Текст книги "Танкисты. Новые интервью"

Но все-таки самое лучшее место – на моторном отделении. Двигатель прогрели, брезентом накрылись, лучше и не надо. Но у нас же мудрые начальники за имущество беспокоятся: «Вы же брезент наверняка спалите. Лучше сдайте-ка его…» Так что иногда брезентик имелся, а иногда и нет.

Поэтому на марше бодрствовали только мы с мехводом, все остальные спали. И он ребятам завидовал. Но когда совершали длительные марши вне боя, то я его подменял. Сам садился за рычаги и давал ему часик-полтора отдохнуть.

– На фронте у вас было такое понятие – «тыловая крыса»? Знали, что в тылу некоторые сладко устроились?

– Ясно, что многие кладовщики и тыловики жили по-доброму. Но я по натуре такой человек, что у меня не появлялось желания все это узнавать.

– У многих ветеранов есть какая-нибудь история, связанная с девушками на фронте.

– Вот по этому вопросу не могу ничего сказать, потому как я с ними почти не пересекался. Знал, что у нас в батальоне есть сколько-то девчонок, две-три-пять самое большее. Санинструктор, химинструктор, писарь в штабе батальона, какой-то делопроизводитель в хозчасти, что ли. Но я их изредка видел, они же далеко от нас. Хотя нет, одну историю все-таки расскажу.

Еще до ранения, когда у меня сгорел танк и я оказался в батальонном резерве, то начштаба старший лейтенант Теневицкий взял меня к себе: «Будешь немного помогать!» Хотя помощники у них обычно ребята возрастные, а молодых удел – на танке. И как-то они с комбатом куда-то уехали, но он меня предупредил: «За комбата останется ротный, а ты вместо меня! А если начальство станет нас искать, скажите, что мы отлучились куда-то неподалеку! А мы через день-два вернемся». Обо всем меня предупредил, проинструктировал, даже на бумаге инструкцию оставил, а в конце устно предупредил: «У нас тут девчонки есть, ты присматривай за ними. И если начхим бригады позвонит и вызовет химинструктора к себе, ты не отпускай ее!»

Только они смотались, звонок: «Я начхим бригады Коротых, а ты кто такой?» – «Я ВИО начштаба!» – «Там у вас инструктор есть такая-то, чем занимается?» – «Выполняет свои обязанности». – «Пришлите ее ко мне, нужно документы оформить!» – «Товарищ майор, она прибыть не сможет». – «Почему это?» – «Потому что я получил приказ ее не отпускать». – «Да кто ты такой?!» – и начал меня воспитывать…

А Теневицкий меня проинструктировал: «Перед отбоем лично проверь, чтобы на месте были!» И в первый вечер я пошел проверить, как они. Постучался в хату, представился, мне кричат: «Заходите, товарищ начальничек!» Одна из них, самая дерзкая, на меня пристально смотрит «Мы тут себя решили в порядок привести» – и начинает раздеваться. «Остановитесь, – говорю, – без меня это проделаете!» Вторая подскакивает: «Садитесь за стол, чайку попьем!» – «Спасибо, но я уже и поужинал, и чай попил». Усадили и начинают насмехаться надо мной: «Чего, проверять пришел?» – «А чего вас проверять? Вы люди такие же, как и я. Также соблюдаете наставления устава…» – «Ты чего нам лекции читаешь?! Ты откуда сам? Ты когда в армию пошел, девчонок хоть видел-то?» – «Конечно, видел!» – «Ну и как ты их видел-то?» – «Вместе в классе учились». – «Вот только это ты и видел…» – «Знаете что, девочки, пошутить, конечно, можно. Но я командир танка, считай, смертник, так что я вам не с руки. Да и вы мне вроде тоже… Но я при исполнении обязанностей и должен доложить комбату, что вы на месте». – «Так и докладывай!» И смотался от них. Думаю, ведь изнасилуют же… (смеется) А наутро начхим приехал на машине, пообещал меня наказать и увез эту Шурку с собой…

– Многие вспоминают, что чуть подальше в тыл, и там чуть ли не каждый командир имел свою ППЖ.

– Мы же постоянно впереди, что мы могли знать? Ну да, кто-то там сказал, что ППЖ у него есть. Но мое мнение – ну есть и есть. Я их и не видел, этих начальников, так чего мне до их ППЖ? Не до них же совсем. Из тех, кто у меня на глазах, никто ППЖ не имел. Только при нашем фельдшере Василии Васильевиче Вязовецком санинструктором была девушка, так все знали, что она официально замужем за зампотехом батальона.

– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

– Когда война закончилась, все, конечно, расслабились и захотели домой. Многие решили уволиться. Стали обмениваться мнениями, кто, куда и как. И я тоже решил вернуться домой. Прикинул, что вначале придется 10-й класс окончить, а потом можно и в сельхозинститут поступать. Жила еще во мне детская мечта заняться виноградарством. И не просто собирался, а однажды с другом даже специально покинули часть.

В 46-м летом мы расширяли свой полигон, прорезали просеки, выкорчевывали лес. И сложилась такая обстановка, что начальник убыл на три дня, и я другу предложил: «Костя, давай маханем ко мне на родину. Навестим родителей, немножко развеемся. Нас зачислят в нарушители и дадут ход нашим рапортам».

Но только приехали к родителям, как через полдня пришла телеграмма: «Срочно прибыть в часть!» Приезжаем, и нас сразу к комполка повели. Провел он беседу с нами: «Думаете, я не знаю, на что вы рассчитываете? Думаете, что тем самым ускорите свое увольнение? Ничего не выйдет! Мы вас еще немного поучим. Наказывать я пока вас не буду, но посмотрю, как на вас парторганизация повлияет».

Ну ясно, завели партийное дело. Сначала на парт-ячейке объяснялись, потом на партсобрании батальона, а это около тридцати коммунистов. Ясно, взыскание навешивают… Потом выше – партбюро, полковое собрание, а это уже за сотню коммунистов. В итоге всыпали нам по выговору, правда, без занесения в личное дело.

Но все-таки и до нашей совести люди добрались. Я до сих пор не могу забыть заключительную беседу с командиром полка Кожановым. Константин Григорьевич воевал мощно. Больше десяти орденов имел. Одних Красного Знамени чуть ли не восемь штук. Два ордена Ленина, Кутузова, Отечественной войны, Красной Звезды. А при Ельцине еще и орден Жукова получил. Так что командир он был настоящий. До генерал-полковника потом дослужился. (Кожанов Константин Григорьевич (1912–2000) – генерал-полковник танковых войск. Участник боев в Испании, Финской и Великой Отечественной войн. В боях дважды горел в танке. Кавалер семи орденов Красного Знамени. Награжден также двумя орденами Ленина, двумя орденами Кутузова, орденом Отечественной войны и двумя Красной Звезды. – ru.wikipedia.org)

Вижу, перед ним лежит мой рапорт. «Ну и куда ты поедешь? Чем там будешь заниматься?» Рассказал ему свои планы в двух словах. Он и говорит: «Ясно, бригадиром тебя назначат. По всему ты подходишь. Ну а потом наверняка и председателем станешь. Но деревня ведь развалена, все надо создавать заново. Машин нет, а люди – одни калеки. Тебе, молодому, там делать нечего! У тебя же здесь все получается. Ты генералом станешь!» Я смеюсь: «Да ну, каким генералом…» В конце концов он так сказал: «Я тебе в отцы не подхожу, но старший брат я надежный. Вижу, что из тебя отличный командир получится. Кончай дурить, берись за дело и вперед! Согласен или нет?» – «Согласен!» – «Тогда забирай свой рапорт!» – и передвигает его по столу ко мне. Видишь, даже такую деталь учел? Мог бы сам бросить его в урну, так нет, вернул мне. Мол, оставь на память. Может, еще когда и понадобится…

И я потом никогда не жалел. Потому как всегда чувствовал, что я на своем месте. И когда меня провожали в запас, прощаясь с коллективом, со слезами на глазах сказал так: «Если бы мне довелось, я бы прожил так же!»

В родном полку прослужил четырнадцать лет и считаю, что мне очень повезло служить в таком соединении. Хотя ни днем ни ночью покоя не было. Постоянные показательные занятия, постоянно большое начальство приезжает с проверками. Командовал танковой ротой, был начальником штаба танкового батальона, три года командовал танковым батальоном. Принял участие в 12 военных парадах на Красной площади. А потом еще на пяти парадах в качестве регулировщика выводил танковые колонны на Красную площадь. Окончил курсы усовершенствования офицерского состава, Высшую бронетанковую школу, вечерний Университет марксизма-ленинизма и Всесоюзный юридический заочный институт. Занимал различные должности в штабах танковой дивизии, армейского корпуса и танковой армии. И уволился в запас в 1982 году, прослужив в кадрах армии 40 календарных лет.

Вот только генерал, правда, из меня так и не получился. Но что-то я все-таки сделал, что-то оставил, кого-то научил. Горжусь тем, что двенадцать моих воспитанников стали генералами. Один до сих пор служит на Дальнем Востоке. Генерал-лейтенант. Полагаю, что я хотел, то и получил.

– Николай Николаевич, для вас война – это что?

– Прежде всего это настоящая школа, которая помогла мне в последующей службе и жизни. Мы же совсем молодые были. А когда ты младший командир, то основной метод обучения подчиненных – это личный пример. Отсюда формировался характер, ответственность. И она у меня сохранилась до сих пор. Я просто так на разгильдяйство смотреть спокойно не могу и мимо не прохожу.

– Мне один ветеран высказал такую мысль, что в войну гибли прежде всего самые смелые и порядочные люди, а без них на первый план вышло много хитрованов, и с этих пор наш народ пошел на спад.

– Лично у меня такого ощущения не было. Но… когда я, например, поступал в академию, конкурс был семь человек на место, и когда мы в этой каше собрались, то что увидели? Ребята, прибывшие из Германии, некоторые от природы ушлые, ясно, что они чего-то там привезли. Я же по своей простоте полагал, что заслужил, то и поставят. Но при таком конкурсе, конечно же, начались разные махинации. И к чему это в итоге привело?

Вот я, допустим, долго командовал ротой, и когда пришло время назначить комбата, а на меня уже было готово представление, вдруг возникла кандидатура другого офицера из соседнего батальона. Я посчитал его назначение несправедливым и попросил комполка объяснить.

И вот он мне разъясняет: «Во-первых, он окончил академию. – Но почему-то занимал такую низкую должность. – Во-вторых, он постарше тебя на два года». Но я сказал, что с такими выводами не согласен. И что дальше?

Прибыло к нам несколько новых офицеров. Один, считай, даже не танкист. Был адъютантом у командира дивизии. Потом его назначили на роту. Всего полгода им побыл, и его назначают комбатом. Хотя ему еще учиться и учиться танковому делу. Опыта же совсем нет, фактически случайный человек.

Помню, один такой же прибыл с академии и заступил на дежурство по гарнизону. А в инструкции есть такой пункт – «проверять пожарную команду». Но ее же по-разному проверять можно. А он ничего мудрее не придумал, как решил ее проверить практически. В три часа ночи поднял их по тревоге и дал вводную: «Горит гарнизонный Дом офицеров!» Он думал, выйдет и встретит их, а машина примчалась и вокруг дома. Он за ними, а они вокруг объехали, гидрант установили и начали поливать здание… А его только-только покрасили. На фасаде эту краску маханули, как и не было ее… Пока он обежал, тут уже все, ребята сработали… Ну представляете, какой итог… Комдиву все доложили, тот как этого дежурного увидел, только рукой махнул – иди с глаз долой… И все – через месяц его уже нет в дивизии. Отправили преподавателем в автомобильное, что ли, училище. Так что в академии нужно принимать не только потому, как кто знает физику. Много разных факторов нужно учитывать. Но получилось так, что многие знающие с потугой продвигались по службе, а всякие сынки проскакивали с ходу.

Ведь только закончилась война, уже на второй год нас, фронтовиков, осталось всего пять человек. Кого на повышение, кого уволили. И пошли ребята: начальником штаба полка стал сын прославленного маршала. Командиром батальона прибыл с академии сын бывшего начальника Главпура. А чижиков этих лейтенантов кто с Генштаба, кто еще где-то командующий прямо заполонили. Правда, и они ребята разные. Кто-то толковый, а кто и чистейший…

Вот, например, к нам прибыл служить сын погибшего в войну командующего танковой армией. В войну училище окончил, потом в академии учился, а после нее прибыл к нам и сразу на роту. Он академию кончил, но мы же его зашьем в любом вопросе. Потому что он только теорию знает, а остальное ничего не знает. А тут же ни дня ни ночи покоя нет – идут беспрерывные занятия. На полтора года его хватило, а дальше куда-то ушел. А потом я слышал, что он два раза увольнялся, два раза возвращался, но дальше роты так и не продвинулся.

– Но вы для себя как-то определяете, с какого момента началось разложение армии, и вообще, в результате чего наша страна покатилась и рухнул Советский Союз?

– Что я могу сказать… Можно, конечно, рассуждать по-разному, но я не любитель делать глобальные выводы. Полагаю, что каждый на своем месте должен показывать результат.

Но ведь что такое армия? Это слепок с общества, поэтому как страна шла, так и армия. И упадок в армии пошел, когда он обозначился в обществе.

С какого-то момента и у нас в армии тоже стали возникать противоречия и стали видны недостатки. То сокращение шарахнуло, то немножко стабилизация идет, то какие-то переформирования придумают… То 45 лет исполнилось – вылетай из армии! А это же самое-самое обучающее звено – вплоть до командира батальона. Люди с военным опытом, самые работящие лошадки, а их вдруг стали увольнять.

Даже такой момент помню. Служил у нас комполка Дмитрий Куликов, и вдруг как-то вскрылось, что он в войну училище не окончил и непонятно как стал офицером. Чуть ли не сам себе присвоил звание. Но поскольку он на хорошем счету был, то дело кончилось тем, что объявили ему служебное несоответствие и наложили партийное взыскание. Но хоть это дело быстро сняли, особо далеко он уже не продвинулся. Стал начштаба дивизии, а потом и вовсе перевели в военкомат. Но я полагаю, что с ним формально поступили. Времени уже столько прошло, тем более такой толковый был. Пять орденов в войну заслужил, тут и не такие вещи прощают…

Или еще другой момент. Всю войну у нас взводным-технарем был один офицер. Должность нужная, но роста там никакого. А как война закончилась, он стал выступать на всех партсобраниях с различными деловыми предложениями. Всегда деловой, в заботах, чего-то доставал для части в Москве. И вскоре его назначили ротным, а через пару лет он уже начальник автомобильной службы полка. А мы все вроде и боевые, но все на тех же должностях. Тут не то что о выдвижении, боялись как бы не вылететь за штат, а то уволят без пенсии, и все… И вот так он выскочил и раньше меня стал майором. А когда я стал майором – он уже был начальником автошколы. Такую бурную деятельность там развернул. Всякие показные занятия, на которые съезжается разное начальство. Вот и получилось, что вместо боевых офицеров всякие подхалимы и угодники пришли… Как в обществе это появилось, так и в армии пошло. А многих настоящих боевых офицеров уволили. Новых выдвинули, но со многими мука одна. Не знают, куда их девать, потому что совсем случайные люди, хотя и академии кончали…

И в конечном счете руководство страны застарело, по-русски говоря, нюх потеряло и бдительность, и ответственность. Когда начались эти бесконечные награждения друг друга, вот оно к чему и привело в итоге…

Вот пустяковый вроде вопрос. Старшие лейтенанты, молодые ребята, а уже пьянчуги… Спрашивается, ну чего их в армии держать? Так нет же. Сверху следует строгое указание: «Молодых не увольнять!» А он разлагает других… И мы с этими пьяницами прямо замучились. Ну спрашивается, чего там пьяницу воспитывать? Он же тебе обещаний каких хочешь надает. А дальше и солдат пошел уже не тот. А тем более когда русских в армии стало меньше. Особенно среди азиатов неграмотных много и по-русски почти не говорят, вот и пошло увядание…

Как-то строевой смотр проводим, генерал мне говорит: «Николай Николаевич, пойдем к самым дальним!» Ясно, что на правом фланге самые бравые ребята стоят, а там и по росту самые маленькие, и самые зачуханные, грязные. Стоит один – сто пятьдесят с шапкой… Смотрит внимательно, научили же его. «Ну, – спрашиваем, – товарищ, как служба идет?» – «Атлично, тавариш генерал, как сказал старшина!» Вот и все тебе, пожалуйста. Дальше можно вопросы не задавать… Так что, по моим ощущениям, еще в 60-х наша армия была настоящий кулак, а спад пошел с конца 70-х.

– Вы, кстати, не принимали участия в событиях в Венгрии, Чехословакии?

– Во время венгерских событий я находился на уборке урожая на целине. Но вот совсем недавно встречался с другом в Москве, который поучаствовал там. Он с 27-го года и в Отечественной не воевал, учился в училище. Зато в Венгрии попал. Получил там и ранение, и медаль «За боевые заслуги». Так он постоянно вспоминает, что бои там шли ой-ой-ой… Недаром их приравняли к участникам войны.

А в 1968-м я служил на севере Германии, а мой послевоенный командир полка Кожанов Константин Григорьевич тогда уже командовал 1-й Гвардейской танковой армией в Дрездене. Так ее еще солидно усилили и ввели в Чехословакию. Уже потом он мне рассказывал, как там было дело. После этих событий он там еще шесть лет являлся представителем Главного командования объединенных вооруженных сил при министре национальной безопасности Чехословакии, за что в итоге был награжден высшей наградой республики – орденом «Белого льва».

А в нашу дивизию пришел приказ – подобрать на должности комендантов городов десять лучших офицеров в звании майора. Вот в подборе этих офицеров я участвовал. Знаю, какой инструктаж проводился. А дальше их отправили, но уже месяца через два они вернулись. И двое из них потом получили награды. В личных беседах я кое-кого расспрашивал, но они отмечали, что никакой опасности для них там не было.

– А как вы сейчас оцениваете те события?

– Что там сейчас уже считать… Я давать оценку не буду, все по своим местам рассудит время. Конечно, можно давать оценки с позиции сегодняшнего дня, но все-таки в таких международных событиях надо многие вещи более глубоко прорабатывать, с перспективой. Так военные свою задачу вроде выполнили, вроде хорошее дело сделали, а если смотреть в политическом аспекте, то тут масса всякой всячины всплывает, и через какое-то время аукнулось… Поэтому надо осмысливать любой вопрос, маленький или большой он, государственного или районного масштаба, но в конце концов все решают люди. Поэтому надо очень серьезно заниматься подготовкой кадров. Система подготовки кадров в Советском Союзе была настоящая, толковая, а сейчас ее запустили. Мол, народ решает на выборах. А что там народ решает?! Решают деньги! А как вмешались деньги, считай, про нужды народа можно забыть…

– Большая у вас семья?

– Женился я 27 ноября 1948 года. Моя Вера Александровна была комсомолка, спортсменка и просто красавица. Достойнейший человек. Мы с ней прожили 62 года. У нас одна дочь, три внука и четыре правнучки. К сожалению, супруги уже нет рядом, но благодаря ей я прожил счастливую семейную жизнь. И в целом, полагаю, жизнь прошла не зря. Я сделал все, что мог, отдал все, что имел, и достиг того, чего желал…

– Когда думаете о войне, на 9 мая, например, то что прежде всего вспоминается?

– Много чего, конечно, пришлось повидать и пережить, но всю жизнь на День Победы мне невольно вспоминается победная весна 1945 года. Вернее, одна картиночка…

В первых числах мая 45-го наша бригада находилась в резерве корпуса, и нас постоянно привлекали для ликвидации отдельных вражеских группировок. На юге Германии таких много осталось. Несмотря на очевидное приближение краха, эсэсовские части и штурмовые отряды упорно сопротивлялись.

И вот в один из дней остатки нашего батальона, семь танков, отправили оказать помощь стрелковой части в освобождении небольшого городка от фашистов. Совершили 30-километровый марш и на подходе к городу, возле хутора, в ровном поле показалась многолетняя цветущая груша. А в нескольких метрах от нее чернел обгорелый корпус самоходки СУ-76. Мне не раз приходилось видеть горящие самоходки – картина шокирующая… Работающие на бензине, они горели просто ужасно, и мы все жалели их многострадальные экипажи.

Бой в городе длился почти целый день. Пехоте пришлось выкуривать немцев из подвалов жилых домов с помощью дымовых шашек и гранат. Мы же уничтожали огневые точки и отдельных солдат, вооруженных фаустпатронами. Особые трудности возникли при штурме здания ратуши и костела, оборонявшихся эсэсовцами. Здесь пришлось вести снайперский огонь из пушки по окнам и дверям, так как метровые кирпичные стены разрушению не поддавались. В итоге городок был освобожден и удалось взять в плен несколько десятков фолькштурмистов – 15–17-летних подростков. В наших рядах потерь не оказалось, а вот матушка-пехота не досчиталась десятка два убитых и раненых. Так закончился еще один день этой страшной войны. Но вот всю жизнь при виде цветущих яблонь и груш мне невольно вспоминается картинка из победной весны – сгоревшая самоходка на фоне цветущей груши…

За большую помощь в организации интервью автор сердечно благодарит внука ветерана – Николая Заманаева.

Интервью и лит. обработка – Н. Чобану.