Текст книги "Приключение доктора Хирна"

Только за две минуты до отхода поезда он вошел в передние вагоны. Пино последовал за ним.

В тот момент, когда начальник станции подал знак машинисту, что наступило время отхода поезда, Хирн повернулся и бросился к изумленному Пино, который ждал его в проходе соседнего вагона.

– Туалет в третьем вагоне отсюда заперт, – прошептал он таинственно.

Поезд тронулся, и Хирн соскочил на платформу, а Пино бежал по коридорам вагонов и остановился перед запертым туалетом.

Поезд как раз вышел из вокзала, когда задвижка отодвинулась, и из туалета вылетела старая дама – прямо в объятия сторожившего Пино.

Ему пришлось доехать до Пазевалка, первой остановки от Берлина. Там он ждал до сумерек, пока пошел поезд, который доставил его обратно в Берлин.

Это время он использовал, чтобы навести справки по телефону о местонахождении Мартина Люкса. Ему ответили, что укротитель по имени Мартин Люкс действительно выступал в цирке несколько лет назад, но за нанесение кому-то тяжких телесных повреждений был уволен и приговорен к заключению в тюрьме на несколько лет. Отсидел ли он эти годы, или бежал из тюрьмы – неизвестно.

Пино нашел, что вообще это подозрение ни на чем не основано, но все-таки решил не упускать его окончательно из виду. Однако из-за таких пустяков не следовало отвлекать свое внимание от следа, к которому вели все улики и который, по всей вероятности, был настоящим.

Пино отправился в телеграфную контору и протелеграфировал:

«Детективному бюро „Север“ Копенгаген, Фолькс-гаден, 11. Телеграфируйте остановился ли доктор Хирн из Берлина с лакеем Метрополь-отеле. Если да, незаметно сфотографируйте его и лакея и пришлите негатив срочной почтой.

Пино, Берлин».

Пино поздно ночью вернулся обратно в Берлин, а в это время копенгагенские сыщики уже занялись выполнением его поручения.

В Метрополь-отеле давно обратили внимание на странного постояльца, который щедрой рукой сорил деньгами и у которого были странные привычки.

Кроме лакея, Петера всюду сопровождали две женщины. Он целыми днями просиживал в ресторане Метрополя за изысканными блюдами и шампанским. Ко всему этому мало подходила его странная манера завязывать салфетку вокруг шеи, неумело обращаться с ножом, обгладывать куриные косточки. Несмотря на большое количество прислуживающих официантов, за его столом все время стоял его лакей и каждую минуту подавал ему сигару. Петер несколько раз затягивался и возвращал сигару лакею. Он бесцеремонно обнимал и щипал своих спутниц и рассказывал им, несмотря на то, что они не понимали ни слова по-немецки, анекдоты на чистейшем берлинском диалекте, над которыми сам хохотал до упаду. Таким образом, он давным-давно стал предметом всеобщего любопытства для окружающих.

Петер пировал со своими спутницами, когда явился один из сыщиков бюро «Север» и незаметно сфотографировал эту оргию.

* * *

Благодаря ловкому маневру, Хирн на несколько часов избавился от Пино, направил его подозрения по другому пути и выиграл почти целый день времени. Но ему было вполне ясно, что опасность еще не миновала. Нужно было бороться другими средствами с предположением Пино, что Хирн сам является преступником.

Хирн начал обход кабачков в поисках Великана.

Уже во втором кабачке он нашел его и присел к нему.

– Хочешь заработать деньги? – спросил Хирн.

– Согласен, если не будет много работы, – ответил тот.

– В худшем случае тебе придется посидеть два дня под арестом.

Великан запротестовал.

– Нет, это мы знаем! Если уж эти ребята захватят кого-нибудь, то они его так скоро не выпустят. Они работают основательно и докапываются до таких вещей, которые мы сами уже давным-давно забыли.

Хирн несколько часов подряд уговаривал его и обещал ему такое большое вознаграждение, что на рассвете Великан объявил, что он принципиально согласен.

– Чего ты, собственно, хочешь? – спросил он.

– Я скажу Пино, что ты знаешь, кто преступник, но что ты упорно отказываешься назвать его.

– Ну, а дальше?

– Ничего! Ты только должен два дня утверждать одно и то же!

– Ну, если это все!…

Хирн дал ему пачку кредитных билетов. И пока Великан жадно пересчитывал деньги, он незаметно всунул ему в карман портсигар с инициалами М. Л. Они договорились еще о возможности связи в том случае, если Великан, действительно, попадет под арест. Затем Хирн уплатил за выпитое и отправился на поиски Пино.

Тот недавно только вернулся из Пазевалка и был настроен к Хирну не очень-то милостиво. Но известие, что Великан знает, кто преступник, но не хочет выдать его, сразу изменило мрачное настроение Пино и усыпило его недоверие, которое невольно возникло в нем во время его отлучки из Берлина.

Хирн потребовал аванс, и Пино дал ему деньги. После этого Хирн ушел, а Пино позвонил по телефону начальнику тюрьмы. Трех полицейских послали в указанный Хирном кабачок.

Великан сидел еще за тем же столом, когда полицейские появились в кабачке. Они обменялись несколькими словами с хозяином, затем подошли к Великану и арестовали его.

Пино и начальник тюрьмы уже ждали их, когда они привезли Великана в тюрьму на допрос.

– Вы знаете, кто совершил ограбление на вилле доктора Хирна? – спросил его начальник тюрьмы.

Великан утвердительно кивнул головой.

– Ну так говорите.

– Нет.

– Что это значит?

– Что я вам ничего не могу сказать.

– А почему?

– Потому что дал слово, что буду молчать.

– Мы вас заставим говорить!

– Не думаю.

– Вы будете сидеть здесь, пока не поседеете.

– Это не имеет значения.

– Мы вас посадим на хлеб и на воду.

– Что ж, я не привык к шампанскому и рябчикам.

– Мы закуем вас в цепи.

– Ну, этого вы не сделаете! Это не принесло бы вам никакой пользы. И это не предусмотрено по закону. Я буду на вас жаловаться.

Один из тюремных сторожей что-то доложил Пино.

– Впустите ее! – приказал он, и в комнату вошла экономка Пино, держа в руках письмо для него. Пока начальник тюрьмы безуспешно старался выпытать что-нибудь у Великана, Пино раскрыл письмо, которое пришло из Копенгагена, и прочел: «Обращаться осторожно! Негатив, изображающий доктора Хирна с его двумя спутницами, на заднем плане камердинер Хирна». Пино скрылся с негативом в темное помещение, и хотя видел доктора Хирна только один раз, да и то мельком, он сразу убедился, что это не был Хирн. Он ведь знал по фотографиям, которые висели в комнате фрау Орты его внешность. Торжествуя, он вбежал обратно в комнату начальника тюрьмы. Там все еще стоял Великан и подвергался допросу, но не поддавался.

– Разгадка найдена! – воскликнул Пино. – Доктор Хирн сам совершил ограбление, а вас, Великан, он подкупил для того, чтобы отвлечь от себя подозрение и навести нас на ложный след.

Это было смелое предположение, но восклицание Великана: «Боже упаси!» прозвучало так убедительно, что начальник тюрьмы, имевший большой опыт в таких делах, не согласился с мнением Пино.

– Обыщите этого человека! – приказал начальник тюрьмы. При обыске обнаружили столько кредитных билетов, что это только подтверждало предположение Пино.

– Ну, сознайтесь! – сказал начальник тюрьмы. – Вы изобличены. Вы узнаете доктора Хирна?

– Боже сохрани! Я хорошо знаю, кто дал мне эти бумажки.

В этот момент один из полицейских вытащил из его кармана портсигар и подал начальнику тюрьмы, который стоял около Пино. Оба осмотрели портсигар, одновременно увидели монограмму «М. Л.», изумились, посмотрели друг на друга и спросили:

– Как этот портсигар попал к вам?

– Понятия не имею! Вероятно, кто-нибудь всунул его мне в карман.

Начальник тюрьмы набросился на него и запретил ему раз навсегда болтать подобную чушь. Пино в глубоком раздумий уставился на инициалы, прошептал: «М. Л.» и провел весь третий день в поисках Мартина Люкса, но к вечеру узнал, что укротитель действительно сидел уже полтора года в Магдебургской тюрьме.

Негатив ясно доказывал, что доктора Хирна нет в Копенгагене. Из этого следовало, что вся эта история была сплошной обман, и Хирн сам совершил кражу в собственном доме и симулировал свой отъезд или остался в Берлине с целью помешать расследованию Пино. Все попытки узнать что-нибудь от Великана, который с невозмутимым спокойствием позволил запереть себя, были бесполезны.

Он упорно повторял, что дал слово молчать, и ответил начальнику, когда тот сказал:

– Что вы ломаетесь? Вы уже отсидели два раза за драку, шесть раз за кражу со взломом…

– Разве я вам дал слово, что никогда не буду участвовать в кражах?

– Значит, вы считаете, что это приличнее, чем нарушить данное вам слово?

– Это такая же сделка, как всякая другая. Я на собственный риск и страх совершаю кражу и за это отсиживаю свой срок; иногда это мне дорого обходится. В наше время всякий старается разбогатеть за счет другого. Что мой образ действия еще не одобрен властями, это – не моя вина.

Начальник тюрьмы, который понял, что ничего с ним нельзя сделать, прекратил допрос.

Пино был настойчивее. Он переоделся и загримировался преступником и велел запереть себя в одну камеру с Великаном.

* * *

Хирн, находившийся в доме, расположенном как раз напротив тюремного здания, навел зеркало на окна тюрьмы. Когда «зайчики» забегали по стенам, Великан, согласно уговору, выбросил маленький смятый клочок газетной бумаги из загороженного решеткой окна, находившегося так высоко, что он не мог дотянуться до него, даже взобравшись на нары.

Хирн, внимательно следивший за окном, увидел, как бумага упала на мостовую, и таким образом узнал, в какой камере сидит Великан. Это открытие произошло незадолго до того, как тюремный надзиратель втолкнул мнимого преступника Пино в камеру предварительного заключения. Но все попытки Пино заговорить с Великаном потерпели неудачу, даже несмотря на то, что он заговорил с ним на воровском жаргоне. Когда надзиратель запер двери за Пино, Великан близко подошел к своему новому товарищу по заключению и убедился, что тонкий запах, исходивший от его волос и лица, мало подходил к его оборванному платью.

Этого открытия было достаточно, чтобы возбудить в нем недоверие к пришельцу. Его присутствие было только неприятно Великану. Он упорно повернулся к нему спиной и не отвечал ни на один его вопрос, хотя они были совершенно безобидны.

Пино наконец отказался от своего намерения, улегся на нары и притворился спящим.

Прошло немного времени, как через решетку открытого окна донесся громкий свист с улицы:

 
Тореадор, ты спеши на бой…
Тореадор, Тероадор…
 

Пино из-под опущенных век покосился на окно и увидел, как Великан с любопытством поднял голову. В эту минуту кусок смятой бумаги упал на пол камеры.

Великан поспешно поднял бумажный шарик, развернул его и прочел:

«Продержись еще два дня! Потом ты свободен! В противном случае ты лишишься обещанного вознаграждения».

Он опустил записку в карман своей куртки. Пино как будто случайно поднялся, достал газету и подошел к Великану. Он хотел обратить его внимание на какую-то газетную статейку. Подозрительный Великан исподтишка наблюдал, как Пино нащупал рукой его карман, в который он только что спрятал записку. Великан железными тисками обхватил руку Пино.

Между ними завязалась борьба, и сильный Великан вскоре одержал верх над Пино. Когда посвященный во все надзиратель прибежал на крик Пино, Великан отпустил свою жертву.

Пино дал вывести себя из камеры и отправился к начальнику тюрьмы, чтобы поделиться с ним своими наблюдениями. Тот изумился проницательности Пино.

При помощи зеркала Хирн наблюдал за всем, что происходило в камере, и так как он не был взволнован, как Великан, он тотчас же заметил, что новый заключенный был не только слишком любопытным, но и подозрительным. Парик во время драки съехал на бок и открыл высокий лоб, который как две капли воды походил на лоб Пино. Вначале Хирн подумал, что это только игра его воображения, всюду рисовавшая ему образ Пино, но вскоре убедился, что не ошибся и узнал знаменитого сыщика по его пронизывающему взгляду и порывистым движениям.

Что Пино моментально сообщит начальнику тюрьмы о своем важном открытии, было вне всякого сомнения.

Надо было придумать новый ход. Он вытащил из кармана записочку, что-то нацарапал на ней, подождал несколько минут и засвистел опять тот же мотив.

 
Тореадор, ты спеши на бой…
 

Великан, Пино и начальник тюрьмы насторожились. После первых звуков начальник тюрьмы воскликнул:

– Наверх! – и помчался в камеру Великана. Пино следовал за ним по пятам.

Великан обернулся к ним в тот момент, когда записка влетела через окно в камеру. Начальник тюрьмы бросился к ней, раньше чем Великан успел опередить его.

Пино подошел к нему и все втроем прочитали:

«Господин начальник! Передайте пожалуйста Пино, что несмотря на все мои старания облегчить его задачу, у него все меньше шансов задержать меня.

М. Л.».

Трудно было себе представить более глупое лицо, чем изумленная физиономия Пино в этот момент. Начальник тюрьмы бросил на него уничтожающий взгляд и вышел из камеры.

Великан подтрунивал над ним и сказал:

– Какое вам дело до моей корреспонденции?

– Я заплачу вам, сколько вы потребуете, если вы мне скажете, где я найду доктора Хирна.

– Я не знаю никакого Хирна.

– Кто скрывается под инициалами «М. Л.»?

– Это мое личное дело. Я вам это уже сказал.

Пино протянул ему кредитную бумажку, которую тот, не говоря ни слова, взял и положил в карман.

– Итак, что означает это вечное «М. Л.»?

– Марта Лосманн.

– Кто это?

Великан покачал головой, сказал: «Нет!» – и сделал таинственное лицо.

– Какое отношение она имеет к доктору Хирну?

– Никакого. Она даже его не знает.

Но Пино, все еще державший записку в руках, не дал Великану провести его. Он был твердо уверен, что этот бродяга был в сговоре с доктором Хирном.

– Вы у меня еще запоете! – сказал он и пошел к дверям.

* * *

Доктор Хирн, который точно знал час, когда почтальон проходил мимо его дома и опускал письма в почтовый ящик, держался в это время вблизи своей виллы и воспользовался первым удобным случаем открыть ящик и вынуть все письма.

Он как раз был всецело поглощен этим занятием, когда услышал шум приближавшегося автомобиля. Он впопыхах закрыл почтовый ящик и поспешил скрыться в одной из аллей Тиргартена. Автомобиль остановился у виллы. Не кто иной, как сам сыщик Пино, сидел в автомобиле, он поспешно соскочил и быстрыми шагами направился через парк к вилле.

– Я привез вам фотографию вашего супруга, снятую в Копенгагене, – сказал он, когда поздоровался с фрау Ортой.

– Как вы ее достали? – спросила она с изумлением.

– Я поручил одному знакомому в Копенгагене разыскать вашего супруга в Метрополь-отеле и снять его. – Он протянул ей фотографию. – Вот она! Как вы находите, удалось ли уловить сходство?

– Да вы с ума сошли! – воскликнула она. – Это ведь наш лакей Петер!

– Быть не может! – возразил Пино. – Разве он разъезжает под именем доктора Хирна?

– Как вы додумались до этого?

– Будьте добры показать мне что-нибудь, написанное рукой доктора Хирна, – сказал Пино.

Фрау Орта дала ему одно из его писем. Пино сравнил почерк письма с почерком той записки, которая влетела через окно в камеру Великана. Потом он хитро усмехнулся, протянул фрау Орте записочку и спросил:

– Вы узнаете этот почерк?

– Да, он очень похож на почерк моего мужа! – с изумлением воскликнула она.

– Я того же мнения, – ответил Пино.

– К какому заключению вы пришли?

– К тому, что доктор Хирн вовсе не уезжал.

– То есть?

Пино пожал плечами и сказал:

– Я не хочу огорчать вас, но если вы настаиваете на том, чтобы я высказал свое мнение, то должен вам сказать, что, по всей вероятности, он скрылся с какой-нибудь женщиной.

– Как вы осмеливаетесь утверждать что-либо подобное! – с возмущением возразила фрау Орта. Пино изложил ей свои подозрения. Сначала они оживленно спорили, но затем фрау Орта, несмотря на упорное сопротивление, должна была согласиться с доводами Пино. Она даже обещала ему помогать в поисках Хирна, которым она теперь возмущалась от всей души.

Пино ни минуты больше не сомневался, что доктор Хирн был в заговоре с Великаном.

Он отправился в тот же вечер к начальнику тюрьмы с новым планом.

– Дайте Великану возможность удрать, – сказал он ему. – Вы увидите, он первым делом отправится в убежище, где скрываются его сообщники.

Начальнику тюрьмы понравилась эта мысль. По его распоряжению несколько надзирателей переоделись босяками и должны были ночью совершить побег из тюрьмы, при этом уговорить Великана последовать за ними. Великан лежал на нарах и спал спокойно и крепко, так как он чувствовал себя здесь в большей безопасности, чем дома, где боялся каждого шороха и ежеминутно ожидал вторжения полиции. Несмотря на это, Великан проснулся от шума, который доносился из тюремного коридора.

Раздавались громкие голоса, звенели цепи, сыпались удары; кто-то громко вскрикнул. Великан тотчас же понял, в чем дело: бунт среди заключенных.

«Что-то уж слишком шумно, – подумал он. – Они далеко не уйдут».

Потом он еще раз прислушался, удивился, что тюремная охрана до сих пор еще не на ногах, потом повернулся на другой бок и закрыл глаза.

В этот момент кто-то дернул дверь его камеры, ключ повернулся в замке, и дверь распахнулась. Надзиратели, переодетые бандитами, шумно ворвались к нему:

– Эй ты! Идем с нами! Поторапливайся!

Они бросили ему поношенный костюм, чтобы он так же, как и они, снял свою арестантскую одежду.

Эта сцена была разыграна так естественно, что Великан поддался их влиянию и переоделся.

Но когда он собирался последовать за ними и уже стоял у дверей своей камеры, вдруг вспомнил, несмотря на то, что еще не совсем очнулся от сна.

Он полез в карман, вынул записку и прочел:

«Продержись еще два дня! Потом ты свободен! В противном случае ты лишишься обещанного вознаграждения».

Он обернулся к своим мнимым спасителям и сказал:

– Я не пойду с вами!

И никакие уговоры не действовали! Он упорно стоял на своем. А так как те становились все настойчивее и даже схватили его за руки, чтобы заставить его насильно согласиться на побег, он вне себя от злобы набросился на своих освободителей и вытолкал их из камеры. Затем он спокойно улегся на нары, закрыл глаза и подумал: «Даже здесь не имеешь покоя».

И он решил на следующее же утро пожаловаться на это вторжение начальнику тюрьмы.

Пино, который был твердо уверен, что фрау Орта принимала участие в заговоре с Хирном и прекрасно знала его местонахождение, мысленно взвешивал все способы, как заставить ее выдать Хирна. Он ни на минуту не переставал следить за ней.

Когда на четвертый вечер он увидел ее на сцене из своей ложи, сюжет оперы подал ему блестящую мысль. Если бы этот план удался, фрау Орта должна была выдать свою тайну.

Когда он случайно проходил мимо виллы доктора Хирна утром пятого дня, то увидел, как почтальон опускал письма в почтовый ящик.

– Вы всегда оставляете в ящике письма для доктора Хирна? – спросил он почтальона. Тот с изумлением взглянул на него и ответил:

– Разумеется.

Пино поджал губы и улыбнулся. Это он делал всегда, когда воображал, что замышляет что-нибудь очень умное.

Так же улыбнулся и Хирн, который выжидая почту, спрятался недалеко от дома и наблюдал за всем, что происходило около его виллы.

Пино позвонил. Один из слуг вышел из дому.

– Кто вынимает почту во время отсутствия доктора Хирна? – спросил Пино.

– Я, – ответил слуга. – Но за все это время не пришло ни одного письма. Барин, вероятно, просил адресовать письма на Копенгаген.

– Едва ли, – сказал Пино и указал на полный ящик. Когда слуга хотел опорожнить ящик, Пино удержал его, велел отдать ему ключ и приказал ничего не трогать. Слуга, который знал, что Пино вел расследование по делу о краже, исполнил его приказание.

Пино, предполагавший, что Хирн явится за письмами, как только будет думать, что за ним больше не следят, спрятался в одной из боковых аллей, которые вели к главному перекрестку. Когда Хирн явится, он арестует его и таким образом выиграет пари.

Но Хирн не сделал ему такого одолжения. Он ясно понял, что именно замышлял Пино.

«Жди, жди, приятель, пока не поседеешь», – подумал он и удалился.

Пино действительно тщетно прождал несколько часов, пока ему не пришлось покинуть своей засады, чтобы заняться выполнением плана, задуманного им вчера в театре. Ему нужно было разыскать своего помощника, и он отправился для этого в кабачок.

Когда Пино вошел в кабачок, Хирн вскочил и поспешил ему навстречу.

– Великан сознался? – с любопытством спросил он. Пино покачал головой.

– Нет, с ним ничего не поделаешь. Он, кажется, находится всецело под влиянием доктора Хирна.

Хирн отвернулся, так как ему захотелось рассмеяться.

– Я этого не думаю, – сказал он.

– Но я задержу этого Хирна вовремя.

– Может быть, я могу быть вам полезен? – предложил Хирн.

– Вот именно, вы-то мне и нужны.

– Располагайте мною.

Пино стал так внимательно разглядывать Хирна, что тот смутился.

– А что, если бы вы сбрили себе бороду, – сказал Пино.

– Что это вам вдруг вздумалось? – прервал его Хирн.

– Ну, на такую маленькую жертву вы можете легко согласиться.

– Для какой цели?

– Чтобы выступить в роли доктора Хирна.

– Я?

– Да, если смотреть на вас издали и представить себе ваше лицо без бороды…

– Я не хочу уродовать себя.

– Да вы будете только моложе.

– Это меня мало прельщает.

– Чего же вы боитесь?

Хирн пристально посмотрел на Пино и ответил:

– Не хочу быть узнанным!

– Кем?

– Вами или вам подобными.

– Что у вас на совести?

– Неужели вы думаете, что я так глуп, чтобы признаться вам во всем? Я знаю, как вы опасны!

– У меня только одна цель: задержать этого доктора Хирна. Если вы мне поможете в этом деле, я обещаю вам в течение всей моей жизни оставить вас в покое.

Хирн раздумывал.

– Дайте мне честное слово, что вы не привлечете меня к ответственности за тот проступок, из-за которого я отрастил себе бороду, чтобы изменить свою внешность. Обещайте мне, что вы не передадите меня в руки полиции и что вы никаким другим способом не выдадите меня или лично не привлечете меня к ответственности.

– Какой это имеет смысл для меня?

– Когда имеешь дело с таким человеком, как вы, то нужно обдумать все.

Пино был польщен и дал Хирну требуемое обещание. После этого Хирн спросил:

– Итак, что вы требуете от меня?

– Я хочу, чтобы вы сегодня вечером в течение пяти минут разыгрывали роль доктора Хирна в ложе театра.

– В чем состоит эта роль?

– Вы должны опуститься на колени перед женщиной, которая будет сидеть рядом с вами и объясниться ей в любви.

– Для какой цели послужит эта комедия?

– Возбудить ревность в жене Хирна, чтобы она выдала мне местопребывание своего мужа.

Хирн был изумлен. Этот эксперимент показался ему по меньшей мере опасным. Он отказался. Но Пино не так-то легко сдавался. Он объявил, что в таком случае данное им обещание не действительно и грозил арестовать Хирна на месте.

Пришлось пойти на уступки. Хирн должен был снять только бороду, а усы могли остаться.

Когда вечером Пино проводил изящно одетого за его счет Хирна в ложу, там уже сидела удивительно красивая и элегантная женщина. Пино протянул ей руку и сказал Хирну:

– Вы будете держаться позади. В тот момент, когда эта дама подаст вам знак, вы упадете перед ней на колени и простоите в таком положении до тех пор, пока она вам не скажет: «Идем!» Тогда вы покинете с ней, как можно скорее, ложу и уйдете из театра.

Хирн никак не мог понять, какой смысл был во всем этом, ибо дама сидела так, что Орта ни в коем случае не могла увидеть ее со сцены, хотя это была единственная цель всей этой кукольной комедии.

Хирн испытал странное ощущение, когда услышал со сцены голос Орты. Он нагнулся вперед, чтобы ее увидеть, но дама сделала резкое движение, и Хирн откинулся на спинку кресла. Он увидел справа в кулисах Пино, который стоял с вытянутой вперед головой.

Но вот дама по знаку Пино махнула Хирну рукой. Хирн сделал шаг вперед и упал перед ней на колени. Она обвила его шею руками и повернула его голову так, что он отразился в огромном зеркале, которое стояло в глубине сцены, изображавшей будуар. Вся ложа отражалась в этом зеркале.

Фрау Орта вдруг замолкла посреди арии, растерянно уставилась на изображение в зеркале, громко вскрикнула, высоко подняла руки и бросилась к нему. Сжав кулаки, она начала колотить ими по стеклу и, наконец, упала в обморок под сыпавшимися во все стороны осколками.

В этот момент дама в ложе сказала: «Идем!» – взяла Хирна под руку и скрылась с ним из театра.

Когда фрау Орта в изнеможении лежала на кушетке в своей уборной, Пино спросил, стараясь казаться непринужденным:

– Разве этот господин в ложе был сам доктор Хирн?

Фрау Орта печально кивнула головой.

– Теперь вы мне скажете, где он проводит все дни? Вы видите, что он не заслуживает пощады.

Орта приподнялась и с отчаянием в голосе воскликнула:

– Да ведь я сама ничего не знаю! – И ее голова беспомощно опустилась на кушетку.

Пино почувствовал, что она не разыгрывает комедию, а говорит правду. Хотя результат этого опыта был отрицательным, но зато он приобрел в лице фрау Орты союзницу, которая несомненно могла принести ему большую пользу.

Он успокоил фрау Орту и обещал ей в случае, если она будет доверять и помогать ему, разыскать Хирна в двадцать четыре часа.

Хирну было очень больно, что он причинил столько горя Орте. Однако он не понимал, как она могла поверить подлинности всей этой жалкой комедии. Если бы он действительно симулировал свой отъезд, чтобы провести несколько дней наедине с другой женщиной, все равно он никогда не поступил бы так глупо и бестактно и не повел бы свою возлюбленную слушать оперу, в которой участвовала Орта. Даже если бы он уступил настойчивым требованиям этой женщины, наслаждавшейся своей властью над ним, ничто на свете не могло бы заставить его разыграть эту глупейшую сцену в театре. Поступая так, он должен был принадлежать этой женщине душой и телом. Вот что, вероятно, предполагала Орта или, во всяком случае, должна была предполагать.

Это сознание мучило его всю ночь напролет. Но всякая попытка вступить в переговоры с Ортой могла быть опасной. После происшествия в театре для него было совершенно очевидно, что помощники Пино беспрерывно следят за ней.

Он снова преобразился в бродягу, на которого походил уже гораздо меньше после того, как пожертвовал своей бородой ради Пино. Потом он отправился к своему дому и опорожнил почтовый ящик. Но на этот раз он быстро прочел часть писем и положил их обратно в ящик, после чего отправился в свое новое жилище, соответствовавшее его теперешней внешности.

У этой комнатки был такой же убогий вид, как и у прежней, но вместо кровати там стоял диван, на который он и улегся.

На следующий день рано утром он уже стоял перед домом, где жил Пино. До истечения срока он должен был следить за каждым шагом, предпринятым Пино. Он знал, что его игра была почти проиграна, и, если в последнюю минуту ему не придет в голову дерзкая мысль, тот выйдет победителем из этого состязания.

Пино, мысли которого работали теперь в другом направлении, поздно вечером вернулся домой из театра. Среди ожидавшей его почты находилось письмо следующего содержания:

«Спешите! Сегодня – предпоследний день. Завтра Хирн выедет домой.

М. Л.».

Хотя почерк в письме мало напоминал почерк Хирна, это послание не отвлекло Пино от его умозаключений. Теперь он был убежден, что все это была мистификация.

Он половину ночи ходил взад и вперед по комнате и размышлял. Уже светало, когда на лице его появилось выражение, которое ясно говорило, что ему в голову пришла мысль, обещавшая успех его расчетам. Он подошел к столу и написал:

«Многоуважаемая фрау Орта! Если вы сегодня не заняты в театре и согласны от 10 до 12 часов вечера заменить сестру милосердия, отозванную по делу, у постели моего больного шурина, доктора фон Ильг, Мокштрассе, 9, я обязуюсь привести туда вашего супруга.

Преданный вам Пино».

Потом он позвонил лакею, быстро написал еще одно письмо, адресованное на имя господина доктора Хирна, Лихтенштейнская аллея № 3, отлепил от старого использованного конверта марку и наклеил ее на это письмо.

– Письмо с маркой, – объяснил он слуге, – вы просто опустите в почтовый ящик, который висит на садовой калитке виллы Хирна. Письмо же, адресованное фрау Марии Орте, вы передадите этой даме в собственные руки.

Слуга выполнил поручение. Но он не заметил, что Хирн следует за ним на некотором расстоянии. Перед домом слуга вытащил из кармана оба письма. Одно из них он опустил в ящик с некоторой торжественностью, так как помнил наставления Пино и догадывался, что с этими двумя письмами что-то неладно.

Таким образом, Хирн имел возможность заметить формат письма и серо-голубой цвет конверта; второе письмо осталось у слуги в руках и он вошел с ним в дом. Хирн осторожно приблизился к вилле, вынул кипу писем из ящика, спрятал письма в карман и скрылся из виду.

Когда он очутился в безлюдной аллее, где никто не мог наблюдать за ним, он вынул их из кармана. Он тотчас же узнал письмо, которое слуга Пино опустил в почтовый ящик.

Он распечатал его и прочел:

«Ваша жена обманывает вас с неким доктором фон Ильг, Мокштрассе, 9. Вы можете накрыть их там сегодня вечером между десятью и двенадцатью вечера.

С почтением – одна из подруг вашей жены».

Хирн тотчас же понял, в чем дело, и должен был признать, что Пино не лишен изобретательности. И если что-нибудь могло его заставить пойти на эту удочку, несмотря на грозившую ему опасность, то разве только такая уловка.

Хотя он и знал, что эти строки написаны рукой Пино с известной целью и что все это неправда, все же он не мог отделаться от неприятного чувства, охватившего его.

Он положил письма обратно в ящик. Пусть Пино выполнит свой замысел.

Хирна подмывало узнать, какую роль во всем этом сыграет настроенная против него Орта.

Совершенно иное впечатление произвело письмо Пино на фрау Орту. Она всю ночь не сомкнула глаз. Уже шесть лет она жила душа в душу с Хирном. Правда, у него было много странностей, больше, чем у кого бы то ни было. И со многими она свыклась мало-помалу. Но все эти причуды возникли лишь в связи с его миросозерцанием и отношением к людям и никогда не были бестактными. А это происшествие в театре совершенно не подходило к его натуре и образу мыслей, и, если бы что-либо подобное случилось с кем-нибудь, другим на его глазах, он возмутился бы до глубины души.

– Нет, это невероятно! – мысленно повторяла она себе. – Хотя я все видела своими глазами, но пока Хирн сам не подтвердит мне, что это правда, я не могу поверить и буду считать, что я ошиблась. Ведь бывают же поразительные сходства! И, если увидеть мельком двух схожих людей, можно легко принять одного из них за другого. Это случается часто! Но, во-первых, я знаю каждую черточку и каждое выражение в лице Хирна, а затем он не принадлежит к тому человеческому стаду, которое наводняет весь свет и которое отличается друг от друга только своей глупостью.