Текст книги "Приключение доктора Хирна"

Хирн быстро надел пальто Петера, высоко поднял воротник и надвинул на глаза его фуражку. Затем он открыл дверь, подал Петеру руку и, крепко пожав ее, громко сказал:

– Счастливого пути, доктор Хирн! – Он выскочил из вагона в тот момент, когда поезд тронулся. У закрытого окна стоял изумленный Петер. В уме его возникали теперь тысячи вопросов, и он что-то стал говорить оставшемуся на перроне Хирну. Но тот, не оглядываясь, поспешно направился через толпу к выходу.

* * *

Между тем в гольф-клубе откупорили еще несколько бутылок и выпили за победу Пино, в которой никто не сомневался. Затем знаменитый сыщик занялся своим делом и поехал на виллу Хирна. Прислуга, у которой совесть была не совсем чиста, вся собралась в передней и ожидала возвращения доктора Хирна. Вместо него приехал Пино. Сначала они отнеслись к нему с подозрением и упорно молчали. Но когда он открыл им, кто он, они облегченно вздохнули и стали общительнее.

Они начали оживленно рассказывать все разом, перебивая друг друга, историю нападения.

Все, что осталось в их памяти от чтения бульварных романов, все, что рисовало себе их воображение под влиянием выпитого вина, – все это они смешивали с действительностью – отчасти нарочно, отчасти бессознательно. В конечном итоге, когда Пино хотел составить себе представление о каждом рассказе в отдельности, он пришел к заключению, что тут было чуть ли не десять совершенно различных версий. Только настоящей среди них не было.

Пино решил придерживаться вещественных доказательств. Поэтому он остановил свое внимание на разбитом стекле. Так как Фифи утверждала, что стекло было выбито только после грабежа, за мгновение до выстрела, то у такого криминалиста, как Пино, были основания заподозрить фрейлейн Фифи в соучастии или укрывательстве. И первый след преступника, казалось, действительно указывал на какого-нибудь ее возлюбленного.

Пино был убежден, что своими неправдоподобными показаниями она хотела навести его на ложный след. Но несмотря на его придирчивые расспросы, часть мужского персонала подтвердила показания Фифи.

По его мнению, это произошло только оттого, что настроение хорошенькой камеристки передалось и им, или же все эти свидетели принимали участие в заговоре. Смешно было бы предполагать, что преступник, находясь в доме, с шумом выбил стекло, когда он мог бесшумно открыть его, чтобы выбраться в сад. Кроме того, Фифи утверждала, что окно стояло целый вечер открытым и было закреплено крючками, а это только лишний раз доказывало ее стремление запутать совершенно ясное положение вещей. Пино выказал все свое искусство, спрашивал и переспрашивал, пока не запутал Фифи до того, что она стала отвечать неуверенно и под конец созналась, что она, может быть, и ошибается.

Таким образом, предположение, что преступник влез в разбитое окно, было установлено, благодаря вещественным доказательствам и сбивчивым показаниям прислуги. Конечно, это было несущественно и ничего не доказывало. Большее значение имела кепка, которую внимательный взгляд Пино заметил среди осколков в непосредственной близости от окна. Но Пино не заслуживал бы титула «короля сыщиков», если бы бросился необдуманно к этой находке и торжествующе поднял бы ее. Если возлюбленный Фифи действительно был преступником, то у нее было достаточно оснований постараться удалить фуражку, которая могла бы его выдать.

– Поищем в соседней комнате, – сказал он и пропустил прислугу вперед. – А вы, сударыня, – обратился он к Фифи, – останьтесь, пожалуйста, здесь и внимательно следите за окном! Как только вы заметите что-нибудь подозрительное, дайте мне тотчас же знать.

Фифи сделала удивленное лицо.

– Почему именно я? – возразила она. – Я камеристка, а не сыщик, и у меня нет никакого желания подвергаться опасности.

Несколько комплиментов со стороны Пино изменили ее решение. Она осталась, в то время как все остальные отправились в бильярдную. Она внимательно стала следить за окном. Действительно, свет, падавший со звездного неба в открытое окно, рисовал какие-то фантастические узоры. Она ясно видела на стенах тени, которые пробегали мимо и казались безгранично высокими и тоненькими, но все-таки они должны были происходить от живых существ. Теперь в разбитом стекле отразилась кепка.

– Помогите! Караул! – громко закричала она. Пино и остальные стремительно вбежали в комнату.

– Что случилось? – спросил Пино и подошел к Фифи, которая похолодев и дрожа всем телом, смотрела широко открытыми глазами на злополучную кепку.

– Вот! Вот! – закричала она. – Он потерял ее.

– Кто? – спросил Пино.

– Один из мужчин, которые крались вдоль стен пока я здесь сторожила.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Вы ясно видели этих мужчин? Фифи кивнула головой.

– Куда же они делись?

Фифи повернула голову к лестнице.

– Мне кажется – туда наверх, – прошептала она. Пино улыбнулся. Он не верил ни единому ее слову.

Она лгала, чтобы обмануть его. Он поднял кепку, внимательно осмотрел ее и спрятал в карман. Затем зажег электричество, взял Фифи за руку и сказал:

– Ведите меня в комнату, где случилась кража. А вы, – обратился он к остальным, – подождите, пока я позову вас.

– Скажите, вы узнали бы преступника? – спросил Пино, поднимаясь с Фифи по лестнице. Фифи покачала головой.

– Даже если бы я обещал вам большое вознаграждение?

Она не поняла.

– Очень большое вознаграждение! – продолжал он. – Таким образом, вы смогли бы когда-нибудь искупить эту маленькую измену.

– Я вас не понимаю, – сказала Фифи.

– Вы притворяетесь.

Она удивленно взглянула на него. Пино отпустил ее руку и подошел к ней вплотную:

– Итак, дитя мое, где я найду его? – Он полез в карман и достал оттуда целую пачку банковых билетов. – Здесь две тысячи марок. Разве это вас не прельщает?

Фифи растерянно смотрела на него.

– Разве ваша любовь так велика? – продолжал он. – А если я вам пообещаю, что ему ничего не будет? Что тогда? Мне только необходимо предъявить его доктору Хирну, и он должен ему сознаться, что виноват во всем. А потом я ничего не имею против того, чтобы он убежал. Итак? – он протянул ей деньги. Только теперь она поняла его.

– Что?! – громко закричала она и выбила у него деньги из рук. После этого она сбежала вниз по лестнице, громко крича: – Фриц! Фриц! Иди скорей! Этот негодяй подозревает тебя!

И раньше, чем Пино успел последовать за ней, повар Фриц, за ним все остальные, стремительно бросились вверх по лестнице и узнали от Фифи, невесты Фрица, какое нелепое обвинение возвел на него Пино. Пино сделал попытку разъяснить это недоразумение. Но любовь Фифи, гордость повара и единодушие всей челяди оказались сильнее, чем туманные и неопределенные разъяснения Пино.

– Негодяй! – грозно кричали со всех сторон.

– Он сам грабитель, не кто иной! – решила Фифи. И уже все намеревались наброситься на него, но

в этот момент внизу открылась входная дверь и фрау Орта, которая, ничего не подозревая, возвращалась из театра, вошла в прихожую. Фифи рассказала в нескольких словах все, что произошло, и Пино представился ей. Хотя фрау Орта была очень расстроена ограблением, но она ничего не имела против неожиданного развлечения в этот вечер.

Напротив, она много ждала от предстоящего расследования. Это было прекрасным развлечением во время отсутствия мужа. Орта быстро сняла с себя манто, и Пино последовал за ней на место взлома. Все еще находилось в таком беспорядке, как оставил Хирн. Пино внимательным взором окинул комнату, выходы, пол и письменный стол.

– Вот так сюрприз! – воскликнула фрау Орта и хотела привести письменный стол в порядок.

– Не трогайте ничего! – приказал Пино и удержал фрау Орту за руку. – Это все при благоприятных обстоятельствах может послужить нам вещественными доказательствами, – сказал он с важным видом. – Все, что преступник небрежно оставляет после себя, ведет иногда к открытию не только мотива преступления.

Фрау Орта отступила на шаг от письменного стола.

– Если, например, грабитель выкрал только письма, а бумаги и ценности не тронул, то нужно искать преступника в совершенно других слоях общества. Вот тут, например, лежат нетронутыми бумажные деньги, а тут акция стоимостью в тысячу марок, между тем как здесь в этой пачке писем основательно порылись.

Фрау Орта с напряженным вниманием смотрела на письменный стол.

– А какой же вывод, – спросила она, – делаете вы из того, что частные письма перерыты?

– Очень просто! – ответил Пино с сознанием своего превосходства. – Речь идет о каком-то любовном приключении; например, какой-нибудь обманутый муж хочет добыть доказательства измены своей жены.

– У моего мужа?! – воскликнула Орта возмущенно.

Пино указал на письменный стол и сказал:

– По всем признакам это так.

– Да, но это значит, что мой муж меня обманывает!

– На это я вам через несколько дней смогу дать точный ответ.

– Нет! – возразила фрау Орта решительно. – Я не нанимаю сыщиков для выслеживания моего мужа.

– Я выслеживаю преступника. За сведения, которые я узнаю попутно с моей работой, я не беру отдельного гонорара.

– Я не хочу! – воскликнула фрау Орта вне себя от гнева. – Все то, что касается лично нас, мы решаем наедине с моим мужем. Мы не нуждаемся в третьем лице.

Но Пино, который исследовал замок письменного стола, совершенно не заметил, как разволновалась фрау Орта.

– Я сегодня же протелеграфирую ему, – сказала она. – Ему, вероятно, известно, кто это сделал. И потому я попрошу вас не трудиться. Мой муж и я сами приведем все в порядок.

Пино покачал головой.

– Невозможно! Тут речь идет о тяжком преступлении. Грабитель, вероятно, унес с собой добычу, он был вооружен, даже стрелял…

– Это ваше дело! – возразила госпожа Орта.

– Вы ошибаетесь, сударыня! Тут затронуты общественные интересы. Полиция и гражданские власти обязаны выступить официально, если вы не желаете огласки, то предоставьте это дело мне. Я обещаю вам скорое и негласное расследование. Фрау Орта поняла, что он прав.

– Я гарантирую вам абсолютную тайну, – продолжал Пино, – при условии, что вы поможете мне и не станете усложнять мою работу.

Фрау Орта задумалась. Между тем Пино продолжал разыскивать следы. Через некоторое время фрау Орта сказала:

– Допустим, что вы правы и что мой муж меня обманывает, хотя вы еще не представили мне ни единого доказательства…

Пино указал на акцию и на три кредитных билета и сказал внушительно:

– Прошу вас!

– Это – не доказательства. Но предположим, что это так. Все равно, я не чувствую себя вправе вступать с вами в союз против моего мужа.

– Моя деятельность не направлена против вашего супруга. Моя задача состоит исключительно в том, чтобы установить, кто преступник. Все это я узнаю без огласки и буду считать свою задачу законченной, когда я предъявлю преступника вам, вернее даже – вашему мужу.

Теперь только фрау Орта дала свое согласие. Одновременно она составила телеграмму мужу:

«Доктору Хирн. Поезд 32, спальный вагон. Вокзал Варнемюнде. Сыщик Пино предполагает, что ограбление произошло из ревности, чтобы кражей компрометирующих писем приобрести доказательства. Я верю тебе. Но если ты разделяешь подозрения сыщика, убедительно прошу тебя тотчас же возвратиться, чтобы без огласки ликвидировать личные дела и избежать неприятного вмешательства третьего лица.

Привет. Мария».

Она побежала к двери и позвала слугу, чтобы отдать ему телеграмму. Но затем передумала, подошла к телефону и продиктовала ее.

При более тщательном осмотре Пино не нашел подтверждения для своих подозрений. Все валялось в диком беспорядке, так что нельзя было предполагать, что преступник успел внимательно пересмотреть бумаги. Напротив, создавалось такое впечатление, что он перерыл все впопыхах. Вполне понятно, что он при этом не заметил нескольких кредитных билетов. К тому же кепка вряд ли принадлежала грабителю-джентльмену, хотя, конечно, он мог явиться переодетым или бросить кепку с целью навести расследование на ложный путь. Но, боясь потерять доверие фрау Орты, он ни слова не сказал о своих сомнениях. Ее равнодушие он считал умелым притворством. Он был уверен, что она все сделает, чтобы выяснить и расследовать это дело. Во время своих размышлений он левой рукой небрежно постукивал по столу и вдруг почувствовал под своими пальцами песок, увидел песочницу и заметил следы, которые сразу запечатлелись в его памяти. Он осторожно отодвинул в сторону все, что валялось вокруг, и внимательно стал разглядывать следы.

– Какой дурак! – пробормотал он и с самоуверенной улыбкой измерил отпечаток рук. Затем он обшарил весь пол и обнаружил следы ног. – Новичок! – крикнул он фрау Орте, которая только что вернулась в комнату.

– Любитель! Потрудитесь взглянуть! – И он указал ей на свои открытия. – Мы скоро его поймаем.

Измеряя следы его ног на полу, он вспомнил противоречивые показания прислуги. В конце концов, может быть, это все-таки кто-нибудь из них, подумал он. Он сказал фрау Орте, что не нужно упускать из виду никакие возможности, даже самые маловероятные. И хотя он далек от мысли высказать какое-нибудь подозрение, он считает необходимым допросить всю прислугу. Фрау Орта вначале возмутилась и заявила, что она ручается за каждого из своих людей. И только когда Пино сказал, что допрос через полицию будет для нее гораздо неприятнее, Орта решилась созвать прислугу.

– Дамы, прошу – налево, мужчины – направо! – приказал Пино, как будто речь шла о танцах. Они стали в два ряда друг против друга. Пино приказал: – Пожалуйста, прошу дам протянуть руки! Так! Ладонями кверху!

Фрау Орта сказала им несколько ободряющих слов, и только после этого женский персонал исполнил требование Пино. Пино прошелся перед рядом и сравнил руку каждой женщины с приготовленным им отпечатком руки и пальцев преступника. Он быстро обнаружил, что не только рука Фифи, которая носила перчатки номер шесть с половиной, но и огромные лапы пожилой кухарки были значительно меньше, чем измеренная им модель.

Одинаковыми результатами увенчался и второй осмотр, когда Пино скомандовал:

– Правую ногу вперед! – и сравнил отпечатки ног с ногами задетых за живое женщин. – Дамы свободны! – решил Пино и предпринял ту же процедуру с мужским персоналом. Но ни одна рука и ни одна нога не походила размером на громадные следы преступника. Пино покачал головой и сказал с важным видом: – Должно быть, это был великан!

В довершение всего Пино вытащил из кармана кепку и попробовал надеть ее каждому на голову. Она оказалась очень маленькой и подошла только старому конюху, шестидесятилетнему, робкому и болезненному человечку. Когда фуражка очутилась на его голове, он весь задрожал от страха и, упав на колени, начал клясться и уверять, что он ни в чем не виновен. Но Пино сделал серьезное лицо. Правда, оттиски пальцев и ног совершенно не подходили, но зато фуражка пришлась как раз по мерке…

Тогда Фифи, пожалевшая старика, выступила вперед и установила его алиби. Она рассказала о пирушке, на которой старик присутствовал от начала до конца, и сослалась в качестве свидетелей на всю прислугу. Все одобрили ее невольную измену, когда дело коснулось чести их товарища, и единодушно подтвердили ее показание. Фрау Орта, на которую они все смотрели со страхом, ожидая наказания, сделала строгое лицо, но затем сказала:

– Тем, что Фифи так храбро созналась во всем, она искупила вашу вину!

Пино представил себе на основании вещественных доказательств внешность преступника. Разыскать человека со сверхъестественно большими ногами и руками и малюсенькой как у ребенка головой не представляло никаких трудностей для такого сыщика, как Пино, прошедшего через огонь и воду.

* * *

Хирн на вокзале сел в автомобиль и наобум назвал шоферу какую-то улицу, расположенную далеко в северной части Берлина. В автомобиле он переменил свое платье на костюм апаша, который производил впечатление подлинности уже на многих балах-маскарадах. Когда автомобиль очутился в северной части города, Хирн написал записку: «За проезд» и положил ее вместе с бумажкой в пять марок возле себя на сиденье. Затем, осторожно приоткрыв дверцы, он выждал удобный момент и незаметно выскочил из автомобиля.

Приняв вид босяка, в подлинности которого никто не усомнился бы, он обошел все огромные дома в поисках меблированной комнаты. Наконец он нашел подходящую на четвертом этаже одного пятиэтажного дома и нанял ее за пять марок в неделю. Там он первым делом искусно наклеил себе усы и бороду и с радостью убедился, что он потерял всякое сходство с доктором Хирном, державшим пари на такую крупную сумму денег со знаменитым сыщиком Пино.

Но его не удовлетворяла перспектива пребывать в бездействии целых восемь дней и исчезнуть' на такой долгий срок, который Пино несомненно использует, чтобы раскрыть преступление, а затем, преспокойно выждав возвращения Хирна, торжествующе указать на него, Хирна, как на виновника. Хирн дал себе задание установить слежку за Пино так, чтобы тот этого не заметил, стараться узнавать все, что тот предпримет за эту неделю, навести его на ложный след и в корне уничтожить всякое подозрение, которое могло бы возникнуть у него по отношению к самому Хирну. Из ближайшего почтового отделения он позвонил по телефону в контору Пино и потребовал сыщика для переговоров по важному делу. Он не удовлетворился ответом одного из конторских служащих, что Пино занят расследованием уголовного дела и потому не может уделить ему ни минуты времени.

– Мое дело важнее! – крикнул он в трубку.

– Как вы можете судить об этом, когда вам совершенно неизвестно, о чем идет речь?

– Ах, ерунда! Наверное, какая-нибудь глупейшая брачная канитель! А тут идет речь о миллионах!

– Вот как? – последовал ответ в совершенно другом тоне. – В таком случае, я попытаюсь связаться с господином Пино по телефону.

– От этого мне не легче, если вы не знаете, где он, и будете звонить по телефону во все концы света.

– Простите, – любезно ответил служащий. – Конечно, я знаю, где найду его. Он сейчас находится на вилле доктора Хирна.

– Это меня мало интересует. Если он в течение получаса не сумеет выехать в Будапешт, чтобы раскрыть крупный банковый подлог, он мне вообще не нужен.

– Вы говорите, что речь идет о миллионах?

– Это именно он и должен выяснить. Возможно, что и меньше. Во всяком случае он может на этом деле заработать десять тысяч марок.

Тон служащего опять переменился.

– Это нас мало интересует! – сказал он высокомерно и повесил трубку, не спросив даже, кто звонит.

Хирн улыбнулся и подумал: «Осел!» Не выдав себя, он узнал однако местопребывание Пино, которого разыскивал. Он поехал на свою виллу, остановился поблизости и спрятался в подъезде какого-то дома, откуда мог наблюдать за всеми, кто выходил из его виллы.

Между тем Пино с помощью фрау Орты закончил осмотр на вилле Хирна. Теперь он себе ясно представлял, как старого знакомого, этого преступника с руками и ногами великана и головой ребенка.

– Значит, вы уже не совсем уверены, что речь идет о любовном приключении? – спросила фрау Орта.

Пино, который был убежден в противоположном, но не хотел терять поддержку фрау Орты, пожал плечами и сказал:

– . Через два дня мы это выясним. Во всяком случае я вам советую запросить у вашего супруга, хранил ли он в письменном столе деньги и ценные бумаги.

И Орта послала вторую телеграмму вслед за первой:

«Телеграфируй, хранил ли в письменном столе деньги и ценности. Мария».

Держа эту телеграмму в руке, Пино далеко за полночь покинул виллу доктора Хирна.

Хирн последовал за Пино на некотором расстоянии. Пино вышел из главной телеграфной конторы и направился к северной части города. Там он спустился в один из многочисленных погребков, служивших местом сборища для всех преступников. Из этого Хирн вывел заключение, что продолжительное расследование в его доме не навело Пино на мысль заподозрить его. Пино шел по обычным следам, и самое разумное было не мешать ему в этом. Ибо чем больше он подозревал и разыскивал здесь, тем дальше он удалялся от действительности сути дела. Из первого погребка Пино перешел во второй. Хирн расхохотался при мысли, что, продолжая это занятие, Пино на неделю лишится сна и отдыха. В этот момент он даже раздумывал, не последовать ли ему преспокойно за Петером в Копенгаген.

Так как его мучила жажда, он обошел всю улицу в поисках приличного трактира, но все они были здесь на один лад. Он решился дойти до Вейдендамского моста, но в этот момент заметил свое отражение в полуосвещенном окне одного из кабачков. Он испугался, когда увидел свой новый бандитский облик, который, казалось, подсказывал ему: «Зайди в трактир!», и спустился в один из ближайших погребков, откуда ему навстречу поднимались клубы табачного дыма и пары алкоголя. Он уселся у одного из немногих свободных столиков, посмотрел, что пьют другие, и заказал себе бокал пельзенского пива у убого наряженной, грубо накрашенной и напудренной девушки, которая служила тут кельнершей.

У соседнего столика сидела компания подозрительных мужчин и женщин; они играли в кости, громко кричали и стучали кулаками по столу. Одна из женщин без стеснения посмотрела на Хирна, улыбнулась ему и подняла свой стакан. Хирн немного смутился и не знал, как ему поступить. Он робко поднял свой стакан. Женщина сделала удивленное лицо и толкнула локтем своего соседа. Тот оглянулся на Хирна и нахально уставился на его руки. Хирн, который был неглуп и при своем превращении в босяка предусмотрительно снял кольца, с удивлением взглянул на свои руки, не понимая, что могло поразить его соседей. Один из парней поднял свой стакан и насмешливо крикнул ему:

– Да здравствует труд!

Только тогда Хирн понял, в чем дело. Он сравнил свои белые, холеные руки с руками остальных, смутился и спрятал их под стол. Все шумно расхохотались, и тот верзила, который заговорил раньше всех, сказал:

– Они у тебя скоро загрубеют.

Затем они оживленно зашептались. Высокий парень встал, подошел к Хирну и предложил ему присесть к их столу. Так как у Хирна не было причины отказываться, он взял свой стакан и пересел к ним. Они внимательно рассматривали его. Доверие к нему было не очень велико. Хирн взглянул на каждого из них поочередно и сказал:

– Я все равно вам не расскажу, какие дела у меня на совести.

Высокий сощурил глаза, а одна из девушек придвинулась к Хирну поближе, толкнула его в бок и сказала:

– По крайней мере, хоть было за что?

Хирн кивнул головой, а высокий заказал бутылку водки. Кельнерша поставила ее на стол. Они все чокнулись и выпили. В это время дверь кабачка открылась, и кто-то спустился с лестницы; вначале были видны только лакированные ботинки. Одна из девушек сказала:

– Ну?

Затем показались отутюженные брюки, лотом широкое пальто, руки и, наконец, гладко выбритое лицо.

– Пино! – невольно прошептал Хирн. Он спрятал руки и ноги под стол, сгорбил спину и наклонил голову к столу.

– Кто такой? – шепотом спросили остальные.

– Я его знаю: это – сыщик! – ответил высокий.

– Хитрый?

– Да, но мы еще хитрее.

Пино подошел к буфету, вынул из кармана рисунок и спросил, хозяина кабачка, не бывает ли у него человек, похожий на этот рисунок, на котором был изображен мужчина с неимоверно большими ногами и руками и с маленькой головой.

Хозяин клялся всем святым, что такой страшный урод еще никогда не переступал порога его погребка и, пока он будет здесь хозяином, никогда и не переступит. Хозяйка, которая подошла к ним, испуганно перекрестилась, когда увидела подобное чудовище. Пино сложил свой рисунок и сунул его обратно в карман.

Но Пино понял, в чем дело, он это видел уже не раз. Торжественность и усердие хозяина возбудили в нем подозрения. Он быстрым взглядом окинул все столы; при этом он сощурил глаза, и человеку, на котором останавливался этот взгляд, становилось не по себе и казалось, будто Пино заглядывает в самую глубину его души. И так как у всех были основания избегать этого, они беспокойно задвигались вокруг своих столов и старались незаметным образом уклониться от проницательных взглядов Пино.

Но Пино был неумолим. Он сравнивал каждого из них с тем изображением, которое он создал себе на основании собранных им данных. Наконец его взгляд остановился на компании, сидевшей за одним столом с Хирном. Высокий привлек его внимание.

«Черт возьми! – подумал Пино. – Возможно, что это он!»

Он опять сощурил глаза и сравнил величину рук и ног с оттиском следов.

«Я, кажется, неправильно оценил его!» – подумал Хирн, который ничего не знал о выводах Пино и поэтому думал, что этот пронизывающий взгляд относится именно к нему. Он уже жалел, что не уехал в Копенгаген. Он позвал кельнершу и заплатил:

– Кто этот человек? – спросил Пино хозяина и указал на высокого парня, всецело поглощенного созерцанием кошелька Хирна.

Хозяин пожал плечами и сказал:

– Не знаю.

– Как его зовут?

– Его называют Великаном.

– Это его фамилия?

– Не знаю.

Хирн заплатил за всю компанию, сидевшую за его столиком, встал и подал всем руку.

– Я пойду с тобой, – сказал Великан, почувствовавший вдруг прилив симпатии к Хирну при виде его туго набитого кошелька.

Они вышли из погребка в сопровождении еще нескольких посетителей, которым присутствие Пино было не особенно приятно. Они пошли вдоль ряда домов по направлению к Штеттинскому вокзалу. У ближайшего перекрестка Великан сказал, не оглядываясь:

– Эта скотина следит за нами.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую.

– Ты прав, – сказал Хирн, оглянувшись.

– Разойдемся в разные стороны, – предложил Великан, и в ту же минуту вскочил в мчавшийся мимо трамвай. Хирн с изумлением посмотрел ему вслед. В этот момент Пино окликнул его:

– Эй, вы! Подождите минутку.

Хирну ничего не оставалось делать, как остановиться. Пино небрежно поклонился, как обыкновенно кланяются невоспитанные люди, когда встречаются с человеком более низкого происхождения, чем они. Он притронулся рукой к шляпе и, показывая направление, в котором скрылся Великан, спросил:

– Скажите, кто этот человек?

Хирн, предполагавший, что Пино разыгрывает его, пожал плечами и ответил:

– Понятия не имею.

– Ну, ну! Вы же должны знать человека, с которым вы каждый вечер встречаетесь в кабачке.

Хирн внимательно посмотрел на Пино и спросил:

– Кто вам сказал, что я каждый вечер…

– Я знаю! – возразил Пино дерзко.

– Вы много раз видели, как я сидел с ним вместе?

– Да.

Хирн убеждался все больше в полном неведении Пино. Его забавляло, как глупо он врал, и поэтому он сказал:

– Спросите же его самого.

Пино полез в карман, протянул ему пять марок, сощурил глаза и произнес:

– Ну?

Хирн невольно рассмеялся. Однако, чтобы не выдать себя, он быстро схватил протянутую руку, но Пино моментально зажал деньги в кулак.

– Сначала имя! – сказал Пино.

Хирн покачал головой и указал на деньги.

– Шельма! – сказал Пино и, вынув из кармана еще две марки, положил их рядом с бумажкой в пять марок.

– Будете говорить? – спросил он и указал на полицейского, который стоял около дома на углу Линейной улицы. Хирн съежился.

– Aга! Значит, тоже совесть не совсем чиста! Может быть, принимали участие в ограблении?

Хирн сделал глупейшее лицо и тупо взглянул на сыщика.

Пино улыбнулся и решил, что тот ничего не подозревает. Потом он добродушно похлопал Хирна по плечу и сказал:

– Ну, дружище, скоро ли ты заговоришь? Хирн прикинулся испуганным и таинственно произнес:

– Его зовут Великаном.

– Где он живет? Хирн не имел понятия.

– Ну? – настаивал Пино.

«Погоди, – подумал Хирн, – я тебе устрою приятную ночку!»

Он поднял голову, посмотрел на Пино и сказал:

– Он мне говорил, что ночует на Палисадной улице, дом 103, во дворе, третья лестница налево, четвертый этаж.

Пино повторил адрес.

– Но, – продолжал Хирн и пожал плечами, – положиться на это нельзя. Великан большой обманщик.

Пино, на которого Хирн произвел прекрасное впечатление, поблагодарил его и пошел своей дорогой. Хирн, усталый и измученный треволнениями этого дня, отправился на свою новую квартиру. Уже в подъезде он столкнулся с подозрительными личностями, которые хотели затеять с ним ссору. Хирн промолчал и взобрался наверх по узкой, истоптанной лестнице. Он вошел в свою комнату, где стоял неприятный затхлый воздух, зажег свет и начал раздеваться. Затем он откинул одеяло на постели и невольно отступил на шаг назад: белье издавало неприятный острый запах скверного мыла. Он подошел еще раз и повторил попытку лечь в постель, но его всего передернуло, и он почувствовал, что не в силах это сделать. Он размышлял несколько мгновений, затем улыбнулся, закрыл глаза и сказал:

– Да! Я буду ночевать у себя дома!

Он закрыл постель, надел кепку и быстро сбежал вниз по ступенькам. Доехав трамваем до западной части Берлина, он сошел около Тиргартена и направился по главной аллее к своей вилле.

* * *

В первые часы неожиданного путешествия Петер пытался освоиться со своим новым положением. Он легко и быстро изменил внешний облик, но изменить внутренний мир ему не удавалось. Он старался припомнить все привычки, выражения, взгляды, которые иногда высказывал Хирн. Несмотря на тесное помещение спального купе, он упражнялся в воспроизведении походки и жестов Хирна. Но он вскоре убедился, что это жалкая пародия даже издали бросалась в глаза. Поэтому он решил отказаться от изображения доктора Хирна и ограничить свою роль тем, чтобы разыгрывать разбогатевшего Петера с утонченными манерами. Эта мысль часто возникала в его представлении. Теперь она осуществилась, правда, только на несколько дней. Он решил воспользоваться этой неожиданной улыбкой фортуны, а все остальное предоставить случаю.

С чувством безграничного удовлетворения он вытянулся на мягкой постели спального купе и вспомнил жесткую деревянную скамью в вагоне третьего класса. Поезд остановился в Варнемюнде. Он услышал, как проводник объявил название станции, затем раздался стук беспрерывно хлопающих дверей вагонов, и где-то вдали прозвучал мужской голос, выкрикивавший что-то непонятное. Петер выше натянул одеяло и повернулся к стене. Какое ему было дело до того, что происходило там? Он ехал в первом классе, занимал отдельное купе; никто не имел права мешать ему. Но вот голос послышался ближе и как будто уже не снаружи. Петеру показалось, что кто-то бежит по коридору спального вагона и повторяет одну и ту же фамилию. Он прислушался и совершенно внятно различил два слова: «Доктор Хирн».

– Хирн, – повторил он и вскочил. – Ведь это я! Он открыл двери, высунул голову в коридор и крикнул:

– Здесь!

Разносчик телеграмм спросил:

– Вы доктор Хирн?

– Да! – ответил Петер.

Ему вручили две телеграммы, с которыми он скрылся в свое купе. Он прочел адреса, и ему стало не по себе.

«Открыть или нет? – подумал он. – Ну их! Приятного в них вероятно мало!» Он влез в постель, положил нераспечатанные телеграммы под подушку и потушил свет. Когда он ощутил во всем теле приятное тепло, он тотчас же забыл о телеграммах, потянулся и закрыл глаза. В этот момент громко постучали в дверь. Он вскочил. Разносчик телеграмм открыл дверь и вошел в купе.