Текст книги "12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)"

Пляшущие человечки

Холмс просидел в тишине много часов, склонившись над ретортой с химикатами, в которой он нагревал какую-то чудовищно-зловонную жидкость. Голова его была прижата к груди, и из кресла, в котором я читал газету, знаменитый сыщик казался нескладной птицей с тускло-серым оперением и черным хохолком на голове.

– Итак, Ватсон, – внезапно сказал он, – вы уже не хотите инвестировать в ценные бумаги Южной Африки?

Я вздрогнул от удивления. Несмотря на многолетнее общение с Холмсом, я все никак не привыкну к его любопытным способностям, и это внезапное вторжение в мои самые сокровенные мысли было необъяснимо.

– Откуда вы это знаете? – воскликнул я.

Он повернулся на стуле с дымящейся пробиркой в руке, и в глубоко посаженных глазах блеснули веселые искорки.

– А теперь, Ватсон, признайтесь, что вы совершенно опешили, – усмехнулся он.

– Совершенно.

– Я должен заставить вас подписать документ об этом.

– Что? Документ? Холмс, я никак не возьму в толк, что вы хотите сказать. И при чем тут какой-то документ?

– Потому что через пять минут вы скажете, что все это до абсурда просто, – снова усмехнулся мой приятель.

– Уверен, что ничего подобного не скажу, – пробурчал я, начиная обижаться.

– Видите ли, мой дорогой Ватсон, – он поставил пробирку в штатив и начал читать лекцию с видом профессора, обращающегося к нерадивым студентам, – на самом деле нетрудно построить цепочку выводов, каждый из которых необычайно прост сам по себе. Если после этого отбросить все центральные выводы и представить своей аудитории только отправную точку и заключение, можно произвести поразительный, хотя, возможно, и призрачный, эффект. Итак, слушайте. Осмотрев канавку между указательным и большим пальцами вашей левой руки, я убедился, что вы отказались от мысли вложить свой небольшой капитал в золотые прииски.

– Но… Я не вижу связи.

– Разумеется, не видите. Но сейчас я покажу все недостающие звенья цепи, и вы убедитесь, что все мои выводы тесно связаны. Когда вы вернулись из клуба прошлой ночью, я заметил мел между пальцами вашей левой руки. Далее. Мелом вы пользуетесь, когда играете в бильярд, чтобы кий не слишком ерзал. Далее. Вы всегда играете в бильярд с Торстоном. Далее. Четыре недели назад вы сказали мне, что у Торстона есть опцион на некий южноафриканский прииск, срок действия которого истекает через месяц, и которой он предложил разделить с вами. Далее. Ваша чековая книжка заперта в моем бюро, а вы не просили ключ. Следовательно, вы не собираетесь вкладывать свои деньги в эту авантюру с золотыми рудниками.

– Но… Ведь это до абсурда просто! – хмыкнул я.

– Именно так! – подтвердил Холмс. – Любая загадка кажется пустячком, когда ее тебе объясняют. Но есть и необъяснимые. Посмотрите, Ватсон, что вы можете сказать об этом.

Он бросил лист бумаги на стол и снова вернулся к химическому анализу.

Я с изумлением смотрел на абсурдные иероглифы.

– Да ведь это детский рисунок, Холмс! – произнес я, наконец. – Обычная шалость.

– Вы так думаете?

– Ну да, а что же еще это может быть? Какие-то пляшущие человечки…

– Разгадать эту загадку меня попросил мистер Хилтон Кубит из поместья Райдинг-Торп в Норфолке. Он отправил письмо, а сам должен был последовать за ним на следующем поезде. Вы слышите, Ватсон? Звонят у дверей. Я очень удивлюсь, если это не мистер Кубит.

На лестнице послышались тяжелые шаги, и мгновение спустя вошел высокий, румяный, чисто выбритый джентльмен, чьи ясные глаза и красные щеки доказывали, что живет он вдали от туманов Бейкер-стрит. Когда он вошел, казалось, что вместе с ним в комнату ворвалось дуновение свежего, бодрящего воздуха с восточного побережья. Пожав руки каждому из нас, посетитель собирался сесть, но тут его взгляд остановился на бумаге с любопытными рисунками, которые я только что изучил и оставил на столе.

– Ну, мистер Холмс, что вы думаете об этом? – воскликнул мистер Кубит. – Все говорят, что вы любите загадки и всякого рода тайны, и не думаю, что вы сможете найти более причудливую головоломку, чем эта. Я отправил письмо заранее, чтобы у вас было время изучить иероглифы до моего приезда.

– Безусловно, это довольно любопытная история, – сказал Холмс. – На первый взгляд надпись может показаться детской шуткой. Что мы видим? Ряд гротескных фигурок, танцующих по бумаге. Но вы придаете столь большое значение рисунку, что даже отправились в Лондон на утреннем поезде, а для этого пришлось проснуться ни свет ни заря. Почему?

– Я не знаю, мистер Холмс. Этот рисунок напугал мою жену. Она не признается в этом, но я прочел смертельный ужас в ее глазах. Вот почему я хочу разобраться, что тут, черт возьми, происходит.

Холмс поднял бумагу так, чтобы на нее падал солнечный свет. Это была страница, вырванная из записной книжки. Разметка была сделана карандашом: пятнадцать крохотных фигурок – палка, палка, огуречик. У всех человечков ноги выделывали замысловатые коленца, а руки торчали под разными углами, более того, трое из пятнадцати высоко поднимали флажки.

Холмс некоторое время изучал рисунок, а затем, осторожно сложив бумагу, положил в карман.

– Это обещает быть интересным и необычным делом, – сказал он. – Мистер Кубит, вы сообщили несколько подробностей в своем письме, но я буду очень признателен, если вы любезно повторите все это еще раз для меня и моего друга, доктора Ватсона.

– Я не мастер говорить, – нахмурился наш посетитель, нервно сжимая и разжимая свои большие, сильные руки. – Но, пожалуй, начну с момента моего замужества в прошлом году. Хотя нет, прежде нужно уточнить, что, хотя я и не богатый человек, мои предки построили Райдинг-Торп пять веков назад, и в графстве Норфолк нет более известной семьи. В прошлом году я приехал в Лондон на юбилей. Поселился в пансионе на Рассел-сквер, потому что Паркер, викарий нашего прихода, как раз жил в нем. В первый же день я встретил молодую американку – ее фамилия Патрик, Элси Патрик. В каком-то смысле мы стали друзьями, но уже через неделю я был влюблен в нее так сильно, как вообще может быть влюблен человек. Мы тихо, без огласки, поженились в мэрии, и вернулись в Норфолк супружеской парой. Вы подумаете, мистер Холмс, что я поспешил? Да, со стороны может показаться безумием, что мужчина из древнего рода женился таким образом на девушке, о прошлом которой ему ничего не известно… Но если бы вы только видели Элси, о! Вы бы непременно поняли меня и не стали осуждать.

– Я и не думал осуждать вас, мистер Кубит, – успокоил его Холмс. – Однако скажите, почему вы особо подчеркнули, что ничего не знаете о прошлом вашей супруги?

– Потому что это правда. Я не знаю ровным счетом ничего. Как только я заговорил о свадьбе, Элси предупредила, что не потерпит расспросов о своей прошлой жизни. «Поверьте, дорогой Хилтон, я хочу забыть обо всем, что было прежде. Особенно о тех событиях, которые слишком больно вспоминать. Если вы согласитесь на это простое условие, я стану вашей женой. Вы приведете в свой дом женщину, которой не за что краснеть или испытывать. Но вам придется удовлетвориться моим честным словом и позволить мне хранить молчание обо всем, что произошло до дня нашей встречи. Если эти условия слишком тяжелы, то возвращайтесь в Норфолк, и оставьте меня навсегда». Мог ли я оставить ее? Конечно, нет! В Англии нет человека, который ценил бы честь своей семьи выше меня, но Элси… Она особенная, мистер Холмс. Я дал слово ни о чем не спрашивать. Мы поженились и жили счастливо целый год. Но потом появились эти каракули. Сначала мы увидели их на подоконнике, нарисованные мелом. Элси вздрогнула, но сразу стерла человечков и сказала: наверное, это проказы маленького конюха. Но вскоре я нашел на солнечных часах в саду вот эту записку, взглянув на которую моя жена побледнела и чуть не грохнулась в обморок! Я не рискнул отнести этот клочок бумаги в полицию, там надо мной просто посмеялись бы. Но вы сумеете во всем разобраться. Я не богатый человек, мистер Холмс, но если Элси угрожает опасность, я потрачу все до последнего медяка, чтобы защитить ее!

Он вскочил на ноги, воодушевленный своими словами – истинный англичанин, простой, прямой и мягкий. Любовь к жене и безоговорочное доверие к ней отражались в его серьезных голубых глазах, читались в каждой черточке широкого миловидного лица. Холмс выслушал рассказ с величайшим вниманием, и некоторое время сидел в безмолвной задумчивости.

– Не думаете ли вы, мистер Кубит, – сказал он, наконец, – что самый лучший план – это напрямую обратиться к жене, и попросить ее поделиться с вами своим секретом?

Хилтон Кубит покачал массивной головой.

– Обещание есть обещание, мистер Холмс. Я дал слово Элси, что не стану выпытывать у нее ничего о жизни до замужества. Если бы она захотела рассказать мне что-то, в связи с этими проклятыми рисунками, она бы это сделала. Но я вправе разобраться в этой истории теперь, когда пляшушие человечки мешают нашему счастью, поэтому и обратился к вам.

– Мистер Кубит, полагаю, вы живете в тихой провинции, где чужаков не жалуют… В таких местах любое новое лицо не останется без пристального внимания, не так ли?

– Да, мне бы сразу сообщили о незнакомцах, если те вздумают околачиваться поблизости. Но, видите ли, в десяти милях от поместья расположены большие озера, случается, что местные обитатели принимают жильцов – туристов, купальщиков или любителей рыбной ловли. Об этих приезжих я ничего не знаю, мистер Холмс.

– Хм-м. В этих рисунках, несомненно, есть тайный смысл, понятный вашей жене, но ускользающий от нас. Та надпись, что вы прислали, слишком короткая. Расшифровать ее вряд ли получится. Жаль, что вы не скопировали ту, что была начертана мелом на подоконнике, – сыщик задумался на минуту, мы с Кубитом, затаив дыхание, ждали его решения. – Вот как мы поступим. Возвращайтесь в Райдинг-Торп и будьте настороже. Вскоре пляшущие человечки появятся снова, я в этом не сомневаюсь. Скопируйте надпись, не упустив ни единой детали, и пришлите мне. А заодно попросите соседей и тех фермеров с дальних озер, чтобы сообщали вам обо всех чужаках, которые появляются в округе. Такие рекомендации я могу дать вам на данный момент. Если ситуация изменится кардинальным образом, телеграфируйте и мы с доктором Ватсоном навестим ваше поместье.

Хилтон Кубит крепко пожал нам руки на прощанье и поспешил на вокзал.

Загадочная надпись захватила все мысли Холмса, в следующие две недели он задумчиво мерил шагами комнату, время от времени доставал из кармана листок с каракулями и подолгу смотрел на него. Со мной он эту тему не обсуждал, а я не привык торопить своего приятеля. Он непременно поделится разгадкой, как только сам ее обнаружит. Поэтому я просто читал газеты и ходил обедать в клуб. Однажды, когда я менял домашний сюртук на выходной, Холмс задержал меня.

– Сегодня вам лучше остаться дома, Ватсон.

– Почему?

– Утром я получил телеграмму от Хилтона Кубита. Вы помните мистера Кубита и пляшущих человечков? Он собирался прибыть на вокзал в час двадцать, а потому может появиться здесь в любой момент. Из его телеграммы я понял, что появились новые надписи.

– О, в таком случае я готов отказаться от обеда, – без тени улыбки сказал я, – давайте вместе подождем нашего норфолкского рыцаря.

Ждать пришлось недолго, мистер Кубит приехал прямо с вокзала, на самом быстром кэбе. Он выглядел обеспокоенным и подавленным, а в глазах и морщинах на лбу читалась неимоверная усталость.

– Господи, как же это действует мне на нервы, мистер Холмс, – сказал он, тяжело опускаясь в кресло. – Ужасно знать, что вы окружены невидимками, у которых есть зловещий замысел против вас. Но когда, вдобавок к этому, непонятные каракули буквально убивают вашу жену, тогда это становится невыносимым. Элси не спит по ночам, она высохла, как сорванная с дерева ветка и все время дрожит, от каждого звука дрожит!

– Она что-нибудь рассказала вам?

– Нет, мистер Холмс. Мне казалось, что были минуты, когда она хотела заговорить, но все же не смогла заставить себя сделать решительный шаг. Она говорила о моей старой семье, нашей репутации в графстве и гордости за нашу незапятнанную честь, и я всегда чувствовал, что Элси вот-вот добавит что-то важное, но она всегда умолкала на полуслове. Я пытался вызвать жену на откровенность, но сделал это до того неуклюже, что лишь смутил и еще больше напугал ее.

– Но вы приехали в Лондон, а стало быть, узнали что-то новое?

– Да, мистер Холмс. Я скопировал несколько свежих пляшущих человечков, которые вы должны изучить, – Кубит достал стопку бумаг из портфеля. – А еще, и это куда важнее, я видел того, кто их рисует!

– Что? Вы видели человека, который их рисует? – удивился Холмс. – Почему же вы его не задержали?

– Да, я видел его за работой! Но я расскажу все по порядку. Когда я вернулся после моего визита к вам, я предупредил слуг, чтобы докладывали мне о любых рисунках с пляшущими человечками. На следующее утро меня позвали к сараю с инструментами, который стоит рядом с лужайкой, на виду у окон спальни моей жены. На черной двери мелом были выведены семнадцать иероглифов. Я срисовал их на свежий номер газеты, вот смотрите.

Он выложил на стол первый лист.

– Превосходно! – сказал Холмс. – Просто превосходно!

– Когда я сделал копию, то стер надпись. Но через два дня она появилась снова.

– Эта же надпись? – уточнил я.

– Нет, новая. Там гораздо меньше человечков. Вот она.

Второй лист лег на стол поверх первого.

Холмс радостно потер руки.

– Улики быстро накапливаются. Это хорошо.

– Три дня спустя слуги нашли бумагу с нацарапанным посланием, под камешком на солнечных часах. Вот оно. Человечки, как вы видите, точно такие же, как и в предыдущей копии. После этого я решил подстеречь злоумышленника, который пугает мою супругу. Так что я зарядил револьвер и сел в своем кабинете, окна которого выходят на лужайку и сад. До двух часов ночи я сидел у окна, окна давно погасли, все освещалось только лунным светом. Внезапно я услышал шаги у себя за спиной. Это была моя жена в халате. Элси умоляла меня лечь в постель. Я прямо сказал, что хочу посмотреть, кто именно устраивает эти нелепые штуки. Она ответила, что я не должен так переживать из-за бессмысленного розыгрыша.

«Если тебя это так раздражает, Хилтон, мы могли бы поехать путешествовать. Только ты и я. Забудем об этой неприятной шутке, развеемся…» – сказала она.

«Что? Быть изгнанным из собственного дома каким-то хулиганом?!» – возмутился я. – «Хочешь, чтобы вся округа смеялась над нами?»

«Ладно, мы можем обсудить это и утром», – сказала она, – «иди спать».

Когда она это говорила, голос дрогнул, и я заметил, что лицо Элси побледнело в лунном свете, а ее рука сжалась у меня на плече. Кто-то двигался в тени у сарая. Я увидел темную фигуру, ползущую к двери. Схватив пистолет, я бросился прочь из кабинета, но жена обвила меня руками и удерживала с необычайной силой. Я попытался отбросить ее, но она отчаянно прижималась ко мне и шептала: «Не надо! Не надо!». Наконец, я освободился и выбежал из дома, но к тому времени человек исчез. А на двери остались эти чертовы человечки. При свете фонаря, я скопировал их на эту бумагу.

Еще один лист лег на стол, поверх остальных.

– Других следов этого парня нигде не было, хотя я обошел все поместье. Утром я обнаружил, что незнакомец возвращался, потому что под это надписью он нацарапал еще семь картинок. Вот они, на отдельном листе.

– Это самый свежий рисунок? – уточнил Холмс.

– Да, я сделал его нынешним утром.

– Скажите мне, – спросил Холмс и я увидел по его глазам, что он очень взволнован, – было ли это простым дополнением к первому посланию, или казалось отдельным?

– Это написали на другой панели двери.

– Превосходно! Это, безусловно, самое важное и это вселяет в меня надежду. А теперь, мистер Кубит, продолжайте, пожалуйста, ваш рассказ.

– Мне больше нечего добавить, мистер Холмс, кроме того, что я был зол на свою жену за то, что она удерживала меня, не давая схватить крадущегося негодяя. Она сказала, что сильно испугалась, ведь этот человек мог убить меня. В тот момент мне пришло в голову, что, возможно, она действительно боялась за меня, поскольку знала, кто этот мужчина и на какую жестокость он способен. Я уже не сомневался, что она давно расшифровала его странные послания. Мистер Холмс, ее взгляд убедил меня, что она думала только о моей безопасности. Вот и вся история. Теперь дайте ваш совет, мистер Холмс, что мне следует делать? Лично я склоняюсь к тому, чтобы посадить полдюжины крепких слуг в кусты, и когда этот парень снова придет, отметелить его хорошенько, чтобы оставил нас в покое.

– Боюсь, простые способы тут не помогут. Это слишком серьезный случай, – сказал Холмс. – Как долго вы планируете оставаться в Лондоне?

– Я возвращаюсь сегодня же. Ни за что не оставлю жену одну на всю ночь. Она очень нервничает и умоляет меня вернуться.

– Полагаю, вы правы. Но если вы решите задержаться, то я смог бы поехать с вами в Норфолк через день или два. Вы ведь оставите мне эти бумаги? Думаю, что сумею пролить свет на ваше дело.

Шерлок Холмс сохранял свою спокойную профессиональную манеру поведения до тех пор, пока наш посетитель не откланялся, хотя мне, так хорошо знавшему его, было легко заметить, насколько сильно он взволнован. В тот момент, когда широкая спина Хилтона Кубита исчезла за дверью, мой товарищ бросился к столу, разложил перед собой все полоски бумаги с пляшущими человечками и погрузился в замысловатый и сложный расчет. В течение двух часов я наблюдал, как он покрывает лист за листом цифрами и буквами, настолько поглощенный своей работой, что, очевидно, забыл о моем присутствии. Иногда он насвистывал и пел во время работы, иногда был озадачен и долго сидел, нахмурив лоб и опустив глаза. Наконец он вскочил со стула с удовлетворенным криком и прошелся по комнате, потирая руки. Затем отправил телеграмму и сказал:

– Если ответ будет таким, как я надеюсь, ваша коллекция, дорогой Ватсон, пополнится весьма интересным рассказом.

Признаюсь, меня переполняло любопытство, но я знал, что Холмс любит раскрывать информацию в свое время и по-своему, поэтому ждал, пока он сочтет нужным довериться мне.

Но ответ на телеграмму задерживался, и последовали два дня тревожного ожидания, в течение которых Холмс настораживал уши при каждом звонке в дверь. Вечером второго дня пришло письмо от Хилтона Кубита. В поместье все было тихо, за исключением того, что тем утром на пьедестале солнечных часов появилась длинная надпись. К письму прилагалась копия.

Холмс на несколько минут склонился над бумагой, и вдруг вскочил на ноги с восклицанием удивления и ужаса. Его лицо побледнело.

– Ватсон, это дело зашло слишком далеко! Есть ли поезд до Норт-Уолшема сегодня вечером?

Я открыл железнодорожное расписание и убедился, что последний поезд только что ушел.

– Тогда мы позавтракаем рано и успеем на самый первый завтра утром, – сказал Холмс. – Наше присутствие в поместье крайне необходимо. А! Вот и ожидаемая телеграмма. Минутку, миссис Хадсон, может быть ответ. Нет, ответа не будет. Это именно то, чего я ожидал. Но содержание телеграммы делает нашу поездку в Норфолк еще более важной. Мы должны предупредить Хилтона Кубита о грозящей опасности.

В тот момент мне показалось, что Холмс излишне драматизирует. Все это дело о смешных каракулях виделось мне вздорным и несерьезным. Даже теперь, когда я пишу рассказ, мне вспоминаются эти сомнения и хочется подарить читателям более светлый финал, но, увы. На следующий день я проснулся с ощущением тревоги, а когда мы прибыли в Норт-Уолшем, на нас обрушился настоящий ужас.

Едва мы сошли с поезда и упомянули название поместья, куда мы направлялись, начальник станции поспешил к нам.

– Я полагаю, что вы детективы из Лондона? – взволнованно спросил он.

По лицу Холмса промелькнуло раздражение.

– Что заставляет вас так думать?

– Потому что только что приехал инспектор Мартин из Норвича. Но, может быть, вы хирурги? Говорят, она не умерла. Возможно, вы еще успеете спасти ее – для виселицы.

Лоб Холмса покрылся испариной.

– Мы едем в усадьбу Райдинг-Торп, – сказал он, – но пока не знаем, что именно там произошло.

– Ах, это ужасно! – воскликнул начальник станции. – Мистер Хилтон Кубит мертв. Жена застрелила его, а затем направила револьвер себе в висок – так говорят слуги. Сейчас ее жизнь на волоске. Боже, какое горе! Старейшая фамилия в графстве Норфолк, один из самых уважаемых родов и так внезапно оборвался…

Холмс поспешил к экипажу и за долгую семимильную дорогу не произнес ни единого слова. Я редко видел его настолько подавленным. На протяжении всей поездки в поезде мой друг чувствовал себя неуютно, и я заметил, что он с тревожным вниманием переворачивал страницы утренних газет, но теперь, узнав о разыгравшейся трагедии, он откинулся на спинку сиденья, погруженный в мрачные размышления. Час спустя, когда фиолетовая кромка моря показалась за зеленым краем побережья Норфолка, возница указал хлыстом на два старых кирпичных фронтона и деревянные крыши, выступающие из рощи деревьев.

– Вон там уже поместье Райдинг-Торп.

Мы подъехали к входной двери с портиком, я осмотрелся вокруг и увидел рядом с теннисной лужайкой тот самый черный сарай и солнечные часы на пьедестале, о которых нам рассказывал хозяин поместья. Щеголеватый человек с быстрыми, настороженными глазами и вощеными усами только что сошел с двуколки. Он представился инспектором Мартином и был весьма удивлен, когда услышал имя моего товарища.

– Мистер Холмс, преступление было совершено сегодня в три часа утра. Как вы могли услышать об этом в Лондоне и добраться до места, одновременно со мной?

– Я не слышал об убийстве, – сокрушенно покачал головой Холмс. – Я предвидел его и спешил сюда, чтобы предотвратить преступление.

– Тогда у вас, должно быть, более точные доказательства, чем у меня. Все, кого я успел опросить по пути сюда, отзываются о мистере и миссис Кубит как о любящей и сплоченной паре. Никто из тех, кто знал эту семью, не может поверить в произошедшее, не говоря уже о том, чтобы предвидеть такое заранее.

– Я, напротив, не говорил ни с кем, кроме мистера Кубита. Но у меня есть свидетели. Пляшущие человечки.

– Что? Вы бредите, мистер Холмс? При чем тут танцоры…

– Я объясню вам это чуть позже, инспектор. Поскольку мне не удалось предотвратить убийство, теперь я хочу заняться расследованием, чтобы виновный понес заслуженное и справедливое наказание. Вы хотите объединить усилия или предпочтете, чтобы я действовал независимо?

– Я горжусь, что мне выпала такая возможность – действовать вместе с вами, мистер Холмс, – серьезно сказал инспектор.

– В таком случае давайте осмотрим место преступления без лишних задержек.

Инспектор Мартин не стал чинить препятствий, напротив, позволил моему другу действовать по-своему, и довольствовался тем, что записывал все его ремарки. Местный хирург, пожилой седовласый мужчина, только что вышел из комнаты миссис Кубит и сообщил, что ее травмы весьма серьезны, но женщину еще можно спасти. Пуля прошла через переднюю часть мозга, но ранение не смертельно. Вероятно, пройдет немало времени, прежде чем хозяйка поместья придет в сознание.

– Как думаете, это она застрелила мужа? – спросил инспектор.

Хирург пожевал губы и произнес:

– Я бы не решился высказать однозначное мнение. Все, что я могу утверждать – обе пули были выпущены с близкого расстояния. У мистера Хилтона Кубита прострелено сердце, у его жены – голова. При этом в комнате найден один револьвер с двумя пустыми гнездами. Стреляли дважды, но кто держал пистолет неизвестно. В равной степени можно предположить, что муж выстрелил в жену, а затем убил себя.

– Вы передвигали труп? – неожиданно спросил Холмс.

– Нет, его мы не трогали. Мы перенесли только миссис Кубит, не оставлять де раненую лежать на полу.

– Как долго вы здесь пробыли, доктор?

– Даже не знаю, который теперь час. Я здесь с четырех утра.

– С вами кто-нибудь был?

– Да, констебль.

– И вы ничего не трогали? – допытывался Холмс.

– Ни единого предмета.

– Спасибо, вы действовали очень осмотрительно. Кто послал за вами?

– Горничная, мисс Сондерс.

– Это она подняла тревогу? – вклинился в разговор инспектор.

– Она и миссис Кинг, кухарка.

– Где они сейчас?

– На кухне, скорее всего.

– Идемте, нам крайне важно выслушать их показания.

Старинный зал с дубовыми панелями и высокими окнами тут же превратили в допросную. Холмс сидел в кресле, его неумолимые глаза блестели на изможденном лице. Я прочел в них твердую цель посвятить, если понадобится, весь остаток жизни поискам преступника и не сдаваться до тех пор, пока клиент, которого мы не сумели спасти, не будет отомщен. Инспектор Мартин, седой хирург, я и флегматичный деревенский полицейский составили остальную часть команды дознавателей.

Обе служанки рассказали, что их разбудил звук выстрела, за которым вскоре последовал и второй. Они спали в соседних комнатах, и миссис Кинг помчалась к мисс Сондерс. Вместе они спустились по лестнице. Дверь кабинета была открыта, а на столе горела свеча. Хозяин лежал в центре комнаты и был уже мертв. Его жена присела на корточки у окна, прислонившись затылком к стене. Она была тяжело ранена, лицо покраснело от крови. Хозяйка тяжело дышала, но не могла произнести ни слова. Коридор, как и комната, были полны дыма, в воздухе пахло порохом. Окно наверняка было заперто и заперто изнутри. Обе женщины были уверены в этом. Они сразу же послали за доктором и констеблем. Затем с помощью грума и конюха они перенесли раненую хозяйку в ее спальню. Миссис Кубет была одета в свое домашнее платье. Мистер Кубет, как вы сами видели, набросил халат поверх ночной рубашки. Служански в один голос утверждали, что между мужем и женой никогда не было ссор. Они, как и все в доме, в поместье и в целом графстве, считали их очень дружной парой.

– Двери в доме были заперты изнутри? – спросил инспектор Мартин.

– Да, на все засовы.

– Никто не мог сбежать отсюда?

– Нет, конечно.

– А запах пороха вы почувствовали только в кабинете хозяина? – уточнил Холмс.

– Да. То есть, нет, – поправилась горничная. – Я помню, что запах чувствовался сразу, как мы выбежали из своих комнат на верхнем этаже.

– Запомните это, – кивнул мой друг инспектору. – Это важнейший факт всего расследования. А теперь давайте тщательно осмотрим кабинет мистера Кубита.

Кабинет располагался в первом этаже. Небольшая комната, с трех сторон уставленная книжными полками. Письменный стол напротив окна, выходившего в сад. Здесь мы обнаружили труп несчастного помещика, растрепанная одежда показывала, что он внезапно пробудился ото сна и поспешил в кабинет. Пуля попала в грудь и осталась в его теле. Смерть, безусловно, была мгновенной и безболезненной. Ни на халате, ни на руках мы не нашли следов пороха. По словам хирурга, у миссис Кубит пятна были – на лице, но не на руках.

– Отсутствие пороха ничего не значит, – заметил Холмс, – хотя его присутствие могло бы объяснить нам все. Но, знаете, если порох из плохо подогнанного патрона не высыплется, можно сделать много выстрелов, не оставив следов на руках. Полагаю, доктор, вы не нашли пулю, которая ранила леди?

– Для этого потребуется очень серьезная операция, но я могу утверждать, что пуля застряла у нее в голове, – на этот раз хирург говорил более уверенно. – Смотрите, в револьвере еще четыре патрона. Два выстрела, и в итоге – две раны. Так что каждую пулю можно учесть.

– Только на поверхностный взгляд, – сказал Холмс. – Но как вы объясните третью пулю? Ту, которая пробила оконную раму?

Он внезапно повернулся, и указал длинным пальцем на круглое отверстие, примерно в дюйме над подоконником.

– Клянусь Святым Георгием! – воскликнул инспектор. – Как вы нашли это?

– Потому что я искал это.

– Ничего себе! – удивленный хирург наклонился и осмотрел простреленную раму. – Вы, конечно, правы, сэр.

– Был произведен третий выстрел, и, следовательно, при этом должен был присутствовать третий человек, – подытожил инспектор Мартин. – Но кто это мог быть, и как он сумел сбежать, если все двери в доме заперты изнутри, на засов?

– Вы помните, когда горничная сказала, что, выйдя из комнаты, она сразу почувствовала запах пороха? Я еще назвал этот факт крайне важным.

– Да, помню, но, признаюсь, не совсем понимаю.

– Я предположил, что во время перестрелки окно и дверь кабинета были открыты. В противном случае, запах пороховой гари не разлетелся бы по дому так быстро. Для этого необходим сквозняк. Однако и дверь, и окно были открыты лишь на очень короткое время.

– Как вы это докажете?

– Посмотрите на свечу: она не заплыла воском.

– Светлая голова! – прошептал хирург с восхищением. – Все подмечает!

– Я уверился, что во время трагедии окно было открыто, и подумал, что в тот момент здесь присутствовал третий человек, который стоял снаружи. Любой выстрел, направленный в этого человека, мог попасть в оконную раму. Я посмотрел, и там, конечно же, был след от пули!

– Но как у него получилось закрыть и запереть окно?

– Нет, это было первым желанием женщины, когда за ее спиной неожиданно открылась дверь. А что мы видим тут, на столе?

Возле письменного прибора стояла женская сумочка – аккуратная маленькая сумочка из крокодиловой кожи, с серебряными вставками. Холмс открыл ее и вытряхнул содержимое – пачку банкнот Банка Англии по пятьдесят фунтов, скрепленные индийской резинкой.

– Здесь тысяча фунтов, – пересчитал он. – Сохраните эту улику, она сыграет важную роль на процессе по делу убийцы, – сказал Холмс, передавая сумку и деньги инспектору. – Теперь необходимо установить, в кого летела третья пуля, которая явно, судя по расколу дерева, была выпущена из комнаты. Я хотел бы снова увидеть кухарку… Вы сказали, миссис Кинг, что вас разбудил ГРОМКИЙ выстрел. Когда вы это сказали, вы имели в виду, что он показался вам громче второго?

– Ну, сэр, я крепко спала, и первый выстрел разбудил меня, так что трудно судить. Но он действительно прозвучал очень громко.

– Вы не думаете, что могло быть два выстрела, которые грянули одновременно?

– Не могу сказать, сэр.

– А я думаю, что именно так и произошло, – сказал Холмс. – Инспектор, нам больше нечего искать в этой комнате. Если вы любезно согласитесь прогуляться, то увидите, какие новые доказательства может предложить сад.

Прямо под окном кабинета располагалась цветочная клумба. Когда мы подошли к ней, я не сдержал изумленного возгласа: цветы были растоптаны, а на мягкой земле остались отпечатки ботинок – большого размера, несомненно, мужских и с острыми носами. Холмс рылся среди травы и листьев, как ретривер в поисках раненой птицы. Наконец, он поднял с земли небольшой медный цилиндр.