Текст книги "Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)"

Первое, что произвело на меня сильное впечатление, когда я перевел дыхание, был потрясающий вид, открывавшийся на страну, по которой мы прошли. Казалось, что у нас под ногами лежала вся Бразилия, протянувшаяся далеко-далеко, до самого горизонта, который застилала голубоватая дымка. На переднем плане находился длинный склон, усеянный камнями и точками древовидных папоротников; подальше, за похожим на седло холмом виднелись желто-зеленые заросли бамбука, через которые мы с таким трудом пробирались; еще дальше растительность постепенно становилась все гуще, пока не переходила в громадный лес, простиравшийся насколько хватало глаз и еще дальше, на добрые две тысячи миль.

Я все еще упивался этой великолепной панорамой, когда мне на плечо легла тяжелая рука профессора Челленджера.

– Сюда, мой юный друг, – сказал он; – vestigia nulla retrorsum[88]88
  …vestigial nulla retrosum. – Ни шагу назад (дословно: нет следов обратно (лат.)) – Цитата из стихотворения «Vestigial nulla retrosum» английского поэта Вильяма Гея (1812–1897), позаимствовавшего это выражение из первой книги «Посланий» (Послание I: «Имя твое, Меценат…») римского поэта Квинта Горация Флакка (65 г. до н. э. – 8 г. н. э.), в свою очередь процитировавшего басню «Лев и лисица» древнегреческого баснописца Эзопа (VI век до н. э.). У Горация: // Я бы ответил ему, как когда-то лиса осторожно, // Будто бы хворому льву: «Следы вот меня устрашают: // Все они смотрят к тебе, ни один не повернут обратно». // (Перевод Н. С. Гинцбурга) // Как можно увидеть, изначально это выражение значило совсем не то, что у В. Гея и А. Конан Дойла, и было употреблено в совершенно ином контексте. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]. Никогда не оглядывайтесь назад, только вперед, к нашей славной цели.

Когда я обернулся, оказалось, что мы стояли как раз на уровне плато и зеленая гряда кустов с отдельными высокими деревьями среди них находилась так близко, что просто не верилось, насколько недостижимыми для нас они по-прежнему оставались. На глаз провал был шириной футов в сорок, но для меня это было все равно что сорок миль. Я обхватил одной рукой ствол дерева и заглянул в пропасть. Далеко внизу виднелись крошечные фигурки наших слуг, смотревших на нас. Стена подо мной была совершенно отвесной, как и та, которая находилась от меня на другой стороне.

– Это действительно чрезвычайно любопытно, – прозвучал у меня за спиной скрипучий голос профессора Саммерли.

Я обернулся и увидел, что он с громадным интересом рассматривает дерево, за которое я держался. Гладкая кора и ребристые листья показались мне знакомыми.

– Ба, – воскликнул я, – да это же бук!

– Абсолютно верно, – сказал Саммерли. – Приятно встретить вдали от родины нашего соотечественника.

– Это не просто наш соотечественник, мой дорогой друг, – сказал Челленджер. – Если мне будет позволено усилить ваше сравнение, я бы назвал его нашим первым союзником. Этому буку суждено будет стать нашим спасителем.

– Ну конечно же! – воскликнул лорд Джон. – Мост!

– Вот именно, друзья мои, мост! Все-таки не зря я целый час вчера ночью тщательно обдумывал сложившуюся ситуацию. Я вспомнил, как сам однажды сказал нашему юному другу, что для Джорджа Эдварда Челленджера нет лучшей позиции, чем когда спину ему надежно прикрывает стена. Вы должны признать, что вчера вечером все мы оказались приперты к стенке, причем в буквальном смысле. Но там, где интеллект и сила воли выступают рука об руку, выход будет найден всегда. Необходимо было найти мост, который можно перекинуть через пропасть. И вот он перед вами!

Это действительно была блестящая идея. Дерево было высотой добрых шестьдесят футов, и если оно упадет правильно, то легко перекроет провал. Поднимаясь сюда, Челленджер повесил себе на плечо топор. Теперь профессор протянул его мне.

– Наш юный друг обладает прекрасными мускулами и силой. Думаю, что для решения этой задачи он подойдет лучше любого из нас. Однако я должен просить вас, чтобы вы воздержались от каких бы то ни было самостоятельных действий и выполняли в точности то, что вам будет сказано.

Под его руководством я сделал по бокам ствола глубокие зарубки таким образом, чтобы дерево упало в нужном для нас направлении. Бук и так был довольно сильно наклонен в сторону плато, так что задача оказалась не такой уж и сложной. После подготовки я наконец принялся основательно рубить ствол, работая по очереди с лордом Джоном. Прошло чуть больше часа, когда раздался громкий треск, дерево качнулось вперед, а затем рухнуло, утонув ветвями в кустах на противоположной стороне расселины. Срубленный ствол подкатился к самому краю пропасти, и на какое-то ужасное мгновение нам показалось, что бук сорвется и все будет кончено. Однако буквально в нескольких дюймах от обрыва он остановился. Перед нами лежал наш мост в неизведанное.

После этого все мы, не говоря ни слова, пожали руку профессору Челленджеру, который, в свою очередь, приподнял свою соломенную шляпу и поклонился каждому из нас.

– Я прошу позволить мне, – сказал он, – быть первым, кто перейдет в неведомую страну, – без сомнения, прекрасный сюжет для будущего исторического художественного полотна.

Профессор уже подошел к нашему мосту, когда руку ему на плечо положил лорд Джон.

– Мой дорогой друг, – сказал он, – я действительно не могу позволить вам сделать это.

– Не можете позволить, сэр?! – Голова профессора откинулась, а борода угрожающе ощетинилась.

– Вы же знаете, что когда дело касается науки, я беспрекословно признаю ваше лидерство, потому что вы – человек ученый. Но когда вы попадаете на мою территорию, вам придется следовать за мной.

– Вашу территорию, сэр?

– У каждого из нас своя профессия. Моя профессия – солдат. Мы же, насколько я понимаю, занимаемся исследованием новой страны, в которой вполне может быть полно всяческих врагов. И мое понимание разумного руководства заключается в том, чтобы не бросаться вперед сломя голову, а призвать на помощь немного здравого смысла и терпения.

Эти возражения были слишком справедливыми, чтобы ими можно было пренебречь. Челленджер кивнул головой и пожал могучими плечами.

– Хорошо, сэр, что вы предлагаете?

– Насколько мне известно, прямо за этими кустами нас может поджидать племя кровожадных каннибалов, – сказал лорд Джон, поглядывая на мост. – Чтобы не попасться им на обед, лучше уж вести себя предусмотрительно; поэтому мы будем тешить себя надеждой, что там нет никаких опасностей, но в то же время действовать будем так, как будто они реально существуют. Для этого мы с Мэлоуном спустимся снова вниз и вернемся сюда с четырьмя ружьями, а также с Гомесом и остальными. Затем один человек сможет пойти на другую сторону, а оставшиеся будут прикрывать его с ружьями наготове, пока он не убедится в безопасности перехода всей команды.

Челленджер уселся на пень от срубленного дерева и принялся нетерпеливо ворчать; но мы с Саммерли единодушно согласились, что, когда дело касается практических вопросов, командовать должен лорд Джон. Теперь, когда на самом трудном участке стены сверху свисала веревка, карабкаться по скалам было намного проще. За час мы подняли наверх наши ружья и дробовик. За нами последовали метисы, которые принесли с собой мешок с продовольствием на случай, если изучение местности затянется. У каждого из нас было по полному патронташу.

– А теперь, Челленджер, прошу вас вперед, если вы действительно настаиваете на том, чтобы оказаться там первым, – сказал лорд Джон, когда все приготовления были завершены.

– Весьма признателен вам за ваше любезное разрешение, – раздраженно ответил профессор; он, как никто другой, был нетерпим к любому проявлению власти над собой. – Поскольку вы были столь великодушны, чтобы позволить мне это, я, пожалуй, решусь взять на себя роль пионера.

Закинув за спину топор и усевшись верхом на дерево, Челленджер, забавно подпрыгивая, двинулся по стволу вперед и вскоре оказался уже на другой стороне. Он поднялся на ноги и радостно замахал руками в воздухе.

– Наконец-то! – прокричал он. – Наконец-то!

Я с тревогой следил за ним, боясь, что из стоявших за его спиной зарослей на него обрушится злой рок. Но все было совершенно спокойно, лишь странная разноцветная птица взлетела у него из-под ног и скрылась среди деревьев.

Вторым был Саммерли. Наличие выносливости в столь хрупком теле было просто удивительным. Профессор настоял на том, чтобы ему на спину повесили два ружья, чтобы, когда он переберется на ту сторону, они с Челленджером оба оказались вооружены. Следующим шел я, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, на тот ужасный провал, который находился у меня под ногами. Саммерли протянул мне приклад своего ружья, а еще через мгновение мне удалось схватиться за его руку. Что же касается лорда Джона, то он просто прошел по стволу – действительно прошел, без всякой страховки! Вот уж у кого по-настоящему железные нервы.

И теперь мы все вчетвером оказались в волшебной стране, затерянном мире Мейпла Уайта. Для каждого из нас это был миг подлинного триумфа. Кто тогда мог предвидеть, что это было лишь прелюдией страшных несчастий? Позвольте мне в нескольких словах описать, как на нас обрушился роковой, сокрушительный удар.

Мы отвернулись от края пропасти и успели пробраться вглубь густого кустарника примерно на пятьдесят ярдов, когда позади нас раздался леденящий душу треск. В едином порыве мы все бросились к тому месту, на которое высадились. Наш мост сорвался вниз!

Взглянув со скалы, далеко внизу я увидел массу спутанных веток и обломки разбитого ствола. Это был наш бук. Быть может, дерево упало, потому что обвалилась часть каменистой верхушки утеса? Какое-то мгновение мы думали, что случившееся объясняется именно так. Но только мгновение, пока из-за дальнего края скалистого утеса не появилось медленно смуглое лицо, лицо нашего метиса Гомеса. Это действительно был Гомес, но не тот Гомес, которого мы знали, со спокойной улыбкой и лицом, похожим на маску. Глаза его пылали, черты лица были искажены, он весь излучал ненависть и бешеную радость удовлетворенной мести.

– Лорд Рокстон! – прокричал он. – Лорд Джон Рокстон!

– Я здесь, – ответил мой компаньон.

Над пропастью раздался взрыв пронзительного дикого смеха.

– Да, английская собака, ты там. Там ты и останешься! Я долго ждал своего часа, и вот он наконец пришел. Вы уже поняли, как тяжело было подняться наверх; теперь вы узнаете, насколько тяжелее спуститься вниз. Вы в ловушке, проклятые глупцы, все до одного!

Мы были слишком ошеломлены, чтобы ответить ему что-то. Мы просто стояли и в изумлении смотрели на него. На траве лежал большой сломанный сук, которым Гомес, как рычагом, сбросил наш мост в пропасть. Безумное лицо метиса скрылось за краем скалы, но затем вновь появилось.

– Там возле пещеры мы едва не убили вас камнем, – прокричал он, – но так даже лучше. Эта смерть будет более медленной и более ужасной. Ваши косточки побелеют на солнце, и никто не узнает, где вы покоитесь, и не придет укрыть ваши останки. Когда будешь умирать, вспомни о Лопесе, которого ты застрелил на речке Путумайо. Я его брат, и теперь я могу умереть спокойно, потому что память его отомщена. – Он в последний раз яростно погрозил нам рукой, после чего умолк.

Если бы метис просто ограничился тем, что отомстил нам, он, вероятно, смог бы благополучно скрыться. Но его подвела глупая и неутолимая тяга к театральности, присущая всем латиноамериканцам. Рокстон, заработавший себе в трех странах прозвище Бича Господнего, был не тем человеком, над которым можно было безнаказанно насмехаться. Метис уже начал спускаться по дальней стороне утеса; но прежде чем Гомес успел достичь земли, лорд Джон пробежал по краю плато, держа его в поле зрения. Прозвучал выстрел из ружья, и хотя нам ничего не было видно, зато мы услышали вопль и глухой удар упавшего с высоты тела. Когда Рокстон вернулся к нам, лицо его было каменным.

– Я вел себя, как слепой простак, – с горечью в голосе сказал он, – и это моя вина, что все мы попали в такую переделку. Мне следовало не забывать, что у этого народа длинная память, когда речь идет о кровной мести, и быть начеку.

– А как же второй метис? Чтобы сбросить такое дерево с обрыва, рычаг должны были поднимать двое.

– Я мог застрелить и его, но решил отпустить. Я подумал, что, возможно, он не имеет к этому отношения. Но, видимо, мне все-таки следовало убить его, потому что он, должно быть, как вы правильно заметили, тоже приложил к этому руку.

Теперь, когда мотивы поведения Гомеса были нам известны, каждый из нас мог, оглянувшись назад, вспомнить какие-то подозрительные действия с его стороны – постоянное желание быть в курсе наших планов, случай, когда метиса поймали за подслушиванием наших разговоров, скрытая ненависть в его взглядах, которая время от времени озадачивала нас. Мы все еще обсуждали происшедшее, одновременно пытаясь перестроить наше сознание в соответствии с новыми условиями, когда внимание наше привлекла сцена, разворачивающаяся на равнине под нами.

Там бежал человек в белой одежде, которым мог быть только уцелевший второй метис, причем бежал так, как будто его преследовала сама Смерть. За ним, всего в каких-то нескольких ярдах позади скачками двигалась громадная черная фигура Замбо – нашего преданного слуги-негра. У нас на глазах он настиг беглеца и, прыгнув ему на спину, обхватил руками за шею. Они кубарем покатились по земле, но уже через мгновение Замбо поднялся, посмотрел на распростертое перед ним тело и, радостно помахав нам рукой, побежал в нашем направлении. А белая фигура так и осталась лежать посреди широкой равнины.

Оба предателя были жестоко наказаны, но причиненное ими зло продолжало жить и после их гибели[89]89
  Оба предателя были жестоко наказаны, но причиненное ими зло продолжало жить и после их гибели. – Перефразированная цитата из монолога Марка Антония из трагедии Вильяма Шекспира «Юлий Цезарь» (1599). (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]. Пути назад для нас больше не существовало. Раньше мы жили в мире людей, теперь – стали обитателями этого плато. Эти два мира существовали отдельно и были отрезаны друг от друга. Там находилась равнина, по которой пролегал путь к нашим каноэ. Еще дальше, за лиловой дымкой на горизонте протекала река, которая вела к цивилизации. Но между нами и всем этим отсутствовало связующее звено. Никакая человеческая изобретательность не могла предложить способ перекинуть мост через зияющую пропасть, отделявшую нас от прежней жизни. Один-единственный миг коренным образом изменил все условия нашего существования.

Именно тогда я по-настоящему узнал, из чего сделаны трое моих друзей. Да, лица их были серьезны и задумчивы, но при этом все же непоколебимо спокойны. Нам не оставалось ничего другого, как ждать прихода Замбо. Наконец над краем скалы появилось его честное черное лицо, а затем на вершину утеса поднялась и вся его внушительная фигура.

– Что мне делать? – прокричал он. – Скажите, и я все выполню.

Этот вопрос было проще задать, чем на него ответить. Пока ясно было лишь одно: Замбо являлся единственным звеном, которое связывает нас с внешним миром. Он ни в коем случае не должен был нас бросить.

– Нет-нет! – крикнул он. – Я не оставлю вас. Когда бы вы ни пришли, вы всегда найдете меня здесь. Только вот индейцев я удержать не смогу. Они уже говорили, что здесь живет слишком много Курупури и они пойдут домой. Теперь, когда вас тут нет, мне ни за что не остановить их.

В последнее время индейцы много раз давали нам понять, что они крайне утомлены путешествием и очень хотят вернуться домой. Мы понимали, что Замбо говорит правду и ему не под силу воспрепятствовать их уходу.

– Сделай так, чтобы они подождали до завтра, Замбо, – прокричал я, – тогда я смогу отослать с ними свое письмо.

– Хорошо, сэр! Я обещаю вам, что они подождут до завтра, – ответил негр. – Но что я могу сделать для вас сейчас?

Работы для него было очень много, и этот поразительно преданный нам парень выполнил ее полностью. В первую очередь он по нашим указаниям отвязал веревку от пня и перебросил конец ее нам. Она была не толще, чем обычная веревка для сушки белья, но при этом очень прочной; и хотя сделать из нее мост нам бы не удалось, она могла оказаться незаменимой, если бы нам пришлось куда-то взбираться. Затем Замбо привязал к своему концу веревки мешок с провизией, который он поднял наверх, и нам удалось перетащить мешок к себе. Это обеспечило нас едой по меньшей мере на неделю, даже если мы не найдем ничего съестного. И, наконец, Замбо спустился и поднял на утес еще две упаковки с различными вещами – ящик с патронами и много других полезных предметов, которые мы успешно переправили, забрасывая ему конец веревки, а затем подтягивая привязанные им вещи. Наступил вечер, когда Замбо спустился с утеса, заверив нас на прощание, что удержит индейцев до утра.

Так что первую ночь на плато я почти полностью провел за описанием наших похождений, при свете единственного фонаря со свечой внутри.

Мы разбили лагерь на самом краю скалы и перекусили, утолив жажду двумя бутылками газированной минеральной воды, оказавшимися в одной из коробок. Для нас жизненно важно было найти здесь воду, но, думаю, даже лорд Джон пережил за сегодняшний день уже достаточно приключений. Никто из нас не был готов сделать первый шаг навстречу неизвестности прямо сейчас. Мы воздержались от разведения костра и старались не производить лишнего шума.

Завтра (хотя для меня это, скорее, уже сегодня, потому что я писал почти до самого рассвета) мы должны будем сделать первую вылазку, чтобы исследовать эту неизведанную страну. Я не знаю, когда у меня появится возможность написать следующее письмо, – если она вообще появится. Между тем, я вижу, что индейцы по-прежнему не ушли, и уверен, что с минуты на минуту появится наш верный Замбо, чтобы забрать это письмо. А мне остается только надеяться, что оно когда-нибудь попадет вам в руки.

P. S. Чем больше я думаю над нашим положением, тем более безнадежным оно мне кажется. Я не вижу ни единой возможности нашего возвращения. Если бы на краю плато росло высокое дерево, можно было бы перекинуть еще один мост; но в пределах пятидесяти ярдов подходящих деревьев нет. Наших совместных усилий явно недостаточно, чтобы подтащить сюда ствол, который мог бы послужить для этих целей. Веревка же, безусловно, слишком коротка, чтобы мы могли спуститься с ее помощью. Нет, положение наше, увы, безнадежно!

Глава X
Произошли совершенно немыслимые события

С нами произошли и продолжают происходить совершенно немыслимые события. Весь имеющийся у меня запас бумаги состоит из пяти старых тетрадей и еще из разных обрывков, и у меня есть всего один стилографический карандаш; но до тех пор, пока рука моя в состоянии двигаться, я буду продолжать записывать происходящее с нами и наши впечатления, потому что из всей человеческой расы мы единственные, кто сталкивался с подобными вещами. Чрезвычайно важно, чтобы я записывал все это, пока оно еще свежо в моей памяти и пока нас не постиг злой рок, который, похоже, постоянно преследует нашу экспедицию. Доставит ли эти письма по реке наш Замбо, или я каким-либо чудесным способом привезу их с собой, или, наконец, какой-нибудь отважный исследователь, идя по нашим следам с помощью, возможно, какого-то усовершенствованного моноплана, найдет эту связку рукописей – в любом случае, я считаю, что пишу это, чтобы увековечить классический пример настоящего приключения.

На следующее утро после того, как мы из-за предательства Гомеса оказались в ловушке на плато, начался новый этап наших похождений. Первое же событие произвело на меня не самое благоприятное впечатление относительно места, куда мы попали. Поднявшись на рассвете после короткого сна, я обратил внимание на нечто странное на моей ноге. Штанина моих брюк закатилась, обнажив несколько дюймов кожи выше края носка. В этом месте висела большая бурая виноградина. Я с удивлением наклонился, чтобы снять ее, но, к моему ужасу, она вдруг лопнула между моими пальцами, разбрызгав вокруг капли крови. На мой возглас отвращения тут же прибежали оба профессора.

– Очень интересно, – сказал Саммерли, склоняясь над моей голенью. – Огромный клещ-кровосос, да к тому же, я полагаю, еще неизученный.

– Первые плоды наших трудов, – отозвался Челленджер в своей приподнятой педантичной манере. – Мы просто обязаны назвать этого клеща Ixodes[90]90
  …клеща Ixodes… – Клещ рода Ixodes относится к семейству тропических, так называемых пастбищных клещей, являющихся переносчиками различных заболеваний человека и животных. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть] Maloni[91]91
  Клещ Мэлоуна (лат.). (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Я уверен, что то небольшое неудобство, которое вы, мой юный друг, испытали, будучи укушенным, стоит славной привилегии вписать навеки свое имя в историю зоологии. К несчастью, вы раздавили этот прекрасный образец в момент его насыщения.

– Отвратительный кровопийца! – воскликнул я.

Профессор Челленджер протестующее поднял брови и, чтобы успокоить меня, положил мне на плечо свою лапищу.

– Вам следует культивировать научный взгляд на вещи и воспитывать объективное научное мышление, – сказал он. – Для человека философского склада ума, как у меня, клещ-кровосос с его острым, как скальпель, хоботком и растягивающимся желудком представляет собой такое же совершенное творение природы, как, например, павлин или, скажем, северное сияние. Мне больно слышать, как вы отзываетесь о нем в столь уничижительной манере. Но мы, без сомнения, при должном усердии сможем добыть и еще один экземпляр.

– В этом действительно можно не сомневаться, – мрачно сказал Саммерли, – потому что только что такой же клещ скрылся у вас под воротником рубашки.

Челленджер подскочил на месте, взревев, как раненный бык, и принялся лихорадочно стаскивать с себя куртку и рубашку. Мы с Саммерли хохотали так, что были просто не в состоянии помочь ему. Наконец нам удалось обнажить его гигантский торс (пятьдесят четыре дюйма в обхвате, согласно мерке его портного). Все тело Челленджера было покрыто черными волосами, в зарослях которых нам все-таки удалось поймать убегающего клеща, прежде чем тот укусил профессора. Кусты вокруг нас были полны ужасных паразитов, и было понятно, что мы должны перенести свой лагерь в другое место.

Но прежде нам нужно было закончить свои дела с нашим преданным негром; к этому времени Замбо уже поднялся на утес и принес с собой печенье и консервные банки с какао, которые и перебросил нам. Мы велели ему оставить еды для себя на два месяца из остававшихся внизу запасов. Остальное должны были забрать индейцы в качестве платы за свою службу и за доставку наших писем вниз по Амазонке. Спустя несколько часов мы увидели, как далеко на равнине движется цепочка: неся на головах узлы с вещами, индейцы возвращались по пути, который привел нас сюда. Замбо занял нашу маленькую палатку у подножия утеса и остался там – единственное звено, связывавшее нас с внешним миром.

Теперь нам предстояло принять решение о наших следующих действиях. Мы двинулись через кишевшие клещами кусты, пока не вышли на небольшую прогалину, плотно окруженную со всех сторон деревьями. В центре ее лежало несколько больших плоских камней, рядом с которыми находился прекрасный родник; тут было чисто и удобно, и мы расположились здесь, чтобы обсудить планы освоения новой для нас страны. В листве пели многочисленные птицы – особенно выделялась одна, с незнакомым для нас глухим ухающим криком, – но помимо этого вокруг не было заметно никаких признаков жизни.

Для начала нам следовало составить перечень имеющихся у нас запасов, чтобы точно знать, на что мы можем рассчитывать. С учетом того, что мы сразу взяли с собой и что нам передал с помощью веревки Замбо, оснащены мы были прекрасно. Но в свете того, какие опасности могли нас подстерегать впереди, самым главным оказалось то, что в нашем распоряжении имелось четыре ружья и тысяча триста боеприпасов к ним, а также дробовик и, правда, к нему только сто пятьдесят патронов со средней дробью. Запасов еды нам должно было хватить на несколько недель, табака было достаточно; из оборудования, необходимого для научных исследований, в нашем распоряжении имелся большой телескоп и хороший полевой бинокль. Все эти вещи мы собрали в кучу посреди нашей прогалины, а в качестве первой меры предосторожности срезали томагавком и ножами несколько колючих кустов и выложили из них круговое ограждение диаметром около пятнадцати ярдов. Это место стало на первое время нашей штаб-квартирой, где мы могли спрятаться от внезапной опасности, а также укрытием для наших припасов. Мы назвали его Форт Челленджер.

Пока мы строили наше убежище, наступил полдень, но жара не была угнетающей: общий характер плато, температура и растительность на нем соответствовали скорее умеренному климату. В зарослях окружавших нас деревьев можно было встретить бук, дуб и даже березу. Над нашим фортом раскинуло свои огромные ветви с густой листвой дерево гинкго[92]92
  …гинкго… – Род листопадных голосеменных деревьев. Единственный современный дикий представитель растет в Восточном Китае, достигает высоты 40 метров и толщины ствола до 2,4 метра. В Европе разводится как декоративное дерево с 1784 года. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], возвышавшееся над всеми остальными. Дальнейшее обсуждение проходило в его тени, и лорд Джон, который в решительный момент быстро взял командование на себя, изложил нам свои соображения.

– Пока ни один человек и ни один зверь не видели и не слышали нас, мы в безопасности, – сказал он. – Как только они узнают, что мы здесь, у нас начнутся проблемы. На данный момент нет никаких указаний на то, что мы обнаружены. Поэтому, конечно, наша линия поведения пока будет заключаться в том, чтобы затаиться на время и наблюдать за окружающей обстановкой. Нам нужно хорошенько присмотреться к соседям, прежде чем начнутся их визиты.

– Но мы должны двигаться вперед, – рискнул вставить слово я.

– Ну разумеется, мой мальчик! Мы обязательно будем наступать. Но не теряя при этом здравого смысла. Мы никогда не должны уходить так далеко, чтобы у нас не было возможности вернуться на нашу базу. Кроме того, мы ни в коем случае, – если только речь не идет о жизни или смерти, – не должны стрелять из ружей.

– Но ведь вчера вы сами стреляли, – заметил Саммерли.

– Что ж, тут уже ничего не поделаешь. К тому же тогда был сильный ветер, который дул в нашу сторону. Поэтому маловероятно, чтобы звук мог распространиться далеко в глубь плато. Кстати, как мы назовем это место? Думаю, что мы вправе дать имя этой стране.

Поступило несколько предложений, более или менее удачных, но последнее слово осталось за Челленджером.

– Название у этого плато может быть только одно, – сказал он. – Оно будет названо в честь человека, который его открыл. Это Земля Мейпла Уайта.

Так это плато стало Землей Мейпла Уайта, это же название записано и на географической схеме, составление которой стало моей особой обязанностью. Я верю, что под этим же именем оно вскоре появится и во всех атласах.

Перед нами стояла непростая задача мирного продвижения в глубь Земли Мейпла Уайта. Мы собственными глазами видели, что место это населено какими-то неизвестными существами, да и по зарисовкам Мейпла Уайта знали, что в любой момент тут могут появиться и еще более ужасные и опасные чудовища. Но то, что здесь также обитают и люди, настроенные скорее всего враждебно, указывал нанизанный на стебли бамбука скелет, который мог оказаться там только, если тело было сброшено сверху. Сложившаяся ситуация, усугубляемая невозможностью уйти с плато, явно сулила нам всевозможные опасности, и мы придерживались всех мер предосторожности, какие только мог подсказать нам опыт лорда Джона. Но нам было просто невозможно остановиться на пороге этого таинственного мира, тогда как душа наша рвалась вперед, чтобы заглянуть в самое его сердце.

Поэтому мы закрыли выход из нашего лагеря еще несколькими кустами и оставили наше укрытие со всеми припасами под защитой колючей изгороди. После этого мы медленно и осторожно двинулись в неведомое, следуя вдоль русла нашего ручья, поскольку он всегда мог помочь нам найти путь назад.

Мы не успели даже отойти от лагеря, как натолкнулись на признаки того, что впереди нас ждут настоящие чудеса. Мы шли сквозь густой лес, где было много деревьев. Они были неизвестны мне, но Саммерли, который был ботаником в нашей команде, узнавал какие-то формы хвойных и пальмоподобных растений, уже давно исчезнувших в обычном мире. Через несколько сотен ярдов ручей расширялся, образуя довольно большое болото. Перед нами сразу же возник какой-то особенный тростник, – нам было сказано, что он относится к хвощам и иначе называется «кобылий хвост», – среди которого местами росли древовидные папоротники, раскачивавшиеся под порывами свежего ветра. Внезапно лорд Джон, который шел впереди, остановился, подняв вверх руку.

– Посмотрите сюда! – воскликнул он. – Боже милостивый, этот след, должно быть, оставил прародитель всех птиц!

В мягкой грязи перед нами отпечаталась громадная трехпалая лапа. Какое-то существо, кем бы оно ни было, перешло болото и направилось в лес. Мы остановились, чтобы рассмотреть чудовищный след. Если это действительно птица, – а кто из животных еще это мог быть? – то она намного больше страуса и, если ориентироваться по размерам отпечатка ноги, просто огромная. Лорд Джон быстро оглянулся по сторонам и зарядил в свое ружье для охоты на слона два патрона.

– Клянусь своим добрым именем охотника, – сказал он, – след свежий. Это существо прошло здесь менее десяти минут назад. Посмотрите, отпечаток продолжает заполняться водой! Господи! Взгляните, здесь еще один, поменьше!

И действительно: параллельно большим следам тянулась вереница маленьких, такой же формы.

– А что вы думаете вот об этом? – ликующе закричал профессор Саммерли, показывая на нечто, напоминавшее огромный отпечаток пятипалой человеческой руки, который появился среди трехпалых следов.

– Вельд![93]93
  …Суссексе… – Сýссекс – историческая область на юге Англии. Состоит из двух графств: Восточного и Западного Суссекса. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть] – возбужденно воскликнул Челленджер. – Я видел их в вельдских глинах. Это животное передвигается вертикально на трехпалых ногах и время от времени опирается на землю одной из своих верхних пятипалых конечностей. Это не птица, мой дорогой Рокстон, не птица!

– Зверь?

– Нет, рептилия – динозавр. Никто другой не мог бы оставить такие следы. В свое время, девяносто лет назад, они уже озадачили одного почтенного доктора из Суссекса[94]94
  Вельд! – Плотные тонкозернистые породы, образовавшиеся в морских лагунах. Богаты остатками различных динозавров. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]; но кто в целом мире мог бы надеяться – хотя бы надеяться! – увидеть это своими глазами?

Он вдруг перешел на шепот, а мы ошеломленно замерли. Идя по следам, мы оставили позади болота и прошли через плотный заслон из кустарника и деревьев. За ним открывалась поляна, на которой находилось пять самых поразительных существ, каких мне приходилось когда-либо видеть. Пригнувшись за кустами, мы могли спокойно рассмотреть их из своего укрытия.

Как я уже говорил, их было пятеро: двое взрослых и трое малышей. Размеры их просто ошеломляли. Даже детеныши были ростом со слона, тогда как взрослые были намного больше любых животных, виденных мною ранее. Их синевато-серые тела покрывала чешуя, как у ящериц, которая блестела на солнце. Все пятеро сидели вертикально, балансируя на своих широких мощных хвостах и огромных трехпалых задних лапах, ощипывая небольшими пятипалыми передними лапами молодые побеги на ветвях деревьев. Чтобы как можно точнее описать вам, как они выглядели, могу сказать, что они напоминали чудовищных кенгуру ростом в двадцать футов, со шкурой черных крокодилов.

Не знаю, сколько времени мы простояли, молча взирая на эту волшебную сцену. Сильный ветер дул в нашу сторону, к тому же мы были хорошо скрыты подлеском, так что заметить нас они не могли. Время от времени детеныши затевали неуклюжие игры вокруг своих родителей: огромные шалуны тяжело подскакивали в воздух и с глухим стуком приземлялись на траву. Сила взрослых животных казалась безграничной, поскольку, когда одно из них не смогло дотянуться до ветки с аппетитной листвой, оно просто обхватило ствол толстого дерева передними лапами и сломало его, как тростинку. Действие это, как мне кажется, продемонстрировало не только крепкие мускулы создания, но и неразвитость его мозга: в результате сломанная верхушка свалилась сверху прямо на великана, и он издал серию пронзительных криков, показывавших, что каким бы большим ни было животное, вытерпеть оно могло далеко не все. Этот случай, наверное, заставил зверя подумать, что здесь становится опасно, поскольку он, медленно переваливаясь, двинулся через лес дальше, сопровождаемый своей подругой и тремя громадными детенышами. Среди деревьев поблескивала их чешуйчатая шкура, а высоко над кустами выступали их головы. Вскоре животные пропали из виду.