Текст книги "Знак четырех. Собака Баскервилей"

– Да, помню.

– Я высматривал на улице зевак, но ни один мне не попался на глаза. Мы, Ватсон, имеем дело с неглупым человеком. В этой истории все неспроста, и, хотя мне пока непонятно, столкнулись мы с доброжелателем или, напротив, с врагом, я чую чье-то сознательное, продуманное вмешательство. Когда наши приятели вышли за порог, я тут же поспешил следом, чтобы посмотреть, кто их тайно сопровождает. Но он хитер, следит не пешком, а в кэбе. Может плестись сзади, а может промчаться мимо, так что они не разглядят. И еще этот метод хорош тем, что не страшно отстать, если они тоже возьмут кэб. Впрочем, имеется и один вполне очевидный недостаток.

– Соглядатай зависит от кэбмена.

– Именно.

– Жаль, что мы не заметили номер!

– Дорогой Ватсон, при всей моей бестолковости, как вы могли такое обо мне подумать? Пожалуйста: две тысячи семьсот четыре. Только пока что он бесполезен.

– Не представляю себе, что еще вы могли предпринять.

– Заметив кэб, я должен был тут же повернуть в противоположном направлении. Тогда бы я смог не торопясь взять другой кэб и, выдерживая дистанцию, последовать за первым, а еще лучше поспешить прямиком к отелю «Нортамберленд» и караулить там. Дождавшись, когда наш неизвестный сопроводит Баскервиля в отель, мы бы взяли игру в свои руки и выяснили, куда направляется сам соглядатай. Однако же мы проявили неосмотрительность, которой незамедлительно воспользовался наш противник, выдали себя и потеряли след.

Занятые этим разговором, мы медленно брели по Риджент-стрит, меж тем как доктор Мортимер со своим спутником давно скрылся из виду.

– Нет никакого смысла за ними следовать, – проговорил Холмс. – «Хвост» исчез и больше не вернется. Нужно обдумать, какие у нас остаются на руках карты, и приступить к новой игре. Вы запомнили человека из кэба?

– Только бороду.

– Я тоже… из чего следует, что она, скорее всего, фальшивая. Умному человеку, когда он выполняет столь деликатное поручение, борода требуется только для маскировки. За мной, Ватсон!

Холмс свернул в окружную курьерскую контору, где его тепло приветствовал управляющий.

– А, Уилсон, вижу, вы не забыли небольшое дельце, которое я, по счастью, помог вам уладить?

– Как же, сэр, не забыл. Вы спасли мое доброе имя, а может быть, и жизнь.

– Ну-ну, дружище, вы преувеличиваете. Помнится, Уилсон, среди ваших подчиненных есть парнишка по фамилии Картрайт, который выказал некоторые способности во время того расследования?

– Да, сэр, он и сейчас у нас числится.

– Не могли бы вы его вызвать? Спасибо. И будьте добры, разменяйте мне пятифунтовую банкноту.

На вызов управляющего явился парнишка лет четырнадцати с приятным смышленым лицом. В его взгляде, устремленном на знаменитого сыщика, читалось почтительное восхищение.

– Дайте мне справочник по гостиницам, – попросил Холмс. – Спасибо! Смотрите, Картрайт, вот названия двадцати трех гостиниц, которые расположены вблизи Чаринг-Кросс. Видите?

– Да, сэр.

– Вы обойдете по очереди их все.

– Да, сэр.

– Для начала вы каждому швейцару дадите по шиллингу. Вот вам двадцать три шиллинга.

– Да, сэр.

– Скажете, что вам нужно просмотреть вчерашний мусор. Мол, важная телеграмма была отправлена не по тому адресу и вы ее ищете. Понятно?

– Да, сэр.

– На самом деле вы будете искать внутреннюю страницу «Таймс» с прорезями, которые сделаны ножницами. Вот вам «Таймс». Вот эта страница. Ее нетрудно узнать, правда?

– Да, сэр.

– Швейцары направят вас к рассыльным, которым вы тоже дадите по шиллингу. Вот еще двадцать три шиллинга. Наверняка в двадцати гостиницах вам сообщат, что вчерашний мусор сожгли или увезли. В остальных трех вам покажут кучу бумаги, и вы ее перероете, чтобы найти нужную страницу. Шансов у вас немного. Вот на всякий случай еще десять шиллингов. До вечера пошлете мне на Бейкер-стрит телеграмму с отчетом. А теперь, Ватсон, нам остается только запросить по телеграфу фамилию кэбмена под номером две тысячи семьсот четыре. Потом, чтобы заполнить время до ланча в отеле, заглянем на Бонд-стрит в какую-нибудь из картинных галерей.

Глава V
Три оборванные нити

Шерлок Холмс обладал удивительной способностью при желании полностью отрешаться от текущих дел. Необычное расследование, нам порученное, на два часа оказалось забытым: Холмс ушел в созерцание картин современных бельгийских художников. По пути из галереи в отель «Нортамберленд» он говорил только об искусстве, хотя представления о нем имел самые примитивные.

– Сэр Генри Баскервиль ждет наверху, – сообщил портье. – Он просил сразу проводить вас к нему.

– Не возражаете, если я загляну в книгу записи постояльцев? – спросил Холмс.

– Нисколько.

В книге после Баскервиля было отмечено две фамилии: Теофилус Джонсон с семейством, из Ньюкасла, и миссис Олдмор с горничной, из Хай-Лодж, в Олтоне.

– Наверняка это тот Джонсон, с которым я знаком, – заметил Холмс, обращаясь к носильщику. – Адвокат, волосы седые, прихрамывает?

– Нет, сэр, это мистер Джонсон – владелец угольной шахты. Очень подвижный джентльмен, не старше вас.

– Насчет его занятий вы, верно, ошибаетесь?

– Нет, сэр! Он останавливается у нас уже не первый год, и мы его хорошо знаем.

– Тогда все понятно. А вот насчет миссис Олдмор; вроде бы помнится фамилия. Простите мое любопытство, но часто бывает: ищешь одного знакомого – и тут же натыкаешься на другого.

– Леди со слабым здоровьем, сэр. Ее супруг – бывший мэр Глостера. Всегда селится у нас, когда бывает в Лондоне.

– Спасибо; боюсь, не имею чести быть с ней знакомым. Эти расспросы, Ватсон, помогли нам выяснить один важный факт, – продолжил Холмс вполголоса, когда мы поднимались по лестнице. – Теперь мы уверены в том, что те, кто интересуется нашим приятелем Баскервилем, не стали снимать номер в том же отеле, что и он. Выходит, они с него не спускают глаз, но не хотят попадаться ему на глаза. Факт, говорящий о многом.

– О чем же?

– О том… Эй, дружище, да что тут такое творится?

На верхней площадке лестницы мы столкнулись с сэром Генри Баскервилем. Багровый от гнева, он сжимал в руке старый грязный ботинок. Вначале он только разевал рот, но, когда вернул себе дар речи, его американский выговор сделался еще заметнее, чем утром.

– Да что они тут, за идиота меня держат? – закричал он. – Но только со мной этот номер не пройдет, не на того напали! Черт, если этот парень не найдет мой ботинок, пусть пеняет на себя! Нет, я не против шуток, мистер Холмс, но надо же меру знать.

– Все еще разыскиваете свой ботинок?

– Да, сэр, и найду, чего бы это мне ни стоило.

– Но вы говорили, он был новый и коричневый?

– Да. А теперь пропал старый, черный.

– Что? Неужели?..

– Ужели-ужели. У меня было всего три пары: новые коричневые, старые черные и лаковые, которые сейчас на мне. Вчера ночью кто-то стащил коричневый, а сегодня – черный! Говори, принес? Хорош уже стоять и молчать!

На месте действия появился встревоженный слуга-немец.

– Нет, сэр. Я обошел весь отель, но о ботинке ни слуху ни духу.

– Вот что: если до захода солнца мне не вернут мой ботинок, я вызову управляющего и скажу, что съезжаю.

– Мы найдем ботинок, сэр, даю слово. Только потерпите немного.

– Уж постарайтесь, потому что я не буду дожидаться, пока у меня в этом разбойничьем вертепе утащат последнее. Простите, мистер Холмс, что всполошил вас из-за такого пустяка…

– Думаю, тут есть из-за чего всполошиться.

– Так вы что – относитесь к этому серьезно?

– Чем вы объясняете эту пропажу?

– А чем ее объяснишь? Дикость какая-то, первый раз в жизни со мной такое.

– Может, и дикость… – протянул Холмс.

– А сами вы что думаете?

– Пока не стану утверждать, будто мне все понятно. Ваш случай не из простых, сэр Генри. Если рассматривать его вместе со смертью вашего дядюшки, то не уверен, что припомню второй такой в своей практике, а она охватывает пять сотен дел, считая только важные. Но у нас в руках несколько нитей, и, скорее всего, какая-нибудь из них приведет к истине. Быть может, мы зря потеряем время, прослеживая ложную, но рано или поздно непременно нападем на ту, которая нужна.

За приятным ланчем мы почти не упоминали дело, ради которого собрались. И лишь когда мы перешли в гостиную при номере, Холмс спросил Баскервиля, что он намерен делать.

– Я отправляюсь в Баскервиль-Холл.

– Когда?

– В конце недели.

– В целом я считаю это мудрым решением, – кивнул Шерлок Холмс. – Многое указывает на то, что в Лондоне за вами следят, но среди миллионного населения города нелегко будет обнаружить этих людей и узнать, что они замыслили. Если у них недобрые намерения, вдруг они на вас нападут, а мы не сможем им помешать. Известно ли вам, доктор Мортимер, что этим утром за вами следили от самого моего дома?

Доктор Мортимер вздрогнул:

– Следили? Кто?

– Этого я, к сожалению, сказать не могу. Есть ли среди ваших соседей и знакомых в Дартмуре мужчина с окладистой черной бородой?

– Нет… хотя, дайте подумать… Есть. Бэрримор, дворецкий сэра Чарльза, у него окладистая черная борода.

– И где Бэрримор сейчас?

– Присматривает за Холлом.

– Не помешает знать точно. А то вдруг его каким-то образом занесло в Лондон.

– Но как это узнать?

– Дайте мне телеграфный бланк. «Все ли готово к приезду сэра Генри?» Годится. Адресуйте мистеру Бэрримору, Баскервиль-Холл. Где ближайшая телеграфная контора? Гримпен? Очень хорошо, отправим второе сообщение начальнику почтового отделения в Гримпене: «Телеграмму мистеру Бэрримору вручить в собственные руки. Если он отсутствует, пожалуйста, верните по адресу: сэру Генри Баскервилю, отель „Нортамберленд“». Таким образом мы еще до вечера будем знать, находится ли Бэрримор на своем посту в Девоншире.

– Точно, – согласился Баскервиль. – Кстати, доктор Мортимер, а кто он такой, этот Бэрримор?

– Сын прежнего управляющего, уже покойного. Четвертое поколение Бэрриморов служит в Баскервиль-Холле. Насколько мне известно, он сам и его жена – вполне уважаемые люди.

– Но конечно, – вмешался Баскервиль, – пока в Холле отсутствуют хозяева, у слуг есть прекрасное жилье и нет никаких обязанностей.

– Это верно.

– Бэрримору что-нибудь досталось по завещанию сэра Чарльза?

– Ему и его жене было завещано по пятьсот фунтов.

– Ха! Они об этом знали?

– Да, сэр Чарльз любил поговорить о своих распоряжениях на случай смерти.

– Это очень любопытно.

– Надеюсь, – заволновался доктор Мортимер, – вы не станете подозревать каждого, кто получил наследство от сэра Чарльза, он ведь и мне оставил тысячу фунтов.

– В самом деле? А кому еще?

– Многим частным лицам достались небольшие суммы, и крупные деньги пошли на благотворительность. Все остальное отошло сэру Генри.

– И во сколько это остальное оценивается?

– Семьсот сорок тысяч фунтов.

Холмс удивленно поднял брови:

– Понятия не имел, что речь идет о таких огромных деньгах.

– Все знали, что сэр Чарльз состоятелен, но что он настолько богат, выяснилось лишь после того, как мы просмотрели его ценные бумаги. Общая стоимость наследства приближается к миллиону.

– Бог мой! Когда на кону такая ставка, кто-то может затеять отчаянную игру. И еще вопрос, доктор Мортимер. Если – уж простите мне это неприятное предположение – с нашим юным другом что-то случится, кто унаследует поместье?

– Поскольку Роджер Баскервиль, младший брат сэра Чарльза, умер холостяком, наследство отойдет дальним родственникам, Десмондам. В Уэстморленде живет Джеймс Десмонд, пожилой священник.

– Спасибо. Очень интересные сведения. Вы знакомы с мистером Джеймсом Десмондом?

– Да, он однажды приезжал в гости к сэру Чарльзу. Почтенный человек, ведет праведную жизнь. Помню, сэр Чарльз настоятельно предлагал ему любую помощь, а он отказался.

– И этот непритязательный человек станет наследником многотысячного состояния сэра Чарльза?

– Поместье унаследует именно он, потому что оно заповедное. Деньги тоже достанутся мистеру Десмонду, если теперешний владелец не распорядится иначе, ведь он вправе поступать, как ему угодно.

– Вы уже составили завещание, сэр Генри?

– Нет, мистер Холмс, не успел. Мне только вчера рассказали, как обстоят дела. Но сдается мне, деньги не следует отделять от титула и поместья. Так полагал мой несчастный дядя. Как собственнику восстановить былой блеск семейства Баскервиль, если у него не будет денег, чтобы содержать имение? Дом, земля и доллары должны быть в одних и тех же руках.

– Именно так. Что ж, сэр Генри, я согласен: вам следует без промедления отправиться в Девоншир. Есть лишь одно обстоятельство, о котором мне нужно позаботиться. Вам нельзя ехать одному.

– Со мной возвращается доктор Мортимер.

– Доктор Мортимер должен заботиться о своих пациентах, а кроме того, он живет в нескольких милях от Баскервиль-Холла. При всем желании он не сможет вам помогать. Нет, сэр Генри, вам необходим надежный спутник, который всегда будет рядом.

– Неужели вы сами поедете со мной, мистер Холмс?

– Если обстоятельства того потребуют, я постараюсь прибыть лично, однако поймите, я веду обширную практику, меня со всех сторон осаждают клиенты. Уехать из Лондона на неопределенное время я не могу. У меня на руках дело о шантаже: позор грозит одному из самых уважаемых имен в Англии и только я могу предотвратить безобразный скандал. Как видите, не может быть и речи о том, чтобы я удалился в Дартмур.

– Тогда кого вы мне порекомендуете?

Холмс тронул меня за рукав:

– Если мой друг согласится вас сопровождать, вы обретете в его лице самого надежного защитника. Поверьте, уж я-то знаю, о чем говорю.

Предложение застало меня врасплох, но Баскервиль, не оставив мне времени на ответ, принялся благодарно трясти мою руку.

– Вы ужасно добры, доктор Ватсон. Вы ведь все знаете и про меня, и про эту историю – не меньше, чем я сам. Если вы согласитесь поехать в Баскервиль-Холл и побыть там со мной, я этого никогда не забуду.

Меня всегда манили приключения, а кроме того, я был польщен словами Холмса и радостью баронета, когда меня предложили ему в спутники.

– Поеду с удовольствием, – кивнул я. – Думаю, так я употреблю время с наибольшей пользой.

– И вы станете подробно извещать меня обо всем, – сказал Холмс. – Когда придет решительный момент – а это случится непременно, – я укажу вам, как действовать. Полагаю, к субботе вы успеете подготовиться?

– А доктору Ватсону суббота подойдет?

– Вполне.

– Тогда, если ничто не вмешается в ваши планы, в субботу мы явимся на вокзал Паддингтон к поезду, который отбывает в половине одиннадцатого.

Мы уже встали, но тут Баскервиль с возгласом торжества нырнул в угол комнаты и извлек из-под шкафчика коричневый ботинок.

– Пропажа нашлась! – воскликнул он.

– Вот бы и со всеми нашими загадками разобраться так же просто! – промолвил Шерлок Холмс.

– Однако же это очень странно, – вставил доктор Мортимер. – До ланча я самым тщательным образом обыскал всю комнату.

– Я тоже, – подхватил Баскервиль. – Проверил каждый дюйм.

– Тогда ботинка не было.

– В таком случае его принес служитель, пока мы закусывали.

Послали за немцем-слугой, но тот заявил, что ничего не знает. Дальнейшие расспросы тоже не помогли прояснить дело. Стремительная череда незначительных и, по-видимому, бессмысленных загадок продолжилась еще одной. Помимо жуткой истории, приведшей к смерти сэра Чарльза, мы столкнулись с целым рядом необъяснимых событий, причем пришлись они на два последних дня: письмо с газетными вырезками, чернобородый шпион в кэбе, пропажа нового коричневого ботинка, пропажа старого черного ботинка, а теперь возвращение коричневого. Пока мы ехали на Бейкер-стрит, Холмс не проронил ни слова, и по его сдвинутым бровям и напряженному выражению лица я догадывался, что он тоже изобретает схему, в которую можно было бы уложить все эти странные и на первый взгляд не связанные между собой эпизоды. Весь день до позднего вечера он провел за размышлениями, не выпуская изо рта трубки.

Перед обедом пришло две телеграммы. В одной было сказано: «Только что узнал: Бэрримор в Холле. БАСКЕРВИЛЬ».

Во второй: «Как было велено, обошел двадцать три отеля, но, к сожалению, изрезанной страницы „Таймс“ не обнаружил. КАРТРАЙТ».

– Вот вам две нити из тех, что у меня были, Ватсон. Ничто так не вдохновляет, как дело, в котором все время натыкаешься на препятствия. Нужно поискать другой след.

– У нас еще есть кэбмен, который вез соглядатая.

– Именно. Я послал телеграмму с просьбой посмотреть в официальной книге записей его имя и адрес. Не удивлюсь, если это как раз и явился ответ на мой запрос.

Звонок колокольчика возвестил, однако, о еще большей удаче. Дверь отворилась, и на порог ступил простецкого вида парень, не иначе как сам кэбмен.

– Мне сообщили из главной конторы, что джентльмен, живущий по этому адресу, разыскивает номер две тысячи семьсот четыре, – заговорил он. – Я правлю кэбом уже семь лет – и ни единой жалобы не слышал. Поэтому и отправился из Ярда прямиком к вам – спросить у вас самого, что вы против меня имеете.

– Ровно ничего, любезный, – ответил Холмс. – Напротив, я заплачу вам полсоверена, если вы дадите ясный ответ на мои вопросы.

– Удачный мне выдался денек! – ухмыльнулся кэбмен. – Что вы хотите знать, сэр?

– Для начала ваше имя и адрес, вдруг вы мне еще понадобитесь.

– Джон Клейтон, Терпи-стрит, три, Боро. Кэб от компании «Шиплиз-Ярд», у станции Ватерлоо.

Шерлок Холмс сделал заметку.

– А теперь, Клейтон, расскажите мне все о пассажире, который этим утром в десять наблюдал за моим домом, а потом следовал за двумя джентльменами по Риджент-стрит.

На лице кэбмена выразились удивление и некоторая растерянность.

– Вижу, от вас ничего не утаишь, вы и так знаете все, что знаю я. По правде, этот джентльмен сказал, что он сыщик и велел держать язык за зубами.

– Любезный, дело нешуточное, и вам может не поздоровиться, если вы вздумаете что-то от меня скрывать. Говорите, он представился сыщиком?

– Да.

– Когда он это сказал?

– Когда высаживался.

– Что-нибудь еще он говорил?

– Да, назвал свое имя.

Холмс бросил на меня торжествующий взгляд.

– Вот как, назвал свое имя? Неосмотрительно с его стороны. И как его зовут?

– Его зовут, – сказал кэбмен, – мистер Шерлок Холмс.

Никогда прежде я не видел своего друга таким растерянным. На миг он застыл в изумлении, но затем расхохотался.

– Укол засчитан, Ватсон, – не отвертишься! Эта рапира не уступает моей ни в быстроте, ни в гибкости. На сей раз он одолел меня играючи. Значит, назвался Шерлоком Холмсом?

– Да, сэр, так и назвался.

– Блестяще! Расскажите, где вы его посадили и как ехали.

– Он меня кликнул на Трафальгар-сквер в половине десятого. Сказал, он сыщик, и посулил две гинеи за то, чтобы я весь день точно исполнял его указания и не задавал лишних вопросов. Само собой, я был не против. Сперва мы ждали у отеля «Нортамберленд», пока оттуда не вышли двое джентльменов. Они сели в кэб и поехали, мы за ними. Остановились они где-то тут.

– У этих самых дверей, – вставил Холмс.

– Ну, в этом я не уверен, но вот мой пассажир наверняка сказал бы в точности. Мы встали чуть дальше по улице и прождали полтора часа. Наконец те самые джентльмены вышли и зашагали пешком, а мы отправились следом по Бейкер-стрит и по…

– Знаю, – перебил его Холмс.

– Проехали три четверти Риджент-стрит, и тут мой джентльмен откидывает люк и кричит мне гнать во весь опор к вокзалу Ватерлоо. Подхлестнул я кобылу, и десяти минут нам хватило с лихвой. Пассажир честь по чести заплатил мне две гинеи и пошел на платформу. Но напоследок обернулся и говорит: «Вам, наверное, любопытно, кого же вы везли. Я – мистер Шерлок Холмс». Так и получилось, что я узнал его имя.

– Понятно. И больше вы его не видели?

– После вокзала – ни разу.

– И как он выглядел, этот мистер Шерлок Холмс?

Кэбмен почесал в затылке.

– Трудный это вопрос. Лет ему вроде около сорока, рост средний – короче вас, сэр, дюйма на два-три. Одет щеголем, черная борода лопатой, лицо бледное. Больше вроде и сказать нечего.

– Цвет глаз?

– Не разглядел.

– Что-нибудь еще припоминаете?

– Нет, сэр, ничего.

– Тогда держите свои полсоверена. Будут еще сведения – получите столько же. Доброй ночи!

– Благодарствую, сэр, и доброй ночи!

Джон Клейтон удалился довольный, а Холмс пожал плечами и грустно улыбнулся.

– Вот и третья наша нить оборвана, придется начинать все сначала, – сказал он. – Каков шельмец! Он знал наш номер дома, знал, что сэр Генри Баскервиль явился ко мне за советом, заметил меня на Риджент-стрит, сообразил, что я запомнил номер кэба и отыщу кучера, – и подготовил для меня это дерзкое послание. Поверьте, Ватсон, на сей раз мы столкнулись с достойным противником. В Лондоне он поставил мне шах и мат. Надеюсь, вам в Девоншире повезет больше. Но мне становится тревожно.

– Из-за чего?

– Из-за того, что вас туда посылаю. Нехорошее это дело, Ватсон, нехорошее и опасное. Чем больше о нем думаю, тем меньше оно мне нравится. Да, дорогой друг, можете смеяться, но, клянусь, у меня гора с плеч свалится, когда вы целым и невредимым вернетесь на Бейкер-стрит.