Текст книги "Месть подана, босс!"

Глава 35. Ксения

– Моё, – усмехнулся Давид.

– Ну, так забирай, – пнул сумку в сторону Маркова Карельский.

А вот это было уже из ряда вон. Я возмущённо посмотрела на Карельского. У них с Марковым старые счёты, что ли?

– Заберу, не переживай. Всегда забираю своё.

– Ага. И чужое тоже не забываешь подбирать, – усмехнулся Карельский. – В Самару надолго прилетел?

– Как получится. Но явно не навсегда.

– Ну, да, конечно же… Не твоей высоты полёт?

– Вот именно. А ты сейчас чем занимаешься?

– Я играю. За сборную. А ты зачем припёрся?

– В новом спортивном центре ленточку надо перерезать. По телевизору посмотришь, как это делается.

– Ха. Я там буду. А сюда зачем пришёл? – мотнул головой в сторону футбольного поля Карельский. – Ты же больше не занимаешься спортом?

– Ностальгия замучила, – усмехнулся Давид.

– Посидишь на трибуне, посмотришь, как это делается…

Я, словно китайский болванчик, переводила взгляд с одного мужчины на другого. Тестостерона в воздухе было много, казалось, ещё полминуты, и начнётся мордобитие.

– Я вообще-то мяч погонять хотел, – невозмутимо ответил Давид.

– О-о-о-о! – присвистнул Карельский и повернулся лицом к полю. – Разомнёмся?

Спортсмены заулыбались. Их хлебом не корми, только дай по полю побегать, как жеребцам. Давид подобрал сумку и закинул на плечо, развернувшись в сторону раздевалки.

– Давид Антонович, а мне что делать? – спросила я.

– Болеть, конечно же, – отозвался Карельский быстрее Давида.

Тот злобно поглядел на Карельского, но согласно кивнул. Я, как дурочка, пошла вслед за боссом, спохватившись через минуту, что мне в мужской раздевалке делать нечего. Поэтому развернулась села на трибуну, чтобы наблюдать за матчем.

А посмотреть было на что: спортсмены носились по полю так, словно у каждого из них внутри был установлен вечный двигатель. Поневоле я прониклась азартом игры и хоть ничегошеньки не понимала в правилах, но искренне хлопала в ладоши и радовалась в особо эффектные моменты. А от босса так вообще было сложно оторвать взгляд. Он будто преобразился и выглядел совсем по-другому. Невероятно волнующе и сексуально, даже в этой красно-зелёной спортивной форме.

Карельский тоже гонял по полю, как заведённый. Но счёт был два-два, до конца тайма оставалось всего ничего. А Давид нёсся к воротам противника, как ураган. Ему передали пас, и он хотел забить гол. Карельский играл на позиции защитника, и так как ему не удавалось отобрать мяч честным путём у Давида, он поступил подло, на мой взгляд. Он бросился наперерез Маркову и якобы пытался дотянуться ногой до мяча, но вдарил по левой коленной чашечке.

Гад!

Давид рухнул на поле, перекувыркнувшись. Матч прервался. Я подбежала к Давиду. Он лежал, зажав колено между ладонями. Лицо было перекошено от боли.

– Давид Антонович, как вы себя чувствуете? – забеспокоилась я.

– Симулирует, – тяжело дыша, отозвался Карельский, – игровая ситуация.

Подлый наглый враль! Даже мне, человеку, далёкому от футбола, было ясно, что Карельский так поступил нарочно. Давид поднялся и, прихрамывая, побрёл к кромке поля. Я заметалась: что надо делать в таких случаях? По телевизору всегда показывали, как медики обрабатывают травму из какого-то баллончика.

– Давид Антонович, чем я могу вам помочь?

– Просто не мельтеши перед глазами, Варягина.

– Так надо же… чем-то обработать… Смазать! Ой… Сбрызнуть…

Давид неожиданно громко рассмеялся:

– Успокойся. Дай лучше бутылку с водой. Ерунда, жить буду.

Не верилось мне, что от полученного удара приключилась ерунда. У футболистов на бутсах такие шипы, что становится дурно только при одном взгляде на них. Но я выбросила лишние мысли и подала Давиду воды.

А тем временем вратарь на поле отбил пенальти. Матч закончился ничей. Карельский остановился напротив Давида. Отёр краем футболки пот со лба, обнажив тренированный пресс.

– Чё, Марков, форму потерял? Быстро тебя выключило…

– Завтра ещё сыграем, – зло отозвался Давид.

– Да ну? А встать сможешь? Или тебе скорую вызвать?

– Сам дойду.

– Как знаешь. Сегодня ещё открытие спортивного центра. Смотри не перетрудись, пока ленточку перерезать будешь. А то на матч сил не останется.

Карельский усмехнулся, подмигнул мне и присоединился к другим спортсменам, бурно обсуждавшим произошедшее.

– Вы идти сможете? – поинтересовалась я довольно мирно, как мне казалось, но Давид вспылил:

– Молчи, Варягина! Жди меня на парковке у автомобиля.

Я побрела в указанном направлении и смиренно принялась ждать своего босса. Но быстрее босса рядом со мной материализовался Карельский.

– Номером телефона не поделишься?

– А тебе зачем?

– Как зачем? Звонить! Желать сладких снов и не менее сладкого пробуждения, – обезоруживающе улыбнулся Карельский.

Он вёл себя как рубаха-парень и был довольно милым, но по отношению к Давиду поступил свински.

– Извини, – пожала плечами я, – мне парень не разрешает.

– Парень? Или босс?

– Парень, – твёрдо повторила.

– А босс будет не против? – продолжал допытываться Карельский.

– Против, – сказал, как отрезал, Марков. – Отвали от моей секретарши, Карельский. Или заведи свою.

– Как стану офисным планктоном, обязательно заведу. А пока я не собираюсь расставаться со спортивной карьерой.

Карельский переключился на меня и изловчился поцеловать мне руку, подмигнув:

– А с тобой, Ксения, мы ещё увидимся немного позднее.

Давид едва не позеленел от злости и швырнул сумку в машину, как метательный снаряд. Я присмирела, стараясь не злить его ещё больше.

– Водить умеешь? – спросил меня босс.

– Конечно, – обиделась я, – я на машине езжу.

– Ты не ездишь, Варягина, ты людей в глупые ситуации ставишь. Ладно, садись за руль.

Давид осторожно сел в автомобиль, вытянув левую ногу вперёд. Он откинулся головой на сиденье и стиснул зубы.

– Куда ехать?

– Сегодня открытие спортивного комплекса, – отозвался Давид, – ты идёшь со мной. Платье у тебя есть подходящее?

– Конечно, есть.

– М-м-м… Какое? Офисного покроя?

– Разумеется.

– Мда, Варягина… Ладно, сам виноват, что не предупредил. Чего сидишь? Заводи мотор, поедем покупать тебе платье.

– Мне не нужно платье.

– Заткнись, Варягина. А то премии тебя лишу. Я сказал – надо, значит, надо. Ещё не хватало, чтобы ты меня позорила, показавшись в каком-нибудь платье, которое годится только для того, чтобы протирать его, сидя в офисном кресле.

Так… Мне кажется, чересчур часто Марков начал заниматься моим гардеробом. Сначала туфли, теперь – платье, ещё бы трусики купил…

– И трусики, – добавил Давид.

Я покраснела. Боже! Неужели я думала вслух? Но Давид продолжил:

– Кажется, я задолжал тебе трусики. Их я тоже выберу тебе сам.

Я открыла рот и тут же его захлопнула, чувствуя, как щёки начинают полыхать огнём смущения.

– Чего стоим, Варягина? Поезжай уже.

Я повернула ключ в замке зажигания и спросила:

– А дорогу покажете? Я не местная.

Давид рассмеялся заразительно и громко.

– Да, Бэмби, с тобой не соскучишься…

Глава 36. Ксения

Марков мужественно вынес все тяготы шопинга. Он недовольно поджимал свои губы, оглядывая ряды одежды, матеря меня и себя. По его скромному мнению, всё было не то! Наконец, он ткнул пальцем в розовое платье:

– Вот это, Варягина!

Примерив платье, пришлось признать, что у Маркова отменный вкус: платье сидело как влитое и хорошо оттеняло мою смуглую кожу. Давид расплылся в довольной улыбке:

– И трусики. Кружевные шортики-трусики…

– Я могу и сама выбрать, что мне надеть!

– Ага… наденешь те синтетические верёвки из секс-шопа!

– Вас это не касается!

– Касается, – отрезал Давид и иронично выгнул бровь, – или будешь возмущённо смотреть на меня и сочинять сказку о своём парне? Которого не существует?

– Почему не существует?

– Потому что, – ухмыльнулся Давид. – Наденешь те трусики, которые я тебе скажу. Или я надену их на тебя сам. И не только надену…

– Нет! Спасибо. Я могу справиться сама!

Давид довольно рассмеялся. Победа была за ним. После полудня он перерезал ленточку на открытии спортивного комплекса и присутствовал на концерте в местном Доме Культуры, а потом мы поехали в ресторан на банкет. Давид был в центре внимания: его многие узнавали и постоянно просили сфотографироваться. Как только ему не надоедает поток этих просителей? В особенности, просительниц, прижимающихся к его плечу так тесно своими внушительными прелестями, словно они хотели ими обнять Давида. И задушить для верности. Чтобы далеко не убежал.

– Скучаешь? – послышался знакомый голос. Максим Карельский, чтоб его.

– Предлагаешь сфотографироваться с тобой? – иронично спросила я.

– Почему бы и нет? И можно не только сфотографироваться… – улыбнулся Карельский.

На моё счастье избавиться от надоедливого футболиста мне помог Давид, вдруг перехотевший уделять внимание своим фанатам. Он подцепил меня под локоть и утащил за столик, нечаянно толкнув Карельского плечом. Просто тот ни в какую не хотел отодвигаться – стоял, как вкопанный, нарочно посередине прохода среди многолюдного собрания.

– Какой-то он дёрганый, – заметила я.

– И постоянно около тебя дёргается, – отозвался Давид.

Я хотела ему что-то возразить, но на небольшую сцену вышли ведущие и передали микрофон мужчине. Тот представился директором детского дома и произнёс торжественную речь. Я слушала его краем уха. Директор детского дома благодарил тех, кто оказал посильную помощь, выделив денежные средства на новую спортивную площадку и снаряжение для сирот.

– От всей души благодарим это замечательного человека с огромной душой…

Наверное, сейчас поблагодарит Давида. Потому что именно он отправлял деньги. Я сама слышала разговор, когда босс звонил в банк… Но директор детского дома продолжил:

– Он попросил не открывать его имени, но среди присутствующих есть этот великодушный человек…

Вдруг взоры всех присутствующих обратились куда-то вбок, я повернула голову и увидела, как среди столиков лавирует Карельский, улыбаясь:

– Ничего-ничего, не обращайте внимания!

– И надеюсь, что ему придётся по душе выступление наших воспитанников, – закончил свою мысль директор детского дома и уступил сцену нескольким подросткам, начавшим исполнять песню.

А на Карельского обратились не только взоры присутствующих, но и камеры фотографов. Теперь поневоле многие подумали, что именно Карельский облагодетельствовал сироток.

– Давид Антонович! – пылко начала я.

– Что тебе?

– Это возмутительно! Не Карельский же средства выделил, а вы! А теперь из-за его «презентации» все будут думать, что это его рук дело.

– Ну, и что?

– Как это что? Это мерзко и подло! Гнусно!..

– Успокойся, Ксения. Если бы я захотел, чтобы обо мне потрепались в газетах и на телевидении, я бы обозначил своё участие. Я сделал это не для того, чтобы моё имя лишний раз появилось на слуху.

Я восхитилась поведением Маркова: какой благородный поступок! И скромный! Нет, Марков совсем-совсем не походил на зарвавшуюся знаменитость с припадками звёздной болезни, каким рисовала мне босса Анюта. И я всё чаще задумывалась, а сколько вообще правды было в её словах? Спросить Маркова напрямую? А он ответит мне честно? И тогда он точно поймёт, что все неприятности были неслучайны. Ох, как же всё сложно!

А тут ещё Карельский подсел рядом. Давид от злости едва свои зубы друг от друга не стёр. Поневоле пришлось сидеть за столиком с двумя мужчинами, которые терпеть друг друга не могут. Я с тоской поглядывала на часы, гадая, когда закончится вечер, и можно будет уйти. Но Давид никуда не собирался уходить, и Карельский назло Давиду – тоже. Заиграла медленная музыка.

Карельский, сидевший рядом, встал и отодвинул стул так резко, что тот впился в многострадальное колено Давида. По лицу того пробежала тень. Максим Карельский уже и раньше так надоел своей низкой и грязной игрой, что мне было тошно находиться с ним в одном помещении.

– Ксения, потанцуем? – улыбнулся он. – Такая красивая девушка не должна скучать в одиночестве. Твой партнёр не особо силён в танцах.

Я скрипнула зубами, но тем не менее лучезарно улыбнулась ему:

– Составлю компанию. Давиду. Иначе отдавлю тебе ногу. А вам с Давидом ещё завтра соревноваться нужно.

– Да, Ксения – большая любительница топтаться каблуками по ногам, – фыркнул Давид, – у меня синяк до сих пор не сошёл.

– Оу, да ты просто неженка, – издевательски протянул Карельский.

Давид напрягся, желваки заходили на скулах. Я схватила со стола салфетку и принялась ею обмахиваться, жалобно посмотрев на Давида.

– Здесь душно. Может быть, выйдем на свежий воздух?

– Давай выйдем, – ответил Давид, только глядя при этом на Карельского.

– Давай, – с вызовом ответил тот.

Мужчины резко поднялись и пошли на выход. И как бы босс ни изображал из себя несгибаемого супермена, я же видела, что ему больно! Ой, надо что-то срочно придумать! Я спохватилась и посеменила вслед за мужчинами. Как только я выбежала на улицу, моему взору предстала типичная картина мужских разборок, которые вот-вот должны начаться: Давид и Карельский что-то тихо и зло говорят друг другу и сверлят глазами. Напряжение такое, что сейчас полыхнёт, и вся Самара погрузится во тьму.

Я сделала несколько шагов по направлению к мужчинам и не придумала ничего лучше, кроме как картинно грохнуться в обморок, застонав от боли. Потому что падать было неприятно, хоть я и старалась падать изящно. Я прикрыла глаза. Оставалось только надеяться, что мужчины меня услышали.

Услышали…

Глава 37. Ксения

– Ксения, – моей щеки коснулись горячие пальцы Давида, легонько похлопывая, – Ксения…

Давид опустился на землю рядом со мной и положил мою голову себе на колени. Голос его был полон заботы и тревоги. Я даже расчувствовалась, и по телу скользнули приятные волны.

– Ты идиот! Что ты её гладишь? – процедил сквозь зубы Карельский. – Это обморок! Нужен нашатырный спирт! И скорую вызвать…

Давид отстранился. Чёрт! А я надеялась, что выйдет наоборот. Но Карельский усмехнулся:

– Пока ты доковыляешь до медицинского кабинета, я десять раз успею сбегать туда и обратно.

Макс Карельский умчался скорым шагом. Дождавшись, пока шаги Карельского стихнут, я открыла глаза.

– Не надо нашатырного спирта. Мне уже значительно полегчало.

Лежать на коленях у Давида было чертовские приятно, но пришлось принять вертикальное положение и встать. Давид прищурился, оглядывая меня.

– И что это было?

– Приступ дурноты уже прошёл… На свежем воздухе мне стало намного лучше, – проворковала я.

– Дурнота, значит? Или дурость?

– Кажется, опять голова начинает кружиться…

Давид резко поднялся с колен, скривившись.

– Ладно, поехали отсюда.

– А колено всё-таки болит, да? – спросила я.

– Не твоё дело, – фыркнул Марков.

Мда… Очень вежливо. Может быть, не стоило из-за него переживать?

– Ключи, – потребовал босс.

– Но я же сегодня была за рулём, – возразила я.

– Ключи, – повторил Марков, – кто знает, в какой момент у тебя начнётся очередной приступ дурноты.

– Нет. Я, в отличие от вас, не пила.

– Варягина, не перечь мне!

– А у вас колени грязные! – сообразила я и попыталась отряхнуть пыль с чёрных брюк Маркова. Тот стиснул зубы и судорожно вдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.

– Напрашиваешься, Варягина. Сейчас я начну обследовать тебя на предмет обнаружения грязи…

Я поспешно клацнула по кнопке брелка и села за руль. Маркову не оставалось ничего другого, кроме как залезть следом. Судя по недовольному выражению лица и моим полыхающим щекам, он меня тихонечко материл про себя.

– В отель?

– Нет, я скажу куда ехать. Покатаемся.

Марков решил предаться ностальгии по своей малой Родине, и пока автомобиль рассекал по улицам ночного города, рассказывал мне курьёзные случаи из своей жизни. И меньше всего сейчас он походил на зарвавшуюся звезду спорта.

– И всё-таки… Почему Карельский так себя ведёт? – решилась я спросить.

Босс велел мне зарулить к одному из баров. Он заказал виски для себя и вино для меня. Я всего лишь немного пригубила его, как-никак сегодня я за рулём. А босс наполнил свой бокал янтарной жидкостью и с наслаждением откинулся в кресле, попивая спиртное.

– Потому что мы раньше с ним в одной команде играли.

– Соперники?

– Да, – усмехнулся Давид, – только я его обошёл. Сразу по двум фронтам. Вот он и бесится до сих пор.

– Вы оказались удачливее и талантливее, чем он?

– Спасибо, что не ограничилась одной удачей, – улыбнулся Давид. – Один футбольный клуб, более успешный, чем тот, в котором мы играли, собирался купить игрока. Карельский же получил травму от меня во время одного из тренировочных матчей. Ситуация была игровая, но Макс очень неудачно упал и получил разрыв мышцы, вынужден был восстанавливаться. А так как вопрос стоял о покупке только одного из игроков, выбрали меня.

– Это один фронт. А второй?

– Внимательная ты, Ксения, – налил себе щедрой рукой спиртного Давид. – Второй фронт – это то, что я трахнул его девушку.

– Тогда у него есть все причины вас недолюбливать.

– Ну-у-у… Может быть, да. Его тёлку кто только не трахал, даже когда он с ней встречался, – усмехнулся Давид, – но обозлился он именно на меня. Потому что эти два события совпали…

Мне стало самую чуточку жаль Карельского. Наверное, для Давида не было ничего зазорного в том, чтобы потрахаться с чужой девушкой, если та совершенно не против. Давид верно уловил моё изменившееся настроение, налил себе спиртного щедрой рукой и опрокинул в себя залпом.

– С вас на сегодня хватит, – заметила я и отобрала бутылку, – а то завтра не сможете встать. И Карельский обвинит вас ещё и в трусости.

– Ни хрена!

– Тогда нужно вернуться в отель, – подвела я итог.

Босс уже был сильно навеселе. Его глаза пьяно и озорно сверкали. Я забеспокоилась, как бы его не потянуло на любовные приключения в отношении меня. Для мужчин это проще простого – полезть трахаться пьяным, а потом сделать вид, что ничего не помнит. И буду я опять выглядеть дурой, потому что босс, хоть и немножко пьяненький, но всё равно жутко сексуальный мужчина.

К чести Давида, он сразу развалился на диване в гостиной. А я закрылась в ванной, словив себя на мысли. Кстати… Вчера босс грозился найти другие номера в гостинице… Или это должна была сделать я? Конечно же я, кто кроме меня? Но я по какой-то причине этого не сделала. Знаю, по какой. Я выскользнула из ванной и потихоньку вошла в гостиную. Причина была как на ладони: Давид уснул в полусидячем положении на диване.

Во сне его лице выглядело чуть мягче, но всё равно было жутко привлекательным. Я поколебалась немного, но расшнуровала его туфли и потянула с ног. Нет ничего хуже, чем спать в ботинках. Осторожно расстегнула браслет часов, сняла запонки и развязала галстук-бабочку. Не удержавшись, расстегнула несколько пуговиц на рубашке. Вид крепкой мужской груди с тёмными завитками волос взволновал и толкал мысли не в том направлении. Вообще-то направление было вполне естественным, но всё так сложно в отношениях с Давидом.

Ха, Ксю, вот ты уже и отношения себе какие-то придумала. Которых нет… Босс мирно посапывал, а я решила расслабить ему немного ремень на брюках. Пытаться стянуть с него брюки было бы чревато последствиями, а вот немного расслабить ремень, чтобы он не врезался в кожу живота во сне, можно. Я осторожно принялась за дело. А босс пьяно пробормотал:

– Бэмби, ты уже второй раз покушаешься на мой член…

Я отпрянула.

– Я не покушаюсь. Я просто…

– Просто в очередной раз лезешь ко мне в ширинку. Уже бы отсосала и успокоила свою душу…

Да как он посмел?! Слёзы обиды вскипели на моих глазах. Я вскочила и от злости запустила в наглого босса подушкой. Вот и крючься на диване одетым и без одеяла. Я забежала в спальню и закрыла за собой дверь на замок.

Через мгновение послышался стук в дверь. Босс тарабанил и что-то говорил, но я ничего не хотела слушать, воткнула наушники и сделала музыку погромче. Всё-таки зря я про него хорошо думаю и беспокоюсь о его здоровье! Надо было позволить Карельскому поухлёстывать за мной, пусть бы Марков почернел от злости, как синяк на его колене. А в том, что завтра у него будет огромный синяк, я не сомневалась. Карельский постарался от души.

Глава 38. Ксения

На следующее утро моя злость на босса странным образом куда-то делась. Нет, я очень сильно хотела злиться на Давида. Но у меня это никак не получалось. Как ни крути, а он был прав. Во-первых, босс был пьян. Во-вторых, что он ещё мог подумать, когда я начала расстёгивать ему ремень? Конечно, только о своих причиндалах и о том, как получше их устроить! Сама виновата… Если и были во мне остатки какого-то недовольства, они мгновенно испарились при виде Давида, лежавшего на диване в гостиной. В трусах и с опухшим почерневшим коленом.

– Ужас! – воскликнула я.

– И тебе доброго дня, соня, – отозвался Давид, – принеси, пожалуйста, ещё лёд. Если уж соизволила проснуться.

Я посмотрела на часы: половина первого. Какой кошмар! Вот это я сплю… А всё потому, что вчера уснула, слушая музыку. Телефон разрядился, будильник не сработал. Я быстренько принесла боссу пакет со льдом.

– Вы же никуда не пойдёте? – покосилась я на его спортивную сумку.

– С чего ты взяла? – удивился Давид. – Пойду, конечно же.

– Вот с этим? – показала я на его ногу. – С этим даже не ходят! Не говоря уже о том, чтобы бегать!

– Ошибаешься. Ладно… Сама всё увидишь. Через полтора часа надо быть на месте.

– Это глупо! Только себе вредить… – принялась я увещевать босса.

Но тот был непреклонен, только цыкнул, чтобы я собиралась. Иначе он закроет меня в номере отеля. Пришлось одеваться. Я надела тоненький джемпер, юбочку длиной чуть выше колена и туфельки на устойчивом каблучке.

Самый главный гнус Самары – Карельский уже был на поле. Макс встретил меня и Давида самодовольной ухмылочкой.

– Играем на победу? – поинтересовался он.

– Разумеется, – подтвердил Давид.

– Может, ещё что-нибудь поставишь?

– Ты одной победой смотри не подавись, – отрезал Давид и развернулся, направляясь в раздевалку.

– А ты, Ксения, за кого болеть будешь? – подмигнул Карельский, оглядев меня с головы до ног.

– Ещё не определилась, – ответила я и пошла за Давидом. Может быть, удастся его отговорить участвовать в этом цирковом представлении?

Босс уже переодевался.

– Давид Антонович! Вам нельзя! – решительно заявила я, перегородив ему доступ к спортивной сумке.

Босс обхватил меня за плечи и просто переставил в сторону, как игрушку. Конечно, с его ростом и мускулами. Давид рванул на себя молнию сумки и достал спортивную форму. Стянул через голову тонкий джемпер и натянул красно-зелёную спортивную футболку. Я схватила сумку и потянула её на себя, застегнула молнию и села на неё попкой. Давид прищурился.

– Варягина! Брысь отсюда.

– Нет.

– Я тебя всё равно отсюда вымету. По-хорошему или по-плохому. Наверное, ты хочешь по-плохому, – проговорил Давид, а сам стянул брюки, оставшись в одних трусах. Посмотрел на меня и фыркнул: – Я уже понял, что ты пришла сюда только затем, чтобы посмотреть на меня. В гостинице посмотришь. Я тебе в честь победы даже стриптиз покажу. Совершенно бесплатно. Так что встань с сумки. И побыстрее.

Я вцепилась в сумку пальцами и отрицательно мотнула головой.

– Нет. Не встану. Вам нельзя!

– Прекрати мне выкать. Надоело.

Босс обхватил меня за талию и начал отрывать от сумки. Я взмахнула ногой и нечаянно попала ему по колену. Давид зашипел, но всё-таки выдернул сумку у меня из рук.

– Вот именно поэтому и нельзя! Чёрт бы тебя побрал! Давид! – крикнула я изо всех сил.

– Не ори, Ксения.

– Давид, – ещё раз повторила я, – посмотри на свою ногу. У тебя колено распухло, и синяк чёрный.

Давид уже натянул шорты, поправляя их.

– Представь себе, это футбол. Травмы случаются. И этот синяк – ерунда.

– Конечно, ерунда! По сравнению с предыдущими травмами! – не выдержала я.

– А ты что, просвещённая? Ты же далека от спорта.

Босс невозмутимо натягивал гольфу и шнуровал бутсы. От вида шипованных бутс вблизи мне подурнело. Я только подумала, что случится, если Карельский ещё раз попадёт бутсой в колено Давида, а в глазах уже потемнело от страха. Я едва держалась на ногах и села на лавку.

– Я знаю не так много, Давид. Но даже мне понятно, что три разрыва ахиллова сухожилия, разрыв крестообразных связок и разрывы подколенного сухожилия – это серьёзные травмы.

Давид удивлённо посмотрел на меня.

– Ты что, изучила статьи в сети обо мне?

– Не жалуюсь на плохую память, только и всего, – чуть покраснела я.

– Ага. Верю.

Босс уже затянул шнурки на второй бутсе и двинулся на выход. Я подскочила и пошла за ним, бубня одно и то же. Давид не обращал на меня никакого внимания. Были задеты гордость и его мужское самолюбие. Перед самым выходом на поле я предприняла последнюю попытку, схватила его за футболку сзади и дёрнула на себя. Давид обернулся, немного раздражённо сказав:

– Варягина, ты хуже клеща. Что тебе ещё надо?

– Давид, послушай. Карельский грязно играет! Он специально вчера ударил тебе по колену. И будет бить ещё. Тут же нет судей. Он не станет церемониться.

– Допустим, так оно и будет. Дальше что? Тебе какое дело?