Текст книги "Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул (сборник)"

– И ему, разумеется, предъявили иск.

– Иск?! Да нам впору открывать собственный суд. При этом дел для судей у нас хватит на год вперед. Да и правительство без работы не останется. Этому старому черту все нипочем. А разбирательства… «Король против Джорджа Челленджера», «Джордж Челленджер против короля» – мы бы только тем и занимались, что переходили из одного суда в другой. Ну, вот мы и на месте. Все в порядке, Дженкинс, впустите нас.

В машину с подозрительным видом заглянул здоровенный мужчина с приметным расплющенным ухом, как у профессиональных боксеров. Узнав моего спутника, он успокоился и поздоровался с ним.

– А, это вы, мистер Мэлоун. А я уж думал, что это Америкен ассошиэйтед пресс[181]181
  …Америкен ассошиэйтед пресс. – Телеграфное газетное агентство США. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть].

– Значит, и они уже что-то вынюхивают?

– Сегодня – они, вчера – «Таймс»[182]182
  «Таймс». – См. т. 1 наст. изд., комментарий на с. 377. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]. Так и крутятся здесь! Вы только взгляните! – Он указал на какую-то маленькую точку на горизонте. – Это телескоп «Чикаго дейли ньюс». Да, теперь они постоянно следят за нами. Я видел, как они, точно воронье, слетаются вон туда, к маяку.

– Бедная репортерская братия! – сказал Мэлоун, когда мы проходили через ворота к грозного вида ограде из колючей проволоки. – Я и сам один из них, так что хорошо понимаю, каково им сейчас.

В этот момент позади себя мы услышали чей-то жалобный голос:

– Мэлоун! Тэд Мэлоун! – Голос этот принадлежал маленькому толстяку, который только что подъехал на мотоцикле и в настоящий момент пытался вырваться из железной хватки охранника.

– Отпустите меня немедленно! – возмущенно лопотал толстяк. – Уберите свои руки! Мэлоун, скажите этому головорезу, чтобы он оставил меня в покое!

– Оставьте его, Дженкинс! Это мой приятель! – крикнул Мэлоун. – Ну что, старик? Каким ветром тебя сюда занесло? Что тебя заставило бросить свою Флит-стрит и заявиться в эту глушь, в Суссекс?

– Ты и сам прекрасно знаешь, зачем я здесь, – ответил тот. – Я получил задание написать о Хенгист-Даун и не могу вернуться без материала.

– Мне очень жаль, Рой, но здесь ты ничего узнать не сможешь, и тебе придется остаться по ту сторону проволоки. А если ты хочешь большего, то для этого ты должен будешь обратиться к профессору Челленджеру и получить его разрешение.

– Уже обращался, – уныло ответил репортер. – Сегодня утром.

– И что же он тебе сказал?

– Сказал, что выбросит меня в окно.

Мэлоун расхохотался.

– А ты что ему ответил?

– Я сказал: «А чем вам дверь не нравится?» – и тут же в нее выскочил, просто чтобы показать, что такой вариант ничем не хуже. С ним особо не поспоришь, поэтому я просто ушел. А ты, Тэд Мэлоун, похоже, в одной компании – причем довольно странной – с этим бородатым ассирийским буйволом из Лондона и наемным убийцей здесь на входе, который только что помял мой новый целлулоидный воротничок.

– Я действительно ничем не могу тебе помочь, Рой, а иначе обязательно сделал бы это. На Флит-стрит говорят, что тебя пока еще никогда не били, но сейчас ты невероятно близок к этому. Езжай назад в свой офис, и, если подождешь несколько дней, я сам подброшу тебе свежих новостей, как только старик даст на это добро.

– А сейчас – никаких шансов?

– Ни малейших.

– А деньги тут не сработают?

– Думай, что говоришь.

– Ходят слухи, что это будет кратчайший путь в Новую Зеландию.

– Для тебя, Рой, это будет кратчайший путь в больницу, если ты отсюда не уберешься. Давай, будь здоров. У нас своих дел невпроворот.

– Это был Рой Перкинс, военный корреспондент, – сказал Мэлоун, когда мы с ним шли через двор. – Мы несколько подпортили ему послужной список, так как до сих пор у него никогда не было осечек с получением материала. Благодаря своей пухлой невинной физиономии он способен просочиться куда угодно. Мы с ним когда-то вместе работали. А здесь живут наши рабочие, – сказал Мэлоун, показывая на группку аккуратных коттеджей под красными черепичными крышами. – Тут собрана команда лучших специалистов своего дела, которым платят намного больше обычного. Им приходится быть холостяками и трезвенниками, да к тому же крепко держать язык за зубами. Не думаю, что через них может произойти какая-либо утечка информации. Это их футбольная площадка, а вон в том отдельно стоящем домике находятся библиотека и комната отдыха. Старик – прекрасный организатор, уверяю тебя. А вот и мистер Барфорт, главный инженер.

Рядом с нами возник высокий худой мужчина с глубокими складками озабоченности на мрачном лице.

– Полагаю, что вы и есть тот самый инженер по артезианскому бурению, – произнес он угрюмо. – Меня предупредили о вашем приезде. Не скрою, что я рад вашему появлению, поскольку лежащая на мне ответственность действует мне на нервы. Мы все продолжаем работать, и уже не знаешь, с чем столкнешься в следующий раз – с прорывом меловой воды, угольным пластом, струей нефти или с адским огнем. Последнего варианта нам до сих пор удавалось избегать, но, насколько я понимаю, ваше появление может вывести нас на него.

– А что, внизу настолько жарко?

– Что ж, там действительно жарко, никто этого не отрицает. И все же это можно было бы объяснить изменениями атмосферного давления и ограниченностью пространства. Ну и, конечно, там ужасная вентиляция. Мы закачиваем туда воздух, но даже двухчасовую смену большинство людей выдерживают там с трудом – и это при том, что работают здесь только добровольцы. Профессор сам спускался туда вчера и остался всем весьма доволен. Мы с вами встретимся за ленчем, а потом вы все увидите своими глазами.

После торопливой и скромной трапезы управляющий с трогательной любовью познакомил нас со своим инженерным хозяйством и свалкой разнообразных отработавших механизмов, которые лежали тут же, прямо на траве. С одной стороны стоял огромный демонтированный гидравлический одноковшовый экскаватор Эррола, которым проводилась первичная быстрая выемка грунта. Рядом находился большой двигатель, приводивший в движение замкнутую петлю из длинного стального троса с закрепленными на нем скипами, с помощью которых порода со дна шахты поднималась наверх. В машинном отделении было установлено несколько мощных турбин Эшера-Висса, вращавшихся со скоростью сто сорок оборотов в минуту и обеспечивавших работу гидравлических аккумуляторов, которые создавали давление в тысячу четыреста фунтов на квадратный дюйм, передаваемое по трехдюймовым трубам вниз и приводившее в движение четыре горных перфоратора с полыми буровыми коронками брандтовского типа. Прямо к машинному отделению примыкало здание электростанции, снабжавшей энергией большую осветительную установку; рядом находилась еще одна турбина мощностью в двести лошадиных сил, от которой работал вентилятор с десятифутовыми лопастями, нагнетавший воздух вниз, в зону работ, по двенадцатидюймовой трубе. Все эти чудеса главный инженер продемонстрировал нам с большой гордостью и при этом успел до смерти надоесть всевозможными техническими подробностями, а уж я, в свою очередь, теперь отыгрываюсь на читателях. Однако тут пришло неожиданное спасение: послышался шум колес, и я с радостью увидел, как во двор, раскачиваясь, заезжает мой трехтонный «лейланд»[183]183
  …трехтонный «Лейланд»… – марка грузовых автомобилей одноименной британской автомобильной компании. Трехтонные паровые грузовики выпускались этой фирмой на рубеже XIX и XX веков. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], доверху загруженный инструментами и секциями труб; в кабине сидел мой мастер, Питерс, со своим крайне перепачканным помощником. Они тут же принялись разгружать машину, тогда как мы с управляющим и Мэлоуном направились к шахте.

Это было совершенно удивительное место, намного превосходившее по своим масштабам все, что я себе представлял. Вокруг огромной подковой располагались отвалы из тысяч тонн поднятой на поверхность породы, превратившиеся сейчас в довольно высокие холмы. Внутри этой подковы, состоящей из мела, глины, угля и гранита, вздымалось хитросплетение металлических опор и колес, вращавших насосы и наматывавших тросы подъемников. Вся эта конструкция была соединена с кирпичным зданием машинного отделения, располагавшимся между концами подковы. Позади него находился ствол шахты, огромное зияющее отверстие подземного туннеля диаметром от тридцати до сорока футов, стены и края которого были укреплены с помощью кирпичной кладки и бетона. Когда я наклонился вперед и, вытянув шею, заглянул в эту немыслимую бездну, глубина которой, как нам сказали, была около восьми миль, голова у меня пошла кругом от мыслей об этом грандиозном сооружении. Лучи солнца попадали в проем по диагонали, и мне было видно несколько сот футов грязной меловой стены, также укрепленной в слабых местах кирпичной кладкой. Однако глядя вниз, я заметил далеко-далеко в темноте крошечный проблеск света, буквально точку, которая, тем не менее, была четко видна на чернильном фоне бездонного провала.

– Что это за свет? – спросил я.

Мэлоун также перегнулся через парапет рядом со мной.

– Это поднимается одна из клетей, – ответил он. – Правда, поразительно? Она находится от нас на расстоянии мили или даже больше, и на ней горит мощная дуговая лампа[184]184
  …дуговая лампа… – То есть дуговая угольная лампа. Изобретена в 1876 г. П. Н. Яблочковым. Источником света в ней служит электрический разряд между угольными электродами. Применяется в прожекторах, кинопроекцирующих аппаратах, мощных излучательных установках. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]. Движется клеть очень быстро, так что через несколько минут будет уже здесь.

И действительно, тонкий, как иголка, лучик становился все больше и больше, пока не залил серебристым сиянием весь туннель, и мне даже пришлось отвести глаза от его ослепительного света. В следующий момент к посадочной платформе с лязганьем подошла металлическая клеть, из которой выбрались четыре человека и направились к выходу.

– Задействованы почти все рабочие, – сказал Мэлоун. – Отработать два часа на такой глубине – не шутка. Ладно, кое-что из твоего оборудования уже готово, и его можно монтировать. Думаю, что лучше всего нам спуститься туда прямо сейчас. Там, на месте ты сам сможешь оценить ситуацию.

В здании машинного отделения имелась пристройка, куда он и повел меня. Там на стенах висело несколько очень просторных костюмов из легчайшего индийского шелка. Следуя примеру Мэлоуна, я полностью разделся, облачился в одно из этих одеяний и обул легкие тапочки на резиновой подошве. Мэлоун переоделся раньше меня и вышел из раздевалки. Почти сразу же я услышал снаружи громкий шум какой-то потасовки, словно там одновременно передрался десяток собак; выскочив на улицу, я увидел, что мой друг катается по земле, сцепившись с чумазым рабочим, помогавшим разгружать артезианские трубы. Один отчаянно пытался что-то вырвать из рук другого, а второй ни за что не хотел это отдавать. Но Мэлоун оказался сильнее; забрав наконец этот предмет, он принялся топтать его, пока тот не разлетелся на мелкие кусочки. Только тогда я сообразил, что это был фотоаппарат. Рабочий с перепачканным лицом уныло поднялся с земли.

– Будь ты проклят, Тэд Мэлоун! – с чувством сказал он. – Это была совсем новая камера стоимостью десять гиней.

– Ничего не могу поделать, Рой. Я видел, как ты фотографировал, так что другого выхода у меня не было.

– И каким образом, черт побери, вы затесались в мой персонал?! – возмущенно спросил я, горя праведным гневом.

Этот плут только подмигнул мне и ухмыльнулся.

– Способ можно найти всегда, – ответил он. – Только не надо винить своего мастера. Его сбила с толку одежда. Я поменялся ею с вашим помощником, после чего прошел сюда.

– Как прошел, так и вылетишь, – сказал Мэлоун. – Спорить бесполезно, Рой. Был бы здесь Челленджер, он вообще спустил бы на тебя собак. Я сам побывал в твоей шкуре, поэтому поступать жестоко мне не хотелось бы; но сейчас я здесь – сторожевой пес, который может не только лаять, но и кусаться. Давай! Проваливай отсюда!

Двое рабочих с ухмылкой выдворили нашего предприимчивого посетителя со двора. Теперь широкой публике будет понятно, откуда взялась прекрасная статья на четыре колонки, называвшаяся «Сумасшедшая мечта известного ученого», с подзаголовком «Кратчайший путь в Австралию», которая появилась в «Эдвайзере» через несколько дней и чуть не довела Челленджера до инфаркта, а редактора «Эдвайзера» – до самых неприятных и опасных объяснений в его жизни. Статья представляла собой сильно приукрашенный и искаженный репортаж о приключениях Роя Перкинса, «нашего опытного военного корреспондента», и содержала такие колоритные фразы, как «этот лохматый забияка из Энмор-парка», «огороженная колючей проволокой территория, охраняемая бандой наемников с цепными псами», и, наконец: «Меня оттащили от края англо-австралийского туннеля двое головорезов, один из которых – наиболее жестокий – это человек, сменивший много профессий и в свое время известный прихлебатель из журналистской среды, а второй – зловещая фигура в странном тропическом одеянии – выдавал себя за инженера по артезианским скважинам, хотя по внешнему виду он скорее напоминал обитателя трущоб Уайтчепеля». Облив всех нас грязью, этот мошенник детально описал рельсы, ведущие в устье шахты, и зигзагообразный котлован, по которому вагончики фуникулера будут опускаться под землю. Единственным практическим неудобством, к которому привела эта вздорная статья, оказалось то, что в Саут-Даунс стало заметно больше всяких зевак и бездельников, которые сидели здесь в ожидании, пока что-нибудь произойдет. Но когда время пришло и это действительно случилось, они горько пожалели, что приехали сюда…

Мой мастер со своим лжепомощником выгрузили все мое оборудование – ловильный колокол[185]185
  …ловильный колокол… – Инструмент для извлечения из скважины отломившейся части бура. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], монтажную крестовину, остроконечные буры, стержни и противовес – прямо посреди двора, но Мэлоун настоял, чтобы я не обращал на это внимания, и мы как можно скорее спустились на нижний уровень. Для этого мы зашли в клеть, представляющую собой решетчатую стальную конструкцию, и в сопровождении главного инженера ринулись в земные недра. Здесь было несколько расположенных последовательно автоматических подъемников, у каждого из которых была своя станция управления, находившаяся в нише стены шахты. Двигались они с большой скоростью, и ощущения при этом скорее напоминали вертикальную езду на поезде, чем неторопливое падение, с которым у нас обычно ассоциируются английские лифты.

Поскольку клеть была решетчатой и ярко освещенной, нам были прекрасно видны пласты пород, через которые проходил туннель. Я четко различал их, пока мы пролетали мимо: сначала шли желтоватые меловые отложения, гастингские слои кофейного оттенка, а за ними – чуть более светлые ашбернхемские; далее располагались темные каменноугольные глины и, наконец, блестя в лучах электрического света, пласт за пластом показался черный как смоль сверкающий уголь, перемежавшийся полосами глины. Кое-где виднелась кирпичная кладка, но в основном стены ствола держались сами, и можно было только восхищаться тем огромным трудом и инженерным талантом, которые здесь задействованы. Ниже угольных пластов я увидел какой-то смешанный слой, напоминавший бетонную трубу, а затем мы вошли в зону обычного гранита, где кристаллики кварца блестели и переливались так, как будто темные стены усыпаны бриллиантовой пылью. Мы опускались все ниже и ниже, в глубины, куда человек ранее еще никогда не проникал. Расцветка этих древних напластований постоянно менялась и была совершенно удивительной; я никогда не забуду широкий пояс розового полевого шпата[186]186
  …полевого шпата… – Полевой шпат – самый распространенный минерал. Применяется в керамической, фарфоровой, стеклянной, цементной промышленности, а также как поделочный камень. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть], неожиданно засиявший перед нами в свете мощных ламп неземной красотой. Мы проходили отрезок за отрезком, пересаживались с одного подъемника в другой, а воздух становился все более горячим и удушливым; даже в наших легких шелковых одеждах стало невыносимо жарко, пот катил с нас градом, стекая в тапочки с резиновой подошвой. Наконец, когда я уже думал, что мне этого больше не выдержать, наш последний подъемник остановился и мы вышли на круглую площадку, вырезанную в скале. При этом я заметил, как Мэлоун бросил странный подозрительный взгляд на окружавшие нас стены. Если бы я не знал его как человека чрезвычайно смелого, я мог бы подумать, что он сильно нервничает.

– Все это выглядит довольно странно, – сказал главный инженер, проводя рукой по поверхности скалы. Затем он поднес руку к свету и показал, что на ней блестит какой-то слизистый налет. – Здесь внизу все постоянно дрожит и трясется. Ума не приложу, с чем это может быть связано. Профессор, похоже, всем этим очень доволен, но я с таким никогда раньше не сталкивался.

– Должен сказать, что я, например, четко вижу, как подрагивает эта стена, – сказал Мэлоун. – В прошлый раз мы устанавливали эти поперечные балки для твоего бура, и когда я крепил опоры к стене, она буквально вздрагивала при каждом ударе. Во всем Лондоне теорию нашего старика считают полным абсурдом, но здесь, на глубине восьми миль, я бы не отвергал ее столь уж категорично.

– А если бы вы увидели, что находится под этим брезентом, сомнений у вас было бы еще меньше, – заметил инженер. – Порода здесь внизу прорезалась, словно сыр, а затем мы подошли к некой новой формации, которая не похожа ни на что в мире. «Накройте это и не прикасайтесь к нему!» – распорядился профессор. Поэтому мы, согласно его указаниям, укрыли дно брезентом и оставили все в таком виде.

– А мы все-таки не могли бы взглянуть, что там находится?

На мрачном лице главного инженера появилось испуганное выражение.

– Нарушение приказов профессора – дело нешуточное, – сказал он. – К тому же Челленджер настолько хитер, что утаить от него что-либо очень сложно. Ну да ладно, давайте заглянем и будем надеяться, что он об этом не узнает.

Барфорт развернул отражатель лампы вниз, чтобы ее свет падал на черный брезент. Затем он наклонился и, взявшись за веревку, привязанную к краю брезента, открыл небольшой участок – в пять-шесть квадратных ярдов, – находившийся под тканью поверхности.

Нам открылось совершенно необычное и пугающее зрелище. Дно состояло из какого-то сероватого материала, гладкого и блестящего, который медленно пульсировал, то вздымаясь, то оседая. Это не были какие-то четкие толчки; складывалось впечатление, что по поверхности время от времени ритмично пробегает легкая рябь. Сама поверхность была неоднородной, и под ней, словно сквозь матовое стекло, виднелись какие-то неясные белесые пятна или полости, постоянно менявшие форму и размер. Мы втроем стояли и смотрели на эту невероятную картину, словно завороженные.

– Напоминает животное с заживо содранной кожей, – благоговейным шепотом произнес Мэлоун. – Возможно, старик не так уж далек от истины с этим своим дурацким морским ежом в качестве аналогии.

– Господи! – воскликнул я. – И мне предстоит воткнуть гарпун в это существо?!

– Да, тебе будет оказана такая честь, мой мальчик, – сказал Мэлоун. – И, как это ни прискорбно, я должен буду – если не произойдет ничего непредвиденного – в этот момент находиться рядом с тобой.

– А вот меня здесь определенно не будет, – решительно заявил главный инженер. – Я категорически отказываюсь в этом участвовать, и ничто не сможет меня переубедить. А если старик будет настаивать, я просто подам в отставку. Боже мой, да вы только посмотрите на это!

Серая масса внезапно вздыбилась и приподнялась в нашу сторону, словно накатившая большая волна у стен мола. Затем она снова осела, и опять на поверхности заиграла все та же пульсирующая рябь. Барфорт опустил веревку и положил брезент на место.

– Мне все время кажется, что оно знает о нашем присутствии, – сказал он. – Иначе с чего бы ему так подниматься к нам? Думаю, что, может быть, свет оказывает на него такое воздействие.

– А какова сейчас моя задача? – спросил я. Мистер Барфорт указал на две балки, лежавшие поперек проема как раз под местом, где останавливался подъемник. Зазор между ними составлял примерно девять дюймов.

– Это была идея старика, – сказал инженер. – Мне казалось, что я бы установил их и получше, но с таким же успехом можно было бы попробовать что-то доказать взбесившемуся буйволу. Намного проще и безопаснее просто делать то, что он говорит. По его задумке вы должны использовать свой шестидюймовый бур, закрепив его каким-то образом между этими двумя опорами.

– Что ж, не думаю, что здесь возникнут какие-то трудности, – ответил я. – Поэтому я приступлю к этому прямо сегодня.

Должен сказать, что это был самый необычный опыт в моей обширной практике, несмотря на то что мне приходилось бурить скважины на всех континентах. Поскольку профессор Челленджер решительно настаивал на том, чтобы работа оборудования контролировалась дистанционно, – да и сам я теперь видел в этом немалый смысл, – мне предстояло разработать метод электрического управления, что в шахте, электрифицированной сверху донизу, было совсем несложно. Со всей возможной осторожностью мы вместе с моим мастером Питерсом спустили вниз все секции труб и состыковали их на площадке в скале. Затем мы подняли клеть самого нижнего подъемника, освободив для себя место. Предложив использовать здесь систему ударного действия, чтобы не полагаться при бурении исключительно на силу тяжести, мы установили наш противовес весом в сто фунтов и трубы с острой буровой коронкой на конце на одном тросе, пропустив его через установленный под площадкой подъемника блок. Кроме того, к противовесу был прикреплен еще один трос, другой конец которого был намотан на вал, вращаемый с помощью электродвигателя, что позволяло при необходимости приподнимать и отпускать груз. Вся эта кропотливая и сложная работа выполнялась при температуре выше, чем в тропиках. Нас не покидало чувство, что одно неловкое движение или инструмент, упавший на брезент под нами, может привести к неминуемой катастрофе. Да и вся окружающая обстановка внушала какой-то благоговейный страх. Я сам не раз видел, как по стенам пробегала дрожь, и даже чувствовал глухие толчки, когда прикасался к ним ладонями. Нужно сказать, что, подав наверх сигнал об окончании работ, мы с Питерсом без всякого сожаления покинули это место, чтобы доложить мистеру Барфорту, что профессор Челленджер может проводить свой эксперимент в любое удобное для него время.

Впрочем, ждать нам пришлось недолго. Всего через три дня после завершения подготовки я получил письмо.

Это была обычная открытка, какие используют для приглашений на семейные торжества, в которой говорилось:

«Профессор Дж. Э. Челленджер,

член Королевского общества, доктор медицины, доктор наук и проч.

(последний президент Зоологического института и обладатель стольких титулов и званий, что для указания их всех здесь просто не хватит места)

приглашает

мистера Джонса (без дамы)

в 11.30 утра во вторник, 21 июня,

стать свидетелем триумфа мысли над материей

в Хенгист-Даун, графство Суссекс.

Специальный поезд отходит в 10.05 с вокзала Виктория. Пассажиры оплачивают билеты за свой счет. По окончании эксперимента состоится торжественный обед – либо не состоится, в зависимости от обстоятельств. Остановка – Сторрингтон. Ответьте, пожалуйста, и немедленно (с разборчивым указанием имени прописными печатными буквами) по адресу: 14 (бис), Энмор-парк, Кенсингтон».

Оказалось, что Мэлоун тоже получил аналогичное приглашение, которое его весьма рассмешило.

– Посылать нам такое – чистое бахвальство! – воскликнул он. – Как сказал палач осужденному: «Мы оба должны быть там, что бы ни произошло». Но зато теперь, уверяю тебя, весь Лондон будет это оживленно обсуждать, и наш старик наконец-то окажется там, где ему всегда хотелось быть – посреди сцены, в свете прожекторов, когда всеобщее внимание приковано исключительно к его лохматой голове.

Наконец этот великий день наступил. Лично я для себя решил, что будет неплохо еще раз спуститься в шахту накануне ночью, чтобы убедиться на месте в том, что все в порядке. Наш бур был закреплен в рабочем положении, противовес отрегулирован, электропитание можно было легко включить в любой момент, и я испытывал чувство удовлетворения, что моя часть этого необычного эксперимента подготовлена так, чтобы все прошло как по нотам. Электрический пульт управления оборудованием мы установили примерно в пятистах ярдах от устья шахты, чтобы свести к минимуму любую возможную опасность для персонала. Когда в то роковое утро я со спокойной совестью поднялся на поверхность, стояла идеальная для Англии летняя погода, и я вскарабкался до середины склона холма, откуда открывался общий вид на все происходящее на шахте.

Казалось, что сегодня в Хенгист-Даун съехалась вся страна. Все дороги вокруг, насколько хватало глаз, были забиты спешащими сюда людьми. Многочисленные автомобили, подпрыгивая и раскачиваясь на кочках, подъезжали к воротам огороженной территории и высаживали там своих пассажиров. На входе их встречала мощная команда охранников, не реагировавших ни на обещания, ни на взятки, и внутрь могли попасть только счастливые обладатели желанных пригласительных билетов. Поэтому большинство прибывших расходились от ворот и присоединялись к большой толпе, которая уже успела образовать на склонах и вершине холма плотную группу зрителей. Все это место чем-то напоминало Эпсом-Даунс в день проведения дерби. На внутренней территории было огорожено несколько участков с местами, предназначенными для привилегированной публики. Один из них был выделен для лордов, другой – для членов палаты общин, третий – для глав научных обществ и выдающихся ученых, включая господина Ле-Пелье из Сорбонны[187]187
  …из Сорбонны… – Сорбонна – общепринятое второе название Парижского университета (по имени основателя предшественника университета – богословского коллежа – Р. де Сорбона, духовника короля Людовика IX). (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть] и доктора Дризингера из Берлинской академии наук. Неподалеку располагалось специальное укрытие со стенами из мешков с песком и с рифленой металлической крышей для трех членов королевской семьи.

В пятнадцать минут двенадцатого вереница автобусов доставила со станции специально приглашенных гостей, и я спустился во двор, чтобы принять участие в их размещении. Профессор Челленджер во фраке, белом жилете и блестящем цилиндре стоял возле огороженной площадки для избранных, и выражение его лица представляло собой странную смесь преувеличенной и почти навязчивой благожелательности и напыщенного самолюбования. «Типичная жертва комплекса Иеговы[188]188
  …комплекса Иеговы… – Т. е. комплекса Бога; мании величия. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть]», как сказал о нем один из его критиков. Челленджер помогал провожать, – а иногда и подталкивать, – гостей на их места, а затем, собрав вокруг себя элиту приглашенных, поднялся на небольшой холмик с видом председателя, ожидающего приветственных аплодисментов. Поскольку таковых не последовало, он сразу перешел к делу, обратившись к публике громовым голосом, который был слышен в самых дальних уголках территории шахты.

– Джентльмены, – пророкотал Челленджер, – сегодня мне нет нужды адресовать свое обращение также и дамам. Уверяю вас, я не пригласил их не потому, что не ценю их присутствие; наоборот, я могу сказать, что наши отношения с прекрасным полом всегда были чудесными и безусловно доверительными, причем взаимно. – Эти слова были произнесены им в неуклюжем шутливом тоне с выражением фальшивой скромности на лице. – Истинная причина состоит в том, что в нашем эксперименте все-таки имеет место некоторый элемент риска и опасности, хотя это и не настолько серьезно, чтобы оправдать то беспокойство, которое я вижу на лицах многих из вас. Представителям прессы будет любопытно узнать, что для них я зарезервировал специальные места, размещенные на отвалах породы, откуда открывается замечательный вид на все, что здесь будет происходить. Они проявили к нашему проекту большой интерес, который порой граничил с наглым вмешательством в мои личные дела, так что в данном случае, по крайней мере, хотя бы журналисты не смогут упрекнуть меня в том, что я не позаботился об их удобстве. Если же ничего не произойдет, что также не исключено, я все равно буду знать, что для них я сделал все, что в моих силах. С другой стороны, если что-то все-таки произойдет, журналисты будут находиться на прекрасной позиции, чтобы все увидеть и впоследствии описать, если, конечно, окажутся в состоянии справиться с этой задачей.

Как вы сами понимаете, человеку науки очень сложно объяснить различные мотивы своих выводов и поступков тем, кого я, не стараясь никого обидеть, мог бы назвать серой и невежественной толпой. Я слышу, как кто-то пытается меня неучтиво перебить, и вынужден попросить джентльмена в роговых очках перестать размахивать зонтиком. (Голос в ответ: «Ваша характеристика приглашенных гостей, сэр, звучит совершенно оскорбительно!») Вероятно, этого джентльмена покоробила моя фраза насчет «серой толпы». Ладно, пусть толпа моих слушателей сегодня будет «не серой». Не будем цепляться к словам. Прежде чем меня перебили этим бестактным замечанием, я собирался сказать, что вся концепция доходчиво и полно описана в моей новой монографии о Земле, которую я, без ложной скромности, мог бы охарактеризовать как одну из эпохальных книг в истории человечества. (Общий шум среди зрителей и выкрики: «Переходите к фактам!», «Зачем мы здесь собрались?», «Это что – розыгрыш?») Я как раз собирался все объяснить, но, если меня и дальше станут перебивать, я буду вынужден принять меры для восстановления приличий и порядка, которых, к сожалению, сейчас тут явно не хватает. Так вот, ситуация сейчас такова, что я проделал шахту сквозь земную кору и намереваюсь попробовать произвести энергичную стимуляцию чувствительной зоны Земли – деликатную операцию, которая будет проведена моими подчиненными, мистером Пирлесом Джонсом, утверждающим, что он является специалистом по артезианскому бурению, и мистером Эдвардом Мэлоуном, в данном случае моим полномочным представителем. Мы нанесем укол в обнаженную чувствительную субстанцию, и можно только строить догадки, как она на это отреагирует. Будьте любезны сесть на свои места, после чего эти двое джентльменов спустятся в ствол шахты и произведут последние приготовления. Затем я нажму на кнопку электрического выключателя на этом столе, и эксперимент будет завершен.

Аудитория после речей Челленджера обычно чувствует себя так, будто ее защитный эпидермис[189]189
  …эпидермис… – Эпидермис (от греч. epi – на, над – и derma – кожа) – у животных и человека поверхностный слой кожи, у растений – поверхностных слой клеток листьев, стеблей, корней. (Коммент. канд. филол. наук доцента А. П. Краснящих)


[Закрыть] – как и у Земли – нарушен и все нервы обнажены. Это собрание не было исключением, и рассаживание по местам сопровождалось недовольным, возмущенным ропотом. Челленджер со своей густой черной гривой волос и трясущейся от возбуждения бородой, оставшись в одиночестве сидеть на насыпи за небольшим столиком, представлял собой зловещую картину. Мы с Мэлоуном, однако, не могли лично полюбоваться этой сценой, так как в тот момент торопливо направлялись выполнять свое удивительное задание.

Через двадцать минут мы спустились на дно шахты и сняли брезент с обнаженной серой поверхности.

Перед нашими глазами предстала поразительная картина. Казалось, что благодаря какой-то неизвестной космической телепатии наша старая планета узнала, что по отношению к ней будет предпринята попытка беспрецедентной дерзости. Обнаженная поверхность сейчас напоминала кипящий котел. Сквозь нее поднимались и громко лопались большие серые пузыри. Полости и пятна под верхней кожицей находились в возбужденной активности и постоянно сливались и снова разделялись. Пробегавшая по поверхности рябь стала гораздо сильнее, и ритм ее ускорился. В глубине теперь стали видны извилистые и соединенные между собой каналы, в которых пульсировала темно-пурпурная жидкость. Во всем этом явно чувствовалось биение жизни. В воздухе стоял удушливый и тяжелый запах, почти невыносимый для человеческого обоняния.