Текст книги "Знак четырех. Собака Баскервилей"

Глава VIII
Ополчение с Бейкер-стрит

– И что теперь? – спросил я. – Тоби лишился ореола непогрешимости.

– Тоби действовал сообразно своим способностям, – отвечал Холмс, снимая нашего вожатого с бочки и покидая дровяной склад. – Вообразите, сколько креозота развозят по Лондону за день! Неудивительно, что наш путь пересекли другие следы. Креозот сейчас в большом ходу, особенно для пропитки дерева. Беднягу Тоби винить не в чем.

– Думаю, следует вернуться к начальному следу.

– Да. И к счастью, далеко идти не надо. Понятно, почему песик растерялся на углу Найтс-Плейс. Оттуда два следа вели в противоположные стороны. Мы промахнулись. Остается только вернуться и направиться по второму.

Это оказалось нетрудно. На том месте, где Тоби ошибся, он описал большой круг, а потом ринулся в другую сторону.

– Надо позаботиться, чтобы он не привел нас туда, откуда прикатили эту бочку, – заметил я.

– Я это учел. Но видите: Тоби бежит по тротуару, тогда как бочку доставили по проезжей части. Нет, теперь мы на верном пути.

И путь этот вел через Белмонт-Плейс и по Принсис-стрит, все ближе к реке. В конце Брод-стрит след кончался прямо у водной кромки, на небольшом деревянном причале. Тоби притащил нас к самому его краю и замер, поскуливая и глядя вниз на темный поток.

– Не повезло, – обронил Холмс. – Здесь они сели в лодку.

К причалу было привязано несколько яликов и плоскодонок. Мы поочередно подвели Тоби к каждой лодке, но, сколько он ни внюхивался, нужного запаха не обнаружил.

Неподалеку от этой неказистой пристани стоял кирпичный домик, над вторым окном которого на деревянной вывеске красовалось крупными буквами имя владельца – «Мордехай Смит», а чуть ниже значилось – «Прокат лодок посуточно и почасово». Надпись на двери сообщала о наличии парового катера, что подтверждалось изрядной горой кокса на берегу. Шерлок Холмс неспешно огляделся по сторонам, и лицо его потемнело.

– Плохи наши дела, – произнес он. – Эти молодчики оказались сообразительней, чем я ожидал. Похоже, им удалось замести следы. Боюсь, что они заранее подготовили план, как им скрыться.

Холмс шагнул к двери домика, но тут она распахнулась и оттуда выбежал кудрявый малыш лет шести, а за ним на пороге появилась полноватая, краснощекая женщина с большой губкой в руке.

– А ну-ка домой, Джек, будешь мыться! – крикнула она. – Домой, чертенок, домой! Если папа придет и увидит, какой ты грязнуля, нам с тобой непоздоровится.

– Чудо, а не ребенок! – предусмотрительно начал Холмс. – Щечки у негодника точно яблочки! Послушай, Джек, чего бы тебе хотелось?

– Шиллинга, – заявил мальчонка после недолгого раздумья.

– И только, всего-навсего?

– Тогда два шиллинга, – опять чуть помедлив, ответствовал вундеркинд.

– Ну что ж, лови! Прелестное у вас дитя, миссис Смит!

– Да благословит вас Господь, сэр! Такой уж он уродился – смышленый не по годам. Едва-едва с ним справляюсь, особенно когда мужа, случается, целыми днями не вижу.

– Так его и сейчас нет? – разочарованно протянул Холмс. – Надо же, какая досада! У меня к мистеру Смиту деловой разговор.

– Он где-то пропадает со вчерашнего утра, сэр, и, правду говоря, я уже начинаю беспокоиться. Но если вам нужна лодка, я и без него обойдусь.

– Мне бы хотелось взять напрокат паровой катер.

– Ах, как жалко, сэр! На катере-то он и ушел. Вот оттого-то у меня и душа не на месте. Запаса угля там хватит только до Вулиджа и обратно. Будь муж на баркасе, все бы ладно. Он не раз по работе добирался и до Грейвзэнда, даже ночевал там, если дел было невпроворот. Но что толку в паровом катере без угля?

– Пополнить запас можно на любой пристани.

– Можно-то можно, да только не его это привычка. Наслышалась вдоволь, как он костерит угольщиков за несусветные цены. А еще не нравится мне этот человек на деревяшке, лицо у него страхолюдное и говор не наш. И чего ради он вечно тут околачивается?

– Человек на деревяшке? – неподдельно изумился Холмс.

– Да, сэр, загорелый дочерна, лицо точь-в-точь обезьянье. Постоянно к мужу захаживает. И вчера ночью его вызвал, а муж, видно, его поджидал: катер стоял уже под парами. Скажу вам начистоту, сэр, не по душе мне все это – ой не по душе.

– Но, дорогая миссис Смит, – возразил Холмс, пожав плечами, – тревожитесь вы явно понапрасну. Откуда вы взяли, что ночью приходил не кто иной, как человек на деревяшке? Ваша уверенность мне непонятна.

– Я узнала его по голосу, сэр. Говорит он хрипло и не очень внятно. Он постучал по ставне – часа в три, наверное. И просипел: «Поднимайся, приятель, пора на вахту». Муж разбудил Джима – это наш старший, – и оба ушли, не сказав мне ни слова. Слышно было, как деревянная нога стучит по булыжнику.

– А что, этот человек на деревяшке был один?

– Не знаю, сэр, не уверена. Больше я никого не слышала.

– Приношу извинения, миссис Смит, но мне очень был нужен паровой катер, и мне его усиленно рекомендовали… Погодите, какое же у него название?

– «Аврора», сэр.

– Да-да! Старый катер зеленого цвета с желтой полосой, корма широченная?

– Ничуть. Наш катер прямо как игрушка – невелик, но на реке лучший. Недавно покрашен в черный цвет, с двумя красными полосами.

– Благодарю вас. Надеюсь, мистер Смит вскоре даст о себе знать. Хочу прокатиться по реке и, если завижу «Аврору», передам ему, что вы волнуетесь. Труба черная, говорите?

– Не совсем, сэр. Черная с белой каймой.

– Ну да, конечно. Это бока черные. До свидания, миссис Смит. А вот и лодочник на ялике, Ватсон. Давайте переправимся на ту сторону.

Главное в общении с людьми подобного сорта, – подытожил Холмс, когда мы устроились на шкоте ялика, – не подавать вида, что их свидетельства хоть сколько-нибудь для вас важны. Стоит им это учуять, как они мигом замкнутся, будто створки устричной раковины. Если же слушать их речь без особой охоты, вы почти наверняка узнаете все, что вам требуется.

– Как нам действовать дальше – совершенно ясно, – заметил я.

– И как бы вы поступили?

– Нанял бы катер и пустился по реке вслед за «Авророй».

– Дорогой друг, задача эта оказалась бы неимоверно трудной. «Аврора» могла причалить где угодно на том и на другом берегу вплоть до самого Гринвича. За мостом на каждой миле пристаней хоть отбавляй, настоящий лабиринт. В одиночку вам и недели не хватит для их осмотра.

– Тогда надо привлечь полицию.

– Ну уж нет. Если я и позову Этелни Джонса, то в самый последний момент. Работник он неплохой, и мне совсем не хочется задевать его профессиональную гордость. Но теперь я хочу управиться самостоятельно, раз уж мы зашли так далеко.

– Не оповестить ли через газеты владельцев пристаней?

– Еще хуже! Наши молодчики, узнав, что мы дышим им в затылок, могут улизнуть из страны. Скорее всего, они так и поступят, но раз пока опасности не видят, то особо и не спешат. Напористость Джонса нам только на пользу: о его версии наверняка раструбят сегодняшние газеты, и беглецы посчитают, что взят ложный след.

– Что же нам тогда предпринять? – спросил я, когда мы высадились поблизости от Миллбэнкского исправительного дома.

– Сесть в этот хэнсом, поехать домой, позавтракать и немного вздремнуть. Более чем вероятно, что и эту ночь нам придется провести на ногах. Кэбмен, остановитесь у телеграфа! Тоби пока не отдадим: он еще может нам пригодиться.

Мы зашли в почтовую контору на Грейт-Питер-стрит, где Холмс отправил телеграмму.

– Как вы думаете, кому эта депеша? – поинтересовался он, когда мы продолжили поездку.

– Понятия не имею.

– Вы помните отряд сыскной полиции с Бейкер-стрит, который я привлек к делу Джефферсона Хоупа?

– Еще бы! – рассмеялся я.

– И в этом случае их помощь может быть неоценима. Если у них ничего не получится, у меня есть кое-какие резервы, но сначала испробую этот способ. Телеграмму я послал моему чумазому адъютанту Уиггинсу. Думаю, он со своей оравой прибудет раньше, чем мы покончим с завтраком.

Шел девятый час утра, и я почувствовал, как тяжело сказываются на мне ночные приключения. Хромота давала о себе знать, накатывала слабость, в голове стоял туман. Я был лишен профессионального энтузиазма, какой подстегивал моего компаньона, и не мог считать всю эту историю всего лишь отвлеченной умственной задачей. Что касается покойного Бартоломью Шолто, то я, наслышавшись о нем немало дурного, не испытывал особой неприязни к его убийцам. Но сокровище – совсем другое дело. Клад – или его часть – по праву принадлежал мисс Морстен. Пока теплилась надежда его найти, я готов был посвятить поискам всю свою жизнь. Правда, если я обнаружу сокровище, мисс Морстен, вероятно, станет для меня недосягаема. Но разве можно было поддаться подобным соображениям? Это уже не любовь, а жалкое и мелочное себялюбие. Если Холмсом двигало желание изобличить преступников, то причина, побуждавшая меня действовать, была куда более основательней.

Ванна, принятая на Бейкер-стрит, и перемена белья чудесно меня освежили. Когда я спустился в гостиную, завтрак уже был накрыт, а Холмс разливал кофе по чашкам.

– Вот, полюбуйтесь! – Он со смехом ткнул пальцем в развернутую газету. – Неутомимый Джонс и вездесущий репортер состряпали безупречную версию. Но вам, полагаю, это дело уже наскучило. Лучше примитесь за яичницу с ветчиной.

Я взял у Холмса газету и пробежал глазами заметку, озаглавленную «Загадочное происшествие в Аппер-Норвуде».

«Вчера, около полуночи, – сообщалось в „Стандард“, – мистер Бартоломью Шолто, проживавший в Пондишерри-Лодж, Аппер-Норвуд, был найден у себя в кабинете мертвым при обстоятельствах, заставляющих подозревать умышленное убийство. Насколько нам известно, на теле мистера Шолто следов насилия не выявлено, однако дорогостоящая коллекция индийских драгоценностей, которую покойный унаследовал от отца, исчезла бесследно. Первыми преступление обнаружили мистер Шерлок Холмс и доктор Ватсон, прибывшие в Пондишерри-Лодж вместе с мистером Таддеусом Шолто, братом покойного. Благодаря на редкость счастливой случайности мистер Этелни Джонс – хорошо известный представитель сыскной полиции – находился в это время в полицейском участке Норвуда и уже спустя полчаса после того, как подняли тревогу, явился на место происшествия. Опираясь на богатый профессиональный опыт, мистер Этелни Джонс тотчас направил свои усилия на поиски злоумышленников, и результаты не замедлили сказаться: арестованы брат убитого – Таддеус Шолто, а также домоправительница миссис Бернстоун, дворецкий Лал Рао – родом индиец – и сторож-привратник Макмердо. Вне всякого сомнения, грабитель (или грабители) были хорошо знакомы с внутренним расположением дома, поскольку, как неопровержимо удалось установить мистеру Джонсу, обладающему исключительной наблюдательностью, негодяи не могли воспользоваться ни окном, ни дверью, а проникли в комнату не иначе как по крыше дома, через слуховое окно и чердак, сообщающийся с кабинетом мистера Шолто, где и было найдено его тело. Этот факт, доказанный со всей очевидностью, непреложно свидетельствует о том, что орудовали отнюдь не случайные грабители. Быстрые и энергичные действия представителей закона лишний раз демонстрируют, насколько необходимо присутствие на месте подобных преступлений профессионала с инициативным и прозорливым умом. Этот случай, бесспорно, подтверждает правоту тех, кто придерживается мнения, что наши сыщики должны базироваться не в едином центре, а на участках: находясь ближе к месту событий, они смогут проводить возложенные на них расследования более эффективно».

– Превосходно, не правда ли? – усмехнулся Холмс, отпивая глоток из кофейной чашки. – Что скажете на этот счет?

– Полагаю, что мы просто чудом избежали ареста как соучастники преступления.

– Я тоже так думаю. Но и сейчас не поручусь за нашу неприкосновенность, если на Джонса накатит новый прилив энергии.

В этот момент раздалось громкое звяканье колокольчика, и до нашего слуха донесся испуганный голос нашей хозяйки – миссис Хадсон, которая кого-то громко и отчаянно увещевала.

– Силы небесные, Холмс! – воскликнул я, привставая с кресла. – Да никак за нами уже пришли?

– Нет, пока еще не все так плохо. Это неофициальные представители – ополчение с Бейкер-стрит.

Не успел Холмс договорить, как по ступенькам лестницы проворно затопали босые ноги и в гостиную ворвалась целая орава грязных и оборванных беспризорников. Несмотря на столь шумное вторжение, видно было, что им свойственна дисциплина: все они тотчас выстроились в ряд и выжидающе уставились на нас. Один из них, повыше ростом и постарше, выступил вперед с видом ленивого превосходства – довольно забавного для его несуразной фигуры, схожей с огородным пугалом.

– Получил вашу весточку, сэр, – доложил он. – И мигом собрал всех. Три шиллинга и шесть пенсов за билеты.

– Пожалуйте! – Холмс ссыпал на ладонь паренька горстку монеток. – В дальнейшем, Уиггинс, агенты будут докладывать вам, а вы мне. Я не могу впускать к себе в дом столько захватчиков. Впрочем, удачно, что сейчас все разом выслушают мои инструкции. Нужно выяснить, где находится паровой катер «Аврора», принадлежащий Мордехаю Смиту. Катер черный, с двумя красными полосами, труба тоже черная с белой каймой. Искать нужно вниз по реке. Пусть кто-то из вас дежурит у причала Мордехая Смита напротив Миллбэнкского исправительного дома и следит, не вернулся ли катер на место. Территорию разделите между собой – и тщательно прочешите оба берега. Чуть что узнаете – немедля сообщите мне. Все ясно?

– Ясно, начальник! – отрапортовал Уиггинс.

– Оплата прежняя, нашедшему катер – гинея. А это – плата за день вперед. Приступайте!

Холмс вручил каждому мальчишке по шиллингу, вся ватага бойко сбежала по лестнице и вскоре рассеялась по улице.

– Катер они найдут, если только он не затонул, – произнес Холмс, вставая из-за стола и разжигая трубку. – Протиснутся всюду, ничего не упустят, подслушают любое словечко. Думаю, еще до вечера нам станет известно, где укрылась «Аврора». А пока делать нечего – придется ждать. След оборвался, и без «Авроры» или Мордехая Смита погоня застопорилась.

– Остатки завтрака отдам Тоби. Вы собираетесь прилечь, Холмс?

– Нет, я не устал. Вообще, я странно устроен: не припомню, чтобы работа меня изнуряла, зато безделье изводит до предела. Покурю и поразмышляю над прелюбопытной задачкой, которую задала нам моя прекрасная клиентка. Впрочем, решается она в два счета. Одноногих на свете не так уж много, а вот его сподвижник, на мой взгляд, просто-напросто уникальный экземпляр.

– Опять этот сподвижник!

– Не намерен напускать вокруг него туман – во всяком случае, для вас. Но у вас уже должны быть какие-то собственные идеи. Давайте припомним все факты. Миниатюрные отпечатки босых ног, пальцы, не ведавшие обуви, деревянная дубинка с каменным набалдашником, необычайное проворство, отравленные шипы. Что из этого можно заключить?

– Дикарь! – воскликнул я. – Возможно, из числа индийцев – сообщников Джонатана Смолла.

– Вряд ли, – возразил Холмс. – Поначалу, увидев экзотическое орудие, я тоже так подумал, однако необычные следы заставили меня переменить мнение. Среди обитателей полуострова Индостан встречаются и низкорослые, однако ноги у индийцев совершенно не такие: ступни у них обычно узкие и длинные. А вот мусульмане носят сандалии, и большой палец у них заметно отстоит от других, поскольку отделен ремешком. Далее, отравленные стрелы можно выпустить только одним способом – дунуть в специальную трубку. Итак, откуда, по-вашему, родом наш дикарь?

– Из Южной Америки, – сказал я наугад.

Холмс протянул руку и достал с полки объемистый волюм:

– Это первый том издаваемого сейчас географического справочника. Считается наиболее авторитетным источником. Что у нас тут? «Андаманские острова. Расположены в Бенгальском заливе в трехстах сорока милях к северу от Суматры». Хм-хм… И что еще? Влажный климат, коралловые рифы, акулы, Порт-Блэр, каторжная тюрьма, остров Ратленд, гибискусы… Ага, вот: «Аборигены Андаманских островов могут, вероятно, претендовать на звание самого низкорослого племени на Земле, хотя некоторые антропологи отдают пальму первенства бушменам Африки, американским индейцам племени копателей и аборигенам Огненной Земли. Средний рост взрослого мужчины не достигает и четырех футов, но многие андаманцы гораздо ниже. Это злобные, необщительные и упрямые люди, но зато способные к самой преданной дружбе, если проникаются к кому-либо доверием». Заметьте это, Ватсон. Слушайте дальше: «От природы они уродливы: большая, неправильной формы голова, крошечные злые глазки и перекошенные черты лица. Руки и ноги у них, однако, на редкость невелики. Эти туземцы настолько свирепы и неподатливы, что все усилия английских властей хоть сколько-нибудь расположить их к себе неизменно кончались неудачей. Они издавна наводят ужас на потерпевших кораблекрушение, поскольку пленников обычно приканчивают дубинками с каменным набалдашником или пронзают отравленными стрелами. Побоище, как правило, завершается каннибальским пиршеством». Какие милые, дружелюбные люди – не правда ли, Ватсон? Если бы этот молодчик орудовал по собственной воле, дело могло принять гораздо более чудовищный оборот. Пожалуй, Джонатан Смолл, будь у него выбор, предпочел бы не прибегать к его содействию.

– Но как он обзавелся столь экзотичным компаньоном?

– Увы, мне это неизвестно. Впрочем, раз уж мы установили, откуда прибыл Смолл, не стоит удивляться, что уроженец Андаманских островов ему сопутствовал. Не сомневаюсь, со временем мы обо всем узнаем. Послушайте, Ватсон, да вы совсем скисли. Прилягте-ка на софу, а я попробую вас убаюкать.

Холмс взял висевшую в углу скрипку, я растянулся на софе, и он негромко заиграл проникновенную певучую мелодию – явно собственного сочинения: даром импровизации он был наделен незаурядным. Смутно вспоминаю его тонкие худые руки, сосредоточенное лицо, неспешное скольжение смычка. Потом мне стало чудиться, будто я безмятежно уплываю по ласковым волнам музыки в сказочную страну, где надо мной склоняется милое лицо Мэри Морстен.

Глава IX
Разрыв цепи

Проснулся я ближе к вечеру – взбодренным и окрепшим. Шерлок Холмс сидел в прежней позе, но только отложив скрипку и углубившись в чтение. Едва я пошевелился, он бросил на меня взгляд. Его помрачневшее лицо выражало озабоченность.

– Вы спали как убитый, – проговорил он. – Я опасался, что наш разговор вас разбудит.

– Я ничего не слышал. А что, есть какие-то новости?

– К сожалению, нет. Признаться, я удивлен и разочарован. Думалось, к этому времени что-то определится. Только что прибегал Уиггинс с докладом. Говорит, катера нигде не видно. Досадная задержка, а у нас каждый час на счету.

– Чем я могу быть полезен? Сил у меня сейчас хоть отбавляй, готов к новой ночной вылазке.

– Толку не будет, придется ждать. Если уйти, сообщение нас не застанет и случится заминка. Поступайте как хотите, а я должен оставаться на страже.

– Тогда я отправлюсь в Камберуэлл – навестить миссис Сесил Форрестер. Вчера она просила меня зайти.

– Навестить миссис Сесил Форрестер? – переспросил Холмс, и в глазах его мелькнула насмешливая искорка.

– Ну, разумеется, и мисс Морстен. Им очень хотелось узнать подробнее о случившемся.

– Я остерегся бы выкладывать лишнее. Женщинам никогда нельзя доверять полностью – даже лучшим из них.

Я не стал оспаривать это возмутительное заявление и только пообещал вернуться через час-другой.

– Хорошо! Счастливого вам пути! Да, если вы уж побываете на том берегу, захватите с собой Тоби. Полагаю, вряд ли он нам теперь понадобится.

Конечно, я забрал с собой песика и вручил его, вместе с полусовереном, старому чучельнику на Пинчин-лейн, а потом направился в Камберуэлл. Мисс Морстен все еще была подавлена недавними событиями, однако с нетерпением ожидала моего рассказа. Миссис Форрестер также изнывала от любопытства. Я поведал о наших действиях, умолчав, разумеется, о наиболее жутких подробностях трагедии. Повествуя, в частности, о смерти мистера Шолто, я ни словом не упомянул о том, как именно было совершено убийство. Но и без того мой отчет до крайности изумил и взволновал слушательниц.

– Да ведь это же настоящий роман! – воскликнула миссис Форрестер. – Обездоленная наследница, сокровище стоимостью в полмиллиона, чернокожий каннибал и головорез на деревянной ноге – вместо традиционного дракона или злокозненного графа.

– И два странствующих рыцаря спешат на помощь, – добавила мисс Морстен, окинув меня лучистым взглядом.

– Но, Мэри, от исхода этих поисков зависит ваше благосостояние. По-моему, вы еще недостаточно прониклись этой мыслью. Только представьте, что означает подобное богатство, когда весь мир лежит у ваших ног!

Сердце у меня дрогнуло от радости, когда Мэри не выказала ни малейших признаков ликования от такой перспективы. Напротив, она с независимым видом гордо вскинула голову, словно это ни капельки ее не интересовало.

– Меня волнует судьба мистера Таддеуса Шолто, – сказала она. – Все прочее не важно. По-моему, он с самого начала вел себя безупречно – как добрый и великодушный человек. Наш долг – приложить все усилия, чтобы с него сняли это ужасное и беспочвенное обвинение.

Камберуэлл я покинул уже вечером – и вернулся на Бейкер-стрит затемно. Книга и трубка моего компаньона лежали на его кресле, но сам он отсутствовал. Я огляделся по сторонам, однако записки не обнаружил.

– Мистер Шерлок Холмс куда-то ушел? – спросил я у миссис Хадсон, когда она появилась в гостиной, чтобы опустить шторы.

– Нет, сэр. Он у себя в комнате, сэр. И знаете ли, сэр, – тут миссис Хадсон понизила голос до многозначительного шепота, – я опасаюсь за его здоровье.

– Почему, миссис Хадсон?

– Очень уж он странно держится, сэр. Без вас он начал беспрерывно расхаживать по комнате из угла в угол – туда-сюда, туда-сюда, я даже слушать устала его шаги. Потом заговорил сам с собой, бормотал что-то под нос и при каждом звонке колокольчика выскакивал на лестничную площадку: «Что такое, миссис Хадсон?» А сейчас он у себя в комнате, хлопнул дверью, но ему по-прежнему не сидится, все ходит и ходит. Надеюсь, он не заболел, сэр. Попробовала предложить ему успокоительное, а он так на меня глянул, сэр, что я и не помню, как ноги унесла.

– Думаю, миссис Хадсон, что тревожиться незачем, – ответил я. – С мистером Холмсом такое не впервые, я сам видел. Он размышляет над одной задачей – и пока ее не решит, не успокоится.

Я старался говорить с нашей почтенной хозяйкой самым беспечным тоном, однако душа моя была не на месте. Ночные часы тянулись долго, и сквозь сон до меня время от времени доносились глухие размеренные шаги Холмса. Мне было понятней других, как бунтовал его острый и неутомимый ум против вынужденного бездействия.

За завтраком Холмс выглядел изнуренным и осунувшимся. На щеках у него горели лихорадочные пятна.

– Вы не щадите себя, дружище, – заметил я. – За ночь, кажется, ни разу и не прилегли.

– Да, сна не было ни в одном глазу, – отозвался Холмс. – Эта сатанинская загадка способна со свету сжить. Завязнуть намертво из-за сущей мелочи, когда главные препятствия преодолены, это уже слишком. Преступники мне известны, катер опознан, все прочее ясней ясного – а дальше никак! Пущены в ход дополнительные средства, предприняты все доступные мне меры – и хоть бы что! Оба берега Темзы обшарены до последнего дюйма, однако «Авроры» нет как нет – и миссис Смит ждет не дождется вестей от супруга. Подозреваю, что катер затоплен. Впрочем, есть аргументы против.

– Быть может, миссис Смит направила нас по ложному следу?

– Нет, это исключено. Я навел справки: такой катер действительно существует.

– Не поднялись ли они вверх по течению?

– Я взвесил и эту возможность. Поиски ведутся вплоть до Ричмонда. Если сегодня новостей не поступит, завтра я отправлюсь сам – и буду искать не столько катер, сколько этих двоих. Но сегодня мы наверняка что-то узнаем, наверняка.

Этого, однако, не случилось. Не было известий ни от Уиггинса, ни из других источников. Трагедию в Норвуде описывали почти все газеты, и всюду несчастный Таддеус Шолто изображался в самых черных красках. Новых подробностей, впрочем, нигде не было; сообщалось только, что дознание назначено на завтра. Вечером я прошелся до Камберуэлла – доложить о наших неудачах, а по возвращении застал Холмса подавленным и угрюмым. Он едва отвечал на мои вопросы и весь вечер посвятил замысловатым химическим опытам: усердно нагревал реторты и перегонял растворы, в результате чего по дому разлился такой смрад, что я едва удержался от бегства. До самого рассвета слышалось звяканье пробирок, означавшее продолжение зловонных экспериментов.

Рано утром я проснулся, словно от толчка, и с удивлением увидел, что Холмс стоит у моей постели, одетый в грубый матросский бушлат; шею его окутывал плотный красный шарф.

– Отправляюсь вниз по реке, Ватсон, – сказал он. – Перебрал в голове разные планы и полагаю, что это единственный выход. Так или иначе, попытаться стоит.

– Но разве я не могу вас сопровождать?

– Не надо. Вы принесете больше пользы, если останетесь здесь как мой представитель. Мне самому не очень хочется уходить. Более чем вероятно, что днем поступит какое-нибудь сообщение, хотя Уиггинс вчера вечером и приуныл. Прошу вас вскрывать все послания и телеграммы: если будет что-то новенькое, действуйте по собственному усмотрению. Я ведь могу на вас положиться?

– Безусловно.

– Боюсь, что по телеграфу со мной не связаться: я и сам не знаю, где окажусь. Если повезет, отлучусь ненадолго. А до возвращения наверняка разживусь теми или иными новостями.

Подали завтрак, Холмс так и не появился. Раскрыв «Стандард», я наткнулся там на свежее сообщение:

«Что касается трагедии в Аппер-Норвуде, то есть основания считать это дело гораздо более запутанным и таинственным, нежели изначально предполагалось. Вскрылись обстоятельства, полностью исключающие виновность мистера Таддеуса Шолто. Вчера вечером он освобожден из-под стражи, равно как и экономка миссис Бернстоун. Известно, однако, что полиция располагает сведениями, позволяющими установить личности подлинных преступников. Их с присущей ему энергией преследует хорошо известный своей проницательностью мистер Этелни Джонс из Скотленд-Ярда. Аресты ожидаются в самом скором времени».

«Пока что все обстоит очень неплохо, – подумал я. – Во всяком случае, наш друг Шолто на воле. Любопытно, что за сведения они раздобыли? Впрочем, это стандартный оборот, которым маскируют очередной промах».

Я бросил газету на стол, но тут на глаза мне попалось объявление в колонке о розыске пропавших без вести:

«ИЩЕМ лодочника Мордехая Смита и его сына Джима, покинувших причал Смита около трех часов ночи во вторник на паровом катере „Аврора“. Катер черный с двумя красными полосами, труба черная с белой каймой. Вознаграждение (пять фунтов) будет выплачено тому, кто сообщит о местонахождении Мордехая Смита и катера „Аврора“ его жене миссис Смит, причал Смита, или на Бейкер-стрит, 221Б».

Объявление явно дал Холмс, что и подтверждал адрес. Этот ход показался мне остроумным: беглецы увидят в объявлении только естественное беспокойство жены о пропавшем супруге.

День тянулся медленно. Всякий раз, заслышав стук в дверь или быстрые шаги на улице, я воображал, что это либо вернулся Холмс, либо кто-то откликнулся на объявление. Я брался за книгу, но мысли неизменно перескакивали на наше диковинное предприятие и на причудливую парочку злодеев, за которыми мы охотились. Нет ли какого-то решающего просчета в логических выкладках моего компаньона? – задавался я вопросом. Не стал ли он жертвой чудовищного самообмана? Что, если его живой и гибкий ум построил феерическую версию на ложных посылках? На моей памяти Холмс ни разу не ошибался, однако и самому острому уму случалось заблуждаться. Холмс, подумалось мне, мог пойти по неверному пути благодаря слишком усложненной цепочке рассуждений: он предпочитал изощренные и эксцентрические версии, игнорируя более очевидные и банальные, лежавшие на самом виду. Но с другой стороны, я был свидетелем событий и сам слышал все его доводы. Оглядываясь на длинную череду обстоятельств, многие из которых выглядели пустячными, однако складывались в единую картину, я не мог не признать, что, даже если версия Холмса и неверна, подоплека событий выходит за рамки привычного и заурядного.

В три часа пополудни раздалось громкое звяканье колокольчика, из прихожей донесся властный голос – и, к моему удивлению, передо мной предстал не кто иной, как мистер Этелни Джонс. Как разительно он отличался сейчас от бесцеремонного и своенравного проповедника здравого смысла, который с такой уверенностью взялся за дело в Аппер-Норвуде! Выглядел он подавленно, держался смиренно, говорил чуть ли не извиняющимся тоном.

– Добрый день, сэр, добрый день! Мистера Шерлока Холмса, как я понимаю, нет дома?

– Да, и когда он вернется, сказать вряд ли смогу. Возможно, вы захотите его дождаться? Садитесь вон в то кресло и возьмите сигару.

– Благодарю вас, возьму, – ответил он, обтирая лицо узорчатым красным платком.

– Не хотите ли виски с содовой?

– Пожалуй, полстаканчика. Небывало жаркая стоит погода, к тому же хлопот полон рот. Вы помните мою версию норвудского дела?

– Да, вы что-то говорили.

– Так вот, мне пришлось ее пересмотреть. Я затянул сеть вокруг мистера Шолто крепко-накрепко, сэр, а он возьми да и выскочи через дыры в самой что ни на есть середке. Сумел доказать неоспоримое алиби. С того момента, когда он покинул кабинет брата, его постоянно кто-то видел. То есть он никак не мог вылезти на крышу через слуховое окно. Дело очень темное, а на карту поставлена моя профессиональная репутация. Я был бы очень благодарен за небольшую помощь.

– Все мы порой в ней нуждаемся, – заметил я.

– Ваш друг мистер Шерлок Холмс – удивительный человек, сэр, – произнес Джонс доверительным и слегка осипшим голосом. – Поражения ему неведомы. Знаю, что он, хотя и молод, принимал участие во многих расследованиях и всякий раз ему удавалось пролить на них свет. Его методы идут против всех правил, и он, пожалуй, немного спешит с выводами, но кто бы что ни говорил, а я уверен, что из него получился бы весьма недурной сотрудник сыскной полиции. Сегодня утром я получил от него телеграмму: ясно, что он подобрал ключ к этому делу. Вот, взгляните.

Джонс вынул телеграмму из кармана и передал мне. Она была послана из Поплара в полдень. «Немедленно отправляйтесь на Бейкер-стрит. Если меня там еще не будет, дождитесь моего прихода. Убийц Шолто я выследил. Если желаете присутствовать при развязке, можете присоединиться к нам сегодня вечером».

– Хорошие новости. Холмс, очевидно, снова напал на след.