Текст книги "12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)"

– А вот и третья гильза, – воскликнул он. – У револьвера был эжектор, который выбросил ее в момент выстрела, и оставил нам этот сувенир. Расследование близится к финалу.

Лицо инспектора Мартина выражало глубокое изумление.

– Но… Но… Кого вы подозреваете? – спросил он.

– Я не могу сказать вам этого сейчас, пропустив большую часть моего лондонского расследования. Я все объясню по порядку, но позже. Просто поверьте, что мы на верном пути. Даже если миссис Кубит никогда не придет в сознание, мы все равно сможем восстановить события прошлой ночи и убедиться, что справедливость восторжествует. Прежде всего, я хочу знать, есть ли в окрестностях гостиница, известная как «Элридж»?

Хирург пожал плечами. Расспросили слуг, но никто не слышал о такой гостинице. В конце концов, мальчик, помогающий на конюшне, вспомнил, что фермер с таким именем живет в нескольких милях отсюда, в направлении Ист-Рестона.

– Это одинокая ферма? – оживился Холмс.

– Да, сэр, она стоит далеко, на отшибе.

– Может, они еще не слышали обо всем, что произошло здесь ночью?

– Может, и нет, сэр.

Холмс немного подумал, а затем на его лице, впервые за этот злосчастный день, появилась улыбка.

– Седлай лошадь, – приказал он мальчишке. – Отвезешь письмо на ферму Элриджа.

Он достал из кармана листы с пляшущими человечками. Разложив их перед собой, он несколько минут что-то старательно вырисовывал в записной книжке. Потом вырвал страничку, сложил пополам и вручил мальчику, с указанием передать лично в руки человеку, живущему у Элриджа, и не отвечать ни на какие вопросы. На внешней стороне записки беспорядочными буквами, очень непохожими на обычный четкий почерк Холмса, был надписан адрес: мистеру Эйбу Слэни, ферма Элридж, Ист-Рестон, Норфолк.

– Вызывайте подкрепление, инспектор, – сказал Холмс. – Если мои расчеты верны, у вас скоро появится особо опасный заключенный, которого нужно отправить прямиком в окружную тюрьму. Мы с Ватсоном вернемся в Лондон на послеобеденном поезде. У меня там остался незаконченным один любопытный химический эксперимент, а в этом расследовании очень скоро будет поставлена точка.

Юноша ускакал с запиской, а Шерлок Холмс собрал всех оставшихся слуг и дал им четкие инструкции: если какой-нибудь посетитель явится в поместье и начнет расспрашивать о здоровье миссис Кубит, не следует отвечать на вопросы. Но этого человека нужно немедленно проводить в гостиную.

В этой гостиной мы с инспектором и расположились. Хирург ушел к своим пациентам, а Холмс предложил скоротать время и поделиться с нами интересными наблюдениями.

– Даже если наш гонец будет нахлестывать лошадь, он не доставит записку быстрее, чем за полчаса. Допустим, адресат ее сразу прочитает, но путь от фермы до поместья займет, опять же, не меньше получаса. Таким образом, у нас есть как минимум час для того, чтобы раскрыть тайну пляшущих человечков, – сказал Холмс, придвигая стул к столу и раскладывая перед собой листы бумаги, на которые мистер Кубит копировал непонятные надписи. – Мой дорогой Ватсон, я позволил вашему любопытству так долго оставаться неудовлетворенным, но немедленно искуплю этот грех. Для вас же, инспектор, я предлагаю замечательное профессиональное исследование, скажем, нечто вроде обмена опытом.

Холмс кратко пересказал обстоятельства, связанные с визитами мистера Кубита на Бейкер-стрит, после чего перешел к удивительным надписям.

– Эти необычные рисунки могли бы вызвать у вас улыбку, инспектор, но именно они оказались предвестниками столь ужасной трагедии. Я достаточно хорошо знаком с разными формами секретных писем и сам являюсь автором монографии на эту тему, в которой проанализированы сто шестьдесят отдельных шифров. Но признаюсь, что этот меня поразил. Тот, кто изобрел систему, хотел изначально скрыть сам факт, что эти забавные человечки передают некое сообщение. Когда вы увидите подобные рисунки на стене или двери, вы решите, что это просто детская шалость, Вам в голову не придет мысль разгадать зашифрованное послание. Вы даже не сообразите, что это, собственно, послание.

Но как только я понял, что имею дело с шифром, я стал применять правила, которыми мы руководствуемся во всех формах секретных писем. Первое послание, скопированное мистером Кубитом, было настолько коротким, что расшифровать его было невозможно. Но я сделал вывод, что один из человечков, который встречается чаще других, означает букву И. Самую популярную букву в английском языке. Из пятнадцати символов в первом сообщении четыре были одинаковыми, поэтому я обозначил их как И. Правда, я не сразу понял, почему в некоторых случаях человечек размахивал флажком, а в некоторых случаях – нет, но потом меня осенило: флажки использовались, чтобы разбить предложение на отдельные слова. Я принял это как гипотезу и вписал буквы И. Но дальше возникли трудности. Популярность всех остальных английских букв обозначена отнюдь не четко, и даже если посчитать, какие буквы чаще встречаются в любой газетной статье, это не поможет разгадать шифр. Было бы бесполезной задачей пробовать всевозможные комбинации букв, пока не появится смысл. Поэтому я ждал свежего материала. В свой второй приезд Хилтон Кубит дал мне еще два коротких предложения и одно сообщение, которое состояло – поскольку не было флажков – из одного слова. Слова из семи букв. Когда мне сообщили, что слово это было написано отдельно, на двери сарая, я догадался, что это ответ. Короткий и решительный. Учитывая, что в нем тоже была буква И, не составило труда вывести все слово: «никогда». Все обстоятельства указывали на то, что это ответ, написанный дамой. То есть миссис Кубит. Ее так сильно пугали пляшущие человечки, что нет никаких сомнений – она прекрасно знала этот шифр.

А раз она ответила, значит, прежние сообщения были адресованы ей. Стало быть, в начале одной из зашифрованных надписей стояло ее имя. В третьей записке я нашел группу из четырех человечков и убедился, что имя «Элси» здесь отлично подходит. Так мне удалось прочесть послание: «Элси, приходи». На это сообщение леди и ответила: «Никогда».

Теперь у меня было достаточно букв, чтобы атаковать первое сообщение еще раз, разделив его на слова и поставив точки для каждого символа, который все еще был неизвестен. Получилось, с изрядным допущением: «Я здесь. Эйб Слэни». Тут я опять позволил себе допущение – имя Эйб весьма популярно в Америке, как и фамилия Слэни, а миссис Кубет, как сообщил нам ее муж, была американской и скрывала свое прошлое. Эйб Слэни был частью этого прошлого, в чем у меня не осталось сомнений.

После этого мне не составило труда прочесть вторую, по хронологии, записку. «Элси, я живу у Элриджа».

Итак, эта переписка была затеяна американцем, давно знакомым с Элси, который настойчиво призывал ее. Но миссис Кубит любила мужа, это подчеркивают все, кто знал супружескую пару, и потому отвергла мистера Слэни. Такие выводы я сделал.

Инспектор Мартин и я с величайшим интересом слушали отчет Холмса.

– Но что же за тайна связывала американца Эйба Слэни и американку Элси Патрик – вы помните, Ватсон, такова ее девичья фамилия? Тайна эта была настолько страшной, что даже любимому мужу миссис Кубит не открылась. Не открылась и после того, как поняла, что ей грозит опасность. Я предположил, что, вероятнее всего, это связано с преступлением, и телеграфировал своему другу Уилсону Харгривзу из полицейского управления Нью-Йорка. У него обширная картотека, где хранятся данные обо всех заметных преступниках Америки. Нечто вроде моих досье на английских злодеев. Я спросил, известно ли ему имя Эйба Слэни. Вот его ответ, – Холмс достал из кармана смятую телеграмму и прочитал, – «Самый опасный головорез в Чикаго». В тот же вечер, когда я получил его ответ, Хилтон Кубит прислал последнее сообщение от Слэни. Я подставил известные мне буквы и прочел: «Элси, готовься к смерти». Негодяй перешел от убеждения к угрозам, а мои знания о чикагских бандитах подсказали, что Эйб Слэни не станет затягивать, и постарается сразу перейти от слов к делу. Нам не удалось выехать в Норфолк вечерним поездом, а утренний привез нас уже на место преступления, когда худшее уже произошло.

– Мистер Холмс, для меня большая честь быть связанным с вами общим расследованием. Хотя признаюсь, мне далеко до ваших талантов, – сказал инспектор. – Однако вы меня извините, если я буду говорить откровенно. Вы блистательно распутываете загадки, но отвечаете только перед собой. Мне же придется отвечать перед своим начальством. Если этот Эйб Слэни, живущий у Элриджа, и вправду убийца, и если он сбежит, пока я сижу здесь и слушаю ваши рассуждения, то на мою голову свалятся все десять казней египетских. Пойдемте, скорее, и арестуем мерзавца!

– Не нужно никуда идти, – Холмс поудобнее устроился в кресле. – Он сам появится с минуты на минуту.

– Здесь? На месте преступления? – ахнул инспектор. – Но зачем ему приходить?

– Потому что я написал это в записке.

– Это невероятно, мистер Холмс! Вы думаете, он послушается?

– Да, поскольку я знал, как оформить это письмо, – сказал Шерлок Холмс. – А вот и он.

По дорожке, ведущей к дому, шагал высокий, красивый, смуглый парень, одетый в серый фланелевый костюм, в панамской шляпе, с щетинистой черной бородой и большим крючковатым носом. Размахивая тростью, он шагал уверенно, как будто это место принадлежало ему, и вскоре мы услышали громкий звон колокольчика у дверей.

– Я думаю, джентльмены, – тихо сказал Холмс, – что нам лучше устроить засаду. Я встану за портьерой, а вы спрячьтесь за дверью. При встрече с таким типом необходимы все меры предосторожности. Приготовьте наручники, инспектор, они вам понадобятся.

Мы молча считали секунды, которые сложились в минуту – одну из тех минут, которые невозможно забыть. Затем дверь открылась, и мужчина вошел. В одно мгновение Холмс выскочил из-за портьеры и приставил пистолет к его голове, а инспектор Мартин, подкравшись сзади, ловко надел наручники ему на запястья. Все это было проделано так быстро, что американец даже не успел сообразить, что его взяли в оборот. Он сверлил нас поочередно горящими черными глазами, но затем горько рассмеялся.

– Что ж, на этот раз вы меня сцапали. Видимо, мне уже не отвертеться… Но я пришел сюда по просьбе миссис Кубит. Не говорите мне, что она с вами заодно. Я никогда не поверю, что она помогла устроить эту западню.

– Миссис Кубит ранена и находится на пороге смерти, – сказал Холмс.

Мужчина издал хриплый крик горя, который разнесся по всему дому.

– Ты спятил! – яростно зарычал он. – Я стрелял в него, а не в нее. Кто мог обидеть маленькую Элси? Я угрожал ей, – да простит меня Бог! – но я бы не посмел сорвать даже волосок с ее красивой головки. Возьми свои слова обратно! Скажи, что она не пострадала!

– Ее нашли с простреленной головой рядом с телом мужа, – констатировал инспектор.

Американец с глубоким стоном рухнул на диван и закрыл лицо скованными руками. Минут пять он молчал. Затем поднялся и заговорил с холодным спокойствием отчаяния.

– Мне нечего от вас скрывать, – презрительно сказал он. – Да, я застрелил ее мужа, но и он выстрелил в меня, так что это была дуэль, а не убийство. Но если вы думаете, что я мог причинить вред Элси, то вы не знаете ни меня, ни ее. Говорю вам, что ни один мужчина в этом мире не любил женщину так сильно, как я любил ее. Элси была обещана мне много лет назад. Англичанин встал между нами, и поплатился за это. Я имел полное право требовать то, что принадлежит мне!

– Элси вырвалась из-под вашего влияния, когда сбежала из Америки, – строго сказал Холмс. – Она вышла замуж за благородного джентльмена в Англии и жила счастливо. Но вы преследовали миссис Кубит, требовали бросить мужа, которого она любила и уважала, чтобы сбежать с вами, с преступником, которого она боялась и ненавидела. Вы убили достойного человека и довели его жену до самоубийства. За это, мистер Эйб Слэни, вы ответите перед законом.

– Если Элси умрет, меня не устрашат ни суд, ни казнь, – сказал американец.

Он разжал одну руку и посмотрел на скомканную в ладони записку.

– Послушайте, мистер! – воскликнул он с подозрением в глазах, – вы же просто пытаетесь меня напугать, да? Если Элси при смерти, как вы говорите, то кто написал эту записку?

Он бросил листок на стол.

– Я написал это, чтобы привести вас сюда, – ответил Холмс.

– Вы написали? Ну, нет! Никто на земле, кроме нашей банды, не знал секрета пляшущих человечков. Хотите сказать, вы разгадали шифр?

– То, что один человек скрывает, другой непременно откроет, – сказал Холмс. – Через несколько минут сюда прибудет тюремная карета. Но пока, мистер Слэни, у вас есть время, чтобы хоть немного возместить нанесенный вами вред. Известно ли вам, что миссис Кубит подозревали в убийстве собственного мужа, и что только мое присутствие здесь и мои знания спасли ее от обвинения? Меньшее, что вы должны сделать, – это сообщить представителям закона, что она никоим образом, прямо или косвенно, не несет ответственности за трагический конец мистера Кубита.

– Я согласен, – ответил американец. – Я расскажу всю правду, чтобы спасти ее.

– Мой долг – предупредить, что любые ваши показания могут быть использованы против вас, – заявил инспектор, вдохновленный кристальной честностью британского уголовного права.

Слэни пожал плечами.

– Я рискну, – сказал он. – Прежде всего, я хочу, чтобы вы поняли: я знаю Элси с детства. Нас было семеро в чикагской банде, а главарем был ее отец. Старый Патрик был умным человеком, это он изобрел шифр, который будет выглядеть как детские каракули, если только у вас случайно не окажется ключ к нему. Что ж, Элси научилась некоторым нашим секретам, но она не одобряла делишек отца. Скопила немного честных денег, ускользнула от нас и сбежала в Лондон. Она была помолвлена со мной и, я полагаю, вышла бы за меня замуж, если бы я нашел честную работенку. Но с бандитом Элси не хотела иметь ничего общего. Я искал ее долго, сначала в Америке, потом за океаном. Только после того, как моя невеста вышла замуж за этого англичанина, я смог узнать ее адрес и стал писать сообщения там, где Элси могла их прочитать – на подоконнике, на дверях сарая или на солнечных часах. Я уже месяц живу в этой глуши, да. Сначала Элси не отвечала мне, но потом написала «никогда» – и я не выдержал. Стал угрожать той, кого любил больше жизни…

Тогда Элси тайком от мужа отправила мне письмо, умоляла уехать и все забыть. Я настаивал на разговоре с ней. Она решилась, позвала меня в три часа ночи, когда муж и слуги в поместье спят. Мы разговаривали через окно, и Элси предлагала кучу денег, чтобы откупиться от меня. Но я хотел только ее любви, а потому схватил за руку, чтобы украсть, унести ее силой. В этот момент в комнату ворвался ее муж с револьвером в руке. Элси упала на пол, а мы оказались лицом к лицу. Я тоже выхватил свой кольт. Он выстрелил и промахнулся. Я нажал на курок в ту же секунду, и англичанин упал. Я побежал через сад и услышал, как за мной закрылось окно. Это Божья правда, как она есть. И я больше не слышал об Элси, пока тот мальчишка не примчался с запиской, которая заставила меня прийти сюда и угодить в вашу ловушку.

Пока американец говорил, подъехала тюремная карета. Внутри сидели двое полицейских в форме. Инспектор Мартин встал и тронул пленника за плечо.

– Пора идти.

– Могу я увидеть ее? – с мольбой прошептал Эйб Слэни. – Хотя бы на мгновение?

– Нет, она не пришла в сознание. Да и ни к чему это, – инспектор подтолкнул арестованного в спину и повернулся к моему другу. – Мистер Холмс, если когда-нибудь у меня снова появится запутанное дело, я буду надеяться, что вы снова окажетесь рядом.

Мы стояли у окна и смотрели, как уезжает карета. Когда она скрылась за поворотом, мой взгляд поймал клочок бумаги, который бандит бросил на стол. Это была записка, которой Холмс заманил его.

– Посмотрим, сможете ли вы прочитать, это Ватсон, – сказал Холмс с улыбкой.

Я попытался сопоставить буквы и картинки, но вскоре они стали расплываться перед глазами, и я сдался.

– Если бы вы запомнили код, который я раскрыл, – сказал Холмс, – то обнаружили бы здесь три слова: «Приходи без промедления». Я был убежден, что это приглашение не вызовет подозрения, ведь американец не мог представить, что оно исходит от кого-либо, кроме Элси. Итак, мой дорогой Ватсон, мы закончили тем, что обратили пляшущих человечков – этих злодейских пособников, – во вполне приличных людей. А теперь, с чистой совестью, поспешим на станцию. Думаю, что мы успеем вернуться на Бейкер-стрит к обеду.

Всего пара слов, вместо эпилога. Американец Эйб Слэни был приговорен к смертной казни, но его наказание заменили каторгой. Суд учел смягчающее обстоятельство, установив, что первым стрелял Хилтон Кубит. О миссис Кубит мне известно лишь то, что она полностью выздоровела и все еще остается вдовой, посвятив всю свою жизнь заботе о бедняках и управлению имуществом погибшего мужа.

Дьяволова нога

Записывая некоторые любопытные переживания и интересные воспоминания, которые я связываю с моей долгой и близкой дружбой с мистером Холмсом, я постоянно сталкивался с трудностями, вызванными его отвращением к славе. Мрачный и циничный сыщик не нуждался в восторгах и аплодисментах, как многие из нас, и ничто не развлекало его больше в конце успешного расследования, чем передать факты какому-нибудь полицейскому инспектору, жаждавшему признания публики и повышения по службе. Именно такое отношение со стороны моего друга, а вовсе не недостаток интересного материала заставил меня в последние годы сократить количество рассказов, которые я печатаю в газетах. Мое участие в приключениях Шерлока Холмса всегда было привилегией, которая требовала осмотрительности и сдержанности.

Поэтому с большим удивлением я получил телеграмму в прошлый вторник:

«Мой дрогой Ватсон, а почему бы не рассказать всем об ужасах Корнуолла – самом странном деле, с которым нам приходилось сталкиваться?!»

Не имею ни малейшего представления, какая деталь вызвала всплеск воспоминаний и подтолкнула его к идее опубликовать ту мрачную историю. Но я спешу, прежде чем прилетит телеграмма об отмене первоначального решения, найти в архиве записи, которые освежат все подробности дела, и порадовать читателей новым рассказом.

Итак, весной 1897 года железное здоровье Холмса слегка пошатнулось из-за постоянной тяжелой работы и, чего греха таить, его пристрастия к некоторым злоупотреблениям. В конце марта доктор Мур с Харли-стрит, чье драматическое знакомство с Холмсом я когда-нибудь опишу в своих мемуарах, категорически запретил сыщику заниматься расследованиями и велел хорошенько отдохнуть. Я согласился с диагнозом коллеги, но Холмс абсолютно не интересовался состоянием своего здоровья, оттачивая свой гениальный ум, он наплевательски относился к своему изнуренному телу. Увещевания не действовали, и только угроза навсегда отстранить его от работы побудила моего друга сменить обстановку.

Мы уехали в Корнуолл. Это было необычное место, которое идеально сочеталось с мрачным юмором Холмса. Из окон маленького беленого домика, который возвышался над травянистым мысом, мы смотрели вниз на зловещий полукруг Маунтс-Бей, эту смертельную ловушку для парусных судов, с ее черными скалами и рифами, которые облизывают вздымающиеся волны. Сотни моряков нашли здесь свой конец. Море здесь двуличное. С северным бризом оно спокойно и улыбчиво, оно заманивает уставшие и потрепанные корабли в уютный залив, где можно отдохнуть и поправить такелаж. Но внезапный порыв ветра приносит свирепый шторм с юго-запада, а дальше – волочащийся якорь, острые рифы и последняя битва с пенной стихией. Мудрые моряки держались подальше от этого злого места.

Суша была такой же мрачной, как на море. Это край холмистых вересковых пустошей, одиноких и серовато-коричневых, с редкими церковными башнями, обозначающими место расположения какой-нибудь старинной деревни. В глубине болот до сих пор находили следы древнего народа, который давным-давно исчезли, оставив в качестве единственного свидетельства своего существования странные каменные памятники, курганы с осыпающимися склонами и земляные валы, символы древних сражений. Таинственная и зловещая атмосфера этого места привлекла воображение моего друга, и он проводил большую часть дня в долгих прогулках и уединенных размышлениях. Корнуоллский диалект также привлек его внимание, и он, насколько я помню, придумал идею, что это родственно халдейскому языку, а многие местные словечки сюда занесли финикийские торговцы оловом. Холмс получил партию книг по филологии, и собирался писать научную монографию, но внезапно, к моему сожалению и его восторгу, мы столкнулись с убийством, более загадочным, чем любое из тех преступлений, от которых мы сбежали из Лондона. Наша простая жизнь и мирный, здоровый распорядок были жестоко прерваны, и мы оказались в эпицентре череды событий, которые вызвали волнение не только в Корнуолле, но и на всем западе Англии. Многие из моих читателей могут вспомнить то, что газетчики называли «Корнуоллским ужасом», хотя лондонская пресса нещадно перевирала события.

Я уже упоминал, что редкие колокольни отмечали окрестные деревни, ближайшей к нам была деревушка Трэдник-Воллас, где проживало всего двести фермеров, а домики сгрудились вокруг старинной, поросшей мхом церкви. Викарий, мистер Раундэй, был в некотором роде археологом, и поэтому Холмс познакомился с ним. Это был мужчина средних лет, дородный и приветливый. По его приглашению мы выпили чаю и познакомились с господином Мортимером Трегеннисом, который увеличил скудные ресурсы священника, сняв комнату в его большом, заброшенном доме. Викарий, будучи холостяком, был рад квартиранту, хотя у них совсем ничего общего – мистер Трегеннис худощавый, смуглый человек в очках, его сутулость производила впечатление физического уродства. Я помню, что во время нашего короткого визита мы сочли викария чересчур болтливым, а его квартирант был странно замкнутым, задумчивым человеком, постоянно отводящим глаза и явно погруженным в собственные раздумья.

Спустя несколько дней эта парочка внезапно ворвалась в нашу маленькую гостиную, вскоре после завтрака, когда мы курили, готовясь к нашей ежедневной прогулке по болотам.

– Мистер Холмс, – взволнованно сказал викарий, – ночью произошло нечто очень необычайное и трагическое. Это самое неслыханное дело, с которым я сталкивался. Хвала Господу, вы здесь, потому что сейчас во всей Англии не найдется другого человека, появлению которого я бы так радовался.

Я смерил назойливого посетителя недружелюбным взглядом, но Холмс вынул трубку изо рта и встрепенулся, как старый пес, который услышал оклик охотника. Он указал рукой на диван, и наш взбудораженный посетитель со своим мрачным товарищем уселись рядом. Мистер Мортимер Трегеннис был более замкнутым, чем священник, но подергивание его тонких пальцев и блеск темных глаз показали, что они разделяют общие эмоции.

– Кто расскажет? Я или вы? – спросил он викария.

– Поскольку именно вы сделали открытие, каким бы оно ни было, а викарий получил сведения из вторых рук, говорить лучше вам, – подбодрил Холмс.

Я взглянул на всклокоченного священника, наспех одетого, сидевшего рядом с тщательно выбритым, причесанным квартирантом в тщательно отглаженном костюме, и меня позабавило удивление, которое простое умозаключение Холмса вызвало на их лицах.

Мистер Мортимер собрался с мыслями и заговорил:

– Вчера вечером я играл в бридж со своими родными, но ночевать ушел к себе. Сегодня утром я наведался к ним и увидел ужасную картину. Два брата и сестра сидели за столом на тех же местах, карты все еще были разложены перед ними, а свечи сгорели дотла. Сестра откинулась назад, ее лицо напоминало мраморную статую, а братья – они сидели справа и слева от нее, – совершенно обезумели: они смеялись, кричали и пели. На их лицах застыли жуткие маски, как у джокеров из карточной колоды. Но больше всего поражал ужас, застывший в их глазах, чудовищная конвульсия ужаса, на которую было страшно смотреть.

– В доме был кто-то еще? – спросил Холмс.

– Только миссис Портер, старая кухарка и экономка, но она заявила, что спала крепко и ночью не слышала ни звука.

– Ничего не украли?

– На первый взгляд – ничего, все на своих местах, не сдвинуто и не нарушено, – подтвердил квартирант. – Но нет абсолютно никакого объяснения того ужаса, который до смерти напугал женщину и двух сильных мужчин. Вот вкратце ситуация, мистер Холмс, и если вы поможете нам прояснить ее…

Я надеялся, что каким-то образом смогу уговорить моего товарища отказаться и вернуться к тихим прогулкам, которые были целью нашего путешествия, но один взгляд на его напряженное лицо и приподнятые брови, смял эту надежду, как грязный носовой платок.

– Я займусь расследованием, – сказал Холмс. – Этот случай заинтересовал меня. Вы сами были там, мистер Раундэй?

– Нет, мистер Холмс. Мистер Трегеннис разбудил меня, и мы сразу же поспешили к вам, чтобы посоветоваться, что делать дальше.

– Далеко до дома, где произошла трагедия?

– Он примерно в миле от берега.

– Тогда мы пойдем туда вместе. Но прежде, я должен задать вам несколько вопросов, мистер Трегеннис.

В отличие от священника, его квартирант старался сдерживать свои эмоции. Он сидел с бледным, осунувшимся лицом, его тревожный взгляд был устремлен на Холмса, а тонкие пальцы судорожно переплелись.

– Спрашивайте о чем угодно, мистер Холмс, – пробормотал он. – Мне трудно говорить об этом, но я отвечу всю правду.

– Расскажите мне о прошлой ночи.

– Ну, мистер Холмс, я ужинал там. Потом мой старший брат Джордж предложил сыграть в бридж. Мы сели около девяти часов, а в четверть одиннадцатого я уже ушел, и оставил их всех за столом в приподнятом настроении.

– Кто закрыл за вами?

– Никто, я вышел сам и захлопнул дверь. Миссис Портер уже легла спать, а братья и сестра остались за столом. Окно комнаты, в которой они сидели, было закрыто, но шторы никто не задернул. У меня нет причин думать, что в доме побывал какой-то незнакомец. И все же братья обезумели от ужаса, а Бренда лежала мертвая от страха… Боюсь, я никогда не смогу выбросить из головы вид этой комнаты, до самого последнего вздоха.

– Факты, которые вы заявляете, безусловно, весьма любопытны, – сказал Холмс. – Как я понимаю, у вас нет теории, которая могла бы хоть как-то их объяснить?

– Проделки дьявола, мистер Холмс! – воскликнул викарий, а Мортимер Трегеннис добавил:

– Зло не из этого мира. Нечистая сила проникла в комнату и погасила свет их разума. Разве человек способен содеять такое?

– Я опасаюсь, – сказал Холмс, – что если это выходит за рамки человеческих возможностей, то и я, безусловно, не смогу ничем помочь. Однако мы должны исчерпать все естественные объяснения, прежде чем вернемся к вашей теории… Мистер Трегеннис, я полагаю, была причина, по которой вы отделились от семьи? Они жили вместе, а вы наняли отдельную комнату.

– Это так, мистер Холмс, хотя с этим давно покончено. Наш отец был добытчиком олова в Рэд-Руте, рудник достался нам по наследству. Какое-то время мы продолжали семейное дело, но потом решили продать прииск и разделили прибыль, чтобы каждый мог жить безбедно. Не стану отрицать, у меня была обида по поводу дележки денег, и какое-то время она стояла между нами, но недавно мы помирились, и вновь стали лучшими друзьями.

– Оглядываясь назад на тот вечер, который вы провели вместе… Возможно, вы вспомните какую-то деталь, способную пролить свет на трагедию? Хорошенько подумайте, мистер Трегеннис. Любая мелочь может помочь найти ключ к разгадке.

– Нет, сэр, вообще ничего.

– Ваши родные… Они были нервными людьми? Может, кто-то из них говорил о надвигающейся опасности?

– Нет, сэр, ничего подобного.

– То есть вам нечего добавить к своему рассказу о событиях прошлого вечера?

Мортимер Трегеннис надолго задумался.

– Мне приходит в голову одна вещь, – сказал он, наконец. – Когда мы играли в карты, я расположился спиной к окну, и мой брат Оуэн, сидевший напротив, часто посматривал в него. Вдруг он пристально уставился на что-то за моим плечом, я обернулся и тоже взглянул. За окном было темно, но я различил кусты на лужайке, на мгновение мне показалось, что там промелькнула тень. Я даже не могу сказать, был ли это человек или животное, но в тот момент подумал: там что-то есть. Когда я спросил Оуэна, на что он смотрит, брат отшутился и ответил: «Пустяки, показалось!» Это все, что я могу сказать.

– Значит, когда вы уходили, ни у кого из вас не было предчувствия приближающегося зла?

– Вовсе нет, сэр.

– А зачем вы вернулись в дом родных утром?

– Я рано встаю и обычно гуляю перед завтраком. Утром я только вышел из дома викария, как меня нагнала карета доктора. Он сказал, что старая миссис Портер прислала мальчика со срочным посланием. Я запрыгнул в карету, и мы помчались к дому. Мы добрались туда и заглянули в эту ужасную комнату. Свечи и поленья в камине давно догорели, братья сидели в темноте, пока не рассвело. Врач определил, что Бренда умерла не менее шести часов назад. Никаких следов насилия. Джордж и Оуэн пели отрывки из бульварных песен и несли какую-то тарабарщину. О, это было ужасно! Я с трудом выносил все это, а доктор побелел, как простыня и опустился на стул в полуобморочном состоянии.

– Замечательно! Это самое замечательное! – сказал Холмс, вставая и надевая шляпу. – Думаю, нам лучше без дальнейших промедлений осмотреть место происшествия. Признаюсь, в моей практике редко попадаются столь необычные случаи.

Мы шли по узкой и извилистой проселочной дороге и уже подходили к дому, где разыгралась трагедия, когда навстречу выехал экипаж. Мы посторонились, пропуская его, и когда карета проезжала мимо, я мельком увидел в закрытом окне ужасно искаженное, ухмыляющееся лицо. Жуткое видение через секунду исчезло. Но эти безумные глаза и скрежет зубов еще долго снились мне в ночных кошмарах.

– Мои братья! – воскликнул Мортимер Трегеннис. – Их везут в Хелстон.

Мы с ужасом смотрели вслед черной карете, а Шерлок Холмс уже шагал к зловещему дому, в котором эти несчастные встретили свою странную судьбу.

Это было большое и светлое жилище, скорее вилла, чем коттедж, с огромным садом, который уже наполнился весенними цветами. В сад выходило то самое окно гостиной, откуда, по мнению Мортимера Трегенниса, должно было исходить дьявольское зло, которое в мгновение ока у било его сестру и свело с ума его братьев. Холмс медленно и задумчиво прошел между цветочными клумбами и по дорожке. Я помню, что он был настолько поглощен своими мыслями, что споткнулся о лейку, опрокинул ее и облил наши ноги. В доме нас встретила пожилая экономка миссис Портер, которая заботилась о нуждах семьи. Она с готовностью ответила на все вопросы Холмса. Ночью она ничего не слышала. Все ее наниматели в последнее время пребывали в прекрасном расположении духа, и она никогда не видела их более веселыми. Она упала в обморок от ужаса, войдя утром в комнату и увидев безумную компанию за столом. Когда чувства вернулись к миссис Портер, она распахнула окно, вдохнула свежего воздуха и докричалась до мальчишки из лавки в соседнем переулке, которого и послала за доктором. Почтенная дама не собиралась оставаться в проклятом доме и собиралась в тот же день присоединиться к своей семье в Сент-Ивс.