Текст книги "Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)"

Когда мир вскрикнул

1929

Я смутно припоминаю, что мой друг, Эдвард Мэлоун из «Газетт» рассказывал мне о профессоре Челленджере, с которым их объединяло какое-то удивительное приключение. Однако я слишком занят своей работой, и фирма моя постоянно завалена заказами, так что я почти не слежу за тем, что происходит в мире вне моих узкопрофессиональных интересов. Помню, что тогда у меня осталось впечатление о Челленджере как о каком-то неистовом гении с необузданным и вспыльчивым нравом. Поэтому я был крайне удивлен, получив от него деловое письмо следующего содержания:

«14 (бис), Энмор-парк, Кенсингтон

Сэр!

В настоящее время мне необходимы услуги специалиста по артезианскому бурению[173]173
  …артезианскому бурению. – Бурение земли с целью проникнуть к артезианским (от artesium – латинского названия французской провинции Артуа, где такими водами пользовались издавна) водам, находящимся глубоко под землей в пластах горных пород. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]. Не скрою, что сам я весьма невысокого мнения о специалистах узкого профиля и всегда считал, что человек, обладающий развитым интеллектом, как у меня, способен смотреть на вещи более широко и здраво, чем тот, кто ограничивается специальными знаниями (которые, увы, зачастую являются не более чем ремеслом) и таким образом сужает свой кругозор. Тем не менее я намерен испытать вас. Просматривая перечень экспертов по артезианским скважинам, я обратил внимание на некоторую необычность – я чуть было не сказал „нелепость“ – вашего имени и, наведя справки, выяснил, что мой юный друг, мистер Эдвард Мэлоун, знает вас. В связи с этим я имею честь сообщить, что буду рад побеседовать с вами, и в случае, если окажется, что вы удовлетворяете моим требованиям, – а они, уверяю вас, достаточно высоки, – возможно, поручу вам дело чрезвычайной важности. Сейчас я не могу больше распространяться об этом ввиду исключительной секретности данного вопроса, который можно будет обсудить только при личной встрече. Поэтому прошу вас отложить все дела и прибыть ко мне по вышеуказанному адресу в 10.30 утра в следующую пятницу. Обратите внимание на скребок для очистки обуви от грязи и коврик у двери: миссис Челленджер в этом отношении крайне щепетильна.

При этом, сэр, остаюсь, как и ранее,

Джордж Эдвард Челленджер».

Я передал это письмо для ответа своему старшему клерку, и тот проинформировал профессора, что мистер Пирлес Джонс с радостью принимает приглашение в назначенное время. Ответ этот был чисто деловым и начинался с фразы: «Мы получили ваше письмо (без указания даты)». Результатом было следующее послание от профессора:

«Сэр, – писал он, и почерк его напоминал витки колючей проволоки, – я заметил, что вы упрекаете меня в таком пустяке, как отсутствие на моем письме даты. Хотелось бы обратить ваше внимание на тот факт, что наше правительство, в качестве некоторой компенсации за чудовищные налоги, имеет обыкновение обеспечивать на обратной стороне конверта наличие маленькой круглой печати или штампа с датой почтового отправления. Если на письме такая печать отсутствует либо ее оттиск неразборчив, вся ответственность за это полностью ложится на соответствующее почтовое ведомство. Я же тем временем предлагаю вам сконцентрироваться на моем деле и оставить свои комментарии по поводу формы, в которой составлены мои письма».

Было понятно, что я имею дело с сумасшедшим, поэтому я счел за необходимое, прежде чем предпринимать какие-то следующие шаги, переговорить с моим другом Мэлоуном, которого я знаю еще со времен, когда мы с ним вместе играли в регби за команду Ричмонда. Он был все тем же жизнерадостным ирландцем, и его немало позабавила моя стычка с Челленджером.

– Это еще мелочи, мой мальчик, – сказал он. – Побыв с ним более пяти минут, вообще начинаешь чувствовать себя так, будто с тебя живьем содрали кожу. По части оскорблений профессору нет равных во всем мире.

– Но тогда почему же мир прощает ему это?

– Никто и не прощает. Если собрать вместе все иски за клевету, скандалы, все обращения в полицию и в суд по поводу оскорбления действием…

– Оскорбления действием?

– Господи, да ему ничего не стоит спустить тебя с лестницы, если ты в чем-то с ним не согласен. Это настоящий пещерный человек, хотя и одет в современный костюм. Я легко могу себе представить его с дубиной в одной руке и кремневым топором – в другой. Говорят, что некоторые люди рождаются не в своем веке; так вот этот родился даже не в своем тысячелетии.

– Но он же профессор!

– Это и есть самое поразительное! Величайший ум Европы, да еще и подкрепленный неуемной энергией, способной воплотить в жизнь его идеи. Все коллеги Челленджера искренне ненавидят его и изо всех сил пытаются сдерживать, но это все равно, как если бы флотилия траулеров пыталась остановить океанский лайнер. Он просто игнорирует их и плывет себе дальше.

– Что ж, – сказал я, – по крайней мере, одно мне ясно: я не хочу иметь с ним никаких дел. Я отменю нашу встречу.

– Наоборот, ты обязательно пойдешь туда и будешь точен до минуты – вот именно, до минуты, – иначе тебе несдобровать.

– Зачем мне это нужно?

– Я объясню тебе. Прежде всего, не принимай того, что я рассказал тебе о Челленджере, близко к сердцу. Все, кто сблизился с ним по-настоящему, от него просто без ума. В сущности, это совершенно безобидный старый медведь. Я помню, как он как-то нес на себе больного оспой индейского ребенка сотню миль из глубины страны до самой реки Мадейра. Челленджер велик буквально во всем. Если вы с ним поймете друг друга, все будет хорошо и он не причинит тебе вреда.

– Я просто откажусь и в принципе не предоставлю ему такой возможности.

– Как бы тебе потом об этом не пожалеть. Ты что-нибудь слыхал о тайне Хенгист-Дауна – о загадочных раскопках на южном побережье?

– Насколько я понял, это какие-то секретные разработки угольных месторождений.

Мэлоун заговорщически подмигнул мне.

– Что ж, можно назвать это и так. Видишь ли, я пользуюсь доверием у старика и поэтому не могу ничего говорить, пока он сам мне этого не разрешит. Но кое-что я тебе все-таки расскажу, поскольку это уже было в прессе. Некто Беттертон, человек, сколотивший капитал на каучуке, несколько лет тому назад оставил все свое состояние Челленджеру с условием, что тот использует его в интересах науки. Речь идет об огромной сумме – о нескольких миллионах. После этого Челленджер обзавелся недвижимостью в Хенгист-Дауне, в Суссексе. Земля эта находится на краю зоны меловых отложений и совершенно никчемная; он купил там большой участок и обнес его колючей проволокой. Посредине этих владений находится глубокий овраг, где и начали рыть котлован. Профессор заявил, – тут Мэлоун снова хитро подмигнул, – что в Англии есть нефть и он берется это доказать. Он построил там небольшой образцовый поселок для своих рабочих, которые, получая приличное жалованье, держат язык за зубами. Сам овраг обнесен колючей проволокой, так же как и весь участок, причем это место охраняется свирепыми собаками, из-за которых несколько репортеров уже едва не поплатились собственной жизнью, не говоря уже про растерзанные брюки. Это действительно крупный проект, и ведет его фирма сэра Томаса Мордена, но и там все сотрудники дали слово молчать. Очевидно, настало время, когда им потребовалась помощь специалиста по артезианскому бурению. А теперь подумай, стоит ли отказываться от интересной работы, сулящей тебе новый необычный опыт и весьма щедрое вознаграждение по ее окончании, – не говоря уже о возможности пообщаться с самым поразительным человеком, которого ты когда-либо встречал или встретишь в будущем.

Доводы Мэлоуна показались мне убедительными, и в пятницу утром я направился в Энмор-парк, причем так старался не опоздать, что приехал туда на двадцать минут раньше. Я остался дожидаться назначенного времени на улице, когда вдруг узнал стоявший там «роллс-ройс» с эмблемой в виде серебряной стрелы на дверце. Это явно был автомобиль Джека Дэвоншира, младшего партнера в крупной фирме «Морден». Я всегда знал его как человека, обладающего изысканными манерами, и поэтому, когда он, внезапно появившись на крыльце, возвел руки к небу и с большим чувством громко произнес: «Черт бы тебя побрал!», я был просто шокирован.

– Что случилось, Джек? Сегодня утром вы выглядите несколько раздраженным.

– Здравствуйте, Пирлес! Так вы тоже участвуете в этом деле?

– Пока нет, но, думаю, шанс у меня есть.

– Тогда вам нужно быть готовым ко всему.

– Похоже, сейчас вам такой готовности как раз и не хватило.

– Пожалуй, можно сказать и так. Просто дворецкий заявил мне: «Сэр, профессор просил вам передать, что в данный момент он довольно занят – ест яйцо, – и, если вы соблаговолите прийти в более подходящее время, он, весьма вероятно, вас примет». Вот такое послание я получил через слугу. Здесь только следует добавить, что я приехал, чтобы получить с Челленджера сорок две тысячи фунтов, которые он нам должен.

Я даже присвистнул.

– Так вы не можете вернуть свои деньги?

– Дело не в этом, с деньгами здесь как раз все в порядке. Нужно отдать должное этой старой горилле – в финансовых вопросах он не скупится. Но платит он когда хочет и как хочет, и никто ему при этом не указ. Однако пойдите и попытайте свое счастье, и посмотрим, насколько вам это понравится. – С этими словами Джек Дэвоншир запрыгнул в свой автомобиль и укатил.

Время от времени поглядывая на часы, я дождался, пока большая стрелка дойдет до шести. Должен сказать, что человек я довольно крепкий и к тому же регулярно участвую в соревнованиях в Белсайз-клубе среди боксеров среднего веса; тем не менее, никогда еще я не отправлялся на беседу с кем-либо с таким трепетом. Все это происходило не на физическом уровне, поскольку я был совершенно уверен, что смогу постоять за себя, если этот одержимый псих на меня набросится; это было некое сложное чувство, в котором смешивались страх публичного скандала и опасение потерять прибыльный контракт. Однако когда воображение отступает и приходит пора действовать, все обычно оказывается проще. Я защелкнул крышку своих часов и решительно шагнул к двери.

Мне открыл пожилой дворецкий с таким выражением на каменной физиономии – точнее было бы сказать, с полным его отсутствием, – при виде которого складывалось впечатление, будто он уже настолько привык ко всякого рода потрясениям, что чем-то удивить его просто невозможно.

– Вам назначено, сэр? – спросил он.

– Разумеется.

Слуга неторопливо взглянул на список, который он держал в руке.

– Ваше имя, сэр? Совершенно верно, мистер Пирлес Джонс. Десять тридцать. Все в порядке. Приходится быть очень осторожными, мистер Джонс, поскольку нам очень досаждают журналисты. Возможно, вы знаете, что профессор недолюбливает прессу. Прошу вас сюда, сэр. Профессор Челленджер сейчас примет вас.

Еще через мгновение я уже оказался в обществе профессора. Думаю, что мне не описать этого человека лучше, чем это сделал мой приятель, Тэд Мэлоун, в своих записках о Затерянном мире, поэтому эту часть повествования я здесь опускаю. Я увидел громадное туловище за письменным столом из красного дерева, широкую черную бороду лопатой и два больших серых глаза под надменно полуприкрытыми веками. Голова была откинута назад, борода торчала вперед, и весь вид Челленджера создавал впечатление заносчивой нетерпимости, как бы говоря: «Какого черта вам здесь нужно?» Я положил ему на стол свою визитную карточку.

– Ах да, – сказал профессор, взяв ее и держа двумя пальцами, словно от нее дурно пахло. – Ну, конечно. Вы и есть тот самый, так называемый, специалист. Мистер Джонс – мистер Пирлес Джонс. Вы должны быть благодарны своему крестному отцу, мистер Джонс, поскольку именно благодаря курьезному имени, которое он вам дал, я и обратил на вас свое внимание[174]174
  Пирлес (peerless) – бесподобный, несравненный (англ.). (Примеч. пер.)


[Закрыть].

– Я пришел сюда, профессор Челленджер, для делового разговора, а не для того, чтобы обсуждать с вами свое имя, – с достоинством сказал я.

– Боже мой, да вы, оказывается, весьма обидчивы, мистер Джонс, нервы у вас натянуты, как струны. С вами нужно держать ухо востро, мистер Джонс. Прошу вас, присядьте и успокойтесь. Я читал вашу небольшую брошюрку о мелиорации Синайского полуострова. Вы сами ее написали?

– Естественно, сэр, ведь на ней стоит мое имя.

– Стоит, конечно, стоит! Только иногда этот факт ни о чем не говорит, не так ли? Тем не менее, я готов принять ваше утверждение и поверить вам на слово. В этой книжице просматриваются определенные достоинства, за унылым слогом порой угадывается некая общая идея и мелькают искорки мысли. Вы женаты?

– Нет, сэр, не женат.

– Тогда есть шанс, что вы сможете хранить секреты.

– Если я дам слово, то, безусловно, сдержу его.

– Но это вы так говорите. Впрочем, мой юный друг Мэлоун (он упомянул о Тэде так, как будто тот был десятилетним мальчишкой) хорошо отзывается о вас. Он уверяет, что вам можно доверять. А это дорогого стоит, поскольку в настоящее время я занимаюсь одним из величайших экспериментов в истории человечества, можно даже сказать, – самым великим. И я предлагаю вам принять в нем участие.

– Сочту за честь.

– Это действительно большая честь. Замечу, что ввиду гигантского масштаба всего предприятия я вынужден привлекать к нему лишь специалистов самого высокого технического уровня. Теперь, заручившись вашим обещанием сохранить все в тайне, я перехожу к существу вопроса. А оно заключается в том, что Земля, на которой мы живем, сама является живым организмом, наделенным, как я полагаю, кровообращением, органами дыхания и нервной системой.

Этот человек действительно был ненормальным.

– Я вижу, что сейчас ваш мозг не в состоянии воспринять данную информацию, – продолжал он. – Но постепенно он свыкнется с этой идеей. Вы вспомните, насколько торфяник или заросшая вереском пустошь напоминает покрытый шерстью бок гигантского животного. Похожие аналогии наблюдаются в природе повсюду. Тогда вы увидите, что проходящие в течение долгих веков подъемы и оседания почвы являются медленным дыханием великого существа. Вы наконец заметите те ерзанья и почесывания, которые с нашей лилипутской точки зрения воспринимаются как землетрясения и колебания грунта.

– А как насчет вулканов? – спросил я.

– А что вулканы? Они соответствуют тепловым точкам на нашем теле.

Мозг мой лихорадочно пытался найти достойный ответ на эти чудовищные заявления.

– А температура?! – воскликнул я. – Ведь доподлинно известно, что она быстро повышается с погружением в глубь Земли и что в центре планеты находится расплавленная лава.

Однако он отмел мои возражения.

– Поскольку у нас школьное образование является обязательным, то вам, сэр, вероятно, должно быть известно, что Земля наша несколько сплюснута с полюсов. Это означает, что полюс находится ближе к центру, чем любая другая точка на поверхности, и, следовательно, должен быть подвержен действию тепла, о котором вы упомянули, в большей степени. Это, конечно, и объясняет, почему на обоих полюсах мы сталкиваемся с условиями тропического климата, не так ли?

– Вся эта концепция для меня абсолютно нова.

– Это как раз естественно. Лишь оригинально мыслящие умы наделены привилегией выдвигать идеи, которые оказываются по-настоящему новыми и зачастую принимаются простыми смертными в штыки. А теперь, сэр, скажите мне, что это? – С этими словами Челленджер протянул мне небольшой предмет, который взял со стола.

– Я бы сказал, что это морской еж.

– Верно! – удивленно воскликнул профессор таким тоном, как будто в его присутствии ребенок сказал нечто умное. – Это обычный морской еж. Природа повторяет сама себя в разных формах, независимо от размеров. Этот морской еж представляет собой прототип, модель нашего мира. Вы видите, что он почти круглый, но приплюснут с полюсов. Давайте представим себе нашу Землю в виде огромного морского ежа. Какие у вас возражения против такой модели?

Мое главное возражение заключалось в том, что то, о чем мы сейчас говорим – это полный бред, но я постеснялся произнести это вслух. Поэтому я решил подыскать менее категоричный аргумент.

– Живому существу необходима пища, – сказал я. – А как может Земля накормить свое громадное тело?

– Прекрасный вопрос, просто прекрасный! – покровительственным тоном откликнулся профессор. – Вы быстро схватываете то, что лежит на поверхности, тогда как до скрытого подтекста добираетесь намного медленнее. Каким образом Земля питается? Вернемся к нашему другу, маленькому морскому ежу. Окружающая вода протекает через трубки в этом небольшом создании и таким образом обеспечивает его пищей.

– Значит, вы полагаете, что вода…

– Нет, сэр, не вода, а эфир. Земля пасется, следуя по круговой орбитальной тропинке через космические поля, и по мере своего движения постоянно омывается эфиром, который таким образом питает ее. Причем точно так же поступает целое стадо подобных планет – морских ежей – Венера, Марс и другие, и у каждого есть свое пастбище.

Этот человек явно был сумасшедшим, и спорить с ним не стоило. Челленджер же благодушно улыбнулся мне, восприняв мое молчание как согласие.

– Чувствую, что мы понемногу прогрессируем, – сказал он. – В полной темноте забрезжил лучик света. Разумеется, сначала весьма тусклый, но скоро мы к этому привыкнем. Прошу вас уделить каплю вашего внимания, чтобы я привел еще пару аналогий с этим маленьким существом у меня в руке. Допустим, что на этой внешней твердой оболочке находятся какие-то чрезвычайно мелкие насекомые, которые ползают по ее поверхности. Будет ли морской еж знать об их существовании?

– Полагаю, что нет.

– Тогда вам легко представить себе, что Земля не имеет ни малейшего понятия о том, каким образом она эксплуатируется человеческой расой. Она даже не догадывается о грибковом налете нашей растительности и об эволюции крошечных микроскопических животных, которые собрались на ней в процессе движения вокруг Солнца, словно ракушки на днище древнего корабля. Так на сегодняшний день выглядит общая ситуация, и именно ее я и предлагаю изменить.

Я изумленно уставился на него.

– Как это «изменить»?

– Я предлагаю дать нашей Земле знать, что существует, по крайней мере, один человек, Джордж Эдвард Челленджер, который просит – нет, который требует – обратить на него внимание. И это действительно будет первым сообщением подобного рода.

– И как же вы, интересно, собираетесь это сделать, сэр?

– Ага, вот здесь мы наконец переходим к делу. Вы попали в самую точку. Я опять хотел бы привлечь ваше внимание к этому маленькому существу у меня в руке. Под жестким защитным панцирем оно состоит из голых нервов и чувствительных центров. Очевидно, что если бы крошечному паразиту захотелось привлечь к себе внимание, ему следовало бы проделать отверстие в оболочке и каким-то образом возбудить сенсорный аппарат этого животного.

– Разумеется.

– Или же рассмотрим случай, когда по телу человека ползает обыкновенная блоха или комар. Мы вполне можем не знать об их присутствии. Но затем они протыкают своим хоботком нашу кожу, которая для нас является таким же панцирем, и тут же напоминают нам, – хоть и в неприятной форме, – что мы здесь не одни. Теперь мои планы, безусловно, становятся вам понятны, и тьму наконец прорезает свет.

– Господи! Так вы предлагаете проделать скважину в земной коре?!

Челленджер самодовольно прикрыл глаза.

– Вы видите перед собой человека, – напыщенно произнес он, – который первым проткнет эту ороговевшую шкуру. Впрочем, об этом теперь можно говорить как о свершившемся факте, потому что я уже проткнул ее.

– Неужели вы это сделали?

– Да, думаю, уже можно сказать, что я это сделал, причем при активнейшем содействии компании «Морден». Несколько лет непрерывной работы, которая велась днем и ночью и проводилась с использованием всех известных на сегодня способов – сверл, буров, дробилок и взрывчатки, – в конце концов привели нас к достижению нашей цели.

– Но неужели вы в самом деле прошли сквозь земную кору?

– Если вы таким образом выражаете свое замешательство, я еще готов это принять. Но если речь идет о недоверии…

– Нет, сэр, ничего подобного.

– Вам придется принять мое утверждение на веру. Мы прошли через земную кору. Она была толщиной ровно четырнадцать тысяч четыреста сорок два ярда, что составляет приблизительно восемь миль. Возможно, вам будет интересно узнать, что в ходе подземных работ нам посчастливилось обнаружить несколько угольных пластов, разработка которых в будущем окупит расходы на наше предприятие. Основные сложности были вызваны подземными водами в нижних меловых отложениях и гастингскими песками[175]175
  …гастингскими песками… – См. комментарий на с. 402. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], но мы все же преодолели их. И теперь мы подходим к последнему акту – на сцене появляется не кто иной, как мистер Пирлес Джонс собственной персоной. В данном случае, сэр, вам отводится роль комара, а в качестве проникающего хоботка у вас будет бур для артезианских скважин. Интеллект здесь уже выполнил свою задачу, и мыслитель может удалиться. Наступил момент для выхода инженера, мистера Несравненного, с его металлическим жалом. Достаточно ли ясно я выражаюсь?

– Но вы только что сказали – восемь миль! – воскликнул я. – А вам известно, сэр, что для артезианского бурения глубина уже в пять тысяч футов[176]176
  1 фут = 0,30 метра. (Примеч. пер.)


[Закрыть] считается практически предельной? Правда, я знаю одну скважину в Верхней Силезии[177]177
  …Верхней Силезии… – Верхняя Силезия – историческая область на территории нынешней Польши. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], глубина которой составляет шесть тысяч двести футов, но она рассматривается как чудо современной техники.

– Вы меня не поняли, мистер Пирлес. Право, не знаю, с чем именно это связано – то ли я выражаюсь неясно, то ли у вас проблемы с головой. Я прекрасно осведомлен о возможностях и ограничениях артезианского бурения и не стал бы тратить миллионы фунтов на строительство своего колоссального туннеля, если бы для моих целей годилась скважина диаметром в шесть дюймов[178]178
  1 дюйм = 2,54 сантиметра. (Примеч. пер.)


[Закрыть]. Все, о чем я вас прошу, это подготовить бур с максимально острым долотом, который имеет длину не более ста футов и оснащен приводом от электрического двигателя. Для этих целей вполне подойдет обычный бур ударного действия, поднимаемый на противовесах.

– А почему именно с электрическим двигателем?

– Я здесь, мистер Джонс, отдаю распоряжения, а не объясняю их мотивы. Прежде чем мы закончим начатое дело, может так случиться – не обязательно, но, повторяю, может так случиться, – что от этого бура, управляемого дистанционно с помощью электричества, будет зависеть ваша жизнь. Надеюсь, технически это осуществимо?

– Разумеется, никаких проблем.

– Тогда приготовьтесь выполнить это. На месте еще не все готово к вашему появлению, но подготовительные работы вы можете начинать уже сейчас. Больше мне вам пока сказать нечего.

– Но мне очень важно знать, какой именно грунт нам предстоит бурить, – попробовал возразить я. – Песок, глина или мел – все они требуют разного подхода.

– Скажем так – это будет своего рода желе, – ответил Челленджер. – Да, давайте сегодня исходить из того, что вам нужно будет ввести свой бур в некую желеобразную массу. А теперь, мистер Джонс, меня ждут другие важные дела, и поэтому разрешите пожелать вам всего хорошего. Вы также можете составить проект официального договора с указанием ваших расходов и представить его моему управляющему работами.

Я поклонился и, повернувшись, направился к выходу; но прежде чем я дошел до двери, любопытство взяло во мне верх, и я вернулся. Профессор уже что-то писал, яростно скрипя пером, и поднял на меня глаза с явным недовольством и даже злостью.

– Господи! Сэр, ну что там еще? Мне казалось, что мы с вами уже попрощались.

– Сэр, я только хотел спросить, какова же все-таки цель столь необычного эксперимента?

– Все, сэр, проваливайте! – раздраженно проревел Челленджер. – Чтобы понять это, вам придется возвыситься над меркантильными и практичными задачами вашей коммерции, отбросить мелочные интересы бизнеса. Наука занимается поиском знаний. Причем, куда бы это ни привело нас, мы все равно должны продолжать стремиться к новым открытиям. Понять раз и навсегда, кто мы, зачем мы здесь и куда идем – разве ответы на эти вечные вопросы сами по себе не являются величайшими устремлениями человечества? Довольно, сэр, убирайтесь!

Его большая черноволосая голова снова склонилась над бумагами, после чего ее контуры слились с черной бородой. Гусиное перо заскрипело еще более отчаянно.

Когда я покидал дом этого необыкновенного человека, голова у меня шла кругом от мыслей о странном деле, в котором я оказался его партнером.

Вернувшись в свой офис, я застал там Тэда Мэлоуна, которой с широкой ухмылкой на лице дожидался меня, чтобы узнать, чем закончился наш разговор.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Похоже, обошлось без нападения и оскорблений действием, что уже очень неплохой результат. Ты, видимо, вел себя с ним крайне тактично. Ну, и что ты теперь думаешь о старине Челленджере?

– Самый невыносимый, высокомерный, нетерпимый и самонадеянный человек, какого я когда-либо встречал, но…

– Вот именно! – возбужденно прервал меня Мэлоун. – Все мы неизменно приходим к этому «но». Конечно, все, что ты о нем сказал – сущая правда; более того, к этому можно добавить и еще множество нелестных эпитетов. Но при этом чувствуешь, что такого большого человека нельзя подгонять под общие мерки; от него можно стерпеть такое, что никому из других смертных позволено быть не может. Разве не так?

– Ну, я еще не знаком с ним достаточно близко, чтобы это утверждать, но должен признать, что, если профессор не псих, страдающий манией величия, и то, что он говорит, правда, тогда он, безусловно, стоит совершенно обособленно и находится вне конкуренции. Но действительно ли это правда?

– Конечно, правда. Челленджер всегда доводит дело до конца. А теперь скажи мне, насколько он ввел тебя в курс дела? Он рассказал тебе о Хенгист-Даун?

– Да, но в самых общих чертах.

– Можешь мне поверить, проект просто колоссальный, причем как по замыслу, так и по исполнению. Профессор горячо ненавидит репортеров, но мне он доверяет, поскольку точно знает, что я напечатаю не больше, чем он сам мне позволит. Поэтому я и знаком с его планами, или с частью его планов: это стреляный воробей, и поэтому с ним никогда нельзя быть уверенным в том, что он полностью открыл свои карты. Так или иначе, но мне известно достаточно, чтобы я мог тебя заверить: Хенгист-Даун – это вполне реальный и практически завершенный проект. Со своей стороны, могу посоветовать тебе подождать дальнейшего развития событий, занимаясь подготовкой всего необходимого. В самое ближайшее время кто-то из нас обратится к тебе – либо он, либо я.

Вышло так, что информация поступила ко мне именно от Мэлоуна. Через несколько недель он довольно рано пришел ко мне в офис и принес свежие новости.

– Я от Челленджера, – заявил он.

– Сейчас ты напоминаешь рыбу-лоцмана, которая следует перед акулой.

– Я горжусь, что могу быть ему полезен. Челленджер – просто удивительный человек. Свою часть работы он закончил. Теперь твой выход, после чего поднимется занавес и начнется спектакль.

– Я не поверю в это, пока не увижу своими глазами, но все мое оборудование уже готово и находится в грузовике. Я могу отправлять его в любой момент.

– Тогда давай сделаем это немедленно. Я рекомендовал тебя как человека очень энергичного и пунктуального, так что, пожалуйста, не подведи меня. А мы с тобой тем временем поедем поездом, а по дороге я тебя посвящу в то, что предстоит сделать.

Было прекрасное весеннее утро – утро 22 мая, если быть точным, – когда мы отправились в это роковое путешествие, в результате которого мне суждено было стать участником событий, оказавшихся впоследствии историческими. В пути Мэлоун вручил мне письмо от Челленджера, которое я должен был рассматривать в качестве инструкции для себя. В письме говорилось следующее:

«Сэр!

По приезде в Хенгист-Даун вы поступаете в распоряжение мистера Барфорта, главного инженера, который посвящен во все мои планы. Мой юный друг, мистер Мэлоун, доставивший вам это послание, также постоянно поддерживает со мной связь, что ограждает меня от необходимости каких-либо личных контактов. В стволе шахты на глубине четырнадцати тысяч футов и более мы столкнулись с некоторыми явлениями, которые полностью подтверждают мои взгляды на природу тела планеты, но, прежде чем я смогу надеяться на то, что удастся произвести должное впечатление на закостенелое сознание современного научного мира, мне необходимо еще несколько сенсационных доказательств. Именно вам предстоит обеспечить их, а также стать их свидетелем. Во время спуска в лифте вы сможете заметить, – предполагается, что вы обладаете редким даром наблюдательности, – что шахта последовательно проходит через вторичные меловые отложения, угольные пласты, слои с некоторыми признаками девонского и кембрийского периодов[179]179
  …девонского и кембрийского периодов… – Периоды кайнозойской эры. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть] и, наконец, гранит, сквозь который пробита бóльшая часть нашего туннеля. Дно шахты сейчас закрыто брезентом, к которому я запрещаю вам прикасаться, поскольку всякое неаккуратное обращение с чувствительной внутренней кожицей Земли может привести к преждевременным и непредсказуемым результатам. По моему указанию в двадцати футах над дном шахты поперек ствола установлены две прочные балки, между которыми имеется зазор, предназначенный для размещения в нем вашей артезианской трубы. Здесь будет достаточно бура длиной в пятьдесят футов, двадцать из которых должны быть расположены под балками перекрытия, так чтобы наконечник бура находился возле самого брезента. Если вам дорога ваша жизнь, не опускайте его ниже. Тридцать футов длины бура, таким образом, будут находиться в шахте выше опор, и при опускании можно рассчитывать, что не менее сорока футов бура войдет в вещество Земли. Поскольку вещество это очень мягкое, я полагаю, что бурения как такового здесь не потребуется и простого опускания трубы будет достаточно, чтобы она под собственным весом погрузилась в обнаженный нами слой. Этих инструкций, по идее, должно хватить для любого человека среднего ума, но я практически не сомневаюсь, что вам потребуются дополнительные указания, за которыми прошу вас обращаться ко мне через нашего юного друга, мистера Мэлоуна.

Джордж Эдвард Челленджер».

Нетрудно догадаться, что, когда мы прибыли на вокзал местечка Сторрингтон у северной оконечности Саут-Даунс[180]180
  Возвышенность в юго-западной части Англии. (Примеч. пер.)


[Закрыть], я находился в состоянии большого нервного напряжения. Здесь нас ожидал видавший виды «Воксхолл-30», на котором мы проехали еще шесть или семь миль по узким проселочным дорогам. Дороги, несмотря на свою удаленность, имели глубокую колею, что свидетельствовало о напряженном автомобильном движении. В одном месте нам встретился стоявший в траве сломанный грузовик (оказывается, ездить в таких условиях были в состоянии далеко не все), в другом – из кустов дрока торчал проржавевший узел какой-то громадной машины, похожий, судя по клапанам и поршню, на большой гидравлический насос.

– Это уже следы деятельности Челленджера, – ухмыльнувшись, сказал Мэлоун. – Говорят, что здесь размеры не сошлись с чертежом на одну десятую дюйма, и профессор просто выбросил эту технику на обочину.