Текст книги "Торговый дом Гердлстон"

Глава XXII
Перемена фронта

Этот эпизод произошел недели за две до возвращения Эзры из Африки и был рассказан ему полностью.

Но пусть это тебя не пугает, – сказал отец, – я могу продлить их разлуку хоть до второго пришествия. И вот если она не будет его видеть, а ты будешь при ней постоянно, и при этом она не будет знать, отчего он покинул ее, ее сердце предпочтет тебя.

– Я не могу понять, как вы позволили им зайти так далеко, – угрюмо ответил сын. – Какое право имеет этот щенок на наш запасный капитал? Девушка принадлежит нам. Она была отдана под ваш надзор, а вы упустили ее.

– Не беспокойся, мой мальчик, – ответил купец. – Я отвечаю за то, что они не будут видеться, но все остальное ты должен взять на себя.

– Ладно, – ответил Эзра, – я от своего не отступлюсь. – И он сдержал свое слово.

Нельзя сказать, чтобы до поездки в Африку Эзра и Кэт были большими друзьями. Но Кэт была не злопамятна и ласково поздоровалась с Эзрой, когда тот вернулся из путешествия. Через несколько дней она убедилась, что в нем произошла большая перемена к лучшему. Раньше он не разговаривал с ней по целым неделям, а теперь каждый вечер беседовал с ней об Африке. Впрочем, у него в разговоре иногда проскальзывало грубое жестокое слово; она увидела, что характер молодого человека еще не вполне переменился и что сдерживать себя ему очень трудно.

Так проходили дни за днями, а от Тома не было ни слуху, ни духу. Девушка не знала, что и думать. Том был здоров, в этом нет сомненья. Оба ее собеседника, говоря о делах, часто упоминают о нем. Сомненья терзали ее сердце.

А за это время Эзра давал ей все новые доказательства происшедшей с ним перемены. Однажды она сказала ему, что любит махровые розы. И вот на следующее утро, сойдя к завтраку, она нашла у своего прибора прекрасную махровую розу. И с тех пор каждое утро за завтраком появлялась новая роза. Этот знак внимания со стороны Эзры удивил и обрадовал ее. Такой нежности чувств она от него никак не ожидала.

В другой раз она выразила желание почитать Теккерея, книг которого не было в библиотеке Гердлстонов. В тот же вечер, вернувшись к себе в комнату, она нашла, к величайшему своему удивлению, полное собрание сочинений Теккерея. На одну минуту дикая, безрассудная надежда загорелась у нее в душе. Может быть, эти книги присланы Томом? Но она сейчас же поняла, что это подарок Эзры, и еще раз удивилась происшедшей с ним перемене.

– Тебе скучно, – как-то раз сказал ей опекун. – Я взял для тебя на сегодня ложу в оперу. Сам я не любитель театра, но с тобой поедут миссис Уилкинсон и Эзра. Он обожает музыку.

Кэт не могла не улыбнуться. Только подумать, как успешно Эзра в течение всех этих лет скрывал свое пристрастие к музыке.

Кэт была готова к назначенному часу, и когда приехала миссис Уилкинсон, жеманная стара дама, они втроем отправились в театр.

Шел «Фауст», и Кэт, бывшая в театре впервые, жадно впивалась глазами в великолепие декораций и костюмов. Щеки у нее жарко пылали.

– На ней стойло бы жениться, даже если бы у нее и не было денег, – пробормотал про себя Эзра и стал еще более любезен.

Внезапно Кэт побледнела.

– Не мистер ли Димсдэл сидит там внизу? – сказала она.

– Где? – спросил Эзра. – О да, это он, во втором ряду, в партере.

– Вы знаете ту девушку, что сидит с ним рядом? – спросила Кэт.

– Нет, не знаю, – сказал Эзра. – Но я нередко видал их вдвоем.

Это была ложь, но Эзра не хотел упустить удобный случай повредить своему противнику.

– Она очень хорошенькая, – продолжал он.

– О, да, – сказала Кэт и обратилась к миссис Уилкинсон с каким-то незначительным вопросом. Она была огорчена и обижена. Конец пьесы не доставил ей никакого удовольствия.

Эзра, придя домой, рассказал обо всем отцу, и тот потирал себе руки от удовольствия.

– Нам повезло! – радостно восклицал он. – Играя на этом, мы можем добиться многого. Кто эта девица, которая была с ним в театре?

– Кажется, какая-то бедная родственница.

– Мы узнаем, как ее зовут и кто она такая. Отлично, отлично, – восклицал Джон Гердлстон.

Всеми способами Эзра старался добиться расположения Кэт. У Тома же было только одно утешение – воспоминание о том письме, которое он написал ей когда-то. Его отсутствие, по крайней мере, не беспокоит ее. Увы, он не знал, какая участь постигла его послание. Иначе он не стал бы так прилежно заниматься в конторе и терпеливо ждать, когда мистер Гердлстон позволит ему вернуться к Кэт.

Дни проходили за днями, а Том словно в воду канул. Кэт худела, бледнела и падала духом. Она знала, что Том здоров, ведь она сама видела его в опере. Чем же в таком случае объяснить его поведение? Уж не сказал ли он об их помолвке мистеру Гердлстону? Могло случиться, что мистер Гердлстон как-нибудь уговору его отказаться от девушки и предоставил ему за это какие-нибудь материальные выгоды. Нет, нет, это невозможно. Кэт знала, что Том не такой! К тому же, если бы Гердлстон слышал что-нибудь об их помолвке, он стал бы укорять ее. А он, напротив, за последнее время обращается с ней ласковее, чем раньше. Но может быть дама, с которой Том был в опере, так очаровательна, что он изменил ей? Нет, она помнит его честные, серые глаза, смотревшие так прямо ей в лицо во время их последнего свидания. Этого быть не может. Но чем же объяснить его поведение?

Мало-помалу ее подозрение стало превращаться в уверенность. Гердлстоны в разговорах между собой нередко упоминали о младшем компаньоне своей фирмы.

– Ну, теперь он забросит работу, – говорил в таких случаях старик. – Какой влюбленный станет коптеть над конторскими книгами!

– А ведь барышня у него прехорошенькая! – говорил Эзра. – Мы с вами, Кэт, видели их обоих в опере, помните?

Каждое их слово, как кинжал, вонзалось девушке в сердце. Однажды, увидев, что Гердлстон сидит один, она подошла к нему и выдала свою тайну.

– Правда ли, – спросила она, – что мистер Димсдэл собирается жениться?

– Говорят, что так, – ответил ей опекун. – Если молодой человек и молодая девушка переписываются друг с другом, это значит, что они собираются вступить в брак.

– Они ведут переписку?

– Да. Она посылает свои письма в контору. Нельзя сказать, чтобы мне это очень нравилось. Похоже, что он обманывает своих родителей.

Это была наглая ложь, но Гердлстон зашел слишком далеко, чтобы останавливаться перед подобными пустяками.

– А кто эта барышня? – спросила Кэт, спокойно глядя на него. Только губы ее слегка дрожали.

– Это его кузина. Мисс Оссари, если не ошибаюсь. Знаешь, Кэт, одно время мне казалось, что он неравнодушен к тебе, и я боялся… Но он такой правдивый молодой человек!

– Можете не бояться, – с горечью сказала Кэт. – Теперь я знаю цену правдивости мистера Димсдэла, – и, гордо подняв голову, она ушла к себе в комнату, где дала волю слезам. Ее сердце было разбито.

В тот же день Джон Гердлстон рассказал сыну о своем разговоре с Кэт.

– Мы должны быть очень осторожны, – сказал он, – а то как бы этот молодой человек от нетерпения не разрушил все наши планы.

– Не так-то просто с нею совладать, – угрюмо ответил Эзра. – Это дело гораздо труднее, чем я думал.

– Да ведь ты имеешь огромный успех у женщин, – с усмешкой сказал купец. – Сколько раз ты огорчал меня своим донжуанством. Я думал, что теперь оно пригодится тебе.

– Женщины бывают разные, – заметил Эзра. – С этой девушкой труднее справиться, чем с норовистой упрямой кобылой. Она все еще думает об этом молодчике.

– Она говорила о нем сегодня утром не очень-то ласково.

– Но, тем не менее, она о нем все еще думает. Если бы я мог вполне убедить ее, что он ее бросил, я бы живо с ней справился. Она выйдет за меня, если не по любви, то из досады.

– Ты прав. Не торопись. Я все устрою! Старик целый день думал, как бы доказать девушке, что Том бросил ее. Срок платежа все приближался, а деньги можно было получить только в том случае, если Эзра женится на Кэт.

На другой день за обедом лакей подал Гердлстону пачку писем.

– Прислали из конторы, сэр, – сказал он. – Клерк говорит, что мистера Джилрэя не было, и некому было вскрыть их.

– Джилрэй всегда так, – сказал Гердлстон, отодвигая свою тарелку с супом. – Терпеть не могу заниматься делом в часы отдыха. Что это? Накладная на обратную отправку бочек. Отлично. Счет от Рэддэра и Сэкса – на это можно ответить завтра. Напоминание о взносе таможенных пошлин в Сьерра-Леоне. А это что? «Дорогой Том!» От кого это? «Твоя навеки Мэри Оссари». Одно из любовных писем к молодому Димсдэлу попало в деловые бумаги! Ха-ха-ха! Я должен буду извиниться перед ним, что вскрыл его, но он должен простить меня, если хочет, чтобы подобные письма адресовались в контору.

Кэт побледнела. Она воспользовалась первым удобным случаем, чтобы уйти к себе в комнату.

– Вы это здорово проделали, папаша! – одобрительно сказал Эзра, едва только она покинула столовую.

– Это затронуло ее гордость. У человека не должно быть гордыни. Это заповедано свыше. Теперь из гордости она постарается выбросить его из головы.

– Кто написал это письмо?

– Я сам. В подобном случае позволительна всякая хитрость. Я вполне согласен с иезуитами, что цель оправдывает средства.

– Отлично, папаша, отлично! – сказал Эзра, жуя конец своей зубочистки. – Люблю слушать ваши рассуждения. Они действуют освежающе.

– Я поступаю так, как диктует мне мой разум, – важно ответил Джон Гердлстон.

Эзра откинулся на спинку кресла и захохотал во все горло.

Утром на следующий день купец вступил в беседу с Димсдэлом. Он заметил, что молодой человек выказывает нетерпение, и боялся, как бы тот не нарушил своего обещания и не перевернул все его планы вверх дном.

– Садитесь. Я хочу с вами поговорить, – ласково сказал он, когда Том на минуту зашел к нему в кабинет.

В душе Тома загорелась надежда.

– Я рад, – благодушно сказал Гердлстон, – что вы так хорошо сдержали свое обещание.

– Да, я свое обещание сдержал, – твердо ответил Том. – Надеюсь, вы скоро снимете с меня свой запрет. Это очень тяжелое для меня испытание.

– Я всегда очень строго смотрю на любовь и считаю своим долгом оберегать дочь моего покойного друга. Конечно, если вы и дальше будете вести себя так, что окажетесь достойным ее, я могу пойти и на уступки. Но я слышал, что там, в Эдинбурге, вы усердно занимались кутежами.

– Я никогда не делал ничего такого, чего бы мне пришлось стыдиться.

– Возможно, что и так, – насмешливо улыбаясь, ответил Гердлстон. – Но не делали ли вы чего-нибудь, такого, чего пришлось бы стыдиться вашему отцу?

– Конечно, нет, – запальчиво вскричал Том. – Я никогда не был ханжой, никогда не распевал псалмов, но никогда еще моему отцу не приходилось стыдиться моих поступков.

– Не говорите с таким неуважением о пении псалмов. Это – благочестивое дело, и вам бы следовало посвятить ему свой досуг. Но я не об этом хочу поговорить с вами. Мне нужно, чтобы вы ясно поняли, что мое согласие на ваш брак всецело зависит от вашего поведения. Главным образом, я требую того, чтобы вы не кружили девушке голову.

– Я уже дал вам слово. Как мне ни трудно, но слово свое я сдержу. Разлучите нас хоть на двадцать лет, мы все равно будем верны друг другу.

– Ну что ж, отлично, – угрюмо сказал купец.

– И все же нам так трудно, так трудно ждать! Если бы я мог написать ей хоть одну строчку…

– Ни одного слова, – перебил его Гердлстон. – Я оставил ее в Лондоне только потому, что полагаюсь на вас. Если бы я думал, что вы не сдержите своего обещания, я отправил бы ее за границу.

– Я ничего не сделаю без вашего разрешения, – сказал Том, вставая и собираясь уходить. В дверях он остановился. – Но, – сказал он, – я полагаю, что, предупредив вас, я могу нарушить мое обещание.

– Не думаю, чтобы вы решились поступить так безрассудно.

– Повторяю вам, что я оставляю за собой право нарушить свое обещание, предварительно уведомив вас об этом, – сказал Том и вышел.

Тяжело было у него на душе.

– Теперь тебе ничто не помешает, – торжествующе сказал старик своему сыну. – Девушка так настроена, что овладеть ее сердцем совсем не трудно. Пойми, что у нас все поставлено на карту. Победа обеспечена. Иди.

– Да, все шансы за то, что я выиграю это дело, – ответил Эзра.

Старик засмеялся и одобрительно похлопал сына по плечу.

Глава XXIII
Атака

Мы сделали бы большую ошибку, если бы предположили, что Эзра был влюблен. Он видел, что Кэт – милая и кроткая девушка, но его нельзя было очаровать подобными качествами. Душевная ясность и приветливость Кэт не могли привлечь человека, привыкшего к обществу женщин совсем другого рода.

– Не пикантна! – жаловался он отцу. – В ней совсем нет того, что есть в Полли Люкас из Павильона, или в Минни Уокер.

– И слава богу! – восклицал купец. – Жить с подобной женщиной под одной крышей – несчастье.

– Но за такими гораздо легче ухаживать, – отвечал Эзра. – Нужно, чтобы девушка возбуждала и поощряла ухаживателя.

– А не умеешь ли ты писать стихов?

– Нет, не умею, – зло усмехаясь, сказал Эзра.

– Жаль. Женщины любят стихи. Ты попроси кого-нибудь написать и выдай за свои. Или выучи какой-нибудь стишок наизусть и постоянно повторяй его.

– Хорошо, постараюсь. Я сейчас бегу покупать ошейник для ее несчастной собачонки. Вчера, все время, пока я с ней разговаривал, она была так занята собачонкой! Должно быть, не слыхала и половины того, что я говорил. У меня так и чесались руки схватить этого щенка и вышвырнуть вон из окошка.

– Не горячись, мой мальчик, будь осторожен! – вскричал купец. – Один неверный шаг – и все пропало.

– Не бойтесь, – самоуверенно сказал Эзра и отправился покупать ошейник. Вместе с ошейником он купил и хлыст, который спрятал на время к себе в письменный стол.

Кэт и не подозревала, какие намерения были у Эзры. Он всегда так нелюбезно с ней обращался, что ей и в голову не приходило, что он может за ней ухаживать. Теперь он стал любезнее, и это было ей приятно. Удивительно, какую пользу принесло ему кратковременное пребывание в Капской земле! В этом мрачном доме приятно было иметь хоть одного дружелюбно настроенного человека. Она радовалась поэтому, что он стал так предупредителен, и поощряла его улыбками и красноречивыми взглядами. Она думала, что он ласков с ней безо всякой задней мысли.

Но через некоторое время Эзра стал оказывать ей такое внимание, что она, наконец, поняла, в чем дело. Он не только пренебрег своей обычной работой и с утра до вечера ходил за ней по пятам, но беспрестанно говорил ей нескладные комплименты и пользовался всяким случаем, чтобы выказать ей свои чувства.

Теперь девушка стала держать себя с ним церемонно и холодно. Нисколько не смущаясь этим, Эзра удвоил нежность и однажды даже сделал попытку поцеловать у нее руку. Тогда Кэт заперлась у себя в комнате и стала выходить из нее только тогда, когда Эзры не было дома.

Джон Гердлстон с большим интересом и вниманием следил за их борьбой. Когда Кэт стала запираться у себя в комнате, он решил, что настало время и ему вмешаться в это дело.

– Тебе нужен свежий воздух, – сказал он девушке однажды после завтрака, – а то у тебя пропадает румянец.

– Мне все равно – пропадет у меня румянец, или нет, – равнодушно ответила она.

– Но, может быть, другим не все равно, – заметил старик. – Я уверен, что Эзра будет очень огорчен твоей бледностью.

Кэт вспыхнула.

– Не знаю, какое дело до этого вашему сыну, – сказала она.

– Какое ему дело! Да неужели ты не видишь, что он любит даже ту землю, по которой ты ступаешь ногами. За последние два-три дня, когда он не видел тебя, он даже с лица осунулся: его мучает мысль, что он обидел тебя.

– Посоветуйте ему думать о ком-нибудь другом, – вскричала Кэт. – Если так будет продолжаться, и ему и мне будет тяжело. Это не может ни к чему привести.

– А почему же нет?

– О, не будем говорить об этом. Самая мысль об этом ужасна для меня. Я не могу об этом говорить.

– Надеюсь, что ты еще передумаешь, – сказал опекун, ласково гладя ее каштановые волосы. – С тех пор, как твой бедный отец поручил, тебя мне, я заботился о тебе, как мог. Много бессонных ночей провел я, думая о твоем будущем. Ничего дурного я тебе не посоветую. Разве ты можешь пожаловаться на мое обращение с тобой?

– Вы всегда были добры и справедливы, – со вздохом сказала Кэт.

– И вот как ты отплатила мне! Ты хочешь разбить сердце моего единственного сына. Я не переживу, если с ним что-нибудь случится. Ты можешь сделать меня несчастным или счастливым; счастливым от сознания, что мой сын женится на той девушке, к которой он стремится всей душой.

– О, я не могу, не могу! Оставим этот разговор.

– Подумай об этом, – сказал старик. – Помни, что нельзя легкомысленно отвергать любовь честного человека.

Джон Гердлстон был вполне доволен этим разговором. Ему казалось, что девушка стала сдаваться.

– Оставь ее на время, – сказал он сыну. – С ней нужно обращаться осторожно, и тогда она наша.

– Для меня было бы лучше, если бы я мог получить ее деньги, не вступая с ней в брак, – сказал Эзра и крепко выругался.

– Да и для нее это было бы лучше, – угрюмо заметил Джон Гердлстон.

Глава XIV
Миссис Скэлли

Как-то раз майор Тобиас Клеттербэк сидел у себя в комнате и смотрел в окошко. Дела его шли хорошо, и он занимался приятнейшим делом – курил и попивал вино. Вдруг он увидел, что из окна в доме напротив смотрит на него черненький глазок… Над глазком висела прелестнейшая черная челка. Галантный майор чрезвычайно заинтересовался этим явлением и встал с кресла, чтобы лучше рассмотреть глядящую на него особу. Но, увы, не успел он навести на нее свой лорнет, как прелестное видение скрылось.

На следующий день, в тот же самый час, наш воин опять был настороже и ждал не напрасно. Он увидел два плутоватых, весьма опасных глаза на пухлом и приятном лице. Обладательница этих прелестей смотрела на улицу. Она очень испугалась, когда увидела, что из дома напротив на нее смотрит полный, краснощекий джентльмен средних лет. Она так встревожилась этим, что сейчас же скрылась за занавеской, и майор подумал, что никогда уже больше не увидит ее. Но он ошибся. Минут через пять она снова показалась у окна. На этот раз она смотрела на него дольше, чем прежде, и даже улыбнулась. Потом улыбка стала шире, и показался ряд хорошеньких, маленьких белых зубов. Неизвестно, что сделал бы теперь наш майор, но дама вдруг скрылась и больше не появлялась. Впрочем, он был доволен и этим и, облекаясь во фрак, чтобы идти в клуб, непрестанно посмеивался. Майор в свое время был не промах и служил Венере не менее рьяно, чем Марсу.

Вернувшись домой, он рассказал фон Баумзеру о том, что с ним случилось.

– Чертовски красивая женщина! – приговаривал он.

– Она вдова, вдова одного инженера, – промолвил немец.

– Что вы о ней знаете? Как ее зовут? Откуда она сюда приехала?

– Я слыхал от горничной, что она вдова и живет в меблированных комнатах фрау Моррисон. А как ее зовут, я забыл.

– Ее глаза пронзили меня. У нее фигура Юноны.

– Ей сорок лет, – заметил фон Баумзер.

– Сорок лет – самый пленительный возраст. Если бы вы видели ее у окна, вы тоже влюбились бы в нее. Она стояла вот так и смотрела туда и сюда. Майор встал и придал своему солдатскому лицу невинное и нежное выражение. – Потом она увидела меня, и веки ее опустились. Ее глаза закрылись, как закрывается полицейский фонарь. А затем она покраснела и два раза украдкой взглянула на меня из‑за занавески.

– Ну что ж, отлично, – одобрительно сказал немец.

– На свете немало хорошеньких женщин, – продолжал майор. – Только надо уметь их замечать. Знаете ли вы Димсдэла? Хотя откуда вам его знать, ведь вы не бываете в клубе. У него есть невеста – приемная дочь того самого старика Гердлстона, о котором мы с вами говорили. Я видел их как-то раз вместе. Они напоминали двух счастливых голубков. Сразу видно, что она замечательная девушка. Но и эта женщина, которая живет через улицу, не хуже ее.

Счастье улыбнулось приятелям. После посещения конторы Гердлстона майор мог доставить себе такую роскошь, от которой он уже давно отвык. Кроме того, его дядя, граф, обратил внимание на своего бедного родственника и стал ежемесячно выдавать ему небольшую сумму денег. Фон Баумзеру тоже повезло. Немец опять получил место иностранного корреспондента в конторе «Эккерман и К°», и дела его поправились. Они уже совсем было собрались нанять себе другую квартиру, получше, но майор решил познакомиться с соседкой, жившей напротив, и со дня на день откладывал отъезд.

Однажды вечером майор и Баумзер сидели у камина, курили и предавались воспоминаниям. Вдруг в комнату вошла горничная и внесла на подносе хорошенький, розовый конверт, на котором очень красивым, четким женским почерком было написано: «Тобиасу Клеттербэку, отставному майору сто девятнадцатого пехотного полка».

– Слушайте, – сказал майор, – «Миссис Лавиния Скэлли свидетельствует свое почтение майору Тобиасу Клеттербэку и его другу мистеру Сигизмонду фон Баумзеру и надеется, что они пожалуют к ней на вечеринку во вторник, в восемь часов». У нее будет бал, – прибавил майор. – Я видел, как утром туда привезли арфу, столы, скамейки и ящик с вином.

– Вы пойдете?

– Конечно, пойду. И вы пойдете. Давайте писать ответ.

Через минуту было готово письмо, в котором сообщалось, что радушное приглашение миссис Скэлли принято.

О, с какой необыкновенной тщательностью чистили свою одежду два холостяка. Наконец-то, майору удастся узнать, отвечает ли ему взаимностью его прекрасная соседка. Фон Баумзер облекся в старомодный, лоснящийся фрак и, сидя на кровати, с завистью глядел на безупречный костюм своего сожителя.