Текст книги "Бывший будущий муж"

Глава 3

Это было ужасно, просто ужасно! С невероятным трудом Джессика заставила себя сделать шаг вперед, потом второй на подкашивающихся желеобразных ногах. Оказавшись рядом с кроватью, взяла Тэда за руку. Та была теплой – какое счастье! Тепло значит жизнь.

– Тэд, Тэдди, – робко позвала молодая женщина, – это я, Джесси. Он слышит меня? – повернулась она к медсестре, но не дождалась ответа и снова обратила безраздельное внимание на лежащего на кровати брата. – О, Тэдди, просыпайся же скорее и поговори со мной, пожалуйста, Тэдди! Ты слышишь меня? Тэд…

– Ну-ну, – произнес Найджел, снова положив обе руки ей на плечи. Потом принес стул и подсунул под колени, так что Джессике ничего не оставалось, как только сесть.

Эти простые действия отвлекли ее, помогли собраться с силами, остановили начинающуюся истерику.

– 0-он… Насколько глубоко он… Я имею в виду, он совсем ничего не слышит? – хрипловато спросила она.

– Частично это из-за лекарств, – сказал Найджел, желая хоть как-то утешить ее.

Сестра покинула палату так тихо, что ни один из них не заметил.

– Он… не приходил в себя после аварии?

– Нет, – ответил Найджел.

– Значит, он даже не знает, что стал отцом?

– Нет, – снова повторил Найджел.

Джессике стало нехорошо. Как Тэдди мечтал о детях, сколько раз они с Кэт пытались зачать ребенка, но все безуспешно. Массу денег, сил и времени потратили на врачей, и вот наконец-то их мечта сбылась. Но какой ужасной ценой! Мать погибла, отец в коме. А когда придет в себя – если придет вообще, – то как сможет справляться без своей обожаемой Кэти?

– О, Тэдди… – прошептала Джессика с невыразимой мукой в голосе.

И началась многочасовая пытка. Все вокруг казалось нереальным. Джессика сидела у кровати и говорила с братом. Когда приходили врачи, чтобы проверить его состояние, ее осторожно выводили в коридор, где она немедленно начинала горевать о Кэтрин. Иногда появлялся Найджел, иногда кто-нибудь из его родных. Ей как-то не приходило в голову, что Скленнерды устроили все так, чтобы она ни минуты не оставалась одна. Впрочем, если бы заметила, что они разделяют ее бдение, то скорее всего решила бы, что это дурной знак.

Но Джессика ничего не видела вокруг, редко говорила с кем-нибудь, кроме Тэда. А с ним так и сыпала словами, не замолкая ни на секунду, хотя сама не понимала, о чем.

Кто-то, она не обратила внимания, кто именно, мягко спросил, хочется ли ей взглянуть на новорожденных. Джессика согласилась, но не потому, что интересовалась племянниками или испытывала родственные чувства, а просто считала, что должна, ради Тэда…

Ее провели в другую палату, и она уставилась на два пластиковых кокона, в которых крохотные существа вели свою битву за право на жизнь.

Сын и дочь Тэда и Кэтрин…

Наполовину сироты…

Сердце ее наполнилось невыносимой нежностью, смешанной со щемящей жалостью, и Джессика разрыдалась. Она оплакивала всех – и погибшую невестку, и лежащего в коме брата, и отчаянно борющихся за жизнь младенцев, и Найджела с его утратой, и себя…

Но когда вернулась в палату Тэда, глаза ее были сухими, а голос ровным. И она снова говорила, говорила, говорила…

– Все, на сегодня довольно.

Джессика подняла голову, оглянулась и увидела Найджела. Она непонимающе заморгала покрасневшими от усталости и слез глазами.

– Ты не можешь сидеть тут до утра, Джессика, – тихо сказал он. – Пора отдохнуть и набраться свежих сил на завтра.

– Я… – Джессика хотела сказать, что в состоянии просидеть и до утра, но Найджел покачал головой.

– Нет. Тэд в стабильном состоянии. И здесь знают, как с нами связаться в любое время, если возникнет необходимость. А сейчас нам пора уезжать.

Голос его прозвучал, как голос самой власти, – это она заметила, даже несмотря на усталость. Найджел не собирался выслушивать ее возражения, тем более считаться с ними. И если быть справедливой, то следовало признать, что он совершенно прав. Она настолько обессилела, что плохо сознавала, что делает, и почти теряла сознание.

Но подняться со стула и оставить Тэда одного сейчас казалось ей дезертирством, предательством. Джессика встала, не выпуская руки брата, и поцеловала ее, потом наклонилась и нежно коснулась губами щеки.

– Я люблю тебя, дорогой, всегда любила и всегда буду любить, – шепнула она, потом быстро отвернулась и пошла к двери, ничего не видя перед собой сквозь пелену слез.

Найджел последовал за ней.

– Ты куда?

Она моргнула и оглянулась. Дверь в палату брата была закрыта, и они стояли посреди больничного коридора.

– Малыши. – Джессика кивнула в сторону их палаты. – Я хочу…

– Они в порядке, – заверил ее Найджел. – Я провел с ними последние два часа, пока ты сидела с Тэдом.

Два часа?! Джессика недоверчиво уставилась на него. Найджел провел два часа с новорожденными детьми… Как-то это не вязалось с ее представлением о нем.

– Я смотрел, как сестра занималась ими.

Потом она разрешила мне немного подержать мальчика…

По его красивому лицу пробежала какая-то тень – волна с трудом сдерживаемых эмоций, которая только подчеркнула боль. И Джессика ощутила внезапное чувство вины. Этот мужчина только что перенес тяжелую утрату, но был занят тем, что поддерживал и ее, и других, не давая себе ни минуты расслабления, ни минуты, чтобы справиться с собственным горем. С момента приезда в больницу она была словно в тумане, но Найджел делил свое время между нею, потрясенными матерью, братьями и сестрой.

Вот и сейчас он стоял рядом – сильный, волевой Скленнерд. Но она успела заметить опустошенность в синих глазах, а перед внутренним взором встала болезненная картина:

Найджел терпеливо сидит рядом с младенцами, ожидая возможности подержать на руках новорожденного мальчика, его последнюю связь с дорогой Кэт.

Нестерпимая жалость раздирала ее сердце – и за себя, и за него, и за всех его родных.

– О, Найджел, – прошептала Джессика, повинуясь непроизвольному импульсу обнять и утешить, излить на него слова симпатии и сострадания.

Он заметил ее порыв и моментально собрался.

Протянул сумочку и сухо сказал:

– Вот держи.

Джессика уставилась на него непонимающими глазами, чувствуя себя так, словно он захлопнул дверь у нее перед носом. Да почему бы и нет? – сказала она себе, вздрогнув всем телом и проглотив так и не произнесенные фразы. В конце концов мой брат жив, а его сестра умерла. И уж конечно утешение со стороны бывшей любовницы, ставшей лютым врагом, слишком большой удар для его гордости.

Джессика взяла сумочку, не проронив ни звука, повесила ее на плечо и зашагала к лифтам. Кресла в просторном коридоре пустовали остальные члены семейства Скленнерд давно отправились домой.

В полном молчании Найджел и Джессика сели в машину и поехали по ночным улицам.

Часы на приборной доске показывали начало четвертого утра. Ей казалось, что прошло не двадцать два часа, а по меньшей мере дней десять с тех пор, как она накануне покинула свою удобную постель.

Столько всего случилось за такой короткий промежуток времени… Слишком много, подумала Джессика, откинула голову назад и закрыла утомленные, воспаленные глаза.

Найджел покосился на свою спутницу, увидел, что она задремала, и скривился. Он не мог не заметить, какое впечатление произвел на нее своим поведением, когда словно закрылся в своей скорлупе. Но она не поняла, совсем не поняла истинных причин, побудивших его так поступить. Просто теплые, утешающие слова от нее, Джессики, могли оказаться последней каплей, которая лишила бы его с таким трудом поддерживаемого самообладания.

И все еще не закончилось, далеко не закончилось, Джессика пока даже не догадывалась, что ожидает ее впереди. И он прекрасно сознавал, что, как только она узнает, где ей предстоит жить, тут-то и начнется настоящая битва.

А Найджел никак не мог позволить себе ослабить бдительность, оказаться в эмоциональной зависимости от этой особы с ее яростно-упрямым и независимым характером.

Хотя, устало думал он, ведя машину по тихим, молчаливым улицам города, возможно, это уже случилось… Один взгляд на Джессику, сидящую рядом с ним, на ее вытянутые вперед длинные ноги, на красивый профиль – и он снова ощутил давно знакомое чувство.

Она всегда волновала его. И всегда будет волновать. Любил он ее или ненавидел, но хотел всегда. И именно это знание делало его столь уязвимым. Дай ей только малейшую возможность прибегнуть к своим чарам, и он загорится от крошечной искорки. Найджел настолько верил в это, что готов был пойти на что угодно, лишь бы Джессика не проснулась, пока он не уложит ее в постель, а сам не окажется за дверями спальни, желательно на другом этаже. Проклятая ведьма! И братец ее такой же!.. Недаром Кэти говорила, что они стали легкой добычей для этой темнокожей парочки.

Кэти… Найджел почувствовал, как в груди что-то оборвалось. Не в первый раз за сегодняшний длинный несчастный день. Как же ему не хватает дорогой малышки Кэт! Как же ему хочется вернуть ее, больше всего на свете хочется!.. И снова горькие, едкие слезы навернулись на глаза.

Найджел с силой нажал на акселератор, пытаясь хоть как-то ослабить владеющее им напряжение. За окном мелькали знакомые улицы. Впереди засветились красные огни светофора. Скорее, скорее! Он сильнее вдавил педаль в пол и устремился к перекрестку, бросая вызов проклятой старухе по имени Смерть.

Джессика шевельнулась и что-то пробормотала. Он покосился на нее, сжал челюсти и заставил себя сбавить скорость. Одной катастрофы на сегодня довольно. Мгновение безумия миновало, а молодая женщина продолжала спокойно спать, даже не подозревая, что он готов был рискнуть ее жизнью.

Но ощущение замешкалось. Замешкалось и продолжало жечь его изнутри, как кислота. Гнев, что так безвременно оборвалась молодая жизнь, пересилил даже горе. И Найджел угрюмо подумал, что знает лишь один способ как-то смягчить его.

«Мерседес» свернул на подъездную аллею и затормозил у дома. Джессика потянулась, открыла покрасневшие глаза и огляделась.

Найджел ждал, когда же она поймет, где оказалась.

К его удивлению, этого не случилось. Наверное, слишком устала, решил он. Джессика открыла дверцу и вышла. Он последовал ее примеру, достал из багажника сумку, поднялся на порог, достал из кармана ключи.

– У тебя, значит, есть ключи, – пробормотала она, с трудом сдерживая зевок.

– Да.

– Что ж, молодцы.

– Гмм… – удивился странноватому комментарию Найджел.

– Кэти и Тэд, – пояснила Джессика. – Молодцы, что оставляют тебе ключи от дома.

Он помолчал с непроницаемым выражением лица, подумал, заметила ли она, что говорит о Кэтрин, как о живой.

И снова в нем вспыхнул гнев. И снова усилием воли был подавлен.

– Хотя ничего странного, – почти проснувшись, продолжила Джессика. – Все Скленнерды почитают семейную сплоченность главной добродетелью.

– Не вижу в сплоченности ничего плохого, – огрызнулся Найджел.

– Угу, но только пока она не выходит за рамки разумного… – Оказавшись в просторном холле, Джессика оглянулась на своего спутника, увидела, что тот все еще держит ее сумку, и сухо добавила:

– Можешь бросить ее прямо на пол. Надеюсь, ты доберешься до дома без происшествий. – Затем повернулась и прошествовала к лестнице.

Найджел с любопытством смотрел ей вслед.

Когда же наконец она заметит белые шелковые обои, легкие светлые занавески, дорогой полированный паркет – все то, что так разительно отличало его дом от дома Кэтрин, обожавшей темно-красные тона и тяжелые драпировки?

И вот Джессика замерла, внимательно повела глазами вокруг, втянула воздух сквозь стиснутые зубы и повернулась лицом к нему.

– Ты, – выдохнула она, совершенно потрясенная, – ты ведь не думал, что я соглашусь остаться здесь с тобой?

Бросившись к входной двери, Джессика повернула ручку – тщетно.

– Ты прекрасно знаешь, что она не откроется, пока я не выключу сигнализацию.

– Тогда выключи.

Джессика стояла так близко, что он ощущал на щеке ее дыхание. Она пахла розовой туалетной водой и больницей. Да, Найджел ясно видел, что она бросает ему вызов, но под ним заметил еще и тревогу, потому что Джессика не понимала, почему он привез ее именно сюда, на место преступления…

Найджел мог бы успокоить ее, заверить, что в его действиях нет злого умысла, что ей надо где-то жить во время пребывания в Лос-Анджелесе, что не настолько же он жесток, чтобы привезти ее в дом только что погибшей невестки и бросить там одну. Но все это было бы не правдой, вернее полуправдой.

Что-то перевернулось и сломалось в нем во время сумасшедшей гонки. Он желал ее, желал так сильно, что внутри все горело и болело. Единственное, чего ему хотелось сейчас, это схватить ее на руки, закинуть на плечо и потащить в ближайшую спальню. Там швырнуть на кровать и заняться с ней сексом – настоящим, без всяких фальшивых претензий на нежные чувства, яростным сексом. Таким, что помог бы хоть на время забыть обо всем, что произошло за этот длинный, тягостный, ужасный день: горечь потери сестры, переживания за жизнь зятя. Эта женщина превратила последние три года его жизни в сплошное страдание. И самое меньшее, чем она могла расплатиться, – это помочь ему преодолеть боль сегодняшнюю.

Джессика знала, что у него на уме. Воздух вокруг них дрожал от напряжения, от едва сдерживаемого обоюдного желания. Его глаза сияли от возбуждения, а у нее моментально пересохло во рту.

– Нет, – еле слышно прошептала она и облизнула губы.

– Почему нет? – Найджел не мог не заметить этого предательского движения ее языка и с усмешкой добавил; – Ради прошлого.

Ради прошлого? Она едва не задохнулась.

Поверить невозможно, что он осмеливается так вести себя! Неужели его ничто не может остановить: ни сознание того, что где-то рядом три человеческих существа ведут битву за жизнь, ни трагическая смерть любимой сестры?

– Постыдился бы! – яростно выговорила, словно выплюнула, Джессика и, не обращая внимания на валяющуюся на полу сумку, направилась в глубь дома.

Она прекрасно знала, что делает. Дверь из дальней малой гостиной вела в подземный гараж – именно туда-то она и направилась. И уже спустя пару минут убедилась, что выезд из гаража заблокирован, как и входная дверь. Сердце ее упало от этого открытия, но решимости не поубавилось. Джессика вернулась в гостиную и обнаружила там Найджела. Он прислонился спиной к стене и с ленивым интересом наблюдал за ней.

– Я все равно выберусь! – выкрикнула она. – Пусть даже через окно!

– Окна тоже заблокированы. Система единая. И выбить тебе их не удастся – стекла бронированные.

– Но грохота будет достаточно, чтобы привлечь внимание, – возразила Джессика. – Соседи услышат и позвонят в полицию.

Найджел усмехнулся.

– Боюсь, ты позабыла, что на двадцать акров вокруг никого нет. Так что едва ли твои действия возымеют какой-то результат, кроме того, что потратишь остатки сил.

Джессика вдруг осознала всю глупость и смехотворность этого разговора.

– Послушай, – сказала она, – я устала, ты тоже устал. У нас обоих был отвратительный, тяжелый день. Неужели нельзя вовремя остановиться и прекратить это? – Помолчала и решила испробовать другую тактику, заговорив умоляющим тоном:

– Ну пожалуйста, Найджел, выпусти меня. Пожалуйста!

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – вздохнул он.

– Все именно так просто!

– Увы, нет, – возразил Найджел. Его насмешливое настроение испарилось без следа, сменившись беспросветной тоской. – Давай-ка я разъясню тебе, что к чему. Ты будешь жить здесь, у меня, потому что отсюда проще и быстрее всего добираться от больницы.

– Я могла бы остановиться у Тэда и Кэти…

Он на миг оцепенел, только синие глаза метали молнии.

– Кэтрин умерла, помнишь? Кэтрин больше нет! – заорал Найджел, уже не в состоянии сдерживаться. – Может, все-таки прекратишь упоминать ее по всякому поводу и без повода?

Джессика моргнула и недоверчиво уставилась на разгневанного мужчину. Неужели она и правда так говорила? Хотя… почему бы и нет. Тэд и Кэти, Кэти и Тэд – они были неразлучны в ее сознании, поэтому каждый раз, произнося имя брата, она автоматически называла и невестку.

– П-прости, – заикаясь, произнесла она, не зная, что еще сказать.

Найджел нахмурился.

– Забудь. Я сорвался… Дело в том, что они переехали перед тем, как отправились отдыхать.

Купили больший дом за городом в ожидании прибавления семейства. Неужели Тэд не написал тебе? Туда больше сорока миль, полтора часа езды, а то и больше, если в час пик. Так что у тебя выбор небольшой: либо остаться здесь, либо ехать к Джулии. Но учти, что у нее остановились мама с парнями.

Выбор и впрямь небольшой. Просто никакой, со вздохом признала Джессика. Миссис Скленнерд ненавидит ее, Джулия относится ненамного лучше. Постоянно находиться с ними рядом – все равно что оказаться в аду. Да, кроме того, Скленнерды сейчас оплакивают свою утрату и, естественно, хотят делать это в тесном семейном кругу, без нежеланных посторонних.

– Да, но есть еще отели, знаешь ли, – упрямо заявила она.

– Есть, – согласился он. – И я отвезу тебя в ближайший, если ты настолько эгоистична, что отказываешься понимать, насколько это оскорбит Тэда, если… – Найджел понял ошибку и быстро поправился, – когда узнает об этом. Он, без сомнения, будет винить всю семью и меня в первую очередь, что даже в такое тяжелое время мы не сумели сплотиться и забыть о прежних обидах и разногласиях. И справедливо.

– Но ты же не забыл! – выкрикнула Джессика.

– Я забуду, если ты сделаешь то же самое.

– Лжец, – выдохнула она.

Но поняла и приняла справедливость его слов.

В такое тяжелое время им всем действительно необходимо оставить в покое прошлое и не думать ни о чем, кроме ее брата и двух новорожденных, его сына и дочери… Его и Кэтрин.

Джессика обеими руками закрыла лицо, признавая поражение. И Найджел понял это так же хорошо, как и она.

– Ненавижу тебя, – с трудом выговорила молодая женщина, не в состоянии сопротивляться порыву.

– Нет, милая, – возразил он, – ты до сих пор неравнодушна ко мне. И ненавидишь именно это.

– Ложь! Грязная, подлая ложь! – выкрикнула Джессика, опустив руки.

– Так ли это? – Найджел смотрел на нее холодным, полупрезрительным взглядом, поддерживаемый только что высказанным высокомерным убеждением. – Вспомни-ка тот поцелуй в самолете! Если бы я не остановился, ты накинулась бы на меня, как…

– Господи, – задохнулась от возмущения Джессика, – какой же ты самонадеянный!

– Возможно. – Найджел с безразличным видом пожал плечами. – Но я знаю то, что знаю.

– Это ты целовал меня, помнишь?

– Угу, а ты отвечала. С удовольствием. Как и всегда, впрочем, – заявил он.

– А ты разве нет?

Он с гримасой неудовольствия признал справедливость ее упрека.

– Что ж, думаю, ближайшие несколько дней обещают быть интересными. Посмотрим, удастся ли нам сосуществовать, не накидываясь друг на друга. Как тебе кажется?

– Мне кажется, что ты просто омерзителен!

Найджел приподнял бровь и задумчиво оглядел ее стройное, изящное тело.

– Признайся, у тебя соски ведь напряглись, правда? – вкрадчиво поинтересовался он. – А то место между ног, оно увлажнилось только потому, что мы говорим об этом, а?

Джессика кинулась к нему, намереваясь влепить пощечину и стереть отвратительную ухмылку с красивого лица.

– О, чувствуется, мысль о сексе прямо тут, на полу, возбуждает тебя, – насмешливо продолжал Найджел. – Но ты ведь никогда особенно и не сдерживалась, желая получить то, что хочешь, где или с кем угодно.

Каждое слово было предназначено, чтобы ранить ее душу, каждая усмешка – довести ее до состояния аффекта, заставить потерять самоконтроль. Джессика остановилась всего в нескольких дюймах от него, сознавая, что он намеренно провоцирует ее. И саркастический взгляд, и вся его поза так и призывали продолжить атаку, ударить.

– Не понимаю, зачем ты это делаешь, – пробормотала она.

Он расхохотался в ответ – холодным, едким смехом. Очень неприятный звук.

– Может, мне интересно проверить, чему новенькому ты научилась, сменив свои охотничьи угодья.

– Прекрати! – взмолилась Джессика.

Бесполезно, Найджел не собирался останавливаться.

– Скажи-ка мне, милая, его ты так же соблазняла, как и меня? Дразнила, чтобы завести, чтобы он показал тебе новый способ получить наслаждение?

Не выдержав, она замахнулась. Но не услышала желанного звука пощечины. Ее запястье снова оказалось в железном капкане его пальцев всего в паре дюймов от намеченной цели.

– Полно, мы ведь оба прекрасно знаем, что наслаждение – единственное, чего ты искала со мной, – безжалостно продолжал Найджел. – Но неужели ты всерьез полагала, что исчерпала все мои возможности? Ошибаешься, дорогуша. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. – Мы всего только поскребли по поверхности. Ты и понятия не имеешь, какого блаженства не успела отведать.

– Заткнись!

Джессике казалось нестерпимым это выворачивание правды наизнанку, эта попытка представить все так, чтобы подогнать под его версию случившегося. Ей было больно, так больно, что она задрожала всем телом. Бежать, скорее, во что бы то ни стало бежать!

Но безжалостные синие глаза не отпускали испуганного взгляда, сильные руки притянули ближе.

– До сих пор не могу смотреть на твой рот, не вспоминая, как ты целовала меня, – хрипло пробормотал Найджел. – Помню каждое движение губ, каждое касание этого проклятого сексуального язычка. Ну как, Джесси, тебе приятно знать, что я по-прежнему одержим тобой… как и ты мной, а?

– Я не одержима, даже не надейся, – прошипела она в ответ. – Ненавижу тебя, презираю! Неужели думаешь, я забыла, как ты накинулся на меня сразу после моего якобы другого любовника? Или как вскочил после того, как кончил, задыхаясь, точно животное? Или как обзывал меня такими словами, какими ни одну женщину не называют?

Найджел побелел. А она стояла перед ним, выплевывая слова, с бешено колотящимся сердцем, но не от желания, а от ярости, так долго тлевшей и сейчас наконец ярко вспыхнувшей внутри.

– Я извинился.

Неужели? Что ж, если и так, то насколько искренним было извинение, если она даже не запомнила его?

– То, что ты сотворил со мной, нельзя искупить простыми извинениями, – процедила Джессика сквозь зубы. – И знаешь, что оказалось самым плохим? То, что я была тебе настолько безразлична, что ты даже не потрудился выслушать меня, прежде чем поставить к стенке и расстрелять! Ты судил меня, и вынес приговор, и привел его в исполнение, не дав мне возможности вымолвить ни слова в свою защиту! Ладно, я сейчас скажу тебе кое-что… – Грудь ее высоко вздымалась. – Дам тебе возможность заслуженно ненавидеть меня, если тебе так угодно! Да, признаю, я сделала это. Я принимала другого мужчину в твоей постели, Найджел, и даже передать не могу, какое удовольствие получила от…

– Довольно!

Он был прав: действительно довольно. Ощущая тошноту и отчаяние, Джессика высвободила руку, с трудом отодвинулась от него и отвернулась. Она наговорила кучу лжи, сплошной лжи.

Почему, зачем? – спрашивала она себя. Почему я всегда делаю и говорю то, чего хочет он?

Господи, какая тишина, какая громкая, звенящая, пульсирующая тишина!.. Душа Джессики обливалась кровью, разрываясь от жалости.

К кому? К нему? К себе?

– Ну что, теперь я могу уйти? – спросила она безучастным тоном. Гнев ее отступил, растворился в эмоциональном взрыве.

Вместо ответа Найджел повернулся и вышел из комнаты.

Джессика испытала странную смесь ужаса от всего того, что они наговорили друг другу, и облегчения от того, что удалось избавиться от его гнетущего присутствия. Теперь надо собраться с духом, забрать сумку и найти способ покинуть дом.

Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и только после этого последовала за Найджелом. Но, оказавшись в кухне, поняла, что не выиграла эту битву, вовсе нет.

Найджел спокойно стоял у плиты и готовился заваривать чай.

– Иди вымой руки и садись, – не оборачиваясь, произнес он.

– Найджел, ради всего святого, – умоляюще сказала она, – выпусти меня отсюда. Я поеду в ближайший отель…

– Что будешь пить, чай или кофе? Или сок выжать? – спросил он, словно не слыша ее.

– О Господи, – простонала Джессика, закрывая лицо ладонями. – Неужели ты не понимаешь? – выкрикнула она, в последний раз пытаясь заставить его понять ее. – Не могу я оставаться тут, в этом доме, наедине с тобой!

Бесполезно. Она словно билась головой о бетонную стену. Единственным ответом его было едва заметное движение плечами, словно он стряхнул с себя ее смешной, жалкий выкрик.

– Ты бесчувственное чудовище, – устало произнесла она, отказываясь от борьбы.

– Чай, кофе или сок? – повторил Найджел.

– Все равно, – ответила Джессика, опустилась на ближайший к ней стул, уперлась локтями в стол и опять уткнулась лицом в ладони.

Они снова погрузились в молчание, нарушаемое лишь веселым посвистыванием закипающего чайника. Джессика продолжала сидеть, не поднимая головы, хотя и ощущала, что Найджел пристально смотрит на нее. Ну и пусть насладится ее поражением, если оно так любезно его сердцу! Плевать, ее это больше не волнует! И вообще ее сейчас ничто не интересует, кроме возможности выпить чего-нибудь теплого и поскорее добраться до кровати.

Разглядывая погруженную в беспросветное отчаяние женщину, Найджел кусал губы и мрачно размышлял, о чем он думал, устраивая такую отвратительную сцену. С какой это стати умудренный жизненным и богатым сексуальным опытом тридцатишестилетний мужчина обливает бывших любовниц таким презрением, как только что делал он?

Да чтобы хоть как-то утишить лютое горе, терзающее, грызущее изнутри горе, с горечью признал он.

Ведь Джессика не просто бывшая любовница.

Она – женщина, которую он любил. Женщина, с которой намеревался провести остаток своей жизни. Воспоминания о дне, когда он вошел в этот дом и увидел то, что увидел, будут мучить и преследовать его до самой смерти.

– Я так и не знаю, кто был тот, другой.

– Что? – Джессика подняла лицо и непонимающе уставилась на него, словно вдруг услышала иностранную речь. – О, какое несчастье, так и не узнать, кто же проклятый обидчик! Ах ты бедненький! – насмешливо произнесла она, поняв наконец, о чем идет речь, и встала. – Ладно, оставь эти хлопоты. Не хочу я ничего пить.

Пойду лягу.

И с этими словами она покинула кухню.

Найджел позволил ей уйти и стоял, злясь на самого себя за то, что сказал лишнего, и прислушиваясь к ее шагам. Вот она прошла по просторному холлу, открыла дверь и вошла. Он усмехнулся ее невольной ошибке. Джессика полагала, что оказалась в одной из гостевых спален. И выбрала ее намеренно, поскольку та находилась дальше всего от их бывшей спальни.

Найджел несколько секунд напряженно ожидал, когда же она обнаружит свою ошибку. И вот это случилось: он услышал, как Джессика выскочила, с силой хлопнув дверью, и быстро прошла дальше, к следующей комнате.

Он не бывал в той спальне и уж конечно не спал в той постели с того дня, когда она принимала там другого мужчину. И вообще продал бы дом, если бы это не было полным признанием поражения и дополнительным ударом по его уязвленной гордости.

Спустя несколько секунд раздался очередной звук захлопнувшейся двери – это Джессика выбрала наконец-то подходящую комнату.

И Найджел только теперь выдохнул долго сдерживаемый воздух.

Да он совсем с ума сошел! Почему позволяет ей так волновать его? Что прошло, то прошло и должно быть забыто. Он должен забыть, хочет забыть, так почему же стоит здесь и ощущает такую же острую боль, как и три года назад?

Ответ был ему хорошо известен, но будь он проклят, если хоть когда-то признается в этом!

Чайник вскипел. Найджел машинально выключил газ и продолжал стоять, глядя, как струится, постепенно уменьшаясь, из носика пар.

Потом что-то угрюмо буркнул себе под нос, словно сдавленно прорычал, и последовал примеру Джессики, запершись в своей спальне.

Отныне я буду держаться от нее на расстоянии, поклялся себе Найджел. А завтра с самого утра отвезу в отель. И если мы еще раз встретимся во время ее пребывания в Калифорнии, то только по необходимости, а вовсе не из-за моего желания.

Приняв это решение, он торопливо сбросил мятый костюм и рубашку и направился в ванную. Там включил воду и долго стоял под упругими струями, наблюдая за предательским поведением нижней части своего тела. Черт побери! Ему хотелось с силой ударить кулаком по стене. Если Джесси – единственная женщина, способная вызвать в нем такую реакцию, то тогда ее насмешка стопроцентно обоснована: он поистине несчастный!

Джессика открыла сумку, вынула оттуда ночную рубашку и осталась стоять, безучастно глядя на прозрачный шелк в своих трясущихся пальцах. Как же она презирает Найджела, как презирает! Но тогда откуда эти слезы? Почему ей так больно, безумно больно от его слов? Ведь все это давно перестало иметь для нее значение…

О, если бы она была виновна в преступлении, в котором ее обвиняют, тогда у нее были бы основания для этих чувств. А сознание собственной непричастности к произошедшему должно было подарить ей самодовольное ощущение праведности. Увы, этого не случилось.

Больше всего ей хотелось разыскать Найджела, рассказать ему всю правду – любой ценой заставить выслушать ее, чтобы наконец-то почувствовать себя легко и свободно..

Хотя какую правду? Всю правду, как она есть, – гадкую, неприкрашенную, с чужими секретами? Она уже однажды пыталась сделать это, тогда, три года назад, и услышала в ответ яростную, гневную отповедь и презрительное неверие.

Найджел считал, что застал ее на месте преступления, когда она будто бы пыталась скрыть следы недавнего присутствия в спальне другого мужчины. Смятая постель говорила сама за себя громко и убедительно. Пачка презервативов – еще громче и убедительнее. А то, что при всей очевидности происшедшего она еще попыталась свалить вину на другого, стало дополнительным доказательством ее преступного деяния.

Если любовь непременно должна проверяться такими жестокими испытаниями, то их чувство было исследовано и признано слабым, неосновательным, легковесным…И чем скорее она примет меры, чтобы оказаться вдали от Найджела, тем лучше будет для них обоих. Ибо совершенно ясно, что он не больше ее подготовлен к их встрече, тем более в таких тяжелых обстоятельствах.

– О, Тэдди, – вздохнула Джессика, – пожалуйста, поскорее приходи в себя и выздоравливай и дай мне возможность убраться отсюда на Восточное побережье.

Потом она подумала о Кэтрин, которая никогда уже не придет в себя и не поправится.

Умерла…

Глаза Джессики наполнились слезами. Как это нечестно! Она любила Кэт, очень любила.

Да и все любили ее. Кэт была такой замечательной женщиной!

Но никто, ни один человек не любил ее больше, чем Найджел, с болью вспомнила она. И внезапно поняла, что именно горе и было причиной его безумного, ненормального поведения.