Текст книги "Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)"

Поэтому я проснулся рано утром, врезал нашему охраннику ногой в живот, так что тот свалился, после чего побежал в лагерь. Там я нашел вас и наши ружья, и вот мы здесь.

– А как же профессора?! – в ужасе воскликнул я.

– Что ж, мы просто вернемся и вызволим их. Взять их с собой я не мог. Челленджер был на дереве, а Саммерли просто не годился для этих целей. Единственный шанс заключался в том, чтобы завладеть ружьями, а затем попробовать спасти профессоров. Конечно, обезьяны могли тут же убить их в качестве мести. Не думаю, чтобы они тронули Челленджера, но вот за Саммерли поручиться не могу. Но они все равно намеревались его убить, в этом я совершенно убежден. Так что мой побег ситуацию не усугубил. Но для нас дело чести вернуться и либо освободить наших друзей, либо разделить их участь. Так что пока, молодой человек, вы можете покаяться в грехах и очистить свою душу, поскольку еще до наступления вечера наша судьба будет каким-то образом решена.

Я пытаюсь воспроизвести отрывистую речь лорда Рокстона, его короткие энергичные фразы, его наполовину ироничный, наполовину беспечный тон. Но он был рожден настоящим лидером. Чем серьезней была опасность, тем беззаботнее он говорил, речь его становилась более живой, в холодных глазах разгорался огонь настоящей жизни, а усы, как у Дон Кихота, возбужденно топорщились. Джон Рокстон любил опасность, превыше всего ценил в приключениях драматическую сторону (причем ценил это тем больше, чем активнее участвовал в этом сам), придерживался мнения, что любой риск в жизни представляет собой своего рода спорт, жестокую схватку между человеком и Судьбой, где на кону стоят Жизнь и Смерть, – все это делало его в подобных ситуациях незаменимым компаньоном. Если бы мы так не волновались за жизнь наших друзей, я бы только порадовался возможности участвовать в подобном деле с этим человеком. Мы уже начали выбираться из нашего убежища, когда я вдруг почувствовал, как лорд Джон схватил меня за руку.

– О Боже! – прошептал он. – Это они!

С того места, где мы лежали, нам был виден темный проход, образованный среди стволов и ветвей и укрытый сверху зеленой листвой. По нему сейчас двигалась группка людей-обезьян. Они шли гуськом: кривые ноги, сгорбленные спины, руки, время от времени касавшиеся земли, и головы, которые постоянно поворачивались по сторонам. Обезьяны шли согнувшись, и поэтому трудно было определить, какой у них рост, но я бы оценил его примерно в пять футов; при этом у них были длинные руки и очень широкая грудь. Многие из них несли с собой палки, и издалека обезьян можно было бы принять за вереницу очень волосатых людей с корявыми фигурами. Мне удалось лишь ненадолго увидеть их, потому что они сразу скрылись среди кустов.

– Не сейчас, – сказал лорд Джон, который уже поднял было свое ружье. – Лучше всего нам тихонько отлежаться здесь, пока они не откажутся от поисков. Затем мы подумаем, как нам вернуться в их город, и ударим в самое болезненное место. Дадим обезьянам еще час, после чего тронемся в путь.

Мы решили скоротать время, открыв одну из консервных банок и позавтракав. Лорд Рокстон со вчерашнего дня не ел ничего, кроме нескольких плодов, и поэтому был зверски голоден. После завтрака, разложив патроны по карманам и взяв в каждую руку по ружью, мы отправились выполнять свою миссию по спасению друзей. Прежде чем уйти мы тщательно запомнили местонахождение нашего маленького укрытия среди зарослей кустарника и направление к нему от Форта Челленджер, чтобы при необходимости легко его найти.

Мы молча двигались через кусты, пока не вышли на край скалы рядом с нашим старым лагерем. Здесь мы остановились, и лорд Джон поведал мне о своем плане.

– Пока мы находимся среди толстых деревьев, мы во власти этих свиней, – сказал он. – Они нас видят, а мы их – нет. Но на открытой местности все обстоит иначе. Здесь мы можем двигаться намного быстрее, чем они. Поэтому везде, где это возможно, нам нужно держаться открытых мест. На краю плато больших деревьев меньше, чем в глубине. Так что будем идти там, где у нас есть преимущество. Шагайте медленно, внимательно смотрите по сторонам и держите ружье наготове. И самое главное: не давайте им взять себя в плен, если у вас остается хотя бы один патрон – это вам мой последний совет, юноша.

Когда мы подошли к краю обрыва, я заглянул вниз и увидел нашего доброго старого Замбо, который сидел на камне и курил. Я бы многое отдал, чтобы можно было окликнуть его и рассказать о том, что с нами произошло, но это было слишком опасно, поскольку нас могли услышать. Казалось, что лес вокруг полон людей-обезьян; снова и снова до нас долетали издаваемые ими странные щелкающие звуки. В такие моменты мы ныряли в ближайший кустарник и неподвижно лежали там, пока шум не стихал. Поэтому мы продвигались вперед крайне медленно, и прошло не менее двух часов, прежде чем по предостерегающим жестам лорда Джона я понял, что мы, должно быть, приближаемся к цели нашего путешествия. Он дал мне знак лежать тихо, а сам пополз вперед. Через минуту он вернулся. Голос его дрожал от волнения.

– Пойдемте! – прошептал лорд Джон. – Пойдемте быстрее! Я только молю Бога, чтобы не было слишком поздно!

Меня охватила нервная дрожь, когда я пополз вперед и, улегшись рядом с ним, взглянул из-за кустов на открывавшуюся перед нами поляну.

Эту картину я не забуду никогда, до своего последнего дня. Она была настолько дикой, настолько немыслимой, что я не знаю, как передать это словами вам и как я сам когда-нибудь смогу заставить себя поверить в это, сидя в гостиной клуба «Савидж» и глядя на тусклый гранит набережной; если, конечно, мне удастся когда-нибудь туда вернуться. Я понимаю, что тогда это покажется мне каким-то жутким, страшным сном, каким-то лихорадочным бредом. И все же я опишу это сейчас, пока события еще свежи в моей памяти и пока есть, по крайней мере, один человек, который точно знает, что я не лгу, потому что он лежал тогда во влажной траве рядом со мной.

Перед нами было большое открытое пространство, в несколько сотен ярдов в поперечнике, до самого обрыва заросшее травой и низким папоротником. Впереди полукругом росли деревья с построенными из листьев странными небольшими хижинами, располагавшимися среди ветвей, друг над другом. Лучшей аналогией будет гнездовье грачей, где вместо гнезд располагаются маленькие домики. На входе в эти жилища и на ветвях деревьев поблизости расселась плотная толпа людей-обезьян; судя по их размерам, это были женщины и дети племени. Все они, устроившись на заднем плане, с живым интересом смотрели на сцену в центре поляны, которая ошеломила нас и привела в замешательство.

Возле края скалы собралась толпа из сотни этих косматых рыжеволосых существ; все они выглядели свирепо, причем некоторые из них были внушительных размеров. Обезьяны подчинялись определенной дисциплине, и никто из них не старался нарушить порядок, в котором они стояли. Перед ними находилась небольшая группка индейцев – маленьких, лишенных шерсти человечков, красноватая кожа которых в ярких лучах солнца отсвечивала, как полированная бронза. Рядом с ними стоял высокий белый человек: голова его была опущена, руки согнуты, и весь его вид свидетельствовал об ужасе и о подавленности. Угловатую фигуру профессора Саммерли невозможно было спутать с чьей-либо другой.

Вокруг этой группы удрученных пленников стояло несколько людей-обезьян, которые караулили их и делали побег невозможным. Кроме того, отдельно ото всех, на самом краю пропасти стояли две фигуры, настолько странные и, при других обстоятельствах, настолько курьезные, что они полностью поглотили мое внимание. Одна из них принадлежала нашему другу, профессору Челленджеру. С его плеч свисали остатки куртки, рубашка была полностью изорвана, а большая борода сбилась в черный клубок, закрывавший могучую грудь. Профессор потерял свою шляпу, и его волосы, которые за время наших странствий отросли, торчали в стороны в диком беспорядке. Было похоже, что всего за один день он превратился из высочайшего продукта современной цивилизации в самого последнего дикаря Южной Америки. Рядом с ним стоял его хозяин, король людей-обезьян. Лорд Джон был прав: он был точной копией нашего профессора, только волосы у него были не черные, а рыжие. Та же короткая широкая фигура, те же тяжелые плечи, те же свешенные вперед руки, та же спутанная оттопыренная борода на волосатой груди. Существенное различие можно было заметить в области выше бровей, где покатый лоб и низкий изогнутый череп человека-обезьяны резко контрастировали с широким лбом и величественной головой европейца.

Все, что я описываю здесь так долго, запечатлелось в моем мозгу в считанные мгновения. Тогда нам приходилось размышлять совершенно о других вещах, поскольку действо было в самом разгаре. Двое людей-обезьян схватили одного из индейцев и потащили его к обрыву. Король поднял руку, подавая им знак. Они поймали несчастного пленника за руку и за ногу и с невероятной стремительностью трижды раскачали его вперед и назад, после чего со страшной силой швырнули беднягу в пропасть. Обезьяны бросили его с такой силой, что, прежде чем начать падать, он высоко взмыл в воздух. Когда индеец скрылся из виду, все сборище, кроме часовых, подскочило к краю скалы. Последовала долгая пауза, вслед за которой раздался сумасшедший рев восторга. Все принялись скакать, вскидывая вверх длинные волосатые руки и неистово воя. Затем обезьяны отошли от края, снова выстроились в линию и принялись ждать следующую жертву.

На этот раз наступил черед Саммерли. Двое сторожей схватили его за запястья и грубо вытащили вперед. Он, как мог, упирался, стараясь вырвать свои длинные руки и напоминая петуха, которого тянут из курятника. Челленджер повернулся к королю и принялся неистово размахивать руками. Борясь за жизнь своего друга, он просил, убеждал, умолял. Но обезьяночеловек грубо оттолкнул его в сторону и покачал головой. Это было его последнее осознанное движение на этой земле. Раздался выстрел ружья лорда Джона, король осел, и его лохматая рыжая фигура растянулась на земле.

– Стреляй в самую гущу! Стреляй, сынок, стреляй! – закричал Джон Рокстон.

В душе каждого самого обычного человека есть странные кровавые глубины. По своей натуре я человек мягкосердечный, и много раз на охоте при крике раненного зайца мне на глаза наворачивались слезы. Но сейчас меня охватила настоящая жажда крови. Вскочив на ноги, я разрядил один магазин, затем второй, я раскрывал ружье для перезарядки, защелкивал его, возбужденно вопя и испытывая странную радость от убийства. Своими четырьмя ружьями мы подняли ужасную панику. Оба стража, которые держали Саммерли за руки, упали, а сам он стоял, изумленно покачиваясь, словно пьяный, как будто не веря тому, что снова свободен. Повсюду носились толпы ошеломленных людей-обезьян, недоумевающих, откуда налетел этот ураган смерти и что это может означать. Они размахивали руками, отчаянно жестикулировали и визжали, спотыкаясь о тела упавших. Затем в едином порыве воющая толпа ринулась под защиту деревьев, оставляя позади убитых и раненных товарищей. В этот момент пленники были оставлены посреди поляны одни.

Быстрый ум Челленджера мгновенно оценил ситуацию. Он схватил ошарашенного Саммерли за руку, и они вдвоем побежали к нам. В погоню за ними бросились двое охранников, но они тут же свалились под пулями лорда Джона. Мы выбежали на поляну, чтобы встретить наших друзей и вручить им по заряженному ружью. Но Саммерли совсем обессилел, он едва переставлял ноги.

Тем временем люди-обезьяны начали приходить в себя после всеобщей паники. Они стали двигаться вдоль кустарника, грозя отрезать нас от леса. Мы с Челленджером подхватили Саммерли под руки, тогда как лорд Джон прикрывал наш отход, снова и снова стреляя в высовывающиеся из кустов рычащие головы дикарей.

Еще примерно милю стрекочущие обезьяны преследовали нас буквально по пятам. Затем погоня стала отставать: они поняли нашу силу и уже не собирались подставляться под бьющее без промаха ружье. Когда же мы наконец достигли лагеря, то, оглянувшись, поняли, что мы здесь одни.

Но это нам только показалось: все же мы ошиблись. Едва мы закрыли колючим кустом вход в лагерь, пожали друг другу руки и присели на землю у нашего ручья, чтобы отдышаться, как услышали топот ног, а затем тихий жалобный плач со стороны входа. Лорд Рокстон тут же ринулся вперед с ружьем в руке и отбросил закрывавший его куст. Там, уткнувшись лицом в землю, лежали маленькие краснокожие фигурки четверых спасшихся индейцев, трясущихся от страха и, тем не менее, просивших нашей зашиты. Один из них выразительным жестом показал, что окружающие нас джунгли полны опасностей. Затем, бросившись вперед, обхватил руками ноги лорда Джона и прижался к ним лицом.

– Черт возьми! – воскликнул наш пэр[115]115
  …питекантропы. – Питекантроп (от греч. píthēkos – обезьяна – и ánthrōpos – человек) – древнейший ископаемый человек, живший около миллиона лет назад. В эволюции занимает промежуточное положение между обезьяной и человеком. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], в ужасном смущении теребя свой ус. – Ну что прикажете делать с этими людьми? Эй, вставай, малыш, и прекрати вытирать лицом мои ботинки.

Саммерли сидел, набивая табак в свою старую трубку.

– О них тоже следует позаботиться, – сказал он. – Вы всех нас вырвали из когтей смерти. Честное слово, это было здорово!

– Восхитительно! – воскликнул Челленджер. – Просто восхитительно! Не только от себя лично, но и от всего европейского научного сообщества мы выражаем вам глубокую благодарность за то, что вы сделали. Я нисколько не преувеличиваю, говоря, что наша с профессором Саммерли гибель оставила бы невосполнимый пробел в современной истории зоологии. А вы с нашим юным другом сделали все как нельзя лучше.

Он одарил нас отеческой улыбкой, но, честно говоря, европейский научный мир был бы немало изумлен, увидев своего избранника, надежду и будущее в таком неприглядном виде: нечесаные, спутавшиеся волосы, голая грудь и изорванная в лохмотья одежда. Между коленями Челленджер сжимал банку с мясными консервами, а в руке держал большой кусок холодной австралийской баранины. Индеец взглянул на него, после чего, тихонько взвизгнув, вновь припал к земле и обхватил ногу лорда Джона.

– Не бойся, малыш, – сказал лорд Джон, погладив склонившуюся перед ним маленькую голову. – Его пугает ваш внешний вид, Челленджер, и, – ей-богу! – меня это не удивляет. Ладно, успокойся, приятель, он – просто человек, как и все мы.

– Однако, сэр! – воскликнул профессор.

– Вам, Челленджер, повезло, что у вас действительно несколько необычная внешность. Если бы вы не были так похожи на местного короля…

– Клянусь, лорд Джон, вы слишком многое себе позволяете.

– Но это же факт.

– Сэр, я прошу вас сменить тему разговора. Ваши замечания непонятны и крайне неуместны. Перед нами стоит вопрос: что делать с этими индейцами? Очевидным решением было бы проводить их домой, если, конечно, они знают, где он находится.

– С этим как раз нет никаких сложностей, – сказал я. – Они живут в пещерах на другой стороне центрального озера.

– Ну вот, наш юный друг знает, где они живут. Я догадываюсь, что путь туда довольно неблизкий.

– Добрых двадцать миль, сэр, – ответил я.

Саммерли застонал.

– Я, например, точно не смогу туда добраться. К тому же я определенно слышу, как это зверье по-прежнему рыщет по нашему следу. – Едва он произнес эти слова, как из темноты леса раздался далекий стрекочущий крик человека-обезьяны. Индейцы снова тихонько завыли от страха.

– Мы должны уходить, причем уходить быстро! – решительно сказал лорд Джон. – Вы, молодой человек, будете помогать Саммерли. Эти индейцы понесут наши припасы. А теперь – вперед, пока обезьяны не нашли нас.

Менее чем через полчаса мы достигли нашего убежища в зарослях кустарника и укрылись в нем. Целый день нам были слышны возбужденные крики людей-обезьян, доносившиеся со стороны нашего лагеря, но ни один из них возле нас так не появился; поэтому все беглецы – белые и краснокожие – погрузились в долгий и глубокий сон.

Вечером я дремал, когда кто-то дернул меня за рукав, и я увидел рядом с собой Челленджера.

– Вы ведь ведете записи всех этих событий и предполагаете когда-нибудь опубликовать их, мистер Мэлоун, – торжественным тоном сказал он.

– Я здесь только как представитель прессы, – ответил я.

– Вот именно. Возможно, вы слышали некоторые довольно глупые высказывания лорда Джона Рокстона, предполагающего, что могло быть определенное… определенное сходство…

– Да, я слышал это.

– Должен сказать, что любое обнародование этой мысли, любая несерьезность вашего повествования относительно происшедшего были бы чрезвычайно оскорбительны для меня.

– Я буду строго придерживаться фактов.

– Наблюдения лорда Джона зачастую бывают весьма странными, и он способен найти абсолютно абсурдные причины того уважения, которое самые неразвитые расы демонстрируют перед достоинством и силой воли. Вы улавливаете, что я имею в виду?

– Разумеется.

– Я оставляю это на ваше усмотрение. – Затем, после долгой паузы, профессор добавил: – Король людей-обезьян действительно внушал уважение – он был очень красивой и умной личностью. Разве вы этого не заметили?

– Весьма выдающееся создание, – сказал я.

Эти слова успокоили профессора, и он стал устраиваться, чтобы продолжить сон.

Глава XIV
Это была полная победа

Мы думали, что наши преследователи, люди-обезьяны, ничего не знают о нашем убежище, но вскоре мы обнаружили, что ошибались. В лесу стояла полная тишина, ни один лист не шевелился на деревьях, вокруг все было мирно и спокойно, но по своему опыту нам следовало бы знать, как искусно и терпеливо могут выслеживать своих жертв эти существа, выжидая, когда представится подходящий момент. Что бы мне ни уготовила судьба в дальнейшей моей жизни, я уверен, что еще никогда не был так близок к смерти, как в то утро. Но теперь все по порядку.

После вчерашних ужасных переживаний и скудной еды мы проснулись изможденными. Саммерли так ослабел, что даже чтобы встать на ноги, ему пришлось приложить значительные усилия; но старик все равно был полон какой-то суровой решимости, не признающей поражений. У нас состоялся совет, на котором решено было подождать в укрытии еще час или два, хорошенько позавтракать, что было нам совершенно необходимо, а потом отправиться через плато вокруг центрального озера к пещерам, где, по моим наблюдениям, жили индейцы. Нам казалось, мы можем рассчитывать, что пленники, которых мы спасли, замолвят за нас словечко перед своими соплеменниками, чтобы обеспечить нам теплый прием. Затем, завершив нашу миссию и получив более полное представление о тайнах Земли Мейпла Уайта, мы намеревались сосредоточить свои усилия на насущной проблеме нашего возвращения. Даже Челленджер уже готов был признать, что тогда мы выполним все, ради чего пришли сюда, и с этого момента нашим первостепенным долгом будет донести до цивилизации поразительные открытия, которые мы совершили.

Теперь у нас появилась возможность рассмотреть индейцев, которых мы спасли, более спокойно. Роста они были небольшого, живые, жилистые, хорошо сложенные. Хорошо очерченные и лишенные растительности добродушные лица, черные прямые волосы, завязанные в пучок на затылке кожаными шнурками; набедренные повязки также были из кожи. Мочки ушей были разорваны и кровоточили; похоже, что там висели какие-то украшения, которые сорвали их поработители. Речь индейцев оказалась непонятной для нас; они много говорили между собой, а поскольку они, показывая друг на друга, много раз повторили слово «акала», мы решили, что это название их народа. Время от времени с искаженными от страха и ненависти лицами они потрясали сжатыми кулаками в сторону леса и выкрикивали: «Дода! Дода!»; так индейцы, безусловно, называли своих врагов.

– Что вы о них думаете, Челленджер? – спросил лорд Джон. – Для меня, например, совершенно ясно, что этот маленький парень с выбритой спереди головой у них за главного.

Действительно, это было очевидно: этот человек держался отдельно от остальных, и все обращались к нему с видимыми знаками глубокого почтения. Он казался младше остальных, и, тем не менее, в нем чувствовалась такая гордость и достоинство, что, когда Челленджер положил свою большую ладонь ему на голову, тот вздрогнул, как пришпоренный конь, и, сверкнув на профессора черными глазами, отодвинулся от него подальше. Затем, прижав руку к груди и держа себя с большим достоинством, индеец несколько раз повторил слово «маретас». Нисколько не смутившись, профессор взял за плечо другого, ближайшего к нему индейца, и продолжил свою лекцию, словно это был какой-то экспонат в классной комнате.

– Судя по объему черепной коробки, углам наклона элементов лица и другим признакам, – сказал Челленджер своим зычным голосом, – этот тип людей нельзя рассматривать как неразвитую расу; наоборот, мы должны разместить их на шкале развития намного выше, чем многие южноамериканские племена, которые я мог бы назвать. Достоверной гипотезы, способной объяснить эволюцию этой расы в данном месте, нет. К тому же между людьми-обезьянами и примитивными животными, выжившими на этом плато, существует такой разрыв, что было бы недопустимо считать, что они могли развиться в тех условиях, где мы их нашли.

– Тогда откуда же они здесь взялись? С неба свалились? – спросил лорд Джон.

– Этот вопрос, вне всяких сомнений, еще будет горячо обсуждаться во всех научных кругах Европы и Америки, – ответил профессор. – Мое видение этой ситуации таково, – с этими словами он заносчиво надулся и высокомерно оглядел всех нас, – что в особых условиях этой страны эволюция продвинулась до стадии позвоночных животных, причем старые виды выжили и существуют параллельно с новыми. Поэтому мы встречаем здесь таких современных животных, – имеющих, кстати, очень древнюю родословную, – как тапир, большой олень и муравьед в одной компании с рептилиями юрского периода. Здесь все довольно понятно. Теперь вернемся к людям-обезьянам и индейцам. Что может сказать наука относительно их присутствия на Земле Мейпла Уайта? Я объясняю это только вмешательством извне. Возможно, в Южной Америке обитали человекообразные обезьяны, которые в незапамятные времена переселились сюда, а затем развились в существ, которых мы видим сейчас. Причем некоторые из них, – тут он выразительно посмотрел на меня, – приобрели внешний вид и форму, которые, при наличии известной доли интеллекта, могли бы – не побоюсь этого слова – сделать честь любой современной расе. Что же касается индейцев, то я нисколько не сомневаюсь, что они являются более поздними пришельцами снизу. Они поднялись сюда, гонимые голодом либо военным нашествием. Столкнувшись с кровожадными существами, которых они никогда прежде не видели, индейцы схоронились в пещерах, описанных нашим юным другом. Индейцам, несомненно, пришлось вести жестокую борьбу, чтобы противостоять диким животным и особенно людям-обезьянам, которые рассматривали их как незваных гостей и вели с ними непримиримую войну с коварством и хитростью, отсутствующими у более крупных существ. Это также объясняет и тот факт, что численность индейцев, видимо, весьма ограничена. Итак, джентльмены, удалось ли мне приоткрыть завесу тайны по этому вопросу или у вас имеются еще какие-то сомнения?

Профессор Саммерли был сейчас слишком подавлен, чтобы вступать в спор, хотя и яростно качал головой в знак своего решительного несогласия. Лорд Джон просто почесал голову, заметив, что не может возразить Челленджеру, поскольку выступает в другой весовой категории. Что же касается меня, то я выполнял свою обычную роль, переводя беседу в исключительно прозаическую и практическую плоскость: я сообщил, что один из наших индейцев исчез.

– Он пошел, чтобы принести воды, – сказал лорд Джон. – Мы снабдили его пустой банкой из-под говядины, и он ушел.

– В старый лагерь? – спросил я.

– Нет, к ручью. Он протекает вон там, между деревьями. Ярдов двести отсюда, не больше. Но индеец и вправду мог бы уже вернуться.

– Пойду поищу его, – сказал я, взял свое ружье и направился в сторону ручья, оставив своих друзей готовить наш небогатый завтрак. Вам может показаться, что я поступил опрометчиво, покинув, пусть и ненадолго, гостеприимные заросли, но не надо забывать, что мы находились за много миль от города обезьян и что, как мы думали, эти создания не знали о нашем убежище; к тому же когда в руках моих было ружье, они были мне не страшны. Но я еще не испытал в полной мере их коварство и их силу.

Где-то впереди я слышал журчание ручья, но меня отделяла от него плотная группа деревьев и кустарника. Я уже скрылся из виду моих друзей, когда вдруг под одним из деревьев заметил что-то красное. Подойдя поближе, я был потрясен, обнаружив там мертвое тело пропавшего индейца. Он лежал на боку, руки и ноги были раскинуты, а голова повернута набок в совершенно неестественном положении, как будто он заглядывал себе за плечо. Я крикнул, чтобы предупредить моих друзей об опасности, а сам подбежал к телу и склонился над ним. Похоже, мой ангел-хранитель не оставил меня в эту минуту, потому что, то ли подчиняясь какому-то инстинкту самосохранения, то ли среагировав на неуловимый шелест листьев, я внезапно посмотрел вверх. Из густой листвы прямо у меня над головой медленно опускались две длинные мускулистые руки, покрытые рыжеватой шерстью. Еще мгновение – и они сомкнулась бы у меня на горле. Я отскочил назад, но, хоть я и действовал очень быстро, руки были еще проворнее. Благодаря моему неожиданному движению они промахнулись, однако одна из них все-таки схватила меня за затылок, а вторая – за лицо. Чтобы защитить свое горло, я поднял руки, но в следующий момент громадная лапа соскользнула с моего лица и уцепилась в них. Меня легко подняли в воздух, и я почувствовал, как непреодолимая сила поворачивает мою голову назад все дальше и дальше, пока боль в шейных позвонках не стала невыносимой. Сознание начало покидать меня, но я все же оторвал эту чудовищную руку от своего подбородка. Взглянув вверх, я увидел ужасное лицо с взирающими на меня холодными и безжалостными голубыми глазами. В этом жутком взгляде было что-то гипнотическое. Я не мог больше сопротивляться. Когда обезьяна почувствовала, что я обмяк, в пасти ее сверкнули два страшных клыка, а лапы еще сильнее сдавили мой подбородок, выворачивая его вверх и назад. У меня перед глазами все поплыло и начало заволакиваться дымкой, а в ушах зазвенели маленькие серебряные колокольчики. Затем где-то вдалеке я услышал приглушенный звук выстрела и смутно ощутил удар от падения на землю, где я и остался лежать без движения, потеряв сознание.

Когда я очнулся, оказалось, что я лежу на спине в нашем пристанище среди колючих кустов. Кто-то принес воды из ручья, и лорд Джон брызгал ею мне на голову, тогда как Челленджер и Саммерли с озабоченными лицами поддерживали меня за плечи. На мгновение за масками больших ученых я увидел их человеческие души. Это потрясло меня не меньше, чем физическая боль, которую мне пришлось испытать, и через полчаса, несмотря на то что голова все еще болела, а шея поворачивалась с трудом, я уже сидел и готов был действовать.

– Вы просто чудом избежали гибели, молодой человек, – сказал лорд Рокстон. – Когда я услышал ваш крик и, подбежав, увидел, что голова у вас наполовину свернута, а ботинки судорожно дергаются в воздухе, я уже решил, что мы вас потеряли. От волнения я промазал, но этот негодяй выронил вас и мгновенно исчез. Черт побери! Как мне не хватает здесь пятидесяти бойцов с ружьями! Я бы истребил все это адское племя и оставил Землю Мейпла Уайта намного чище, чем мы ее нашли.

Было ясно, что люди-обезьяны каким-то образом выследили нас и теперь наблюдают за нами со всех сторон. Днем нам особенно нечего было бояться, но было весьма вероятно, что они набросятся на нас ночью; поэтому чем раньше мы избавимся от этого опасного соседства, тем лучше. С трех сторон нас окружал густой лес, где в любой момент могла ожидать засада. Но с четвертой стороны находился спуск в направлении центрального озера, поросший лишь невысоким кустарником, с отдельными деревьями и попадавшимися время от времени открытыми прогалинами. Это был тот самый маршрут, по которому я прошел в своем одиночном путешествии, и вел он прямо к пещерам индейцев. Так что в любом случае путь наш лежал именно сюда.

Мы уходили от нашего старого лагеря с чувством большого сожаления не потому, что там оставалось много наших припасов; еще тяжелее для нас было терять связь с Замбо – последним звеном, соединявшим нас с внешним миром. Однако с нами были все наши ружья и достаточный запас патронов к ним, так что по крайней мере некоторое время мы могли постоять за себя. К тому же мы не теряли надежды, что вскоре нам представится возможность вернуться сюда и снова встретиться с нашим верным слугой. Замбо клятвенно обещал ждать нас, и мы не сомневались, что он сдержит свое слово.

Мы выступили вскоре после полудня. Молодой вождь шагал впереди в качестве проводника, но при этом наотрез отказался нести какую-либо поклажу. Позади него шли двое оставшихся индейцев, которые тащили на спинах наши скудные пожитки. Мы, четверо белых людей, держа заряженные ружья наготове, замыкали шествие. Когда мы тронулись в путь, из глубины леса позади нас внезапно раздался громкий вой людей-обезьян: трудно было понять, выражают ли они радость и торжество в связи с нашим уходом или презрительную насмешку над нашим бегством. Оглянувшись, мы увидели лишь плотную стену деревьев, но, судя по долгому и громкому реву, за ней скрывалось множество наших врагов. Однако никаких признаков погони видно не было, и вскоре мы вышли на более открытую местность, на которую их власть уже не распространялась.

Я шел позади своих друзей и не мог без улыбки смотреть на них. Неужели это тот самый любитель роскоши лорд Джон Рокстон, который тогда, в Олбани, сидел передо мной среди персидских ковров и дорогих картин в розовом свете причудливых светильников? Был ли это тот самый внушительного вида профессор, который возвышался над своим массивным письменным столом в огромном кабинете в Энмор-парке? И, наконец, неужели сейчас я видел ту самую аскетическую и подтянутую фигуру, которая однажды предстала перед собранием в Зоологическом институте? Любые бродяги, которых можно встретить где-нибудь на окраине графства Суррей, выглядели бы более прилично и не так безнадежно.

Вся наша сменная одежда осталась в лагере внизу, и хотя мы пробыли на плато всего неделю, но неделя эта была для нас очень тяжелой; впрочем, для меня – в меньшей степени, поскольку мне удалось избежать плена у людей-обезьян. Мои друзья потеряли шляпы и теперь шли, повязав головы носовыми платками; одежда свисала с них клочьями, а чумазые небритые лица едва можно было узнать. Саммерли и Челленджер тяжело хромали, я же с трудом тащил ноги от слабости после утренней встречи с обезьяной, а моя шея до сих пор не гнулась от страшной хватки могучих лап. Мы действительно представляли собой довольно плачевное зрелище, и я не удивился, заметив, что индейцы время от времени оглядываются на нас с выражением ужаса и удивления на лицах.