Текст книги "Пути любви"

Мэг дернулась и отступила.

– Еще бы, при любом удобном случае ты выбросишь меня в подворотню и будешь наслаждаться шлюхами!

– Мэг, Мэг, Мэг, – покачал он головой, – что ты говоришь?! Послушай себя. Ты отлично знаешь, что я не смогу без своей кошечки. Мне плевать на твою благодетельницу, если ты хочешь, чтобы она жила, Бог с ней, я готов быть ее мужем. Ты же знаешь, мне на нее абсолютно наплевать, ведь я люблю только тебя…

Уайт зашел за спину Мэг и обняв ее за талию, улыбнулся своему отражению в зеркале. Гейл, парализованная услышанным, не верящая своим глазам, смотрела, как его ручищи, поднявшись, смяли груди Мэг и тот зашептал ей что-то на ухо. А она, закусив губу, прикрыла глаза…

– Если бы я знала… – промямлила Мэгган, – знала, что все так случится, я бы не за что…

– Конечно, моя кошечка.

– Я бы никогда… никогда… Как… как никак, в свое время она мне помогла… О, Эл, что нам делать?!

Просунув руки в вырез ее пеньюара, Эллиот резко разорвал его на ней, и расхохотался, когда Мэг вскрикнула.

Большего Гейл выдержать не смогла и стала возвращаться наверх.

– О Боже, Боже, Боже… – чуть ли не завыла она, едва обретя равновесие.

– Спокойно, – сжав ей руку, тихо приказал Разбойник.

– За что?! – всхлипнула Гейл. – Как… – ее голос сорвался, – как она могла?!

– Что произошло?

– Она же моя подруга, понимаешь?! Мы же вместе делили и радость и горе… – из глаз полились слезы, но их не замечала. – Как она могла связаться с ним? Он же чудовище! Убийца! Маньяк! О, Боже…

Неожиданно этот скверный мальчишка прижал ее голову к своему плечу и неловко погладил по спине.

– Успокойтесь. Ради Бога, молчите!

Он сильнее прижал ее голову к своей груди, приглушая непроизвольные рыдания, но Гейл просто не могла остановиться. Новое потрясение вывело ее из состояния оцепенения и теперь неумолимо требовало выхода. Ее организм уже не справлялся со стрессом, и у нее началась самая настоящая истерика.

Комкая грязную ветхую рубашку, Гейл цеплялась за этого незнакомого ей мальчишку, который, казалось, был единственный в этом мире, кто понимал каково ей.

– Расскажите мне, что произошло. – Требовательно, совсем по взрослому велел он ей. – Почему вы оказались здесь?

– Он… – прорыдала Гейл куда-то в его грудь. – Это чудовище… он убил моего мужа…

– …Стэнфорда? – мальчишка прерывисто вздохнул, но Гейл этого не заметила.

– Он убил его, а потом притащил меня сюда, чтобы заставить выйти за него замуж. И Мэг ему в этом помогала! О, Боже, и сейчас она с легкостью согласилась, чтобы меня тоже убили…

– За что? За что? За что?… – стонала Гейл. – Что я ей такого сделала? Что им сделал Джослин?

Ее завывания становились все громче и громче, и Разбойник, выругавшись сквозь зубы, подумал о том, что та парочка, над чьими головами они сейчас находились, вот-вот обратит на них внимание. И тогда всем им не поздоровится…

На кой ляд, он связался с женщиной?!

Не долго думая, он дал леди Стэнфорд пощечину. Ошеломленная, та тут же затихла и схватилась за щеку.

– Так-то лучше. – Пробормотал Разбойник, избегая ее разъяренного взгляда.

Поднявшись с колен, он нерешительно протянул ей руку, опасаясь, что с негодованием отвергнет ее. Но женщина послушно встала и до него донесся ее странно спокойный шепот:

– Я отомщу. Жестоко отомщу им обоим. Они поплатятся за свои злодеяния. Я так этого не оставлю!

И началась сумасшедшая гонка.

Спуститься с крыши оказалось гораздо легче, чем лезть наверх. Предварительно мальчишки во главе с Разбойником забаррикадировали дверь в ее комнату, хотя Гейл все же надеялась, что Уайт до утра не обнаружит ее побега.

Как оказалось, Разбойнику не надо было объяснять, где она намеривалась искать спасения. Гейл вновь не стала задавать ненужных вопросов, полностью положившись на главаря этой странной шайки, и лишь послушно следовала за мальчишками. Тем они задали немалый. Они стремительно бежали, лишь иногда переходя на быстрый шаг, когда достигали темных извилистых закоулков Ист-Энда. Под ногами хлюпала грязь, грязными каплями разлетаясь во все стороны. С наступлением ночи воздух стал плотным от сырости, так что, после часа беспрерывного бега платье Гейл насквозь промокло и отяжелело, еще больше затрудняя движение. Она задыхалась, капли пота, стекая по лбу, застилали глаза…

К тому моменту, когда они достигли Пикадили, Гейл, уже была готова, отдать Богу душу. Легкие ее разрывались, во рту все пересохло, перед глазами стоял красный туман и все же, завидев величественный особняк Джослина, она задумалась о том, что все эти жертвы могли оказаться напрасными, если их побег успели заметить.

– Надо войти с черного хода. – Прохрипела Гейл, отчаянно вглядываясь в темноту. – Только я понятия не имею, где он находится… – растерянно пробормотала она, сообразив, что в доме Джослина за все время их знакомства, она была всего лишь пару раз.

– Я знаю! Пойдемте! – устало взмахнув рукой, сказал Разбойник.

Словно бесшумные тени они заскользили вдоль особняка, пока не добрались до крепкой дубовой двери, запасного входа для прислуги. Мальчишки, что есть сил заколотили в дверь. Им долго не открывали, но, наконец, сердитый голос за дверью, угрожающе воскликнул:

– Кому там неймется в столь поздний час?! Убирайтесь, или я выстрелю из ружья!

– Нет, подожди, – узнав в угрожающем возгласе, голос дворецкого, вскрикнула Гейл. – Это я, Гарднер, леди Стэнфорд!

– Какая леди, черт побери! Убирайтесь! Считаю до трех: раз…

Мальчишки испуганно переглянулись между собой и на всякий случай отошли подальше от двери.

– Ты что же, Гарднер не впустишь меня в дом? – вконец издергавшись, разозлившись, прядя в ярость, вскрикнула Гейл. – Да я прикажу уволить тебя, и ты мигом вылетишь отсюда…

– Два-а-а… – чуть более нерешительно продолжил дворецкий.

– Ну, ты сам напросился! – сжав кулаки закричала она, и пнула, что есть силы ногой по двери. – Ты уволен, болван!

Разбойник схватил ее за локоть и попытался оттащить от возможного выстрела, но она отчаянно вырывалась, ругаясь, на чем свет стоит.

– Как вы докажите мне, что это не обман? – донесся воинственный вопрос из-за двери.

– Ты можешь позвать на помощь всю существующую в доме прислугу, – вмиг успокоившись, ответила она, – и, наконец, впустить меня в дом.

Спустя две минуты, понадобившиеся для того, чтобы отпереть многочисленные засовы, дверь осторожно приоткрылась.

– Не пугайся, Гарднер, – с усмешкой предупредила Гейл, заметив, как тот, испуганно попятился, увидев ее друзей, – со мной мои гости. Проходите, мальчики.

Окинув взглядом столпившуюся за спиной Гарднера группку людей, она тут же начала отдавать распоряжения. Прислуга ошеломленно молчала, оглядывая ее взлохмаченные волосы, мокрую и измятую одежду. Но ей было не до сантиментов, и прикрикнув на особенно раззевавшихся, Гейл наконец добилась того, что ее приказания начали выполняться. И пока ей готовили ванну, разыскивали одежду, а сам Гарднер бежал за констеблем, она уединилась в гостиной с мальчишками.

– У меня нет времени ходить да около, – обратилась она к Разбойнику, – поэтому спрашиваю сразу же. Вы готовы свидетельствовать, что меня, графиню Мейдстон, силой удерживал в неизвестном мне доме?

– Я даже готов подтвердить, что он, угрожая смертью подруги, принуждал вас выйти за него замуж.

– Отлично. – Кивнула она, довольная его ответом. – Ну, раз в общем мы договорились, мне все же хотелось бы полюбопытствовать, как вы обо мне узнали?

Разбойник не стесняясь своей грязной одежды сел прямо на обитый светлой парчой стул и безмятежно вытянул ноги.

– Мне было поручено следить за вами еще в ваш первый приезд в Лондон две недели назад.

– Что? – несказанно удивилась Гейл.

– Ваш муж, леди Стэнфорд, приказал мне проследить за вашими передвижениями, что мы, – он кивнул на своею команду, которая последовала примеру своего предводителя и тоже удобно облюбовала мягкие сиденья, – охотно и выполнили, за соответствующую плату, конечно.

Гейл ошеломленно молчала, пытаясь свыкнуться с мыслью, что Джослин за ней следил. Значит, вот как он узнал, под каким именем и где именно она скрывается!

– В следующий раз, я увидел вас совершенно случайно. – Продолжил Разбойник. – Я тут же попытался доложить о вашем несколько странном прибытии графу, но его дворецкий объяснил мне, что граф по-прежнему в Уотфорде. Я продолжил наблюдать за вами, решив, что, вернувшись, граф опять не проявит себя жмотом… – голос мальчика осекся, но он тут же справился с собой. – Я проследил и за Уайтом, и видел, как он ходил в церковь, правда, не придал этому особого значения…

– Это хорошо, – в задумчивости пробормотала Гейл, – я надеюсь, вы подтвердите это и при констебле… – Она уже было хотела сказать что-то еще, как вдруг поняла, что мальчишка промолчал! И тут Гейл осенило. – За соответствующее вознаграждение, конечно…

– Конечно. – Легко согласился Разбойник. – Мы рады, что прекрасно поняли друг друга.

– Что ж, договорились.

Гейл взялась за ручку двери, намериваясь выйти из комнаты, но что-то ее удержало.

– Мне бы хотелось, чтобы до суда вы оставались здесь. Как-никак, я заплачу вам и хотела бы быть уверенна…

– Мы не против. – Встрял один из мальчишек, подскочив на стуле, и все как по команде, бросили на него сердитые взгляды. – А что я сказал? Разве не так?!

– Так вы согласны или нет? – нетерпеливо перебила начинавшуюся ссору Гейл, опасаясь, что Разбойник может передумать.

– Согласны. – Утвердительно кивнул Разбойник и вдруг язвительно добавил, явно обращаясь не к ней, а к мальчишкам: – Флинт выразил наше всеобщее мнение.

Ее мысли уже лихорадочно заскакали вперед, мысленно она вырабатывала тактику своего поведения с констеблем, представляла, что именно расскажет и о чем умолчит… Но какая-то неясность, какое-то гложущее чувство беспокойства, не оставляло ее в покое, и наконец, уцепившись за имя, она вспомнила:

– Флинт?.. О, Боже, я же не спросила как вас зовут…

– Разбойник, к вашим услугам, миледи. – Отвесив ей шутливый поклон, представился мальчишка, с легкостью подражая заправскому денди. – А это мои друзья – Ник, Голд, а с Флинтом вы уже знакомы.

– Это что шутка? Мне не нужны клички, я хочу знать имена, под какими вас будут представлять в суде…

Разбойник сощурился.

– Так уж вышло, что это наши настоящие имена, миледи.

– Тогда вам придется их изменить! – решительно возразила Гейл. – Черт с ними, пусть будет Ник, Голд и Флин, но ты будешь Роберт![6]6
  Robber (англ.) – дословно переводится, как Разбойник.


[Закрыть].

– Я… – протестующее начал Разбойник.

– Отличное имя, – опять вклинился Флинт, – он согласен, миледи.

– Послушай-ка, ты!

– Мне некогда вникать в ваши разногласия, – прервала Гейл наступление Разбойника, – мне надо перед встречей с констеблем привести себя в надлежащий вид, так что решайте, либо вы принимаете мои условия, либо нет…

Разбойник мрачно кивнул.

А Гейл уходя, подумала о том, кем же являются эти мальчишки, и что общего между ними и ее мужем. Откуда оборванцы почерпнули ужимки настоящих джентльменов?.. И откуда это «к вашим услугам»?…

Глава 21

Она рухнула в постель только к шести утра.

Констебль Пэлм, оказался на редкость твердолобым и недоверчивым полицейским. С холодными карими глазками и почти сливающимся с его светлой кожей редкими волосами, он переспрашивал и переспрашивал ее об одном и том же, заставляя нервничать от того, что они напрасно теряют время. Сверив ее показания, с показанием мальчишек он все же распорядился отослать отряд для ареста Уайта и Мегган Телман. Но и прошедшие в ожидании часы, Гейл провела не впустую. Снарядив со специально выделенным констеблем Пэлмом, молодым полицейским надежных людей из прислуги, Гейл отправила их в Уотфорд, с соответствующими распорядительными письмами. Она еще не теряла надежды найти тело Джослина… К тому же, не разрешенными оставались и дела, связанные с фабрикой. Но лишь получив записку о том, что задержание было успешным и преступники препровождены для допроса на Боу-стрит, Гейл поняла, насколько была взвинчена, то и дело нервно, до боли закусывая губы и стискивая руки до синяков. Это лихорадочное состояние на фоне истощения не прошло даром, и она буквально свалилась в обморок, едва достигнув кровати.

Она спала целые сутки, отчего экономка Джослина – сухощавая женщина средних лет, пришла в беспокойство и выразила желание вызвать доктора. Но доктор не потребовался.

Гей проснулась сама. Как ни странно, она не чувствовала себя отдохнувшей. Все тело болело, словно ее сильно избили, а режущий свет заходящего солнца, когда она отдернула гардины и вовсе вызвал головную боль.

Комната, в которую ее определила экономка, Гейл так и не запомнила ее имени, несомненно была хозяйской, одна из дверей вела в покои ее мужа. Но она не стала туда заходить, бросив лишь беглый взгляд на темно-лиловый полог кровати… может быть чуть позже, когда ей не будет так больно осознавать, что сюда ее муж уже никогда не вернется.

Босая, она направилась к противоположной двери, предполагая, что там должна быть гардеробная и не ошиблась. Открыв дверь, она действительно убедилась, что та полна ворохом одежды, картонными коробками из-под шляп, перчаток и стройными рядами многочисленной обуви. В сердце что-то нестерпимо защемило…

Все было именно так, как и говорил Джослин. Она даже вспомнила его холодный издевательский тон, каким он, сообщал ей об этом:

« – Все те роскошные платья, что моя матушка успела заказать тебе до нашей свадьбы, останутся в Лондоне, здесь они тебе не понадобятся!»

И он действительно хранил их здесь, в своем прекрасном особняке, в комнате, предназначенной для его жены, но которая, здесь никогда не жила… И зачем, она вспомнила это?

Сжав в руке юбку платья, Гейл опустилась на колени и разрыдалась.

Этим же вечером она стояла в комнате свиданий, рассеянно перекладывая из рук в руки ридикюль, ожидая, когда полицейские приведут к ней Мегган.

На нее снизошло удивительно спокойствие. Она не испытывала ничего, ни радость от осознания того, что виновные наказаны, ни горечь от предательства. Лишь спокойное безразличие.

Лязгнул засов, и она обернулась, успев заметить, как один из полицейских грубо толкнул застывшую на пороге Мег, но Гейл на это никак не отреагировала. Их оставили наедине, предупредив, что у них не более пятнадцати минут, но дверь так и не закрыли, так что их дверного проема Гейл могла видеть конвой, состоявших из двух полицейских.

Мег прислонилась к стене и, скрестив на груди руки, безразлично уставилась на маленькое зарешеченное оконце под потолком.

– Зачем ты пришла? – наконец не выдержав молчания, глухо спросила она.

Гейл пожала плечами. Она и сама неоднократно задавалась этим вопросом.

– Сама не знаю. Может посмотреть на твое лживое лицо…

– Ну что ж, посмотрела, а теперь убирайся! – взвизгнула Мег, неожиданно теряя напускное спокойствие. Ее бледное лицо пошло красными пятнами. – Уходи, слышишь! Видеть тебя не могу!

– Ну, еще бы, ты бы предпочла оплакивать меня, стоя у гроба, а не смотреть правде в глаза, не так ли?

– Дрянь!

Гейл стиснула в руках ридикюль, но заставила свои губы сложится в ироничную ухмылку:

– За что ты так ненавидишь меня, Мэг? Что я тебе такого сделала?

– А тебе не понятно? Ну конечно, ты вечно не видишь дальше своего аристократичного носа! Куда уж тебе снизойти до нужд таких безродных, как я!

– По-моему, ты меня с кем-то перепутала. Я сроду не принадлежала к аристократическому классу, и уж чем-чем, но снобизмом никогда не отличалась… Так в чем же дело, Мэг?

Но та отвернула свое разъяренное лицо и замкнулась в упрямом молчании. Бесплодно прождав ответа несколько минут, Гейл поняла, что больше ничего от нее не добьется.

– Прощай… – прошептала она, скорее обращаясь к той прежней Мэг, которую, как ей казалось, она знала, чем к этой безумной фурией, ставшей преступницей и зашагала к выходу.

Она сама не знала, зачем сюда пришла, на что надеялась… На чудо, что все это не более чем недоразумение? Ошибка?.. Ей было нестерпимо больно от потери Джослина, но в придачу к нему потерять и лучшую подругу? Кто же у нее остался?.. Пустой особняк, который никогда был ей и не нужен? Сомнительный титул – вдовствующей графини?..

– Ты всегда видела, только то, что хотела… – донеслись ей вдогонку слова, и Гейл остановилась, но так и не решила обернуться. – Ты никогда не знала, что такое жить в деревне, когда вместо пола под ногами студеная земля, рядом блеет корова, а по ногам ползают цыплята. Да ты представить не можешь, что за теплую ночь, ты готова переспать с кем угодно, только бы твои ноги не стыли! Ты не знаешь, каково это помогать рожать женщине, которая орет от боли, а ты сама ничегошеньки об этом не знаешь, а потом у нее рождается мертвый младенец, и в этом обвиняют тебя!!!

Гейл в гневе обернулась:

– Но не я сделала с тобой это!

– Не ты? Так подобные тебе! Я то думала, что моя жизнь изменится, что потом будет все по-другому. У меня наконец-то появятся деньги, и тогда уж я никогда не вернусь к прежней жизни. А что получилось? Я вновь была не более чем служанкой. На те жалкие гроши, что ты давала мне, я едва могла купить себе приличное платье, а на то, чтобы отложить на черный день и речи не шло. Произойти что угодно – найди тебя муж, умри ты или заболей, и я вновь осталась бы ни с чем! А Эллиот… – лицо Мэг исказила гримаса боли, – он дарил мне драгоценности. Пусть мелочь, но он водил меня в рестораны, дарил платья, кружева… Он… он подарил мне надежду на лучшее, что все еще может наладиться… Никто еще так не обращался со мной. Никто не видел во мне женщину, в которую можно влюбится, которую можно уважать…

– Не понимаю, – прервала ее излияния Гейл, – ты лжешь самой себе или устраиваешь этот концерт лично для меня?

– Что?

– Я видела тебя с ним в ночь побега. Не надо лгать – какое уважение, когда ты боялась, что он предпочтет тебя любой шлюхе…

– Это ты виновата, что заупрямилась! – вновь завизжала Мэгг. – Так ли тебе нужна была эта чертова фабрика, это ателье и пансион? Это же для тебя не более чем игрушки, но нет, ты заупрямилась, ты встала на дыбы, и напрочь отказала нам в нашем счастье. А потом еще твой муж. Я сразу же поняла, что он обо всем догадывается. Но мы не хотели никого убивать. Ты сама напросилась. Поперлась на эту фабрику, так что бедняге Элиоту ничего не оставалась, как избавится от свидетеля…

– Ты сумасшедшая…

– О да, конечно, я сошла с ума только из-за того, что хотела быть уверенной в завтрашнем дне. Такая малость, но тебе было жалко дать мне и это. Я ненавижу тебя и тебе подобных, слышишь?!

– Да простит тебя Господь.

– Лицемерка! – Мэгг вдруг истерично рассмеялась. – Паршивая лицемерка. Да я бы с радостью убила тебя и твоего мужа, а она… ха-ха-ха… да простит тебя Господь… да твоего засранца мужа надо было убить еще два года назад… подумаешь, сноб какой, побрезговал служанкой!

Гейл зябко обхватила себя руками. Нет, она больше не будет слушать. Мег точно повредилась в рассудке.

– Прощай…

– Да, да, убирайся! И не смей приходить на мои похороны, идиотка!

Выйдя из камеры, Гейл несколько раз глубоко вздохнула, опасаясь, как бы не грохнутся в обморок на глазах у конвоя, но нет, через пару секунд, минутная слабость прошла, и она прямиком направилась к констеблю.

– Что ей грозит? – без предисловий, спросила она, отмахиваясь от любезного приглашения, присесть.

– Прошу прощения, миледи, не совсем понял вас?

– Какое наказание грозит мисс Телман?

– Полагаю, хмм… – неловко откашлялся констебль Пэлм, – полагаю, если вина мисс Телман будет доказана, в чем я нисколько не сомневаюсь, ее ждет повешение, как и мистера Уайта…

– А нельзя ли смягчить приговор… для мисс Телман? Я что-то слышала о ссылке в колонии…

Констебль мгновенно побагровел, вперив в нее свой суровый взгляд, словно бы начал подозревать о сговоре, и сухо ответил:

– Это как будет угодно судье, графиня.

– Как его имя? – тем же тоном, поинтересовалась она, и получив ответ, с достоинством раскланялась.

Она успела вернуться домой к ужину. Голова раскалывалась, перед глазами то и дело маячила безобразная сцена, произошедшая в камере, а на душе было так мерзко, словно она в действительности была виновата во всем том, в чем ее обвиняла Мэгган.

Ей не хотелось никого видеть. Запереться в своей комнате, принять ванну и рухнуть в постель… но в холле ее уже караулила экономка.

– Миледи? Вам чем-нибудь помочь? – заметно оживилась та при ее появлении.

– Нет, спасибо, миссис…миссис… – Гейл покраснела, осознав, что так и не удосужилась, спросить имя экономки.

– Миссис Кросби, миледи. – Нисколько не обидевшись, подсказала пожилая женщина и суетливо начала расстегивать пуговички на ее однобортном рединготе.

– Да, да, миссис Кросби, простите, голова совсем не соображает… – Промямлила Гейл, чувствуя себя совсем скверно от этих маленьких ручек, что так проворно расстегивали пуговицы на ее одежде. – Я хотела спросить, о мальчиках…

– Молодые люди уже ужинают, – неожиданно поджав губы, ответила экономка и скорее утвердительно, чем вопросительно поинтересовалась: – Вас проводить в столовую?

У Гейл не был сил придумывать причину отказа и поэтому она покорно согласилась:

– Да, пожалуйста…

Отдав прислуге верхнюю одежду и перчатки, Гейл последовала за экономкой, которая словно ураган неслась впереди нее, и гадала, чем вызвано ее неудовольствие. Только этого ей не хватало. Сначала Джослин, потом Мэг, все эти расследования, сбор доказательств, необходимость рассказать о смерти сына матери… И почему на нее свалилось все сразу?..

Остановившись, вернее окаменев возле дверей малой столовой, миссис Кросби грозно посмотрела вглубь комнаты, явно отказываясь идти дальше. Гейл вздохнула и прошла мимо экономки.

За небольшим, рассчитанным всего лишь на десять персон столом, застланным белоснежной скатертью, уставленной хрусталем, фарфором и серебром, при свете десятка свечей в золоченых подсвечниках, напротив друг друга, расположилась банда чумазых чертенят, во главе с их невозмутимым предводителем.

Разбойник, хмуро уставившись куда-то в пустоту, сидел, скрючившись на стуле. Его неподвижность резким диссонансом выделялась на фоне образовавшегося вертепа. Сидевший рядом с ним Голд, шумно долизывал остатки подливы на тарелке, не обращая внимания на свои отросшие волосы, которые вместе с подливой лезли к нему в рот. Ник и Флинт, одновременно потянувшись руками за последним куском бекона, схватили его, и начали тянуть, каждый сам на себя. Более цепкий Ник, оторвав себе большую часть, свалилась с добычей под стол, но тут же поднялся, побыстрее затолкал в широко разинутый рот бекон, и начал громко чавкать. Нисколько не огорчившись, Флинт лишь смачно облизал свои жирные пальцы, и вытер их об белоснежную скатерть. При этом один из хрустальных бокалов опрокинулся и покатившись по столу, оставляя за собой багровые следы от вина, свалился на пол и вдребезги разбился.

– Дьявол и преисподняя! – всего лишь сказал он.

Голд, покончив с подливой, последовал примеру друга – то есть протер свое чумазое лицо скатертью и проворчал:

– На твоем месте я был бы поосторожнее, кто знает, сколько стоила эта штука.

Мельком взглянув на миссис Кросби, Гейл поняла, что та находиться на грани сердечного приступа.

– Добрый вечер! – спокойно произнесла она, и с самым невозмутимым видом устремилась к столу.

Мальчишки, услышав ее голос, мгновенно прекратили свою деятельность и виновато покосились на разбившийся хрусталь. Ник, отвесил смачный подзатыльник Флинту. А Разбойник, перебив вопль Флинта, тут же произнес, выдавливая из себя жалкую улыбку:

– Простите его мэм, он не нарочно.

– Да, да, мэм, это… – начал Флинт, но пара пинков под столом, заставили его опустить глаза долу и промямлить, – это вышло совершенно случайно.

– Ничего страшного, – уверила их Гейл, опасаясь, как бы на ее глазах не началась потасовка. – И миссис Кросби, – обратилась она к остолбеневшей экономке, – попросите кого-нибудь обслужить нас за столом, будьте добры.

Женщина покачнулась, словно ее ударили.

– Но мэм…

– Вы же видите, что еды не хватает, – перебила ее Гейл, – вы же не хотите, чтобы мои гости подумали, что в этом доме живут скупердяи?

Миссис Кросби не сказав более не единого слова, ушла. Но в столовой по-прежнему висела прямо-таки ощутимая тишина. Выбрав самое чистое место за столом, до которого еще не успели дотянутся жадные руки голодающих, Гейл с шумом отодвинула стул и взвизгнула от неожиданности, когда тот рухнул на пол, из-за отвадившейся совершенно неожиданнейшим образом массивной ноги.

– Я же говорил, что не прокатит! – раздался шепот Голда, которого моментально ударили под дых, от чего последнее слово, он произнес девчачьим голосом похожим на икоту.

С сомнением оглядев массивный дубовый стул – просто удивительно, как можно было его сломать этим на вид хлюпким созданиям, – Гейл осторожно отодвинула соседний и лишь убедившись, что все ножки целы, уселась на выбранном месте.

Наложив себе горошку и остывшего пюре, Гейл невозмутимо принялась за пищу, и прожевав первую порцию, напрямую спросила:

– Ну, в чем дело? Почему вы затихли?

После напряженного молчания, и красноречивого отвода глаз, ответить решил Разбойник:

– Вы же видите, что нам здесь не место. Мы хотим уйти!

– Это ты хочешь уйти, – взвился неугомонный Флинт, – лично мне здесь нравится! Тепло, обильно и хорошо кормят, удобная постель… – перечислял достоинства ее дома Флинт.

– Это неважно! – раздраженно сказал, словно отрезал Разбойник. – Мы уходим, потому что все это не для нас!

Но Флинт не унимался:

– Да почему мы должны все делать, как ты этого хочешь?! Подумаешь, стул нечаянно сломали. Что ей, жалко? Вон у нее сколько таких. Скажите же ему, Ник, Голд! Вам же тоже здесь нравится!

Но Ник, словно не слыша, увлеченно что-то дожевывал, а Голд лишь молча кивнул, не отрывая взгляда от тарелки.

– Предатели! – скривив презрительно губы, Разбойник резко встал из стола.

Гейл впервые повнимательнее пригляделась к нему. В отличие от своих друзей, он видимо воспользовался ванной, и сейчас поражал блеском белокурых волос, которые мягкими прядями падали на его лицо. Мальчик был невероятно хорош собой, и если бы не старая, повранная, грязная одежда, с успехом мог сойти за сына благородного дворянина. В отличие например от Голда, у которого была простоватая физиономия и крестьянский нос картошкой. А Ник и Флинт поражали такой грязнотой, что черты лица было трудно разобрать.

Гейл была настолько изумлена изменениями, произошедшими в Разбойнике, что не сразу сообразила, что тот уже подходит к двери.

– Стой! – остановила его Гейл и кивнула обратно на стул. – Сядь! А теперь спокойно, без всяких эмоций объясни мне все по порядку.

– Да неужели вы сами не понимаете? Ваши слуги следят за нами каждую минуту, опасаясь, что мы в любой момент, можем что-нибудь стащить. А тот хлыщ, что прислуживал за столом, сказал, что он отказывается прислуживать свиньям, что его помощь нам не нужна, мы и так все загадили! – в отчаянии, Разбойник резким жестом, указал на жирные пятна, расплывшиеся по скатерти. – Это место не для таких, как мы! Мы лишь все портим!

– Ты что Разбойник, забыл наш уговор? – гневно процедила Гейл и так стукнула ладонью по столу, что у мальчишек глаза на пол лица вылезли. – Ты решил нарушить свое слово? Тебя напугал какой-то хлыщ и ты тут же поджав хвост, решил сбежать?

Флинт захихикал.

Желваки на лице Разбойника заходили ходунами и он в гневе сжал кулаки:

– Это не так!

– А как? Как тогда все это понимать?!

– Я хотел, чтобы было как лучше для вас… да посмотрите вы на этих уродцев, посмотрите что они наделали…

Когда Гейл беспечно отмахнулась от сломанного стула и устрашающего беспорядка в столовой, Разбойник беспомощно простонал:

– Вы что не видите – они же грязные!

– И что же мешает им принять ванну?

– Думаете, я их не уговаривал?

Гейл обратила свой деланно-гневный взор на притихший мальчишек.

– Что ж, они вправе выбирать, что для них важнее – чистота, тепло, вкусная еда или… или жизнь на улице. Ты же, Разбойник, не пренебрег ванной, как я погляжу, так почему же ты должен уходить?

– Э-э, пожалуй, я пошел в свою комнату, – вставая из-за стола, подал голос Флинт, – там меня как раз ждет ванна… Ничего, что вода остыла со вчерашней ночи, я так даже больше люблю…

– Прекрати паясничать, – взревел Разбойник и Флинт застыл на месте.

– Чего…я не того, не паясничаю, я правда, вот и Ник, с Голдом тоже собирались, да ребята?

– Вот видишь, – невозмутимо продолжила Гейл, наблюдая, как мальчишки неохотно вылезают из-за стола, – все легко уладилось, так что не надо устраивать концертов.

– Это всего лишь ванна, но вы посмотрите, что они сделали с вашей столовой…

– Ну, – Гейл пожала плечами, – это они от не знания… правил. Со временем они научатся… Голд, дорогой, пожалуйста, положи вилку обратно на стол.

– Вилку? Какую вилку?

– Ту что у тебя за пазухой, да, да, с этими острыми зубцами.

Разбойник простонал.

– Да мне просто стало любопытно, – начал оправдываться Голд, – что это за штука…

– Все ко мне! Живо! – словно раненный бык, вновь взревел Разбойник. И когда порядком струхнувшие мальчишки подошли к нему, он лично ощупал каждого, вытаскивая то из штанин, то из-за пазухи, то из рукавов – серебряные ложки, ножи, вилки, держатели для салфеток и прочее добро, вываливая награбленное на стол.

– Все вон! Немедленно! Я остаюсь здесь один и мне плевать, что станет с вашими жалкими душонками!

– Разбойник! Мы по привычке… – Ник осекся.

Флинт поняв, что от Разбойника помощи не дождешься, подбежал к Гейл и плюхнулся на колени:

– Мэм, простите нас, мы больше не будем! Вспомните, мэм, мы спасли вас от смерти. Что стоит этот поступок по сравнению с этим грехом?..

Гейл рассмеялась:

– Фигляры! Разбойник, не надо ломать комедию, с меня на сегодня достаточно. Не забудь пожалуйста, вытащить из своего рукава ложки и я надеюсь, что подобных инцидентов больше не повторится… Я говорю первый и последний раз – если вы хотите здесь остаться, ведите себя соответственно, и тогда я позабочусь, чтобы вы больше не нуждались… А сейчас, джентльмены, вас всех ждет ванна.