Текст книги "Торговый дом Гердлстон"

Глава XXVIII
Разговор в кабинете

Ребекка, румяная горничная, продолжала стоять за дверью, прислушиваясь к удалявшимся шагам Тома. Вдруг она услыхала другие шаги: кто-то быстро шел с противоположной стороны. Улыбка, игравшая у нее на лице, мгновенно исчезла, и вместо нее появилось смешанное выражение страха и радости. Быстрым, нервным движением пригладила она волосы и оправила передник. В замке повернулся ключ, в переднюю вошел Эзра Гердлстон. Увидев Ребекку, он испуганно отпрыгнул к дверям.

– Не бойтесь, мистер Эзра, – прошептала она, – это я.

– Черт бы тебя побрал! – закричал Эзра, – Чего ты здесь торчишь? У меня даже голова закружилась от испуга.

– Я вовсе не хотела пугать вас. Я просто только что открывала дверь. Сколько раз вы входили, видели меня в передней и не обращали на это никакого внимания.

– Э, девочка, – ответил Эзра. – За последнее время у меня расстроились нервы. Мне сегодня весь день не по себе. Посмотри, как у меня дрожат руки.

– Право, я никогда не думала, что вы можете чего-нибудь испугаться, – сказала девушка и захихикала. – Вы бледны, как полотно.

– Перестань! – грубо оборвал он ее. – А где остальные?

– Джен нет дама. Кухарка, Вильям и мальчик внизу.

– Пойдем в кабинет. Они будут думать, что ты наверху, в спальнях. Я хотел бы поговорить с тобой наедине. Зажги лампу. Так, значит, они уехали?

– Да, уехали.

– Что, она скандалила?

– Скандалила? Нет. Зачем ей скандалить? И без нее скандалов достаточно. О, Эзра, было время, когда она не стояла между нами, и тогда вы иногда были ласковы со мной. Шесть дней в неделю вы грубо разговаривали со мной, но я все вам прощала, потому что в седьмой день вы говорили мне несколько ласковых слов. А теперь вы не обращаете на меня никакого внимания.

Она заплакала, вытирая глаза маленьким, вылинявшим платочком.

– Не хнычь, девочка, не хнычь! – закричал Эзра. Расскажи мне все, что здесь произошло. Так она примирилась с мыслью об отъезде?

– Она была совершенно спокойна.

– Налей мне немного водки. Я еще не пришел в себя. Отец не говорил, куда они поехали?

– Он велел кучеру ехать на Ватерлооский вокзал.

– Он больше ничего не говорил?

– Нет, не говорил.

– Если он тебе ничего не сказал, то я тебе скажу. Они поехали в Гемпшир, моя девочка. В деревню Бэдсворт. Это чудесный уголок на морском берегу. Я хочу, чтобы ты поехала туда завтра утром.

– Хотите, чтобы я поехала?

– Да. Им нужна расторопная девушка, чтоб вести хозяйство. Там у них есть уже одна старуха, но она слишком стара и ей одной не справиться. Мой отец хочет там немного пожить вместе с мисс Гарстон.

– А вы? – спросила девушка, подозрительно глядя на него.

– Обо мне не беспокойся. Я останусь здесь и буду смотреть за делами. Я думаю, что кухарки, Джен и Вильяма будет достаточно для того, чтобы прислуживать мне.

– А я вас не буду видеть? – дрожащим голосом воскликнула девушка.

– О, конечно, ты будешь меня видеть. С субботы до понедельника, каждую неделю, я буду жить с вами. Если дела пойдут хорошо, я останусь там и подольше. Впрочем, это зависит от тебя.

– Каким образом это может зависеть от меня? – с удивлением воскликнула Ребекка Тейфорт.

– Это зависит от того, – медленно сказал Эзра, – будешь ли ты хорошая девушка и станешь ли ты делать то, что тебе прикажут. Я уверен, что ради меня ты согласна делать все, что угодно.

– Когда я вам нужна, вы ласковы со мной, но когда я не нужна, вы обращаетесь со мной, как с последней собакой. У меня душа болит, когда вы ухаживаете за другой женщиной, а я должна стоять и прислуживать ей?

– Перестань, моя милая! – успокоительно сказал Эзра. – Это все кончено. Посмотри, что я тебе принес.

Он вынул из кармана небольшую вещицу, завернутую в папиросную бумагу, и подал ей.

Это был всего только маленький серебряный якорь, усыпанный шотландским горным хрусталем. Но у женщины разгорелись глаза. Она поднесла якорь к губам и поцеловала его.

– Благодарю вас! – сказала она. – Я слышала, что якорь – это символ надежды. О, Эзра, в ваших путешествиях вы встречали женщин, которые умеют играть, петь и проделывать много такого, чего я не умею. Но никто из них не умеет любить так горячо, так страстно, как я люблю вас.

Она упала на колени перед кушеткой, на которой сидел он.

– Я это знаю, моя милая, знаю, – сказал Эзра, гладя ее по голове. – Я еще не встречал женщины, любящей так, как ты. Вот почему я хочу, чтобы ты поехала в Бэдсворт. Я хочу, чтобы там был кто-нибудь, на кого я могу положиться.

– Что я должна буду делать? – спросила она.

– Я хочу, чтобы ты была компаньонкой мисс Гарстон. Она будет там так одинока. Нужно, чтобы с ней была женщина.

– Да будь она проклята! – вскричала Ребекка, вскакивая. – Значит, вы все еще думаете о ней. Ей я служить не стану. Бейте меня, терзайте меня, – я не желаю прислуживать ей.

– Ребекка, – медленно сказал Эзра. – Ты действительно ненавидишь мисс Гарстон?

– До глубины души, – ответила она.

– Я ненавижу ее в тысячу раз больше. Между нами все кончено, и ты можешь не тревожиться.

– Зачем же вам надо, чтобы о ней так заботились? – подозрительно спросила девушка.

– Я хочу, чтобы при ней находился человек, который ненавидит ее так же, как и я. Если она никогда не вернется из Бэдсворта, я не буду огорчен.

– Отчего вы так странно на меня смотрите? – сказала девушка, стараясь избегнуть его пронзительного взгляда.

– Не тревожься. Поезжай туда. Со временем ты поймешь все. Теперь же, если ты будешь делать то, что я попрошу, ты очень меня обяжешь. Ты поедешь?

– Да, я поеду.

«Не понимаю, на что она, черт ее побери, надеется? – подумал молодой купец, когда она вышла из комнаты. – Должно быть, что я женюсь на ней. В Бэдсворте ей не будет цены. Она могла бы быть отличной шпионкой, но мы найдем ей работу почище».

Когда Том пришел домой, его отец, удивленный его убитым видом, решил поговорить с ним.

– Что с тобой, мой мальчик? – спросила его мать. – Что случилось с тобой? Ты как будто расстроен. Неужели ты что-нибудь скрываешь от своей старой матери?

– Если у тебя есть что-нибудь на душе – скажи нам, – серьезным тоном сказал доктор. – Нет такой беды, которой нельзя исправить.

Уступая их просьбам, сын рассказал им все, что с ним случилось.

– Я говорила, что мы должны были продолжать переписываться с Кэт, несмотря на требования мистера Гердлстона, – сказала миссис Димсдэл.

– Дело сделано, и теперь нам остается только одно – попробовать исправить его, – заметил доктор.

– Чего ради они уехали из Лондона и куда они увезли ее? – спросил Том.

– Одно ясно: этот старый негодяй Гердлстон подумал, что твоему терпенью может прийти конец, и увез девушку куда-нибудь за город.

– Что же мне в таком случае делать?

– Ничего. Он имеет полное право так поступить.

– Он запрятал ее в какой-нибудь деревенской лачуге вместе с этой скотиной Эзрой Гердлстоном, который будет все время приставать к ней.

– Надейся на нее, мой мальчик, – сказал старый доктор. – Мы употребим все старания, чтобы узнать, куда они поехали. И если с ней случится какое-нибудь несчастье, она напишет своей матери.

Доктор старался развеселить своего сына, и это ему удалось, но, тем не менее, после того, как они разошлись, доктор стал задумчив и очень серьезен.

– Мне это не нравится, – говорил он. – Только подумай, Матильда, в каких руках эта бедная девушка.

Глава XXIX
Путешествие в аббатство

Уже совсем стемнело, когда Джон Гердлстон и его воспитанница прибыли на Ватерлооский вокзал. Купец приказал носильщику сдать вещи в багаж, но сделал это так, что его воспитанница не слыхала названия местности, куда они отправлялись. Затем они сели в вагон первого класса, и поезд тронулся.

Кроме них, в вагоне никого не было. Кэт забилась в угол и завернулась в плед, потому что было страшно холодно. Купец вынул из кармана записную книжку и принялся подводить итоги под длинными столбцами цифр. Он даже не взглянул на свою спутницу.

Она сжимала горло руками, чтобы не разрыдаться: такой страх и отвращение чувствовала она к нему. В эту минуту он посмотрел на нее своими проницательными, светло-серыми глазами.

– Пожалуйста, без истерики! – сказал он. – Ты и без того доставила нам немало хлопот.

Поезд мчался вперед. Куда ее везут? Долго ли им еще ехать? Что ей придется там делать? Ничего этого она не знала. Зачем они так поспешно уехали из Лондона? Ее опекун мог разлучить ее с Димсдэлом, не прибегая к таким сложным уловкам. Или, быть может, он решил мучить, угнетать ее до тех пор, пока она не согласится выйти замуж за Эзру? Она сжала зубы и дала себе слово, что ничто в мире не заставит ее согласиться на это. Только одна надежда ободряла ее. Приехав туда, куда ее везет опекун, она напишет миссис Димсдэл, сообщит ей, где она находится, и откровенно спросит ее, почему она перестала ей писать. Как умно поступила бы она, если бы написала ей еще в Лондоне. Только глупая гордость помешала ей это сделать.

Станции мелькали одна за другой.

– Мы сейчас приедем, – сказал, наконец, Гердлстон, закрывая свою записную книжку.

Они вышли на узкую платформу, освещенную одним единственным фонарем. Было так темно, что Кэт не могла прочесть названия станции. Было холодно, ветрено и сыро. Кэт продрогла насквозь. Спутник ее тоже переступал с ноги на ногу.

Они сели в специально присланный за ними кэб.

– Куда ехать, сэр? – спросил кучер.

– В Гемптонское аббатство. Вы знаете, где оно?

– В двух милях отсюда. Уже два года, как там никто не живет.

– Нас там ждут. Там все готово для нас. Поезжайте как можно скорее, а то мы озябли.

Кучер щелкнул бичом, и лошади понеслись крупной рысью. Тусклые фонари кареты освещали дорогу. Когда они проехали деревню, Кэт вдруг радостно вскрикнула:

– Море!

Луна вышла из‑за туч и засеребрила воду.

Наконец, они подъехали к аббатству. Проехав через железные ворота, единственный выход из сада, окруженного каменной полуобвалившейся стеной, они помчались по извилистой аллее. И перед ними выросло большое белое здание неопределенной формы: это и было старое аббатство.

Открылась дверь и в ней появилась маленькая старушка со свечой в руках.

– Это мистер Гердлстон? – закричала она.

– Да, – ответил купец, – ведь я телеграфировал, что еду.

– Да, да, – пробормотала старуха. – А это мисс? Входите, моя милая, входите. У нас еще не все устроено, но скоро все будет приведено в порядок.

Они вошли в гостиную, которая, по всей вероятности, была некогда монашеской трапезной. Здесь, у камина, Кэт обогрелась и поужинала. У старухи были хитрые глаза, отвисшая нижняя губа и гнилые желтые зубы. На подбородке у нее торчал целый пук длинных седых волос.

Зашуршал песок, и Кэт услышала, что извозчик уезжает. Это было последнее звено, соединявшее ее с миром. Она не выдержала и залилась слезами.

– В чем дело? – спросила старуха. – Чего вы плачете?

– О, я так несчастна и одинока, – ответила девушка. – Что я сделала? За что мне такие несчастья? Зачем меня привезли в это ужасное место?

– Чем же здесь плохо? – спросила старуха. – По-моему, здесь очень хорошо. Вот и мистер Гердлстон идет сюда. Я уверена, что он очень доволен этим местом.

– Опять за свое? – грубо сказал купец, входя в комнату. – Не ты должна была бы плакать, а я. Из‑за тебя мне приходится переносить столько хлопот и неудобств.

Кэт ничего не ответила. Она села к огню и закрыла лицо руками. Что теперь делает Том? О, если бы он знал, в каком она находится положении! Он немедленно приехал бы к ней на помощь. Она решила, что завтра утром первым ее делом будет написать письмо миссис Димсдлэл.

После ужина старуха повела Кэт наверх, в ее спальню. Комната была нищенски обставлена, но Кэт вошла в нее с радостью. По крайней мере, хоть ночью ей никто не будет мешать.

Лежа в постели, она слышала где-то вдали разговор. Это был голос Гердлстона и резкое взвизгивание старухи. Слов она различить не могла. Но инстинкт подсказал ей, что они говорят о ней, и что этот разговор не предвещает ничего хорошего.

Глава XXX
Человек со складным стулом

Проснувшись утром на следующий день, Кэт долго не могла сообразить, где она находится и что с ней произошло. Пустая, холодная комната и узкая постель напомнили ей лечебницу, которую она видела в Эдинбурге. Ей пришло в голову, что с ней что-нибудь случилось и ее отвезли в больницу. Но это было только минутное заблуждение. Она живо вспомнила весь ужас, всю неопределенность своего положения. Лучше бы действительно попасть ей в больницу, чем сюда.

Маленькое окошечко ее комнаты было покрыто грязной кисейной занавеской. Встав с постели, она отдернула занавеску и с любопытством выглянула из окна. Она надеялась, что хоть красота природы будет утешать ее здесь. Но, увы, она увидела только наводящее тоску болото и грязные морские берега.

На востоке в двух милях отсюда она увидела дома и дым, поднимающийся кверху. То был маленький рыбачий поселок Ки-Клекстон. Глядя на эту деревушку и на торчащие у берега мачты судов, она почувствовала, что не совсем одинока на свете, что и здесь есть добрые люди, к которым она могла бы обратиться за помощью.

Раздался стук в дверь, и голос старухи спросил, встала ли она.

– Завтрак готов, – сказала старуха. – Хозяин удивляется, отчего вы до сих пор не сошли вниз.

Кэт торопливо оделась и сошла вниз по старинной винтовой лестнице. У Гердлстона было каменное сердце. Его нисколько не смягчило прекрасное лицо молодой девушки. Он сердито взглянул на нее.

– Ты опоздала, – холодно сказал он. – Помни, что ты не в Лондоне. Я привез тебя сюда в наказание, и ты должна вести себя, как наказанная.

– Простите, – ответила она, – я устала с дороги.

Теперь эта комната казалась еще неуютнее и еще холоднее, чем накануне. На столе стояло блюдо: яичница с ветчиной. Джон Гердлстон наложил себе и того и другого и подвинул блюдо к ней. Она ела молча и думала о том, что должен же когда-нибудь прийти конец ее бедствиям.

После завтрака Гердлстон приказал старухе выйти.

– Я давно решил, – сказал он, когда они остались одни, – увезти тебя в какое-нибудь уединенное место, если ты не выкинешь из головы своего увлечения этим повесой. Деревенский дом вполне подходит для этой цели. Ты вела себя так безрассудно, что ускорила дело. Здесь еще не сумели приготовить для нас все, что нужно, но впоследствии мы устроимся лучше. Здесь, сударыня, вы останетесь до тех пор, пока не раскаетесь и не выкажете желания исправиться.

– Если вы хотите сказать, что я останусь здесь до тех пор, пока не соглашусь выйти замуж за вашего сына, то я останусь здесь до самой смерти, – бесстрашно ответила девушка.

– Делай, как знаешь. Во всяком случае, я решил тебя наказать, и здесь тебе не будет того приволья, что в Лондоне.

– Нельзя ли привезти сюда мою горничную? – спросила Кэт.

– Сюда приедет Ребекка. Я получил телеграмму от Эзры, что она выезжает. Он и сам будет проводить здесь с нами два-три дня в неделю.

– И Эзра будет здесь? – с ужасом вскричала Кэт.

– А почему бы ему здесь не бывать? – злобно спросил старик. – Неужели ты так ненавидишь его, что не хочешь ему позволить увидеться с отцом?

Кэт была удивлена. Что было нужно здесь в глуши этому жуиру и кутиле? На нее накинули новую сеть. Когда опекун вышел из комнаты, Кэт попросила у старухи бумаги. Ведьма засмеялась.

– Мистер Гердлстон предвидел, что вам понадобится бумага, – сказала она. – Здесь нет ни бумаги, ни перьев, ни чернил.

– Милая миссис Джоррокс, сжальтесь надо мной. Дайте мне хоть четвертушку бумаги. Посмотрите, у меня есть деньги. Вы получите их, если дадите мне возможность написать письмо.

Миссис Джоррокс с жадностью посмотрела на шиллинги, но только покачала головой.

– Мне мое место дороже, – со смехом сказала она.

В эту минуту в комнату вошел купец.

– В чем дело? – спросил он, смотря то на старуху, то на девушку. Он вообще не любил веселья, и его раздражало, когда кто-нибудь смеялся. – Чего вы смеетесь, миссис Джоррокс?

– Я смеюсь над ней, – проскрипела старуха, указывая дрожащим пальцем на девушку. – Она просит у меня бумаги и говорит, что сама пойдет в Бэдсвортское почтовое отделение.

– Ты должна понять раз навсегда, – проревел Гердлстон, свирепо взглянув на девушку, – что ты отрезана от мира. Я сделаю так, что у тебя не будет ни одной лазейки, через которую ты могла бы продолжать сношения с неприятными для меня людьми. Я приказал не давать тебе ни чернил ни бумаги.

У бедной Кэт пропала последняя надежда. Сердце ее упало, но по ее лицу нельзя было увидеть, что она испугалась. Она не хотела, чтобы он видел, как ее поразили его слова. У нее в голове возник отчаянный план. О, если бы ей удалось обмануть его бдительность!

Все утро она просидела у себя в комнате. В час пополудни она услыхала грохот колес. Сойдя вниз, она увидала, что это была приехавшая из Бэдсворта телега с мебелью. Гердлстон стал помогать извозчику вносить вещи в дом. Старуха была наверху. Вот самый подходящий случай привести в исполнение ее план. Она надела шляпу и стала с самым беспечным видом ходить перед дверью, подбирая опавшие листья. Мало-помалу она дошла таким образом до аллеи, и, оглядевшись вокруг, быстро побежала по ней.

О, какую радость испытала она, когда большой белый дом скрылся из виду! Там остались все ее несчастья. Там, в конце аллеи, ворота, свобода. Она пошлет доктору и письмо и телеграмму. Если добрый, энергичный доктор узнает о тех насилиях, которые учиняют над ней, он заступится за нее. Она напишет письмо и вернется. Пусть тогда ее опекун делает с ней все, что захочет.

Железные ворота были открыты. Она радостно вскрикнула и побежала быстрее. Через минуту она будет на свободе.

– Куда вы идете? – услышала она из‑за кустов грубый голос.

Девушка остановилась. В тени деревьев стоял складной стул, а на складном стуле сидел свирепого вида человек и покуривал трубку. Его лицо было изрыто оспой, а на лице красовался всего один глаз: другой вытек. Он поднялся с места и стал в воротах, загородив ей дорогу.

– Это она самая, – медленно проговорил он, оглядывая ее с головы до пят своим единственным глазом.

– Добрый человек, – дрожащим голосом сказала она. – Я хочу пройти в Бэдсворт, вот вам шиллинг, не задерживайте меня.

Он взял монету, попробовал ее на зуб и опустил ее в карман.

– Здесь вы не пройдете, мисс, – сказал он. – Я дал слово хозяину и должен его сдержать.

– Вы не имеете права не пустить меня, – гневно воскликнула Кэт. – В Лондоне у меня есть друзья, которые заставят вас ответить за это.

– Она сейчас начнет буйствовать, – сказал кривой.

– Я пойду! – в отчаянии закричала девушка, но он схватил ее за талию и потащил назад. Она ушиблась о дерево и едва переводила дух.

– Она буйная и пришла в бешенство, – проговорил кривой, вынимая трубку изо рта. – Не советую вам поступать таким образом, мисс. Если вы выйдете отсюда, вас поймают и посадят в настоящий сумасшедший дом.

– В сумасшедший дом! – сказала Кэт, рыдая от боли и гнева. – Так вы думаете, что я сумасшедшая?

– Мне нечего думать, – спокойно ответил сторож, – я это знаю наверное. Когда мистер Гердлстон выписал меня, он спросил, умею ли я ходить за сумасшедшими. Я ответил, что умею. Меня привезли сюда и велели не выпускать вас из сада.

– Но они подумают, что я так быстро пробежала мимо вас, что вы не успели меня схватить. Он не слишком будет сердиться на вас, а я заплачу вам больше, чем вы потеряете.

– Нет, нет, – с решительным видом сказал сторож. – Я останусь верным своему знамени. Меня еще никто не подкупал и никто не подкупит, разве если вы выложите денежки чистоганом.

– Вот несчастье! – воскликнула Кэт. – У меня с собой несколько шиллингов только.

– Давайте их сюда. – Он взял деньги и положил их в карман. – Я ничего теперь не скажу об этом мистеру Гердлстону. Он будет очень сердиться, если узнает об этом. Но честное слово Вильяма Стивенса, эсквайра, что-нибудь да значит. А теперь убирайтесь.

Кэт медленными шагами побрела по аллее. Одинокая и покинутая, она все еще не теряла надежды и между кустами стала пробираться к ограде, которой было обнесено аббатство. То была каменная стена в девять футов вышины. Кэт обошла ее всю кругом, исцарапала себе руки и ноги терновником, но не нашла в ней ни одной щели. Единственный выход отсюда был через ворота. Она поняла, что отсюда ей не уйти. Даже письмо послать было невозможно.

Когда она, усталая, растрепанная и оборванная вернулась домой, ее встретил Гердлстон с самой благодушной улыбкой на устах.

– Ну, как вам нравится здесь? – весело спросил он. – Не правда ли, какая красивая ограда? А какой славный сторож? Неужели тебе все это не нравится?

Кэт хотела ответить ему, но губы у нее задрожали, глаза наполнились слезами, и она с криком тоски и отчаяния побежала к себе в комнату.