось, Зарнав удовлетворен своим положением, но иногда у него в глазах мелькало хищное, ищущее выражение – словно крыса на миг высовывала из норки острую мордочку. Гредал подозревал, что Зарнав ему завидует.

Они вышли на крыльцо и окунулись в холодную осеннюю морось. Турист в шляпе что-то сказал своему приятелю в зеркальных очках и показал на них пальцем – жест, за который любой манокарский подросток был бы примерно наказан.

Робот захватил манипулятором сверкающий термос, вновь наполнил чашки своих хозяев. Манокарцы издали уловили аромат кофе. Когда подошли ближе, Гредал заметил, что термос оснащен глазком видеокамеры, небольшим экранчиком и парой стволов, напоминающих бортовые орудия боевой машины в миниатюре. Все это игрушечное – привлекающая покупателя дребедень, на которую падки растленные обитатели внешнего мира, – или настоящее? Если настоящее, надо бы конфисковать… Разглядывая это изделие свихнувшихся производителей, Гредал ощущал близкое к судороге болезненное напряжение в лицевых мышцах – тот минимум проявления эмоций, который он мог себе позволить.

– Классный у нас термос, ага? – радостно спросил парень в шляпе.

Смазливое пресыщенное лицо избалованного отпрыска влиятельного папаши – так классифицировал его Гредал, сразу проникшийся к нему неприязнью. Второй был заметно старше этого сопляка, и его длинная загорелая физиономия оставалась каменно-невозмутимой. В зеркальных очках отражались голые сухбы и белые скульптуры, серое небо, трое сотрудников госбезопасности, фрагмент крохотного здания на заднем плане.

«Если это Баталов, у нас сейчас земля начнет гореть под ногами, – подумал Макодис, невзначай приотставший, чтобы оказаться аккурат за узкой спиной своего руководителя (какая-никакая, а защита). – В буквальном смысле!»

Макодис сознавал, что может пострадать ни за что: кто-то подкапывается под Гредала, потому их тройка и сподобилась на это задание, но он-то здесь при чем? Он попадет под удар просто как подчиненный Гредала.

– Вы говорите по-манокарски? – услышал он раздражающе бесцветный голос начальника.

– Пришлось научиться, у вас же тут никто по-человечески не разговаривает, – капризно протянул парень в шляпе. – Дерьмо, в какую глушь попали! У вас грязно, я штаны испачкал. – Он продемонстрировал темные брызги на своей ослепительно белой штанине. – Видите?!

– Кто вы такие? – сухо осведомился Гредал.

Макодис отметил, что заговорить он смог лишь через несколько секунд. Опешил, наверное.

– Его зовут Томек, а я Элмер. – Голос парня в зеркальных очках звучал безразлично и глуховато. – Если принесете свои чашки, угостим вас кофе.

– Настоящим кофе, не тем дерьмом, какое здесь пьют! – подхватил заносчивый Томек. – А то зашли мы вчера в одну забегаловку с пятеркой на вывеске – пять звездочек, да? – и нам такое жидкое дерьмо принесли…

У Макодиса чуть не вырвался глупый смешок, он вовремя сумел его пресечь. С пятеркой на вывеске – значит, столовая для граждан пятого уровня. Разумеется, пища там простая и кофейный напиток без натуральных компонентов, низшие слои не должны предаваться излишествам. Сам Макодис принадлежал к четвертому уровню, но это всего-навсего временная формальность; это не мешало ему считать ступенчатую систему распределения жизненных благ единственно правильной.

Он отметил, что оба гостя извне – и Элмер, и Томек – говорят по-манокарски хоть и с акцентом, но без ошибок. И еще у него зародилась надежда, что Элмер – это не Баталов.

– С какой целью вы прибыли на Манокар? – продолжил дознание Гредал.

– Пари у нас, – равнодушно отозвался Элмер.

– Какое пари?!

– Ну, что мы тут побываем и все такое, – вмешался Томек. – Манокар закрыт для туристов, а мы заключили пари, что нам это будет по фиг. Нам и правда все по фиг!

Гредал опять замолчал. Завис, злорадно определил Макодис. Он не любил своего начальника – надутого выскочку, сумевшего вскарабкаться на ступеньку выше, чем ему предназначено от рождения. Вдобавок он чувствовал, что Гредал собирается ему напакостить, и был не прочь подставить шефа. И с него, и с Зарнава вышестоящее руководство потребует конфиденциального отчета о действиях тройки. Упомянуть, что Гредал терялся перед инопланетянами и, таким образом, ронял честь мундира манокарского администратора… Нет, про честь не надо (критика начальства – тяжкий должностной проступок), пусть этот вывод наверху сделают сами. Главное – изложить все таким образом, чтобы натолкнуть их на нужный вывод.

– Если вам все по фиг – значит, вы безответственные люди, бездельники! – заговорил Гредал. – Гражданами какой планеты вы являетесь?

– Почему безответственные? – возмутился Томек. – Мы из Общества Пофигистов, и здесь у нас не какая-нибудь хрень, а официальная акция. Ну, и пари тоже. Мы на такие офигенные деньжищи поспорили, что никто нас с Манокара не выпнет, пока мы всю программу не выполним!

– Какую программу?.. – Голос Гредала дрогнул.

– Томек, по-моему, люди из-за тебя волнуются, – лениво бросил Элмер. И продолжил, обращаясь к администраторам: – У нас программа ознакомления с достопримечательностями Манокара, длинный такой список… На ваши выборы обязательно посмотрим. Как там, не разобрались еще, кто у вас президента замочил? А то нам тоже интересно.

– Его превосходительство президента Ришсема убили враги великого Манокара, – отчеканил Гредал. – Это не спектакль для туристов, это историческое событие! Ваше присутствие здесь, в этих дурацких костюмах, оскорбляет манокарских граждан. Вы не ответили на мой вопрос, откуда вы…

– Ниче себе, дурацкие! – Возглас Томека не позволил ему закончить фразу. – Если у меня штаны заляпаны, так это потому, что я у вас на улице в дерьмо наступил! А его костюм знаете сколько стоит? – Он показал на Элмера в ядовито-зеленом с красной мишенью одеянии. – Это экспериментальный экстрасенсорный защитный костюм! У вас есть пистолет или бластер? Тогда стрельните в Элмера и посмотрите, что будет! Фирма дала нам этот костюмчик в рекламных целях. Раз на Манокаре тоталитарное государство – значит, в нас будут стрелять и все такое, ага? Элмер в этом костюме неуязвим, а видеозаписи будут потом крутить в рекламных роликах. Вроде как шоу!

– Томек, зря ты сказал им, – флегматично упрекнул Элмер. – Теперь они захотят отнять мой костюм. Каждому ведь захочется…

– Да ну? – Томек с сомнением уставился на манокарцев. – Ой, как-то я не подумал… А вы кто вообще такие, ребята?

– Мы представители власти, и вопросы здесь задаю я! – В голосе Гредала начали прорываться нотки тихой ярости. – Вы обязаны сообщить мне свои полные имена и откуда вы прибыли!

Теряет самообладание, отметил Зарнав. Он ненавидел и Гредала, и Макодиса: один сумел пролезть с четвертого уровня на третий, другой принадлежит к третьему уровню по праву рождения и скоро получит запланированное – и при том незаслуженное! – повышение. А он, Зарнав, навсегда останется на четвертом. Ему хотелось, чтобы они оба проштрафились, но до сих пор они грубых ошибок не делали. Быть может, эта дикая история с туристами наконец-то приведет к торжеству справедливости – то есть к падению Гредала и Макодиса?

– А вы знаете, что со мной нельзя так разговаривать?! – скандально вскинулся Томек. – Мое начальство считает, что я нервный, и меня отправили в отпуск – чтобы я вроде как подлечился и все такое, а вы на меня орете!

Гредал старался сохранять бесстрастное выражение на лице, хотя ярость и растерянность подтачивали его выдержку. Однако сейчас он ощутил свое безусловное превосходство над этим Томеком и с иронической усмешкой (которая, впрочем, выглядела со стороны как искривившая рот судорога, сопровождаемая пристальным пронизывающим взглядом) произнес:

– У нас на Манокаре начальство тоже отправляет нервных сотрудников подлечиться. Только не в отпуск на чужие планеты, а в ближайшее отделение экзекуции! С официальной бумагой, в которой указано, какое количество плетей должно избавить означенного пациента от нервного расстройства. Могу порекомендовать, для вас будет в самый раз!

– Ага, вот это класс! Элмер, нам туда надо! – Томек повернулся к приятелю. – В смысле, посмотреть. Там мы еще не были! Иначе люди потом спросят, а мы будем как два дурака…

Элмер тоже начал проявлять скупые проблески энтузиазма, вытащил из кармана своего чудовищного костюма электронный блокнот и что-то пометил.

– Как представитель органов государственной безопасности Манокара я требую, чтобы вы предъявили документы, удостоверяющие ваши личности! – почти прошипел Гредал.

– Чего?.. – На живом лице Томека появилась капризно-разочарованное выражение. – Элмер, ты слышишь, кто они? Я-то думал, вы гиды и теперь будете все тут нам показывать… У вас на Манокаре, что ли, нету экскурсионной службы?

– Что ли, нету, – подтвердил Гредал. – Итак, господа туристы, давайте проследуем в закрытое помещение, а то здесь слишком сыро для обстоятельного разговора!

Его мундир покрылся капельками ледяной осенней влаги, лицо было мокрым. Элмер и Томек таких неудобств не испытывали – робот исправно держал над ними дурацкие зонтики.

– Томек, пошли тоже обсохнем, – равнодушно обронил Элмер. – А то погода у них как в сортире, где бачок протекает.

Оба встали. Робот убрал к себе в корпус термос и чашки, сложил и спрятал стульчики, потом обнял своих хозяев манипуляторами – и вся группа исчезла. Белый пластолитовый человек стоял на коленях перед золотым гербом Манокара, в просветах между сухбами виднелись полицейские из оцепления. Все спокойно, ничего чужеродного и тревожного.

– Так… – Гредал понимал, что упустить инициативу – это для него сейчас смерти подобно. – Необходимо выследить их и конфисковать робота. Машина, которая перемещается таким образом… видимо, через гиперпространство… должна быть захвачена и исследована.

«Если Элмер – не Баталов, – про себя дополнил Макодис. – Тогда мы только время потеряем, охотясь за роботом».

Впрочем, он был убежден, что у Гредала тоже есть такое подозрение, но делиться им вслух начальник до поры не спешит.

Зарнав шмыгнул носом – он выглядел здоровяком, но простывал легко – и начал шлифовать в уме тезисы своего отчета. У него не было причин поддерживать Гредала и Макодиса. Пусть они наделают ошибок, а уж он постарается, чтобы их промахи не остались тайной для руководства.

Потоптавшись на центральной площадке, все трое пошли к зданию. Гредал чувствовал себя оскорбленным и озябшим. Томек произвел на него впечатление законченного балбеса; флегматичный Элмер имеет некоторое внешнее сходство со Стивом Баталовым, но как в таком случае объяснить его поведение? Объяснений не было.

Дикая история. Гредал всегда подозревал, что конец света должен выглядеть именно так: что-нибудь пестрое и убийственно нелепое, одним своим видом сводящее на нет устоявшийся порядок вещей. И никаких там архангельских труб.

Глава 8

«Сегодня я отсюда смоюсь. Все, что со мной здесь было, превратится в законченный эпизод и присоединится к другим воспоминаниям. Вот что интересно: все это настолько мне чуждо, что я даже боли почти не чувствую. Словно это происходит не со мной. В какой-то степени так и есть, ведь я всего лишь сгусток информации, запертый в чужом теле. Наверное, я могла бы просуществовать так очень долго, но проверять не буду. Уйти надо сейчас, пока Лиргисо заблокирован».

За прошедшие дни Тина полностью подчинила себе новое тело, ее движения стали быстрыми и точными – хотя и не настолько быстрыми и точными, как у киборга. Каждое утро она по два-три часа проводила в комнате с тренажерами. Мышцы ныли от нагрузок, пустяковых для Тины Хэдис, однако непривычных для тела. Ее загоняла в отчаяние собственная слабость. Три с половиной раза подтянуться на турнике – это предел. Передвинуть гелевое кресло можно разве что на пару дюймов, и то ценой неимоверных усилий. Тина и раньше знала, что гелевая мебель весит порядочно, недаром ее обычно перемещают роботы, а не люди, – но открыть, что это настолько тяжело… И в довершение, необходимость регулярно питаться и посещать туалет. Не удивительно, что анекдоты на туалетную тему пользуются у людей гарантированным успехом – пока она была киборгом, этот факт вызывал у нее равнодушное недоумение.

Зато правая рука зажила на удивление быстро. То ли медавтомат у Лиргисо такой хороший, то ли ей все-таки удалось применить на практике советы Стива и ускорить регенерацию.

Иногда ее начинала душить тоска и где-то под сердцем зарождалась глухая нарастающая боль, но Тина приучилась сразу это пресекать. Ее нынешнее положение – не на всю жизнь. Временное приключение, далеко не самая страшная из набора вероятностей. У нее есть деньги, чтобы снова стать киборгом. А Стив, когда она его разыщет, узнает и примет ее в любом виде. Все поправимо. Дело только за тем, чтобы избавиться от Лиргисо.

Необходимость держать Лиргисо в рамках выносимого – это была главная причина, почему Тина не давала волю тоске. Легче всего Лиргисо подчинял тех, кто неуверен или ослаблен. Безжалостный, ироничный, наблюдательный, он считался с собеседником лишь до того момента, пока подозревал, что может получить отпор. Тина постоянно была готова к схватке. Не то чтобы ей такие отношения нравились, однако если она позволит Лиргисо застигнуть себя врасплох и одержать верх, те отношения, которые установятся между ними после этого, понравятся ей еще меньше.

Она понимала, что он сильнее и может ее избить, но до сих пор Лиргисо ни разу не пытался это сделать. Он даже покусать ее больше не пытался, с того самого вечера, как обвалился потолок в спальне. Похоже, что Лиргисо действительно хотел добиться привязанности к себе: то ли он нуждался в этом как в окончательной победе над Тиной, то ли ему надоело одиночество, скрытое под слоем многочисленных связей самого разного толка.

Впрочем, это намерение не мешало ему не очень-то с ней церемониться, если речь заходила о его прихотях. Несколько раз он делал ей макияж, предварительно парализовав ее «легким» зарядом, чтобы она не сопротивлялась. Тина при первой же возможности смывала раскраску. Сегодня утром он повторил эту процедуру, и Тина, очнувшись, увидела в зеркале свое (или, точнее, не свое) лицо в роскошной лярнийской «полумаске», с мерцающими серебряными губами.

– Можешь идти умываться, – ухмыльнулся Лиргисо. – Это мой любимый макияж. Теперь ты похожа на меня, такой и останешься на ближайшие три-четыре месяца.

– Зря старался, – пожала плечами Тина. – Я прямо сейчас умоюсь.

– Попробуй! – Его ухмылка стала еще ехидней.

Тина чуть не отправилась пробовать, но, поглядев на него, передумала и с нажимом провела тыльной стороной кисти по губам. На коже ничего не осталось.

– Что это значит?

– Это значит, что косметика особо стойкая. Специально для таких, как ты.

– Да?

Для удобства работы Лиргисо расставил принадлежности в выемках столика из сулламьего панциря (он уже сказал, что панцири настоящие, с Лярна). Тина взяла баночку с краской, будто ты посмотреть, повертела в руках и с силой швырнула ему в лицо. Он успел отклониться, но несколько серебряных капель попало на щеку.

– Тина, ты что сделала? – шагнув к зеркалу, пробормотал Лиргисо. – Фласс, у меня завтра утром переговоры с крупным заказчиком…

– Вот и я о том же подумала.

– Фласс, до чего отвратительна человеческая импульсивность… Это же не отмывается обычным способом! Мне сейчас придется лететь в Хризополис, в косметическую клинику. На удаление краски уйдет не меньше восьми часов. – Потрогав серебристые пятна, он мстительно добавил: – Я проведу ночь в Хризополисе. Там есть женщины, более искушенные в любви, чем ты. Правда, ты возбуждаешь меня сильнее… Но ты не владеешь даже сотой долей их искусства и учиться не хочешь, несмотря на все мои старания!

Тина выслушала его с бесстрастной миной. Если выказать по этому поводу какие-нибудь эмоции, он, чего доброго, передумает и вернется сюда ночевать. А так будет отсутствовать целые сутки…

– Люди любят порассуждать о совести, – вздохнул Лиргисо напоследок. – Однако сейчас я смотрю на тебя, великолепная Тина, и не вижу ничего даже отдаленно напоминающего пресловутую человеческую совесть! Значит, это просто один из мифов вашей расы. До завтра! Я не буду ни целовать, ни кусать тебя на прощанье.

Он убрался полчаса назад. Теперь у нее есть время, чтобы уйти. Первое препятствие – «Цербер». За минувшие дни Тина пережгла двух черепах-уборщиков и одного робота-официанта, должно получиться и с «Цербером».

Похожий на суллама сторожевой автомат беспокойно зашевелил манипуляторами, словно почувствовал, что поднадзорный объект покушается на его искусственные мозги. Высший пилотаж – перепрограммировать робота, но это даже у Стива получается не каждый раз и не за пару минут. Пережечь проще.

Манипуляторы беспорядочно задергались, потом затихли. Погас глазок индикатора над отверстием, откуда выдвигался при необходимости ствол бластера. Тина толкнула босой ногой корпус, облитый переливчатым декоративным пластиком: никакой реакции. До чего ее раздражала эта назойливая машина! «Цербер» даже в туалет вламывался следом за ней. С охраной Лиргисо перестраховался… Или наоборот. Ведь его Амеик благополучно издох, а Тины скоро здесь не будет.

В помещении, где были прозрачные колонны с изгибающимися внутри изысканными темными цветами, Тина остановилась перед обшитой черным деревом дверью, которую Лиргисо открывал с помощью пульта. Электронный замок. Тина сосредоточилась, мысленно «нащупала» запирающие стальные штыри… Наконец прозвучали щелчки, створки начали разъезжаться. Она поскорее протиснулась в щель, содрав кожу на лопатке.

Круглый холл под стеклянным куполом. Здесь холоднее, чем по ту сторону двери. Купол, как и в прошлый раз, припорошен снегом. Ей нужна одежда. И деньги. И оружие не помешает. По мраморной лестнице Тина сбежала на второй этаж. Только сейчас мелькнула мысль, что в доме, кроме роботов, могут быть и люди… которые, возможно, не знают о ее присутствии.

Коридор с полупрозрачными стенами. Имитация хрусталя: дымчато-серые, бесцветные, белесые разводы. И пол такой же. Теплый, с подогревом. Со сводчатого потолка свисают светящиеся молочно-белые кораллы. Слева, в толще стены, что-то есть… Суставчатые стебли, без листвы, покрытые пушком и усыпанные белыми цветами – изящные многолепестковые чашечки до того сложной формы, что взгляд «залипает» при попытке рассмотреть их повнимательней. Наверное, что-то лярнийское. Стена вряд ли настолько толстая, чтобы в ней поместился куст: либо это голограмма, либо какие-то другие средства создают стереоскопический эффект.

Арочные проемы, двери из зеркально-черного пластика. Одни заперты, другие нет. Ей нужна комната с платяным шкафом – не может ведь она уйти отсюда нагишом.

Справа в стене… Тину передернуло, не столько от отвращения, сколько от неожиданности: полуразложившийся человеческий труп, опутанный рваной паутиной; на лице сидит существо, напоминающее не то паука, не то краба, с разумными и пронзительными желтыми глазами.

«Эстет хренов…» – процедила Тина сквозь зубы. Должно быть, назначение этой натуралистической картинки состояло в том, чтобы пугать слабонервных гостей. Сначала запугать жертву, а потом вить из нее веревки – обычный алгоритм действий Лиргисо.

Дверь за голограммой бесшумно приоткрылась. Тина напряглась и подалась назад, но в коридор всего лишь выскользнул робот-уборщик. За дверью тихо. Тина заглянула: алый зал с диванами, похожими на огромные раскрытые раковины, столами и небольшим подиумом; в стенах поблескивают затемненные овалы – виртуальные «картинные галереи», в настоящий момент выключенные. В воздухе плавает винный аромат, роботы деловито убирают со столов остатки пиршества.

Навестив ее утром, Лиргисо пожаловался, что спал всего полтора часа, да еще принял таблетку от головной боли, потому что ночью у него были гости. «Пока не надумал перейти на здоровый образ жизни?» – усмехнулась Тина. «Зачем? – Он засмеялся, слегка морщась – видимо, остатки головной боли до сих пор его донимали. – В моем распоряжении бессчетное множество тел. Когда это износится, возьму новое. Возможно, когда-нибудь потом я немного побуду женщиной, но обязательно в киборгизованном теле, какое у тебя раньше было. Здоровый образ жизни – это утешение для тех, кто разучился наслаждаться. У нас на Лярне, в Собрании Блистающих Представителей, была фракция Ревнителей Сокровищ Здоровья, и все остальные потешались над их ритуалами. Раз в полгода Ревнители Сокровищ Здоровья совершали паломничество на берег Фласса, захватив с собой дорогие вина и снадобья, дарующие грезы, и отдавали все это Флассу. Дурачье!»

Шума гулянки Тина не слышала, звукоизоляция здесь стопроцентная.

Коридор упирался в дверь, за которой находились личные апартаменты Лиргисо – видимо, туда он гостей не пускал. Сейчас дверь была открыта, Тине даже практиковаться во взломе не пришлось. Рабочий кабинет, спальня, рядом роскошная ванная с бассейном и еще две смежные комнаты: одна представляла собой нечто вроде домашнего косметического кабинета класса «люкс», вторая напоминала элитный салон модной одежды.

В шкафу нашлось несколько упаковок с облегающим безразмерным бельем, какое надевают под некоторые спецкостюмы. То, что надо. Потом Тина взяла рубашку и классические земные джинсы. Рукава и штанины пришлось подвернуть, а ремень затянуть потуже. Она отметила, что рост у нее примерно тот же, что и раньше, но талия явно тоньше – до сих пор не обращала внимания на такие детали. Лиргисо, как будто в насмешку, снабдил ее более хрупким телом, чем ее собственное. Куртка из темной «зеркалки» с мерцающим орнаментом, с теплым подкладом и капюшоном. Зимние кроссовки – они были ей велики, пришлось натянуть несколько пар толстых носков.

Одевшись, Тина подошла к зеркалу. Экзотический лярнийский макияж, который невозможно смыть, делает ее слишком заметной… но деваться некуда. Темные волосы ниже плеч, легкая челка. У девушки с Кутакана волосы были густые, прямые и тяжелые и не так легко запутывались, как ее собственные. Тина могла сколько угодно ненавидеть чужое тело (впрочем, сюда примешивалась жалость к его убитой хозяйке), но не могла не признать, что оно очень красиво. Изумительно красиво. И в настоящей ситуации это плохо, потому что неудобно. Тина поглубже надвинула капюшон: так еще ничего.

После этого она принялась методично обшаривать карманы всех курток и брюк, какие имелись в скромном гардеробе Живущего-в-Прохладе. Прежде всего – деньги. Кое-какая сумма нашлась, но не так много, как хотелось бы. Плюс кнопочный нож. Покончив с грабежом, Тина еще раз мельком взглянула в зеркало: н-да, одета с безупречным вкусом, но видно, что с чужого плеча.

Она бегом спустилась на первый этаж. Мелочь весело звякала в кармане. В холле, где внутри толстых прозрачных колонн медленно вращались плененные смерчи, ошивался еще один «Цербер». Тина вывела его из строя, потом остановилась перед входной дверью. Последний рубеж.

На экране контрольного монитора маячило изображение: Глена Мерлей. Глена нервно жестикулировала, открывала и закрывала рот, но звука не было слышно. Тина с досадой прищурилась и тут увидела на заднем плане, за спиной у Глены, аэрокар. Вот это уже кстати! Она включила звук.

– …И как же мне за тебя было стыдно! – донесся из динамика скорбный голос Глены.

Три электронных замка, один из них явно дактилоскопический.

– Крис, я чувствую, что ты стоишь за дверью! – Голос звучал так, словно Глена собиралась расплакаться. – Впусти меня! Почему ты никого туда не пускаешь? Про тебя говорят, что ты у себя дома оргии устраиваешь! Крис, мне же перед людьми стыдно… Когда я все это выслушиваю, я готова умереть. Крис, я все равно не верю, что ты устраиваешь оргии!

Тина хмыкнула: судя по всему, в зале на втором этаже ночью имела место именно оргия.

– Крис, открой! Я хочу посмотреть и убедиться, что люди сочиняют про тебя глупости. Ты же раньше делал все, что я говорила! А потом совсем другой стал, после этого своего путешествия… Как мне было стыдно перед людьми, когда ты эпиляцию сделал! Вспомни, как я плакала! Крис, из-за тебя я всю жизнь от стыда умираю. Помнишь, когда тебе было четырнадцать лет, нас пригласили на день рождения к мэру и ты уронил на пол пирожное? Мне было так за тебя стыдно… А когда тебе было три года, ты в песочнице девочку с нарядными бантиками стукнул ведерком, и я была готова под землю от стыда провалиться! Ты-то забыл, а я до сих пор помню, как было стыдно…

Выполнять ментальные манипуляции с замками под аккомпанемент Глениных причитаний – то еще упражнение. Лиргисо, безусловно, сволочь, но в одном Тина была с ним солидарна: ей тоже хотелось убить Глену. У настоящего Криса Мерлея жизнь была не сахар… Не отправился ли он путешествовать по Галактике ради того, чтобы оказаться подальше от Глены? Та питалась чужим стыдом так же, как Лиргисо питался чужим страхом; на каком-то глубинном уровне они были существами схожей природы, хотя Лиргисо наверняка оскорбится, если сказать ему об этом.

С замками Тина возилась около двадцати минут. Наконец дверь открылась, впустив в герметичную полость холла порыв стылого ветра. Глена подавилась очередным всхлипом и попятилась, а Тина шагнула наружу. Воздух показался ей обжигающе холодным, зимняя белизна резанула по глазам. До чего беззащитно обыкновенное человеческое тело перед внешними раздражителями… За последние семнадцать лет она успела от этого отвыкнуть.

– Вы кто? – щуря глаза, синие, как у Криса, но тревожные и мутные, пробормотала Глена.

– Наверное, я любовница Криса.

Глена ошарашенно ее разглядывала, в то время как Тина разглядывала консервативный вишневый аэролимузин на площадке между заснеженным парком и домом. Внутри пилот – это значит, скрутить Глену и угнать машину не получится.

– Неужели ты хочешь сказать, что Крис спит с какими-то женщинами?! – прошептала Глена.

– Не только, с мужчинами тоже. У него широкий диапазон интересов.

С пилотом ей не справиться… Нужно добиться, чтобы Глена вытащила ее отсюда.

– Не смей болтать гадости про Криса! – крикнула Глена. Присмотрелась и ахнула: – Господи, да на тебе одежда нашего мальчика! Ты ее украла?

– Мою одежду Крис спрятал. Ночью у нас была оргия, потом все разлетелись по домам, а меня он запер и сказал, что теперь я буду жить у него.

– Неправда, не сочиняй! Не было никакой оргии! И не будешь ты у него жить, еще чего не хватало… Пошли! – Глена повысила голос. – Я увезу тебя отсюда, и чтоб ноги твоей больше тут не было!

Это Тину устраивало. Она оглянулась на дом: трехэтажный, не слишком большой, с застекленным угловым куполом. Серые и белые разводы на стенах, сулламья масть. Жилище Лиргисо выглядело хищно, но, чтобы это понять, надо быть лярнийцем – или хотя бы иметь представление о Лярне.

Когда подошли к аэролимузину, Глена пропустила ее вперед и указала на дверцу нервным повелительным жестом. Кабину отделяла от салона скользящая перегородка – обычная планировка для этих моделей. Створки были раздвинуты, Тина увидела пилота, который сидел в кресле, развернутом боком к пульту. Парень крепкого сложения, на поясе аптечка первой помощи и кобура. Видимо, совмещает функции пилота и телохранителя.

– Где ты живешь? – резко спросила Глена.

– Мне надо в Эфезам.

Эфезам – крупнейший из городов Орианы, округлого и разлапистого, как клякса, материка в западном полушарии Ниара. Там есть все, в том числе космическая почта.

Когда машина поднялась в воздух, панорама за иллюминаторами показалась Тине странно смазанной. Близорукость?.. Да нет, она видела все достаточно четко, но ей не хватало множества мелких деталей, недоступных для нормального человеческого глаза. Разрешение не то. В теле киборга ее восприятие было намного богаче… Опять зашевелилась тоска: она никогда больше не станет такой, как раньше. Лиргисо тоже до сих пор тосковал о своем прежнем теле желтоглазого энбоно с треугольным лицом и вживленными в бледно-зеленую кожу драгоценными камнями – у него это не прошло за четыре года, хотя он сам сделал выбор.

Тина откинулась в кресле, засунув руки в глубокие карманы куртки и вытянув ноги. Алгоритм дальнейших действий надо определить сейчас, вряд ли у нее очень уж много времени.

– Как тебя зовут? – брезгливо осведомилась Глена.

– Тина.

– Тина?.. Тогда все понятно. – Она протянула это с таким видом, словно получила исчерпывающий ответ на добрый десяток насущных вопросов.

– Что понятно?

Тине не было дела ни до ее неприязни, ни до демонстративно уничижительных черточек в ее поведении. Все это предназначалось виртуальной личности, которая обладала лишь видимостью существования. Да и сама Глена скоро перестанет существовать. Вероятно, Лиргисо убьет ее, как собирался. Тина не испытывала желания вмешаться. Будь на месте Глены кто-нибудь другой, симпатичный ей, она постаралась бы предотвратить убийство, а так – пусть эти двое разбираются между собой без ее участия.

– Да все понятно, все! – с торжеством заявила Глена. – Не беспокойся, ты Криса не интересуешь, ему просто понравилось твое имя. Он влюблен в имя «Тина». И не придумывай, что ты ему нужна! Все потому, что он встретил какую-то Тину, когда путешествовал. Он после этого тяжело болел и разучился говорить, а потом научился говорить и снова заболел, и все время звал в бреду какую-то Тину. Так что не воображай, не нужна ты нашему Крису! Он на каждую Тину кидается, как кошка на колбасу, а мне перед людьми стыдно. На Незе он даже, прости господи, чуть не начал бегать за киборгом по имени Тина, а у них же электронные мозги и чувств никаких нет.