Текст книги "Торговый дом Гердлстон"

Глава XXXIX
Приманка на крючке

Пасмурный зимний день подходил к концу. А заговорщики еще не успели разработать подробностей затеваемого ими дела. Кэт стало холодно в саду и она вернулась к себе в комнату. Эзра оставил отца с Бэртом у камина и вышел на крыльцо. Вдруг он почувствовал, что кто-то схватил его за руку. Оглянувшись, он увидел Ребекку.

– Вам нечего мне сказать? – грустно спросила она, заглядывая ему в лицо. – Мы видимся раз в неделю, а вы не можете сказать мне ни одного ласкового слова.

– Я не видал тебя, девчонка, – ответил Эзра. – Как тебе нравится аббатство?

– Мне все равно, где ни жить, – печально сказала она. – Вы просили меня поехать сюда, и вот я поехала. Вы обещали мне объяснить, зачем я здесь вам нужна. Когда же вы мне все объясните?

– Что ж, это не секрет. Ты мне нужна для того, чтобы прислуживать моему отцу. Старуха одна не может управиться со всем домом.

– Нет, вы не это хотели сказать, – прошептала девушка, вопросительно глядя на него. – У вас было что-то на уме. Разве вы не можете положиться на меня?

– Не будь дурой! – грубо ответил Эзра. – Меня замучили дела. Какой смысл рассказывать их тебе?

– Тут есть что-то поважнее дел, – упрямо сказала Ребекка. – Кто это к вам сегодня приехал?

– Это один лондонский делец. Он приехал посоветоваться с отцом насчет денежных дел. Ты хочешь еще что-нибудь спросить?

– Я хотела бы знать, долго ли мы будем жить здесь и для чего мы здесь живем.

– Мы вернемся в Лондон в конце зимы, а живем мы здесь потому, что мисс Гарстон больна и ей необходим свежий воздух. Ну, теперь ты удовлетворена?

Он решил рассеять все ее подозрения.

– А чего ради вы сюда ездите? – спросила она, подозрительно глядя на него. – Разве вы стали бы ездить в такую трущобу, если бы у вас не было для этого важных оснований? Я думала сначала, что вы будете приезжать для того, чтобы повидаться со мной, но теперь я вижу, что это не так. Было время, когда я вам нравилась.

– Ты и теперь мне нравишься, девчонка.

– Да, нравлюсь! Ни слова, ни взгляда с самого вашего приезда. Нет, не будь каких-нибудь важных причин, вы не приезжали бы сюда.

– Нет ничего удивительного, что человек приезжает повидаться со своим отцом.

– Много вы заботитесь о своем отце в Лондоне, – со смехом сказала она. – Вы не огорчились бы, если бы его живьем закопали в землю. А по-моему, вы ездите сюда ради этой мисс, ради ее кукольного личика.

– Перестань, – сказал Эзра. – Мне надоело слушать твои бредни!

– С ней вы так не разговариваете, – взволнованно продолжала девушка. – Вы меня презираете, но я вас заставлю полюбить меня. Во мне течет цыганская кровь. Если вы сойдетесь с этой девчонкой, я зарежу и вас и ее.

Она крепко сжала кулак, и лицо ее было полно такой ненависти, что Эзра с удивлением взглянул на нее.

– Я знал, что ты порох, а не женщина, но такою я тебя еще не видал, – сказал он.

Но возбуждение уже утомило ее, и слезы потекли у нее по щекам.

– Вы меня никогда не покинете? – закричала она, всплеснув руками. – Я могу разделить вашу любовь с другими, но, если вы совсем отвернетесь от меня, – я умру.

– Что ты воешь, как собака! – сказал Эзра. – Сейчас мой отец прибежит на твой проклятый вой! Уходи и вымой лицо.

Его слово было для нее законом, и она, тихонько всхлипывая, ушла.

Уже совсем стемнело, а Кэт все еще сидела у себя в комнате у камина. Когда же приедут ее друзья? Что могло их задержать? Они могут приехать, самое позднее, завтра. Как они проникнут в этот дом? Неужели открыто проедут по аллее и потребуют ее у Гердлстонов? Или тайно подадут ей какой-нибудь знак? Но как бы они ни поступили, все кончится хорошо. Так прошел час, а может быть и больше. Вдруг она услышала на лестнице чьи-то шаги. Затем кто-то постучался в дверь ее комнаты. Вошла Ребекка и принесла на подносе чашку чаю и несколько бутербродов. Ребекка была бледна и расстроена. Поставив ужин на стол, она закрыла дверь и подошла к Кэт.

– Вот вам записка, – сказала она. – Ее должна была передать вам миссис Джоррокс, но ей трудно подыматься по лестнице.

С этими словами она передала ей маленькую сложенную бумажку.

Записка! Уж не приехали ли ее друзья? Эта записка, должно быть, от них.

Она взяла записку из рук горничной и вдруг заметила, что горничная дрожит, как в лихорадке.

– Тебе нездоровится, Ребекка, – ласково сказала Кэт.

– Да, мне нездоровится. Читайте свою записку и не обращайте на меня внимания, – как всегда, грубо ответила горничная. Вместо того, чтобы выйти из комнаты, она стала суетиться возле постели, делая вид, что приводит ее в порядок.

Нетерпение Кэт было так велико, что она, не дожидаясь ухода горничной, развернула записку. Она надеялась в конце письма увидеть имя своего возлюбленного. Но, увы, там стояла подпись Эзры Гердлстона. О чем он может писать ей! Она подошла к камину и прочла следующую записку.

«Милая мисс Гарстон!

Я боюсь, что ваше затворничество успело вам надоесть. Я неоднократно просил отца облегчить ваше положение, но всякий раз получал отказ. Я хочу предложить вам свою помощь и доказать вам, что я ваш преданный друг, несмотря на все, что произошло между нами. Если вы сегодня в начале девятого выйдете из дому и встретитесь со мной у засохшего дуба в алее, я провожу вас в Бэдсворт. С ближайшим же поездом вы сможете уехать в Портсмут. Я, конечно, буду сопровождать вас только до Бэдсвортского вокзала, а в Портсмут вы поедете одна. Я окажу вам эту небольшую услугу, чтобы доказать вам, что моя любовь, столь безнадежная, так же глубока, как и прежде.

Ваш Э. Гердлстон».

Наша героиня была так удивлена этим посланием, что долго в нерешительности вертела его в руках. Когда она оглянулась, Ребекки уже не было в комнате. Кэт бросила письмо в огонь. Значит, Эзра совсем не такой закоренелый злодей, как она полагала. Что ей делать – воспользоваться его предложением или подождать своих друзей? Может быть, они теперь уже в Бэдсворте и только не знают, как известить ее об этом? В таком случае ей надо воспользоваться предложением Эзры. Теперь уже девятый час. Она встала и хотела одеться – накинуть шляпу и дорожный плащ.

Глава XL
Тень смерти

Разговор с Ребеккой навел Эзру на мысль, что, может быть, ему удастся заставить Кэт выйти из дому. Тогда она попадет прямо в руки Бэрту. Свой план он рассказал отцу, и тот вполне одобрил его. Они вдвоем сочинили это письмо и отдали его миссис Джоррокс, прося передать его Кэт.

Но Ребекка увидала старуху, когда она с запиской в руке, прихрамывая, плелась по коридору.

– Что ты несешь, бабушка? – спросила она.

– Письмо к ней, – проскрипела старуха, кивнув головой в сторону комнаты Кэт.

– Давай его сюда. Я снесу его к барышне, – сказала Ребекка. – Мне всё равно надо нести туда чай.

– Спасибо. Мой ревматизм причиняет мне адскую боль, когда я поднимаюсь по лестнице.

Но, вместо того, чтобы сейчас же передать записку своей госпоже, Ребекка пробралась в свою комнату и прочла ее всю от слова до слова. Эта записка подтверждала самые худшие ее подозрения. Эзра назначал Кэт свидание. Горничная, сжав кулаки, ходила взад и вперед по своей комнате, как тигрица по клетке. Только через полчаса ей удалось пересилить свое волнение и передать записку своей госпоже. Кэт и не подозревала, что эта черноглазая девушка делает над собой страшное усилие, чтобы не схватить ее за шею и не задушить ее.

– Который час? – спросил Эзра. – Мне кажется, она не придет.

– Она придет, – сказал Гердлстон.

– А если она все-таки не придет?

– Мы найдем какой-нибудь другой способ выманить ее на улицу. Наши планы не могут рухнуть из‑за таких пустяков.

– Я должен выпить, – сказал, помолчав, Эзра, наливая себе из бутылки. – Мне страшно холодно, и нервы мои пошаливают. Не понимаю, почему у вас такой вид, будто это вас не касается? Будто вам предстоит подписать накладную. Я хотел бы, чтобы все поскорее кончилось. Нет ничего ужаснее ожидания.

– Проведем это время с пользой, – сказал Джон Гердлстон. Он вынул из кармана маленькую толстую библию и начал читать ее вслух торжественным, звучным голосом.

Эзра, откинувшись в кресле, с удивлением смотрел на отца. Он до сих пор никак не мог решить: притворщик ли его отец, или просто религиозный маньяк?

Бэрт спал крепким сном и громко храпел.

– Не пора ли его будить? – спросил Эзра, прерывая отца.

– Пора, пожалуй, – отвечал старый купец, благоговейно закрывая книгу и кладя ее назад в боковой карман.

Эзра взял со стола горящую свечу и поднял ее над спящим.

– Какой у него зверский вид! – сказал он. – Случалось ли вам когда-нибудь видеть такое животное?

Действительно, землекоп был безобразен. Он разбросал свои мускулистые руки и ноги и откинул голову назад, так что рыжая борода торчала кверху. Его полуоткрытые глаза были красны от гноя, грязное, коричневое пальто было распахнуто, и из кармана торчала небольшая дубинка со свинцовым набалдашником.

Джон Гердлстон вытащил ее и стал размахивать ею в воздухе.

– Я мог бы убить этим даже быка, – сказал он.

– Не вертите ею вокруг моей головы, – вскричал Эзра. – У вас препротивный вид, когда вы машете этой дубинкой.

Джон Гердлстон улыбнулся и засунул дубинку назад в карман Бэрта.

– Вставайте, Бэрт, – крикнул он, тряся его за руку, – уже половина девятого.

Землекоп вскочил на ноги, выругался и сел в кресло, осматриваясь кругом бессмысленными глазами. Его взгляд упал на почти пустую бутылку голландской водки, и он, вскрикнув, протянул к ней руку.

– Я заспался, хозяин, – прохрипел он, – мне надо промочить себе горло, чтоб разгуляться. Что, пора приниматься за дело?

В девять часов она будет у засохшего дуба.

– Осталось еще целых полчаса, – злобно закричал Бэрт. – Зачем вы так рано разбудили меня?

– Нет, лучше пойдем сейчас. Она может прийти и раньше.

– Ну что ж, идемте, – сказал землекоп, застегивая пальто и обматывая себе шею рваным шарфом. – Кто пойдет со мной?

– Мы оба пойдем, – твердо ответил Джон Гердлстон. – Надо будет помочь вам стащить ее на рельсы.

– Бэрт может сделать это сам, – заметил Эзра. – Она не такая тяжелая.

Гердлстон отвел сына в сторону.

– Не говори глупостей, Эзра, – сказал он. – На полупьяного человека положиться нельзя. Все должно быть проделано осторожно и тщательно, чтобы не осталось никаких следов. Вспомни наш старый девиз: «все делай сам». Мы и теперь должны следовать ему.

– Это ужасное дело! – с содроганием сказал Эзра, – Я не хочу в нем участвовать.

– Завтра утром ты будешь говорить иное. Фирма будет спасена, и никто ничего так и не узнает. Иди за Бэртом.

Они вышли в сад. На море начинался шторм, и дул резкий, холодный ветер. По небу ползли облака, то закрывая, то открывая луну. Мрачный парк и старое аббатство то освещались серебристым лунным светом, то снова исчезали во мраке.

– Как по-вашему, взять нам с собою фонарь? – спросил Бэрт.

– Нет, нет, – закричал Эзра, – мы все разглядим и без фонаря. Нам не нужно света.

– У меня есть с собой фонарь, – сказал отец. – Если будет нужно, мы его зажжем. Идемте на свои места. Она может прийти раньше, чем мы ее ждем. Хорошо бы оставить дверь открытой. Она должна видеть, что ей ничто не мешает уйти.

– Ну, вы не слишком хитры, – сказал Эзра. – Если дверь будет открыта, ей придет в голову, что здесь какая-то ловушка. Лучше закрыть дверь в столовую, а входную дверь оставить чуть-чуть приотворенной. Это будет казаться естественней. Она подумает, что вы с Бэртом сидите в столовой.

– А где Джоррокс и Ребекка? – спросил Гердлстон.

– Джоррокс в своей комнате. Ребекка, должно быть, тоже.

– Как будто все в порядке. Идем, Бэрт.

Они перешли дорогу и пошли по траве к парку.

– Вот и засохший дуб, – сказал Гердлстон.

Этот дуб стоял в стороне от других деревьев. Бэрт обошел вокруг дерева и осмотрел землю.

– Вам нужен фонарь? – спросил Гердлстон. – Нет. Я вижу и так. Сейчас мы все устроим. Станьте вон за теми деревьями и не мешайте мне. Я лягу за этим дубом. Тут она остановится и будет ждать его. Я выберу подходящий момент, подкрадусь сзади и, как молния, ударю ее.

– Превосходно! – вскричал Джон Гердлстон, – превосходно! Теперь – по местам!

– Помните, вы должны уложить ее одним ударом, – сказал Эзра, – лишь бы она не кричала. Я могу вынести все, что угодно, но только не это.

– Вам бы следовало знать мой удар, – со злой усмешкою заметил Бэрт. – Если бы ваша голова была немного помягче, давно лежали бы вы в могиле.

Эзра невольно дотронулся до шрама на голове.

– Я думаю, такой удар уложит ее на месте, – сказал он, идя за отцом. Они оба прилегли в тени деревьев, шагах в пятидесяти от Бэрта. Бэрт притаился за дубом и, сжав в руке дубинку, стал ждать свою жертву.

– Скоро девять часов, – прошептал Эзра.

– Без десяти минут, – сказал отец, глядя на свои большие карманные золотые часы.

– А что, если она не придет?

– Тогда мы выдумаем какой-нибудь другой способ выманить ее из дома.

Им было видно все аббатство. Она не могла выйти из дому незамеченной. Над дверью было длинное, узкое окно, отворявшееся на лестницу. На это окно пристально смотрели оба Гердлстона. Они знали, что увидят ее в этом окне, когда она будет спускаться с лестницы. И вот наконец, они увидели, что тусклый, свет, сиявший в этом окне, на секунду исчез и затем появился снова.

– Она прошла!

– Тише!

Через минуту входная дверь тихо отворилась.

Луна вышла из‑за туч, и заговорщики увидели девушку. Они сразу узнали ее светло-серую накидку и надвинутую на лоб шляпку. Нижняя часть ее лица была обвязана платком: она, должно быть, боялась холодного зимнего ветра. Целую минуту она стояла неподвижно, стараясь приглядеться к ночной темноте, и затем проворно затворила за собой дверь. Лунный свет снова исчез.

Каким долгим показалось им время, пока они услыхали ее шаги. Она шла очень медленно, боясь споткнуться о что-нибудь в темноте. Наконец, луна снова вышла из‑за туч, и они увидали ее черную фигуру совсем близко от себя. Она увидела засохший дуб и быстро пошла к нему. Но скоро она, очевидно, убедилась, что пришла на свидание первая, и замедлила шаг. Облака снова закрыли луну, и стало темно.

– Я вижу ее, – прошептал Эзра, возбужденно хватая отца за локоть. Старик молча вглядывался в темноту.

– Вот она, рядом с дубом, – сказал Эзра. – Бэрт не может ее ударить: она стоит слишком далеко от него.

– Вот он выходит из засады, – прохрипел старик. – Видишь, он ползет по земле.

– Вижу, вижу, – дрожащим от страха голосом прошептал Эзра. – Вот он остановился. Вот он снова пополз… Господи, он совсем рядом с нею. Она его не видит, не видит!

Тонкий луч света Прорвался сквозь облака. Было видно, как Бэрт сделал еще один шаг вперед. Расстояние между ним и его жертвой было не больше аршина. Она услыхала его шаги и повернулась. Они глядели друг другу прямо в лицо. В ту же минуту она, сраженная ударом, рухнула на землю.

Услыхав звук удара и увидев, как она упала, отец и сын выбежали из засады. Бэрт стоял над трупом с дубинкой в руках.

– Даже не застонала, – сказал он. – Не правда ли, здорово?

Гердлстон крепко пожал ему руку и горячо поблагодарил.

– Не зажечь ли фонарь? – спросил он.

– Ради бога, не зажигайте! – вскричал Эзра.

– Я не думал, что ты такой трус, мой мальчик, – заметил купец. – Но я и без фонаря найду дорогу. Как приятно сознавать, что нет крови. Вот чем дубина лучше ножа!

– Верно, верно, хозяин, – одобрительно сказал Бэрт.

– Будьте добры, возьмите ее за ноги. А я возьму за голову и пойду вперед. До поезда осталось меньше получаса, так что нам придется совсем немного ждать. А потом никаких улик не будет.

Эзра шел позади. Он не подозревал, что подробности убийства будут так ужасны. Он уже начал раскаиваться, что принял в нем участие, но вдруг ему пришла в голову мысль, какая блестящая будущность предстоит их торговому дому, как ужасно было бы, если бы их фирма обанкротилась, как трудно жить в нищете, и он успокоился.

Глава XLI
Вторжение в Гемпшир

Том и запыхавшийся майор, прибежав на Ватерлооский вокзал, встретили там фон Баумзера, который поджидал их вместе с двумя своими товарищами-эмигрантами. Русский революционер был высок и худощав. Его начинающие седеть волосы густою гривою ниспадали на воротник.

В этом человеке, несмотря на его поношенное платье, было что-то благородное. Он надел на свой орлиный нос висевшее на шнурочке пенсне и приветливо глядел на Тома и майора.

Бюлов, из Киля, был маленький, черноглазый, чисто выбритый человечек, быстрый и энергичный, скорее напоминавший кельта, чем тевтона. Оба эти человека с большим уважением относились к фон Баумзеру. Майор понял, что его приятель занимает видное положение в социалистических кругах. Оба иностранца ему понравились, и он был рад, что заручился их содействием.

Но их предприятие не клеилось. Ближайший поезд отходил только через два часа, и притом это был медленный, почтовый поезд, который будет в Бэдсворте только в восемь часов. Том выходил из себя и начал бегать по всему вокзалу, умоляя железнодорожных служащих снарядить экстренный поезд, но он получил отказ, и ему оставалось только одно – ждать. Фон Баумзер повел своих товарищей-эмигрантов в ресторан, где угостил их на славу, а майор с Томом остались на вокзале. Никогда еще старому майору время не казалось таким мучительно долгим.

Но все имеет конец, и вот вокзальные часы стали показывать, что близко то время, когда должен отойти портсмутский поезд. Баумзер и его товарищи вернулись из ресторана навеселе. Они все впятером вошли в вагон первого класса и стали ждать отхода поезда. Наконец, раздался пронзительный свисток кондуктора, запыхтел паровоз, и они поехали.

Нужно было выработать план будущих действий. Том предлагал прямо явиться в аббатство и потребовать, чтобы Гердлстон выдал им свою воспитанницу. Майору и немцу казалось, что так действовать неблагоразумно. У них нет юридических прав на такие поступки. Гердлстон сможет сказать, что девушка все выдумала, и они уйдут ни с чем.

– Так что же вы советуете? – спросил Том.

– Я знаю, – сказал майор, – что все это место обнесено стеной, в которой только одна дверца. Мы все останемся за этой стеной, а один из нас проникнет в сад и произведет рекогносцировку. Он увидит мисс Гарстон, узнает у нее самой, нужна ли ей помощь. Она сама расскажет, чего ей надо от нас. Вот тут у меня на цепочке от часов висит свисток. Наш лазутчик возьмет его с собой. Если ему будет нужна наша помощь, он засвистит, и мы немедленно прибежим к нему Только, черт возьми, не знаю, как я перелезу через эту стену, – закончил свою речь майор, с грустью оглядывая свое тучное тело.

– Я надеюсь, друзья, – сказал фон Баумзер, – что вы окажете мне честь и разрешите быть лазутчиком. Когда я служил швабским егерем, я считался лучшим лазутчиком в полку.

– Это мое место, – решительно сказал Том.

– Да, оно принадлежит вам по праву, – сказал майор.

Было около восьми, когда они приехали в Бэдсворт.

Им попался тот самый кучер, который возил Гердлстона и Кэт.

– Поезжай в аббатство, – сказал ему майор.

Кучер был удивлен. Целые годы аббатство пустовало, а теперь из Лондона стали приезжать толпами и нанимать туда экипаж. И он решил в простоте души, что со всех едущих в это место надо брать побольше.

Было ветрено, сыро и холодно. Но это не останавливало наших путников.

– Скоро ли мы доедем? – спросил майор.

– Проедем это поле и подъедем к воротам, сэр.

– Не останавливайтесь у ворот. Поезжайте немного дальше – вдоль стены.

– Да ведь въехать можно только через ворота.

– Делайте, что вам говорят, – строго сказал майор.

Кучеру снова пришлось удивиться. «Очень может быть, – подумал он, – что мне придется быть свидетелем на суде».

Они проехали мимо ворот и поехали вдоль высокой каменной ограды парка. Наконец майор приказал остановиться, и они вышли из экипажа. Кучеру заплатили больше, чем платят обыкновенно, и он, гремя колесами, поехал назад. Он хотел остановиться у полицейского участка и донести на этих подозрительных людей.

– Кто-то стоит у ворот. Нам надо отсюда удирать! Эта стена очень высока. Нужно поискать место, где было бы легче перелезть через нее.

– Я могу перелезть через нее и здесь, – с жаром подхватил Том.

– Подождите. Несколько минут дела не изменят. Что это за насыпь?

– Это железнодорожная линия, – сказал фон Баумзер.

– Здесь стена не так высока. Что это такое? Э, да это дверца.

– Она заперта.

– Подсадите меня здесь, – взмолился Том, – нельзя терять ни минуты. Почем знать, может быть, в эту самую минуту они сговариваются, как ее убить.

– Он прав, – сказал фон Баумзер. – Мы будем здесь ждать вашего свистка. Подсадим его, друзья.

Через минуту Том сидел верхом на стене.

– Вот свисток, – сказал майор и стал на цыпочки, чтобы достать протянутую руку Тома. – Если вам понадобится наша помощь, – свистите. Если мы не сможем перелезть через стену, мы высадим дверцу.

Вдруг Том лег на стену и стал молча прислушиваться.

– Тише! – прошептал он, – в парке кто-то ходит.

Ветер стих. Даже за стеной были слышны чьи-то шаги и тихие голоса. Голоса становились все слышнее и слышнее, и, наконец, они приблизились к самой ограде парка. В заржавленном замке щелкнул ключ, и из парка вышли три человека, с трудом тащившие что-то тяжелое. Должно быть, их ноша была очень тяжела, потому что они с трудом взбирались на крутую железнодорожную насыпь и несколько раз останавливались отдохнуть. Они наклонились над рельсами и осторожно положили на них свою ношу.

– Надо зажечь огонь, – сказал один голос.

– Нет, нет, огонь нам не нужен, – возразил другой.

– Мы не можем работать в темноте, – произнес третий, сиплый и громкий голос. – Где наш фонарь, хозяин? У меня есть спички.

– Мы должны положить ее так, чтобы поезд проехал прямо по ней, – сказал первый голос – Вот фонарь, Бэрт, зажгите его.

Чиркнула спичка, и в темноте засиял слабый огонек. Затем вспыхнул яркий свет фонаря и осветил майора и его товарищей. Но убийцы устремили свои глаза не на них, а на девушку, стоявшую посреди дороги, на ту самую девушку, для которой предназначался смертный удар Бэрта.

Вдруг раздался оглушительный визг. Это завизжал один из убийц, стоявших над трупом женщины. Бэрт опустился на колени и закрыл лицо руками. Джон Гердлстон схватил своего сына за руку и потащил его за собой в темноту. И тогда Том спрыгнул со стены на землю и обнял Кэт. Она лежала у него на руках, плача и смеясь, спасенная, наконец, от грозившей ей смертельной опасности.