Текст книги "Фрекен Жюли"

Барон. Он честный человек.

Баронесса. Да, для тебя, но не для меня! Я уже видела где-то этот взгляд! Пойди к пастору… только прежде дай мне руку… я боюсь!

Барон. Чего же ты боишься, мой друг?

Баронесса. Сама не знаю, всего и всех!

Барон. Надеюсь, только не меня!

Баронесса. Нет, нет, тебя я теперь не боюсь! Мне кажется, будто мы стоим на мельнице, наше платье попало в колеса, которые рвут его! А все эти злобные люди смотрят на нас и смеются! Подумай, как должны они радоваться – барон и баронесса дерутся друг с другом перед всеми… У меня такое чувство, будто я голая! (Застегивает свое пальто.)

Барон. Успокойся, друг мой! Правда, место выбрано не совсем удачно, чтобы повторить тебе то, что я уже сказал! Человек привязывается только раз в жизни… Мы могли бы еще начать новую жизнь! Но нет, нет… клянусь Богом! теперь это уже невозможно! Мы зашли слишком далеко… Все кончено! Это последнее испытание будет концом. Это неизбежное следствие нашей прежней жизни… теперь мы враги на всю жизнь! О, если я теперь уступлю тебе ребенка, ты можешь выйти замуж… я это вижу! Дать ему другого отца… И я должен ждать, как другой пойдет вместе с моей женой и ребенком… или сам я должен предложить руку любовнице другого? Нет… один из нас должен погибнуть! Ты или я!

Баронесса. Так гибни ты! Ведь если я тебе отдам ребенка, ты тоже можешь жениться, и я увижу возле моего сына чужую женщину! Одна эта мысль может толкнуть меня на преступление!

Барон. Ты могла бы подумать об этом раньше! Но ты видела, как крепка та любовная цепь, которая приковала меня к тебе… и ты вообразила, что я не в состоянии полюбить другую женщину!

Баронесса. Ты, может быть, думаешь, что я любила тебя когда-нибудь?

Барон. Один раз, по крайней мере, безусловно! Твоя любовь была великолепна… когда я изменил тебе! Внешнее презрение, которое ты старалась показать, делало тебя неотразимой! Ты стала уважать меня после моего проступка! Не знаю, кем любовалась ты – мужчиной или виновником? Я думаю – обоими, так как ты ведь женщина до мозга костей… Вот сейчас ты уже ревнуешь меня к женщине, о которой я и не думаю! Какое несчастье, что я женился на тебе! Если бы ты была только моей любовницей, победа осталась бы бесспорно за тобой, а твоя измена придала бы только тонкий букет молодому вину.

Баронесса. Твоя любовь была всегда только чувственная!

Барон. Чувственная, как все бесплотное, и бесплотная, как все чувственное! Моя слабость к тебе, бывшая силой моего чувства, дала тебе уверенность в превосходстве твоей силы, тогда как на деле ты была лишь более порочной, более грубой и более безжалостной, чем я!

Баронесса. Ты сильнее меня? Ты, чьи мысли меняются каждую минуту, ты, который никогда не знаешь, чего хочешь!

Барон. Я хорошо знаю, чего хочу! Но в моем сердце хватит места и для ненависти, и для любви… В эту минуту я тебя ненавижу, а в следующую люблю… Но сейчас я тебя ненавижу!

Баронесса. Ты тоже думаешь о ребенке?

Барон. Да, я о нем думаю сейчас, как и всегда! А знаешь ли, почему? Потому что он живое воплощение нашей любви… воспоминание о чудных часах… связь, которая соединяет наши души! Это место свиданья, где мы всегда встречаемся против воли! И вот почему мы никогда не в силах будем расстаться, даже разлученные разводом! О, если бы я мог тебя ненавидеть так, как хочу!

Явление одиннадцатое

Те же. Судья и Пастор входят, разговаривая, и остаются на авансцене.

Судья. Я потерял всякую надежду быть справедливым или открыть истину! Мне кажется, что наши законы отстали лет на двести от нашего понятия о справедливости! Вот, например, я был принужден осудить невинного Александерсона и тем самым вернул честь воровке… Что же касается этого бракоразводного дела, то в эту минуту я ничего в нем не понимаю… У меня не хватает духу постановить решение!

Пастор. Но ведь вы обязаны решить что-нибудь!

Судья. Пусть решают другие! Я подаю в отставку и изберу другую карьеру!

Пастор. Но такой скандал сделает вас смешным и отрежет вам все пути! Подождите хоть несколько лет… судите, и вы увидите, что коверкать жизнь людей легче, чем бить яйца! А уж если вы не хотите нести ответственности, – заставьте высказаться присяжных!

Судья. Это верно! Я так и сделаю. Я уверен в том, что все они будут против меня, так как мое мнение в этом деле основано исключительно на чувстве… Потому-то я и боюсь ему довериться! Благодарю вас за добрый совет!

Экзекутор (поговорив с Александерсоном, подходит к судье). Заявляю, что фермер Александерсон желает свидетельствовать против баронессы Шпренгель.

Судья. Относительно прелюбодеяния?

Экзекутор. Да, господин судья.

Судья (пастору). Вот новый путь к истине.

Пастор. Путей несколько, надо суметь найти их!

Судья. Все-таки ужасно тяжело видеть, как борются на смерть два человека, любившие когда-то друг друга. Точно вы смотрите на кровавую битву!

Пастор. Такова уж любовь, господин судья!

Судья. Что же тогда называть ненавистью!

Пастор. Эх, Господи! – Это подкладка платья.

Судья идет к присяжным и разговаривает с ними.

Баронесса (пастору). Спасите нас, господин пастор! Спасите нас!

Пастор. Я не могу, сударыня… я, как духовное лицо, не имею на это права… Ведь я предупреждал, что нельзя так играть с серьезными вещами! Вам казалось так просто развестись… разводитесь же, закон вам не мешает, но уж теперь нечего сваливать на него вину!

Явление двенадцатое

Те же. Судья.

Судья. Заседание суда продолжается. Согласно заявлению экзекутора Викберга, объявляю, что против баронессы выступает новый свидетель, желающий удостоверить ее прелюбодеяние. Фермер Александерсон!

Александерсон. Здесь!

Судья. Как можете вы удостоверить свое показание?

Александерсон. Я был свидетелем прелюбодеяния!

Баронесса. Он лжет! Пусть он докажет!

Александерсон. Доказывать? Но ведь я свидетельствую!

Баронесса. Ваше показание еще не доказательство! Даже если вы случайно попали в свидетели!

Александерсон. Тогда нужно каждому свидетелю найти двух свидетелей, а тем еще двух других!

Баронесса. Да, это было бы необходимо, и то еще, как узнать, не лгут ли они все сообща!

Барон. Свидетельство Александерсона бесполезно! Я желаю представить на суд всю переписку баронессы, вполне доказывающую ее прелюбодеяние! Вот подлинники. Копии находятся у обвиняемой.

Баронесса вскрикивает, но сейчас же сдерживается.

Судья. И вы х отели показывать под присягой, баронесса!

Баронесса. Да, но я этого не сделала. Теперь, по крайней мере, барон и я – квиты!

Судья. Одно преступление не исключает другого – мы должны судить каждого отдельно!

Баронесса. В таком случае я сейчас же предъявляю к барону иск о растрате моего приданого!

Судья. Если барон действительно растратил приданое баронессы, то это достаточный повод для окончания дела!

Барон. Баронесса принесла в приданое шесть тысяч крон в безвалютных акциях! До нашей свадьбы она служила на телеграфе, и так как она изъявила нежелание жить на средства мужа, то в брачном контракте мы обязались лично заботиться о своих нуждах! После замужества баронесса потеряла место, и с тех пор я содержу ее! Конечно, я не заикнулся бы об этом, если бы она не предъявила своего счета. Позвольте же и мне подать свой – он заключается в тридцати пяти тысячах крон, что составляет одну треть нашего бюджета со времени свадьбы… Две трети я принимаю на себя!

Судья. Был ли этот договор изложен на бумаге?

Барон. Нет, господин судья!

Судья. Баронесса, есть ли у вас бумага, доказывающая растрату вашего приданого!

Баронесса. Я не думала, что нужны какие-нибудь письменные доказательства. Я предполагала, что имею дело с честными людьми!

Судья. В таком случае, я не могу дать хода вашей жалобе. Господа присяжные могут удалится для совещания и окончательного постановления приговора!

Явление тринадцатое Те же, кроме Судьи и присяжных, которые выходят направо.

Александерсон (экзекутору). Вот уж не наберешься ума от такого правосудия!

Экзекутор. Знаете что? Идите-ка лучше домой, а то с вами может случиться то же, что с крестьянином в Мариенштадте. Вы не слыхали об этом?

Александерсон. Нет!

Экзекутор. Он пришел в суд простым зрителем, потом был допрошен как свидетель, оказался вдруг обвиняемым и попал в тюрьму!

Александерсон. Ах, черт возьми! Очень просто, они ведь на все способны! (Уходит).

Барон подходит к Баронессе, стоящей на авансцене.

Баронесса. Нелегко тебе отделаться от меня?

Барон. Эллен! Я оскорбил тебя и сам теперь истекаю кровью, так как твоя кровь – это и моя кровь!

Баронесса. Ты хорошо умеешь писать счета!

Барон. Это только встречный иск! Ведь твоя храбрость – это отчаяние человека, приговоренного к смерти! Выходя из залы, ты упадешь обессиленная; а меня уже не будет с тобой, для того чтобы ты могла, как прежде, взвалить на меня все невзгоды! Тогда-то проснется твоя совесть! Знаешь ли ты, почему я не убил себя?

Баронесса. Потому что у тебя не хватает мужества!

Барон. Нет, я не боюсь вечных мучений, так как не верю в них… Но я вспомнил, что даже если ребенка отдадут тебе – ты умрешь через пять лет, мне сказал это доктор, – и ребенок останется без отца и матери! Подумай, совсем один на свете!

Баронесса. Я умру через пять лет? Ложь!

Барон. Через пять лет! И тогда, хочешь ты или нет, ребенок будет у меня!

Баронесса. Нет, нет – тогда моя семья будет спорить из-за него… Я не умру даже после смерти!

Барон. Зло не умирает – ты права! Но объясни, почему ты не хочешь отдать мне ребенка, а ребенку отдать меня? Ведь я ему необходим. Неужели это только бесконечная злоба и месть, которыми ты хочешь наказать сына!

Баронесса молчит.

Барон. Знаешь, что я сказал пастору? «Мне кажется, что в ней шевелится сомненье относительно отца ребенка, вот отчего она не хочет его уступить, боясь, что моя честь может покоиться на ложном основании!» Но пастор ответил: «Я не могу предположить у нее такой деликатности!» Я думаю, ты сама не объяснишь своей нетерпимости в этом вопросе… У сына твоя внешность, но моя душа. Ты не можешь отнять ее у него, и ты найдешь меня в нем, когда меньше всего будешь этого ждать! Ты найдешь в нем мои мысли, мои вкусы, мои страсти – тогда ты возненавидишь его, как ненавидела меня… Я боюсь этого!

Баронесса. Ты, кажется, боишься того, что он будет моим!

Барон. Как у жены и матери, у тебя есть преимущества перед этими господами судьями! Правда, что правосудие бросает кости с закрытыми глазами, но кости-то всегда меченые!

Баронесса. Даже в минуту разлуки ты находишь для меня любезности! Ты, может быть, больше притворяешься в своей ненависти ко мне?

Барон. Сказать тебе правду: я думаю, что сильнее всего я ненавижу свой позор, хотя это не мешает мне ненавидеть и тебя! Отчего эта страшная ненависть? Может быть, я забыл, что ты приближаешься к сорока годам, что в тебе стало проглядывать что-то мужское… Может быть, я почувствовал этот элемент мужчины в твоих объятиях и поцелуях, а потому они стали мне так противны?

Баронесса. Может быть! Ты не знал, что величайшим несчастьем моей жизни было то, что я не родилась мужчиной!

Барон. А может быть, это было тоже несчастьем и моей жизни? Теперь ты мстишь природе, воспитывая сына как женщину? Послушай – обещай мне!..

Баронесса. Нет, лучше обещай ты мне!

Барон. Какая в этом польза? Все равно мы не исполним своих обещаний?

Баронесса. Хорошо! Не будем больше ничего обещать.

Барон. Ответишь ты мне откровенно на один вопрос?

Баронесса. Ведь, если я скажу даже святую истину, ты будешь думать, что это ложь!

Барон. Это верно!

Баронесса. Теперь ты видишь – все кончено и навсегда!

Барон. Да, навсегда! Навсегда, как мы когда-то клялись любить друг друга!

Баронесса. Надо с ума сойти, чтобы давать такие клятвы!

Барон. Почему? Это все-таки связывает.

Баронесса. Я не выношу цепей!

Барон. Ты думаешь, было бы лучше, если бы мы не связали себя?

Баронесса. Для меня – да!

Барон. Сомневаюсь! Тогда ты не могла бы привязать меня!

Баронесса. А ты меня!

Барон. Тогда все было бы гораздо проще! Итак, закон не виноват, не виноваты ни мы, ни другие, а все-таки мы должны нести тягость вины! (К ним подходит судебный пристав.) Наш приговор постановили! Прощай Эллен!

Баронесса. Прощай, Аксель!

Барон. И расставаться тяжело, и жить вместе невозможно! Что делать!.. По крайней мере – конец борьбе!

Баронесса. О, если бы она кончилась! Я боюсь, что это только начало!

Судебный пристав. Прошу удалиться присутствующие стороны на время совещания суда.

Баронесса. Аксель!.. Одно слово! Пока еще не поздно… Возможно, что ребенка отнимут у обоих… Поезжай домой, отвези его к своей матери… Мы убежим далеко, далеко!

Барон. Кажется, ты хочешь еще раз посмеяться надо мной?

Баронесса. Нет, нет!.. Я не думаю ни о тебе, ни о себе самой! Я забыла о мести! Только бы спасти ребенка! Слышишь… Спаси его!

Барон. Хорошо… Но если ты меня обманываешь! Все равно… Я иду!

Барон быстро уходит. Баронесса выходит в среднюю дверь.

Явление четырнадцатое

Судья и присяжные усаживаются на свои места.

Судья. Дело рассмотрено, но я попрошу господ присяжных высказать свое мнение, прежде чем постановить приговор; со своей стороны, я нахожу, что ребенок должен остаться у матери, так как супруги виновны в равной степени, но мать кажется мне более способной дать воспитание ребенку.

Молчание.

Александр Эклун. Согласно действующему закону, жена должна делить положение и состояние мужа, а не муж – положение и состояние жены!

Эммануил Викберг. Муж – естественный опекун жены!

Карл Иоганн Своберг. В обряде венчания, освящающем союз, говорится, что жена обязана повиноваться мужу, и это дает мужчине перевес над женщиной.

Эрик Отто Боман. Дети должны воспитываться в религии отца…

Эренфрид Содерберг. И это доказывает, что дети должны следовать за отцом, а не за матерью!

Олаф Андерсон из Вика. Но так как в этом деле виновны оба супруга и по данным дела выясняется, что оба они неспособны к воспитанию ребенка, я нахожу, что надо отнять его у обоих.

Карл Петер Андерсон из Берта. Присоединяюсь к мнению Олафа Андерсона и напоминаю, что в таком случае суд должен назначить двух уважаемых людей, которые возьмут на себя воспитание ребенка и управление имуществом, доходами которого они должны содержать отца, мать, а также и ребенка.

Аксель Валлин. Я предложил бы в качестве опекунов Александра Эклунда и Эренфрида Содерберга, известных своей честностью и христианским образом мыслей!

Андерс Эрик Рут. Присоединяюсь к Олафу Андерсону относительно разлучения ребенка с отцом и матерью; я одобряю также мнение Акселя Валлина относительно опекунов, которые своей благочестивой жизнью заслуживают особенного доверия как воспитатели ребенка.

Овен Оскар Эрлин. Присоединяюсь к предыдущим мнениям.

Август Александр Вас. Присоединяюсь.

Людвик Эстман. Присоединяюсь!

Судья. Так как мнение присяжных противоречит моему мнению, то я прошу голосовать предложение Олафа Андерсона о разлучении ребенка с отцом и матерью и о назначении двух опекунов. Это единогласное решение присяжных?

Присяжные. Да.

Судья. Пусть тот, кто имеет что-либо против, поднимет руку! (Молчание.) Мнение присяжных одержало верх! Я приложу к протоколу особое мнение, так как нахожу этот приговор излишне суровым. Итак, супруги разлучаются на год. Если в течение этого времени они возобновят совместную жизнь, то присуждаются к тюремному заключению.

(Судебному приставу.) Пригласите присутствующие стороны войти.

Явление пятнадцатое

Те же. Баронесса. Народ. Потом Барон.

Судья. Барон Шпренгель не являлся?

Баронесса. Барон сейчас вернется.

Судья. Кто не является вовремя, теряет свои права. Суд постановил: развести супругов Шпренгель на год, отнять у родителей ребенка и поручить его воспитание двум опекунам в лице присяжных – Александра Эклунда и Эренфрида Содерберга.

Баронесса вскрикивает и падает без чувств. Экзекутор и Судебный пристав поднимают ее и усаживают на стул.

Барон (входит). Я уже слышал приговор суда и прошу позволить мне отвести присяжных, которых считаю своими личными врагами, а также Эренфрида Содерберга и Александра Эклунда, как неспособных управлять моими имениями… Кроме того, я возбуждаю жалобу против судьи за его невежество при отправлении обязанностей, так как он не сумел понять, что тот, кто первый совершает прелюбодеяние, является нравственной причиной второго преступления, следовательно – проступки сторон не равны.

Судья. Тот, кто недоволен приговором, может апеллировать в палату. Господа присяжные, прошу вас сопровождать меня на церковный двор для осмотра зданий и рассмотреть дело против таксаторов общины.

Явление шестнадцатое

Барон. Баронесса. Толпа понемногу выходит из залы.

Баронесса (вставая). Где Эмиль?

Барон. Его уже там не было.

Баронесса. Ты лжешь.

Барон. Да, я не отвез его к матери, так как не могу ей доверить ребенка. Он в церковном доме.

Баронесса. У пастора?

Барон. Да, у единственного врага, на которого можно положиться! Кому же я мог его доверить? Я сделал так, потому что прочел в твоих глазах, что ты способна убить и себя и ребенка!

Баронесса. Будто ты это увидал? О, как могла я допустить, чтобы ты еще раз обманул меня!

Барон. Ну, что же ты теперь скажешь?

Баронесса. Не знаю, я так измучена, что уже не чувствую ударов! Мне точно легче после этого смертельного удара!

Барон. Ты не думаешь о последствиях! Твой сын будет воспитан двумя мужиками… Их необразованность, их грубые привычки будут медленно отравлять его! Их узкий умственный кругозор поработит его разум, а предрассудки задушат его духовное развитие! Его научат презирать отца и мать.

Баронесса. Молчи, молчи!.. Или я с ума сойду! Мой Эмиль – в руках грязных мужичек, которые никогда не моются; постели их кишат насекомыми! Они не умеют отличить грязной гребенки от чистой… Мой Эмиль! Нет, нет! Это невозможно!

Барон. Это – неоспоримая истина, и ты одна в ней виновата!

Баронесса. Я? Да разве я сама создала себя такой? Сама я разве вложила в себя дурные наклонности? Сама посеяла в душе жгучие страсти? Нет! А кто отказался дать мне силу и волю, чтобы побороть их? Когда я думаю в эту минуту о своей судьбе – мне бесконечно себя жаль?

Барон. Ты права, мне безумно жаль нас обоих… Мы попробовали избегнуть тяжести супружества и жили вне брака, но какую борьбу против света пришлось нам выдержать?! Мы были лишены одной из лучших радостей жизни – уважения людей… Чтобы добиться его, мы поженились, но мы хотели переделать по-своему законы общества и поженились гражданским браком, отбросив церковное венчание. Мы не хотели зависеть друг от друга, не хотели иметь общую кассу… Жизнь пошла по старой колее! И все разбилось… Я прощал тебе измены, и ради ребенка мы жили под одной кровлей, но чужие друг другу… Свобода! Наконец, я устал представлять всем в качестве жены любовницу моего друга, и мы должны были разойтись… Понимаешь ли ты, против кого мы боролись? Ты зовешь его Богом – а я зову природой! И вот этот всемогущий повелитель пробудил в нас ненависть так же, как он внезапно пробуждает любовь в сердцах людей! Мы осуждены ненавидеть друг друга, пока в нас будет тлеть хоть искра жизни! Все новые и новые процессы в суде, пересмотры дела, слушание дела в консистории, суд в высшей инстанции – вот наша судьба! Потом последует моя жалоба министру, требование опеки, твои возражения! Встречные процессы. Мы будем переходить от эшафота к эшафоту, не находя нигде сострадательного палача! Земли наши останутся необработанными, сын будет дурно воспитан… А знаешь ты, почему мы не покончим эту ужасную жизнь? Потому что нас связывает ребенок… Ты плачешь? Я уже не в состоянии плакать, даже когда думаю о ночах, которые буду проводить в нашем опустевшем доме! А ты, моя бедная Эллен? Вернешься к матери, которую оставляла когда-то с таким радостным чувством, чтобы войти в свой собственный дом! Быть снова дочерью под крылышком мамаши… Это кажется еще невыносимей, чем быть моей женой! Год! два! Много лет пройдет… Долго ли мы будем еще страдать?

Баронесса. Я не вернусь к матери! Я пойду бродить по дорогам, я спрячусь в лес и до изнеможения буду проклинать Бога, который создал эту адскую любовь и подарил ее миру на мучения человечеству! А когда стемнеет, я приду на церковный двор и лягу на гумне, чтобы спать вблизи моего ребенка!

Барон. И ты еще думаешь, что будешь спать сегодня ночью!

ЗАНАВЕС

Игра с огнем

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Отец – 60 лет, рантье.

Мать – 58 лет.

Сын – 27 лет, художник.

Жена сына – 24 лет.

Друг – 26 лет.

Кузина – девушка, 20 лет.

Веранда, заменяющая гостиную. Двери в сад и по бокам. Действие происходит на водах в наши дни.

Явление первое

Сын пишет, сидя с мольбертом. Жена входит в капоте.

Сын. Он уже встал?

Жена. Аксель? А почем я знаю?

Сын. Я думал… ты посмотрела!

Жена. Стыдись! Ты был бы у меня на подозрении, если бы я не считала тебя неспособным к ревности!..

Сын. А я навострил бы теперь уши, если бы не был уверен в тебе…

Жена. Почему… именно теперь?!

Сын. Ты слышала, я сказал «если бы»… Впрочем, что касается Акселя, то ведь ты знаешь, что я предпочитаю его общество всякому другому, и так как ты, к счастью, разделяешь мои симпатии к этой бедной истерзанной душе, – то все прекрасно!

Жена. Ты прав – это несчастный, но в то же время странный человек. Знаешь ли, почему прошлым летом он уехал от нас так внезапно, даже не простившись, и бросил все свои вещи?

Сын. Это была загадочная история! Мне показалось, что он влюбился в кузину Адель!..

Жена. Тебе показалось?

Сын. Да… Но теперь я этого уже не думаю… Мама, я помню, вообразила, что он вернулся к жене и ребенку.

Жена. Как, разве они не развелись?

Сын. Формально – нет еще, но он со дня на день ждет приговора суда.

Жена. Так ты считал его влюбленным в Адель, а мне – ни звука… Что, если бы их поженить? Ведь было бы недурно?!

Сын. Как знать! Адель такая мечтательница!

Жена. Ну так ты плохо ее знаешь!

Сын. Она великолепно сложена, это я признаю… что же касается ее страстности, не берусь утверждать!

Жена. Не берешься утверждать?

Сын. А ты так уверена?

Жена. Дай ей только прорваться!..

Сын. Да ну? В самом деле?

Жена. Однако это тебя, кажется, интересует?..

Сын. С известной точки зрения…

Жена. С какой это?

Сын. Ты же знаешь, что она служила моделью для моей купальщицы…

Жена. Прекрасно знаю… Впрочем, кто только не служил тебе моделью! Да, пожалуйста, не показывай своих этюдов всем и каждому… Старуха идет!

Явление второе

Те же. Мать, одета очень плохо, в большой японской шляпе и с корзиной в руке.

Сын. Ну, право, мама, ты сегодня похожа на черта!..

Мать. Удивительно любезно…

Жена. Кнут невыносим!.. Что ты купила нам хорошенького?

Мать. О, я раздобыла редкостную рыбу!

Сын (шарит в корзине). Черт возьми! Это что такое? Молодые утки?

Жена. Не мешало бы им быть пожирнее! Пощупай-ка грудку!

Сын. Что же, грудки прелестные!

Жена. Фу, бесстыдник!

Мать. Вчера вечером вернулся ваш друг?

Сын. Наш друг? Скажи лучше друг Кристины, она положительно без ума от него… Честное слово! Вчера вечером на пристани я думал, что они бросятся друг другу на шею!..

Мать. Напрасно ты этим шутить! Никогда не нужно играть с огнем…

Сын. Знаю… знаю, но я уж слишком стар, чтобы переделать себя… Да неужели у меня вид ревнивца?

Мать. Наружность обманчива, не так ли, Кристина?

Жена. Я не понимаю, что вы хотите сказать!

Мать. Ничего, ничего… только берегись!

Сын. Кристина страшно наивна! Ты, старуха, не смей ее портить!

Жена. У вас такая странная манера шутить, что никогда не знаешь, говорите ли вы серьезно или смеетесь.

Сын. Я всегда говорю серьезно…

Жена. Действительно, это можно подумать, ты даже не улыбнешься, говоря свои глупости.

Мать. Что с вами? Вы, кажется, встали с левой ноги или плохо спали сегодня?

Сын. Мы совсем не спали…

Мать. Фу, какой стыд!.. Ну, я бегу, а то мне от отца достанется…

Сын. Да, а где же отец?

Мать. Гуляет с Аделью.

Сын. Ты не ревнуешь?

Мать. Ой!

Сын. Ну, как знаешь, а я так ревную.

Мать. К кому это, смею вас спросить?

Сын. Да к старику конечно.

Мать. Ты слышишь, Кристина? Ну миленькая семейка тебе досталась!

Жена. Хорошо, что я знаю Кнута и давно уже решила, что артисты народ особенный, иначе, пожалуй, совсем бы потерялась.

Сын. Да, я-то артист, зато отец и мать уж настоящие мелкие копеечники.

Мать (без злобы). В твои годы ты еще не способен заработать кусок хлеба. Вспомни, что твой отец выстроил этот дом для тебя, бездельника, и тогда ты согласишься, что он вовсе уж не такой копеечник, как ты говоришь!

Сын. Ну, так я ведь не на шутку ваш единственный сын! А теперь беги, я вовсе не желаю слушать, как тебя будут распекать! Торопись! Старик идет!

Мать. Бегу, бегу… (Уходит.)

Сын. Что за беготня в этом доме! Точно мы на вокзале!

Жена. Да, твои родители могли бы нас оставить хотя бы немного в покое. Достаточно того, что мы обедаем вместе и не имеем даже права завести отдельного хозяйства.

Сын. Совсем как воробьи, которым бросают за окно крошки, чтобы полюбоваться, как они их клюют!

Жена (прислушиваясь). Молчи! Попробуй развлечь старика, чтобы избежать его утренних нравоучений!

Сын. Если бы я только мог! Он не всегда ценит мое остроумие и шутки.

Явление третье

Те же. Отец – в легком пиджаке и белом жилете, с розой в петлице. Кузина – ходит сначала в глубине сцены, потом стирает с мебели пыль.

Отец (в шляпе). Что за холод сегодня.

Сын. Это и видно!

Отец. Как ты можешь это видеть?

Сын. Я заметил, что твоя голова зябнет!

Отец бросает ему презрительный взгляд.

Жена. Ты становишься дерзким, Кнут!

Отец. Глупец погубит себя сам, и отец глупца никогда не узнает радости!

Сын. Где ты черпаешь сокровище своих изречений?

Жена (кузине). Сегодня уже стирали пыль, моя милая!

Отец. «Мудрые женщины поддерживают семью, безумные же разбивают ее».

Сын. Ты слышишь, Адель?

Кузина. Я?

Сын. Да! А вот послушай-ка еще одну пословицу: «Прекрасная женщина без стыда подобна свинье, которой надели на нос золотое кольцо».

Жена. Довольно, Кнут!

Отец. У вас вчера поздно вечером были гости?

Сын. Ты, может быть, находишь, что это было слишком поздно?

Отец. Ничего я не нахожу… Мне кажется только, что молодой человек мог бы выбрать для своих посещений более уместный час!

Сын. Так, значит, это все-таки твое мнение?

Отец. Да, если только вы его не пригласили заранее!

Сын. Это настоящая инквизиция! Нет ли у тебя с собой орудия пытки?

Отец. Ну, стоит ли после этого заботиться о вас! Достаточно мне заикнуться о каком-нибудь пустяке, как мне грозят уйти… Ведь я выстроил этот дом только для того, чтобы жить вместе хоть летом… Когда состаришься, как я, является потребность жить для других!

Сын. Ну, положим, ты уж не так стар. С этой розой у тебя вид настоящего победителя!

Отец. Всему есть мера… даже шуткам! Не правда ли, Кристина?

Жена. Конечно… Кнут невыносим! Если бы я не знала, что в глубине души он думает иначе…

Отец. Он совсем не думает о том, что говорит… Это какой-то идиот! (Смотрит на неоконченный портрет друга.) Кто это здесь изображен?

Сын. Разве ты не видишь? Это друг… (Жена знаком просит его замолчать.) …друг нашей семьи!

Отец. Что за пошлое выражение лица! У него вид дурного человека… По крайней мере, на полотне!

Сын. Но не в действительности!

Отец. Человек без религии – дурной человек, как равно и тот, кто нарушил брак, – дурной человек.

Жена. Во-первых, он не нарушил брака – он развелся юридически!

Отец. Было время, когда Кнут без устали бранил этого самого друга! Как случилось, что он так полюбил его?

Сын. Просто я мало знал его, а теперь научился ценить… Скажи, ты скоро покончишь с своими вечными поучениями?

Отец. Ты знаешь пословицу?

Сын. Я давно уже знаю все твои пословицы и все анекдоты!

Отец (продолжая). «Для любви есть в жизни свое время, а для ненависти – свое». До свиданья! (Уходит.)

Явление четвертое

Те же, кроме Отца.

Жена (кузине, которая хочет полить цветы). Цветы уже политы, моя дорогая!

Кузина. Не называй меня, пожалуйста, «моя дорогая»: я прекрасно знаю, что ты меня ненавидишь!

Жена. И не думаю… хотя ты вечно вносишь раздор в нашу семью!

Сын. Ну вот! Теперь начали эти две!

Жена. Если бы я верила, что Адель интересуется нашими домашними мелочами из дружбы… Но в ее услугах всегда мелькает упрек или выговор…

Кузина. Это воображаешь только ты… ты ведь совершенно забросила и ребенка, и хозяйство… У меня же только одна мысль – быть полезной хоть в чем-нибудь, чтобы не есть даром чужой хлеб…

Сын (подходит к ней и с любопытством следит за ней). О! Да ты с душком! Уж не водятся ли у тебя и страсти?

Жена. Что это тебя так интересуют ее страсти?

Кузина. Ну конечно! Раз ты бедный, то тебе запрещается иметь свои вкусы, мнения, свою волю, страсти… Но если ты составишь богатую партию, найдешь законного супруга… О, тогда ты можешь делать все, что тебе вздумается! Можешь пользоваться роскошным столом, можешь жить как тебе угодно… Старая история!

Жена. Стыдись!

Кузина. Но берегись! У меня есть глаза, которые видят, и уши, которые слышат… (Уходит.)

Явление пятое

Те же, кроме Кузины.

Сын. Кажется, сегодня сам черт вмешался в наши дела!..

Жена. Пока еще нет, но погоди – все может быть! Берегись этой девчонки! Ты никогда не думал о возможности смерти твоей матери?

Сын. Ну… а дальше?

Жена. Дальше?.. Дальше твой отец может жениться вторично…

Сын. На Адели?

Жена. Разумеется!

Сын. Так надо помешать этому! Ведь, другими словами, она может быть нашей belle mеre, может иметь детей, которые будут участниками в наследстве…

Жена. Очень возможно, что он уже сделал завещание в пользу Адели!

Сын. Что ты думаешь об их отношениях?

Жена. Все – и ничего… Ясно только, что он в нее влюблен!

Сын. Влюблен – пожалуй… но ничего больше!

Жена. Он так ею очарован, что еще в прошлом году ревновал ее к Акселю!

Сын. Тогда… не поженить ли нам молодых людей?..

Жена. Ну Аксель не так-то легко сдастся.

Сын. Аксель? Да он воспламенится с первой же минуты, как и все вдовцы!

Жена. Мне будет за него обидно… он слишком добр для этого демона!

Сын. Не понимаю, что здесь творится в этом году… атмосфера мне кажется страшно напряженной… точно над нами собирается разразиться гроза!.. У меня является безумное желание уехать куда-нибудь!

Жена. Да, но картины твои не продаются, а раз мы уедем, отец перестанет нас содержать… Самое лучшее было бы переговорить с Акселем! Правда, он не умел устроить свою личную жизнь, но зато у него удивительная способность улаживать чужие дела.

Сын. Не знаю, благоразумно ли вмешивать постороннее лицо в свои семейные дела?

Жена. Ты называешь нашего единственного друга «посторонним лицом»?

Сын. Прекрасно… но семья прежде всего! И потом… я, право, не знаю… старик говорит всегда: «Смотри на твоих друзей так, как будто они должны сделаться твоими врагами»… Быть может, он и прав?