Текст книги "12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора)"

Вошла миссис Хадсон и подала Холмсу записку.

– Вот так раз! Лестрейд нашел что-то интересное. Надевайте шляпу, Ватсон, мы отправимся в Вестминстер вместе.

Место, где произошло преступление, я увидел в первый раз. Это был высокий, грязный, с узкими окнами дом, построенный казенно и солидно. Типичный дом XVIII столетия. Из одного окна на нас глядела физиономия любезно улыбающегося бульдога. Это был Лестрейд. Дверь нам отворил высокого роста констебль, а инспектор нас радушно встретил в передней. Мы вошли в комнату, где было совершено преступление. Следов происшествия не оставалось теперь никаких, только на ковре виднелось безобразное, неправильных очертаний пятно.

Ковер этот был не велик и покрывал только середину паркетного пола. Паркет был чудный, старинный и состоял из отполированных четырехугольников. Над камином висела коллекция оружия. Отсюда-то и был взят кинжал, послуживший орудием преступления.

Против окна стоял великолепный письменный стол. Вся обстановка, – картины, ковры, обои, – свидетельствовала об изящном вкусе, пожалуй, даже об изнеженности покойного владельца.

– Читали статью в газете? – спросил Лестрейд.

Холмс утвердительно кивнул головой.

– Наши французские собратья попали в самую точку, – сказал Лестрейд, – все именно так и произошло, как они говорят. Жена явилась неожиданно, а иначе он бы ее не впустил. Это был осторожный человек. Ну, вот он и впустил ее, нельзя же ведь человека на улице держать. Она объявила, что выследила его, наконец, стала упрекать, ну, слово за слово, а затем она схватила кинжал и готово дело. Положим, женушка его ухлопала не сразу. Все стулья оказались сбитыми в одну кучу, а один стул мистер Лукас держал за ножку, очевидно, отмахивался им… Да мистер Холмс, теперь мне это дело до такой степени ясно, будто я сам здесь присутствовал и был свидетелем преступления.

Холмс поднял брови.

– Зачем же вы послали за мной?

– О, это совсем другое дело. Это – пустячок, которым вы так интересуетесь. Ну, прямо вздор, безделица, можно сказать! К главному факту это никакого отношения не имеет.

– В чем же дело?

– Видите ли, после того, как было совершено преступление, все вещи в этой комнате сохранились в таком же порядке, в каком были найдены. Тут ничего не трогали, все оставалось на своих местах. Полицейские дежурили здесь и ночью, и днем. Тело похоронили сегодня утром, после того, как следствие было объявлено законченным. Мы и решили по этому случаю покопаться хорошенько в этой комнате. Видите этот ковер? Он не прибит к полу. Мы подняли этот ковер и нашли…

– Ну? И что же вы нашли?

Лицо у Холмса сделалось тревожным.

– Вы сто лет будете думать и не угадаете, что мы нашли, – сказал Лестрейд. – Видите ли, на ковре кровавое пятно. Крови ведь много было здесь, и она должна просочиться насквозь. Не правда ли?

– Конечно.

– Ну, и как же вы удивитесь, если я вам скажу, что под пятном пол совершенно чистый. Никаких следов крови там нет.

– Как это так, пол чистый? Может ли это быть?

– Да, верно, этого быть не может, но факт остается фактом. Пол чистый.

Инспектор приподнял кончик ковра, и мы убедились в правоте его слов.

– Поглядите-ка, кромка ковра вся замазана. Следы крови должны были остаться на полу.

Видя изумление Холмса, Лестрейд захихикал. Ему было приятно, что он изумил знаменитого сыщика.

– Ну-с, а теперь я вам объясню этот феномен. На полу есть кровавое пятно, но совсем не под пятном на ковре. Взгляните-ка!

Он приподнял ковер с другой стороны, и, действительно, на белом квадрате пола мы увидали большое красное пятно.

– Что вы на это скажете, мистер Холмс?

– Что же, это очень просто. Пятно на полу находилось под пятном на ковре, но потом ковер перевернули. Коврик не велик и это легко сделать.

– Официальная полиция, мистер Холмс, не нуждается в таких объяснениях. Мы и сами знаем, что ковер был перевернут. Это ясно, ибо пятна на полу и ковре не совпадают. Я вас спрашиваю, кто поднимал ковер и зачем?

Холмс был сух и непроницаем, но для меня было ясно, что он с трудом сдерживает сильное волнение.

– Скажите, Лестрейд, все ли время констебль дежурил в этой комнате? – спросил он.

– Да, он никуда не отлучался.

– Послушайтесь моего совета. Исследуйте это дело хорошенько, но только не допрашивайте констебля при нас. Если вы исповедуете его наедине, он скорее признается. Спросите, как он посмел пускать сюда посторонних и оставлять их здесь без присмотра. Вы не спрашивайте его, признает ли он себя виновным, а говорите с ним так, будто его виновность уже доказана. Скажите ему, что вы знаете о том, что в этой комнате кто-то побывал. Скажите, что он может заслужить прощение только в том случае, если чистосердечно во всем покается. Делайте то, что я говорю.

– Клянусь святым Георгием, я выдавлю из него все, что он знает! – воскликнул Лестрейд и бросился вон из комнаты, а через минуту до нас донеслись звуки его громкого голоса.

– Живее, Ватсон, живее! – воскликнул Холмс в каком-то неистовстве.

В этом возгласе обнаружилась вся демоническая энергия этого человека, – энергия, искусно прикрытая видом рассеянной небрежности. Он сорвал ковер и, став на колени, начал лихорадочно ощупывать квадраты пола. Один из квадратиков отскочил вверх, как крышка шкатулки. Под ним оказалось небольшое углубление. Холмс запустил туда руку, а затем зарычал от злобы и обиды.

В углублении ничего не было.

– Живее, Ватсон, кладите ковер на место!

Мы успели закрыть крышку и постелить ковер. Голос Лестрейда послышался в коридоре. В момент его появления Холмс стоял, небрежно прислонясь к камину, спокойный и скучающий, едва сдерживая одолевавшую его зевоту.

– Простите, что я вас задержал, мистер Холмс. Я и сам вижу, что вам это дело до смерти надоело. Вы правы, негодяй во всем признался. Пойдите-ка сюда, Макферсон. Расскажите этим джентльменам о вашем, не заслуживающем никакого извинения, поведении.

Высокий констебль, красный как рак и с выражением искреннего раскаяния на лице, вошел в комнату.

– Уверяю вас, сэр, что у меня худого и на уме не было. Вчера вечером сюда зашла молодая особа, она сказала, что ошиблась домом. Ну, я с ней малость поговорил. Знаете, все один и один сидишь – скука возьмет.

– И что же случилось дальше?

– Ну, она интересовалась этим делом – в газетах про убийство прочитала. Это очень важная дама была, сэр, так говорила хорошо и складно, я и думал поэтому, что ничего худого не выйдет, если я пущу ее в комнату поглядеть. Вошла она в комнату, увидала кровь на ковре и хлопнулась в обморок. Лежит точно мертвая. Я бросился в кухню за водой, стал ее поить – бесполезно, тогда я сбегал на угол, в таверну «Тисовое дерево», за водкой, но покуда я бегал, барыня пришла в себя и ушла из дому. Ей, наверное, было стыдно за свою слабость, и она боялась мне в лицо взглянуть.

– А в каком виде был ковер после ее ухода?

– Маленько поизмят, сэр. Она ведь прямо на него упала, а ковер-то гвоздями к полу не прибит. Ковер поизмялся, и я его расправил.

– Это вам урок, констебль Макферсон! – с достоинством произнес Лестрейд. – Теперь вы видите, что меня нельзя обмануть. Я только взглянул на ковер и сразу увидел, что кто-то здесь побывал. Счастье для вас, Макферсон, что все здесь благополучно и что эта дама ничего важного не унесла, а то бы я показал вам, где раки зимуют… Мне жаль, мистер Холмс, что я побеспокоил вас по такому пустяковому делу. Я думал, что это вас заинтересует.

– Да, это интересно. А скажите-ка мне, Макферсон, эта дама была здесь один раз?

– Точно так сэр, один раз.

– А кто она такая?

– Но знаю ее фамилию, сэр. Говорила, что занимается перепиской и ищет рабочих по объявлению. Ошиблась номером и забрела сюда. Очень красивая дама, сэр!

– Высокая?

– Точно так, сэр, рослая дама. И очень красивая. Пришла да и говорит: «Констебль, дайте мне взглянуть на комнату». И просила она меня так умильно, и отказать ей я не смог, подумал, что греха тут не будет.

– А как она была одета?

– Просто, сэр. В длинном плаще до самых пят.

– В котором часу она приходила?

– В сумерках, сэр. Когда я бежал назад с водкой, начали зажигать фонари.

– Очень хорошо, – сказал Холмс, – идемте, Ватсон, нам предстоит важное дело.

Мы двинулись в путь. Лестрейд остался в комнате, а кающийся констебль бросился отворять нам дверь. На пороге Холмс приостановился, вынул что-то из кармана и показал полицейскому.

Тот ахнул.

– Боже мой!

Холмс приложил палец к губам, спрятал обратно в карман изумившую полицейского вещь – и мы вышли на улицу.

– Великолепно! – воскликнул он. – Идите скорее, Ватсон. Занавес поднят, и начался последний акт пьесы. Можете быть спокойны, войны в Европе не случится. Блестящая карьера высокочтимого сэра Трелони Хоппа не пострадает, неосторожный государь не понесет наказания за свою неосторожность, нашему премьер-министру не придется столкнуться с международными осложнениями… Теперь от нас требуется такт и ловкость, чтобы история, грозившая бедой всему миру, кончилась пустяками.

Я был преисполнен в эту минуту восхищением перед талантами моего друга.

– Вы разрешили задачу?! – воскликнул я.

– Ну, это едва ли, Ватсон. В деле есть моменты, оставшиеся невыясненными. Но мы знаем так много, что должны будем винить самих себя, если не узнаем остального. Теперь же мы должны идти прямо в Уайтхолл-Террас.

Через несколько минуть мы были в резиденции министра иностранных дел. Шерлок Холмс попросил доложить о нашем приходе леди Тильде. Нас ввели в изящно убранную приемную.

Лицо леди Тильды покраснело от негодования.

– Мистер Холмс! – воскликнула она. – Это недостойно! Нехорошо с вашей стороны! Я ведь просила сохранить мой визит в секрете. Не желаю, чтобы муж узнал о том, что я вмешиваюсь в его дела. И, однако, вы меня компрометируете. Вы пришли сюда, и теперь все будут знать, что у нас с вами есть какие-то дела.

– Извините, сударыня, но я должен был прийти. Мне поручили вернуть важное письмо, я потому и явился сюда. Прошу вас, сударыня, отдать письмо.

Леди Тильда вскочила с места. Румянец, игравший на ее лице, исчез. Она стала бледна, как смерть, зашаталась, и мне показалось, что она упадет в обморок. Но леди сделала усилие над собой.

– Вы меня оскорбляете, мистер Холмс! – на ее лице попеременно отражались то негодование, то изумление.

– Нет, сударыня, этот тон бесполезен. Отдайте письмо.

Леди Тильда бросилась к колокольчику.

– Дворецкий вас проводит.

– Если вы позвоните, я не смогу, несмотря на мое искреннее желание, покончить с делом без скандала. Отдайте письмо. Если вы доверитесь мне, то все уладится, но если захотите идти против меня, вам же хуже.

Леди Тильда стояла перед нами гордая, величественная. Она пристально глядела на Холмса, стараясь прочитать его мысли.

– Вы стараетесь меня запугать, это некрасиво, мистер Холмс. Вы приходите сюда для того, чтобы оскорбить женщину. Вы что-то такое узнали. Что же это, скажите?

– Пожалуйста, сядьте, сударыня. Если вы упадете в обморок, вы можете ушибиться, я не стану говорить, пока вы не сядете. Вот, теперь вы сели, благодарю.

– Мистер Холмс, я даю вам пять минут.

– Леди Тильда, мне довольно одной минуты. Я знаю о вашем посещении Эдуарда Лукаса и о том, что вы отдали ему это письмо. Я знаю также, что вы хитростью проникли на квартиру убитого вчера вечером, и достали обратно письмо из-под пола, закрытого ковром.

Помертвелая от страха, едва переводя дух, женщина глядела на моего приятеля.

– Вы с ума сошли, мистер Холмс, вы просто с ума сошли! – воскликнула она, наконец.

Холмс вынул из кармана ту небольшую вещицу, которую он показывал полицейскому: это была фотографическая карточка леди Тильды.

– Я нарочно захватил это с собою, – сказал он, – и оказался прав: констебль узнал ваше лицо.

Леди Тильда тяжко вздохнула. Ее голова откинулась назад, на спинку кресла.

– Не волнуйтесь, миледи. Дело может быть исправлено. Письмо у вас, а я вовсе не хочу доставлять вам неприятности. Я должен вернуть письмо вашему мужу – на этом моя миссия кончается. Послушайтесь моего совета и будьте со мною откровенны. В этом ваше спасение.

Но храбрость молодой женщины была изумительна. Даже теперь она не хотела признать себя побежденной.

– Я вам повторяю, мистер Холмс, что вы заблуждаетесь, – отрезала она.

Холмс встал и прошелся по комнате.

– Мне жаль, леди Тильда. Я сделал для вас все, что мог, но вижу теперь, что трудился напрасно.

Он позвонил в колокольчик. Вошел дворецкий.

– Мистер Трелони Хопп у себя?

– Он будет дома в четверть первого, сэр, – ответил дворецкий.

Холмс взглянул на часы.

– Еще четверть часа, – сказал он. – Ну, что же, мы подождем.

Едва затворилась дверь за дворецким, как леди Тильда уже стояла на коленях перед Холмсом. Ее хорошенькое личико намокло от слез.

– О, пощадите меня, мистер Холмс! Пощадите меня! – молила она в отчаянии. – Ради всего святого, не говорите мужу! Я его так люблю! Это разобьет его благородное сердце.

Холмс поднял леди Тильду и усадил в кресло.

– Я рад, сударыня, что вы образумились. Времени теперь терять нельзя уже, где письмо?

Она бросилась к столу, отперла ящик и вынула оттуда длинный синеватый конверт.

– Вот оно, мистер Холмс! О, я была бы счастлива, если бы никогда не видела этого письма!

– Мы должны его вернуть, – произнес Холмс, – но как это сделать? Живее, живее, надо что-нибудь придумать! Где шкатулка?

– В спальне мужа.

– Скорее, сударыня, несите шкатулку сюда.

Мгновение спустя, леди Тильда снова была с нами. Она принесла чистенький ларчик красного дерева.

– У вас есть дубликат ключа? Ну, конечно, есть! Отоприте шкатулку.

Леди Тильда вынула из кармана маленький ключик. Шкатулка была набита письмами доверху, Холмс засунул синий конверт в самый низ, затем шкатулка была снова заперта и водворена в спальню.

– Теперь мы готовы, – сказал Холмс, – у нас остается еще десять минуть. Я, леди Тильда, беру на себя слишком многое, чтобы выгородить вас. Отплатите мне за это полной откровенностью. Скажите, что означает это странное дело?

– О, мистер Холмс, я расскажу вам все, – воскликнула леди Тильда, – уверяю, что я согласилась бы скорей позволить отрубить себе правую руку, чем причинить горе моему мужу. Я уверена, что во всем Лондоне нет другой такой любящей жены, и, однако, я знаю, что он ни за что не простил бы меня, если бы узнал… Как я себя вела… Как я была вынуждена себя вести в этой несчастной истории. Муж – человек безупречно честный и ни за что не простит тому, кто согрешил в деле чести. Помогите мне, мистер Холмс, – все поставлено на карту – и счастье, и жизнь.

– Скорее, сударыня, время идет!

– Когда я была еще не замужем, я написала одно письмо, нескромное, глупое письмо. В этом письме не было ничего дурного, но мой муж, я знаю, непременно взглянул бы на него иными глазами и счел бы меня преступницей. Наше взаимное доверие было бы погублено навсегда. Это письмо было написано давно, несколько лет тому назад. Я считала эту историю поконченной, и вдруг этот господин, Лукас, заявляет, что мое письмо у него, и что он намерен передать его моему мужу. Я умоляла пощадить меня. Он сказал, что отдаст мне это письмо, если я принесу голубой конверт, хранящийся в шкатулке моего мужа. Как он узнал об этом письме – не знаю, мне кажется, что у него в министерстве были свои шпионы. При этом Лукас меня уверил, что от этого мужу никакого вреда не будет. Поставьте себя в мое положение, мистер Холмс! Что я должна была делать?

– Рассказать обо всем мужу.

– Я не смела, мистер Холмс! Беды мне грозили отовсюду. Откажись я от предложения Лукаса, и мое счастье погибло бы безвозвратно. А исполнить его требование – значить обмануть мужа. Я предпочла второе, потому, что не понимаю ничего в политике. Я не понимала, что мои поступки могут привести к серьезным последствиям. И вот я сняла восковой слепок с замка. Лукас мне доставил дубликат ключа. Я отперла шкатулку, достала письмо и отнесла его к Лукасу, на Годольфинскую улицу.

– И что же там произошло, миледи?

– Я, как было условлено, постучала в дверь. Лукас отворил сам. Я вошла в кабинет, но оставила дверь передней отворенной, так как боялась остаться с ним наедине. Я хорошо помню, что около двери, когда я входила в дом, стояла какая-то женщина. Дело мы окончили очень скоро. Он получил от меня синий конверт и отдал мне письмо. В эту минуту в дверях раздался шум. Лукас быстро поднял ковер, спрятал в тайник под полом письмо и снова закрыл паркет ковром. А затем произошло нечто ужасное! Я помню темное, безумное лицо, женский голос. Она закричала по-французски: «О, я ждала не напрасно! Наконец то, я застала тебя с любовницей!»

Последовала дикая борьба. Он держал в руках стул, у нее в кулаке сверкал нож. Я бросилась в ужасе вон и убежала домой. Только на следующий день из газет узнала об убийстве. Всю ночь я чувствовала себя счастливой. Мое письмо вернулось ко мне. Я не знала еще, что ожидает меня в будущем. Только утром я поняла, что избавилась от одной беды, но накликала на себя другую. Мой муж, узнав о пропаже письма, пришел в страшное отчаяние, и я почувствовала себя глубоко несчастной. Мне хотелось упасть перед ним на колени и рассказать о том, что я сделала. Но ведь признаться в этом грехе я не могла, не признавшись в том… в прошлом. И я пошла к вам, чтобы вы мне растолковали, что такое я сделала, как велик мой грех. И когда я поняла, в чем дело, я решила, во что бы то ни стало, добыть обратно это письмо. Я решила, что письмо осталось там, куда спрятал его Лукас. Ведь он успел сделать это прежде, чем в комнату вошла эта ужасная женщина. Но как проникнуть в комнату? Два дня я подстерегала на улице удобного случая, но дверь дома не отворялась. Вчера вечером я сделала последнюю попытку. Вы знаете, что я предприняла, и что мой план оказался удачным. Я принесла письмо домой, и хотела его уничтожить, я не видела возможности вернуть его мужу без соответствующей исповеди. Боже мой! Я слышу его шаги!

Министр иностранных дел, взволнованный, вбежал в комнату.

– Что, мистер Холмс, есть новости?! – воскликнул он.

– Да, мы достигли определенного прогресса в расследовании.

– О, благодарение Богу! Сегодня у меня завтракает премьер-министр! Знаете, у этого человека стальные нервы, но мне хорошо известно, что он все эти дни не спал ни минуты. Джекобс, – обратился он к слуге, – попросите господина премьер-министра пожаловать сюда. Что касается вас, моя дорогая, то вам эти политические дела едва ли интересны. Мы придем к вам через несколько минут в столовую.

Премьер-министр был сдержан, но по блеску его глаз и по нервному подергиванию костлявых рук я видел, что он взволнован не меньше своего младшего товарища.

– Насколько я понял, вы пришли что-то сообщить нам, мистер Холмс?

– Мои новости имеют отрицательный характер, – ответил Холмс. – Я наводил справки повсюду и теперь убежден вполне, что опасаться вам нечего.

– Но этого мало, мистер Холмс. Мы живем на вулкане. Нам нужно что-либо более определенное.

– О, я надеюсь найти это письмо! Я затем и пришел сюда. Чем больше я думаю над этим делом, тем больше убеждаюсь в том, что письмо не выходило из этого дома.

– Мистер Холмс!

– Чего же вы удивляетесь? Если бы это было не так, то письмо данным давно было бы обнародовано.

– Но с какой же стати вор стал бы скрывать письмо в этом же доме?

– Я убежден в том, что и вора-то никакого не было. Письмо никто не похищал.

– В таком случае как же оно исчезло из шкатулки?

– Я убежден, что оно из шкатулки ни исчезало.

– Мистер Холмс, вы неудачно выбрали предмет для шуток! – воскликнул Трелони Холл. – Я же сказал, что в шкатулке письма нет.

– Но ведь вы со вторника в шкатулку так и не заглядывали?

– Нет, да это и ни к чему.

– Ну, значит, во вторник вы просто не заметили письмо.

– То, что вы говорите, невозможно.

– Такие истории случаются. Уверен, в шкатулке много бумаг. Это письмо как-нибудь завалилось между ними.

– Но письмо было на самом верху.

– Мало ли что! Шкатулку могли встряхнуть, и письма перепутались.

– Уверяю, что я тщательнейшим образом пересмотрел все письма.

– Этот спор легко решить, – произнес премьер-министр, – велите принести шкатулку.

Министр иностранных дел позвонил.

– Джекобс, принесите шкатулку! Простите меня, мистер Холмс, я все еще считаю эту вашу выходку неудачной шуткой, но что же делать… Благодарю вас, Джекобс, поставьте шкатулку на стол. Ключ у меня всегда на часовой цепочке. Вот те бумаги, видите ли вы? Вот письмо от лорда Мерроу, вот доклад сэра Чарльза Гарди. Это вот меморандум из Белграда, вот записка о русско-германском торговом договоре, это – письмо из Мадрида, письмо от лорда Флауэрса… А это… Боже мой! Что же это такое?! Лорд Беллингер! Лорд Беллингер!..

Премьер-министр вырвал у него из рук письмо.

– Да, это оно! Письмо не тронуто. Хопп, поздравляю вас!

– Спасибо! Спасибо! О, какая тяжесть свалилась у меня с души! Но это прямо поразительно. Мистер Холмс, вы волшебник! Как вы узнали, что письмо находится здесь?

– Я знал, что письмо не может находиться в другом месте.

– Глазам не верю!

И министр иностранных дел выбежал из комнаты, восклицая:

– Где моя жена? Я должен сказать ей, что все благополучно. Тильда! Тильда!

Премьер-министр поглядел на Холмса. Его глаза блестели.

– Ну, сэр, этому я ни за что не поверю, – пробормотал он. – Скажите, как письмо попало обратно в шкатулку?

Холмс, улыбаясь, уклонился от проницательного взгляда.

– У нас, сэр, тоже есть свои дипломатические тайны, – сказал Шерлок Холмс и, взяв шляпу, удалился из комнаты.

А я последовал за ним.