Текст книги "Плененное сердце"

– Вот и хорошо, – сказала леди Тетфорд. – Честно говоря, у меня сегодня с утра легкая мигрень, и обычно головная боль становится к вечеру еще сильнее. Давай тогда ничего не будем планировать на сегодня. Если я почувствую себя лучше, мы можем сходить в казино; а если дела мои будут хуже, ты уж прости меня, если мы ляжем спать пораньше.

– Мне кажется, это будет лучше всего, – ответила Сабина, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал натурально. – Мы поздно вернулись вчера.

– Но ты такая молодая! Я совершенно уверена, что чувство усталости тебе незнакомо, – сказала леди Тетфорд. – Мне кажется, что единственным испытанием за то, что я поздно ложусь спать, являются эти головные боли. Вроде бы нет никаких причин, по которым я страдаю от них весной, и все-таки они меня исправно мучают.

– Почему бы вам не остаться сегодня в постели? – предложила Сабина.

– Нет, я не могу. У меня слишком много дел, – ответила леди Тетфорд. – Мне надо посмотреть, что там с цветами в саду и приготовиться к субботе. Принцесса обожает цветы, и я хочу, чтобы гостиная выглядела, как беседка, увитая розами.

Кроме того, мне необходимо поговорить с поваром. Он придет в необычайное волнение, узнав о визите королевских особ.

Совершенно очевидно, что леди Тетфорд была так озабочена предстоящим визитом, что не заметила рассеянности Сабины и того, что она бледна, а глаза ее как будто немного потемнели, словно от сильного внутреннего волнения.

К чаю приехал Артур. Как раз перед его появлением Сабина почувствовала, что ее охватил страх. Она сознавала, что не сможет перенести еще одну неприятную сцену, еще одно противостояние в тот момент, когда нервы так напряжены, а все ее существо сосредоточено на том, что должно произойти вечером.

Когда он вошел в комнату, как обычно элегантный и неотразимый, Сабине показалось, что она его видит в первый раз. Ей пришло вдруг в голову, что совершенно необъяснимо, как она могла даже в минуты помутнения рассудка представить себе, что может быть с ним счастлива. Она видела холод в его глазах, тонкую презрительную линию губ., упрямый подбородок. Артур останется таким же упрямцем, даже когда постареет. И проживи он хоть сто лет, никогда не поймет, что такое любовь.

Артур вел себя так, словно вчера ничего не случилось и он ни в чем не виноват. И, напротив, с его стороны было актом великодушия вообще заговорить на эту тему.

– Терпеть не могу приемы, которые устраивают русские аристократы! – сказал он раздраженно. – Кроме того, я должен попросить вас, Сабина, видеться с Шеринэмом как можно реже. Я не могу одобрить его в качестве друга моей будущей жены.

– А мне он нравится, – ответила Сабина, осмелевшая достаточно, чтобы высказывать свое мнение, потому что понимала, что уже послезавтра у нее не будет нужды выслушивать приказы Артура.

– В таком случае мне придется изменить ваш вкус, – сухо заметил Артур.

– Кроме того, – продолжала Сабина, – я считаю ошибкой, когда муж или жена пытаются выбирать друзей друг для Друга.

– Вы считаете это ошибкой? – поразился Артур. – Право же, Сабина, вы забываетесь. Но так или иначе я не собираюсь спорить по этому поводу. Когда мы поженимся, Шеринэм не будет приглашаем к нам в дом, а потому будет лучше, если вы не станете с ним общаться и сейчас.

– Я, кажется, уже сказала вам, Артур: мне он нравится, – продолжала протестовать Сабина.

Артур встал и прошел через комнату к окну.

– Я с самого начала знал, что вам не следовало сюда приезжать. Вы очень изменились, Сабина. Вы стали совсем другой, не такой, как тогда, когда мы встретились с вами впервые.

– Вы предлагаете расторгнуть нашу помолвку? – спросила Сабина еле слышно.

– Я ничего такого не имел в виду, – твердо ответил Артур. – Но думаю, что вы всегда обязаны помнить, какое я занимаю положение. Поэтому вы должны пообещать мне, что когда станете моей женой, будете меня слушаться.

– Когда я стану вашей женой, я учту это, – спокойно ответила Сабина.

– Вы молоды и наивны, – продолжал Артур высокомерно. – Вам придется все решения, как бы они ни были серьезны, оставлять мне. И вы поймете, что это к лучшему и что такое положение вещей оправдано.

– Ну что ж, это будет видно потом, – сказала Сабина.

– Разумеется.

После этого разговора к ним присоединилась леди Тетфорд, поэтому продолжать беседу стало невозможно. Перед уходом Артур поцеловал Сабину в щеку, и она подумала, что это произвело на нее не больше впечатления, чем если бы ее поцеловал каменный истукан. Она больше его не боялась – ни его грубости, ни его похоти, испытанной ею вчера ночью в экипаже. Больше он ей не сможет навредить. Она собирается сбежать от него туда, где ему никогда ее не найти. Сабина чувствовала, как цепи, связывающие ее с ним наконец порвались, оставив ее свободной, словно ветер, дующий беззаботно с моря.

День тянулся своим чередом, Сабина почти молилась, чтобы головная боль леди Тетфорд помешала приглашению на обед гостей или ее решению поехать в казино. В последнем случае она решила сослаться на головную боль у нее самой.

Но, к счастью, ей не пришлось лгать. В шесть часов вечера леди Тетфорд объявила, что будет обедать в постели.

– Немного супа, Бейтс, и, пожалуй, все, – сказала она дворецкому. – Когда у меня мигрень, лучше воздержаться от излишнего количества пищи. Я постараюсь уснуть как можно раньше, и буду молиться, чтобы завтра все прошло хорошо.

Прости меня, детка, что сегодня тебе придется поскучать.

– Я вовсе не буду скучать, – возразила Сабина.

Она проводила леди Тетфорд до спальни и с чувством поцеловала ее.

– Мне очень жаль, что вы страдаете, – сказала она. – Если бы я могла вам помочь.

– Ты помогаешь мне уже тем, что находишься здесь, – ответила леди Тетфорд. – Сегодня тебе предстоит скучный вечер, но у меня достаточно книг, чтобы ты могла почитать, или у тебя будет возможность написать пару писем.

– Не беспокойтесь обо мне, – ответила Сабина. – И спасибо вам большое, дорогая леди Тетфорд. Я не знаю, как вас благодарить за то, что вы были так ко мне добры.

– Глупое мое дитя, ты уже достаточно поблагодарила меня, – засмеялась леди Тетфорд. – Хотелось бы мне, чтобы сегодня вечером я для тебя была более веселой компанией. Спокойной ночи, Сабина.

– Спокойной ночи, – ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.

Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…

Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это – его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.

Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.

Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.

Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.

Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.

Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.

Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.

Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.

Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.

Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.

Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.

Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила ром я для тебя была более веселой компанией. Спокойной ночи, Сабина.

– Спокойной ночи, – ответила Сабина так тихо, что ни леди Тетфорд, ни Мария не услышали ее, и вышла из комнаты.

Время тянулось очень медленно. Она пообедала одна. Дождавшись Бейтса и лакея Джеймса, Сабина сообщила им, что ей больше ничего не потребуется сегодня вечером, и ушла в свою спальню. Ее сердце колотилось как бешеное. Скоро наступит час, когда она должна будет уйти. Скоро она его увидит опять, опять почувствует прикосновение его рук и губ…

Сабина замкнула дверь и подошла к шкафу, помедлив немного. Она была почти уверена, что платья, которое ей обещали, там нет. Что экипаж не будет ее ждать. Скорее всего она просто вообразила все это – его обещание, его любовь, те чувства, которые он в ней пробудил.

Внезапно решившись, Сабина резко открыла дверцу шкафа и с облегчением, чуть не потеряв сознание, увидела яркую юбку, расшитую золотом, черный, бархатный жилет и белую блузку, тоже очень красиво вышитую. Сабина положила одежду на кровать. У нее не было сил даже подумать, как все это попало в ее шкаф. Она знала одно: свое обещание он выполнил. Значит, и экипаж будет ее ждать, и в конце поездки она найдет его.

Девушка быстро переоделась. У нее ушло достаточно времени на то, чтобы правильно надеть множество нижних юбок.

Головной убор лежал на полке в шкафу. Это был венок, сплетенный из золотых нитей, украшенный полудрагоценными камнями и цветными лентами, спадавшими ей на плечи.

Одевшись, Сабина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Она совсем не была похожа на цыганку. Ее кожа была слишком белой, а золотистые волосы явно раскрывали северно-европейское происхождение. Она вспомнила женщин, которых видела вокруг костра в лагере, их бронзовую кожу, длинные темные волосы, сверкающие темные глаза и атмосферу чего-то дикого, неизведанного. Сабина вдруг почувствовала страх. Примут ли они ее или возненавидят за то, что она явилась незваной среди них и украла любовь их короля.

Она вспомнила девушку, танцевавшую около костра, обиженную и мрачную, которая явно отнеслась к ней враждебно в первый раз, а во второй ужасно разозлилась, увидев Сабину. Вдруг она будет поджидать ее в темноте с длинным острым кинжалом, который каждая цыганка держит наготове? Сабина вздрогнула при этой мысли, но потом вспомнила, что рядом с ней будет он, готовый защищать ее, свою любовь, свою жену, свою королеву, как он сказал. Ничего плохого не может случиться.

Она подошла к письменному столу, повернула в замке ключ и достала из ящика письма, которые написала утром. Сабина положила их стопкой на стол, обратив внимание, что на письме, написанном маме, слеза, упавшая на слово Коблфорд, размазала его. Сабина подумала, что это символично. Он уходит из ее жизни, но ей никогда не удастся вычеркнуть родные места из своей памяти. Их большой серый обветшавший особняк, с вытертыми коврами на полу, требующими ремонта стенами, населенный людьми, которых она так любила, как и многое другое, что в совокупности называлось ее домом.

Да, она все оставляет в прошлом, лишает себя любви родителей, ранит их гордость и, возможно, разрывает все нити, связывающие ее с близкими. И все-таки сейчас это не было для нее главным. Сабина любила. Она стремилась к нему. Он для нее сейчас значил все, целый мир.

Потом, когда девушка положила письма, ей вдруг пришло в голову, что она даже имени своего любимого не знает. Она вспомнила, как папа часто повторял, что когда придет время, он сам обвенчает ее в маленькой деревенской церкви, где ее крестили и куда она ходила с тех пор, как себя помнит.

Сабина часто представляла себя стоящей около алтаря в белом платье, с кружевной фатой, закрывающей лицо. Она даже слышала свой голос, повторяющий слова: «Я, Сабина, беру тебя в мужья…» А теперь не знает имени человека, за которого выходит замуж уже сегодня. Это трудно себе представить, но это так. Сабина всегда в мыслях называла его королем, а в их разговорах как-то не возникало необходимости спрашивать у него имя.

Сабина спрашивала себя, может быть, у нее помутился рассудок, если она готова вот так убегать куда глаза глядят, жертвуя всем, что ее окружает, с человеком, чье имя она не знает даже сейчас, в последний момент? А если бы и знала, если бы ей сказали, что это сам дьявол? Все равно она ушла бы к нему.

Это была любовь! Это было бурное море, о котором говорил он. И огонь, который мог уничтожать и созидать, как говорила леди Тетфорд. Любовь очистила ее от всех ненужных желаний, непомерных амбиций и снобизма. У нее осталась единственная потребность – принадлежать человеку, которого она любила.

Какое имеет значение то, что постелью у нее теперь будет твердая земля, что у нее не останется ни одного красивого платья, что ей придется отказаться от всего и от всех, кто до этого момента казался ей главным в жизни. Она его любила, и эта любовь была непреодолимой, всепоглощающей.

Сабина посмотрела на часы над камином. Десять! Она торопливо задула свечи. Бросив последний взгляд на свое бледное лицо, почти прозрачное от напряжения, девушка на цыпочках вышла на балкон, прошла к деревянной лестнице и осторожно спустилась по ступенькам в сад. Пробежав по дорожке между деревьями, она оказалась около стены. Еще раз отыскав камень, с помощью которого ей удалось забраться на стену, Сабина посмотрела вниз. Там ее ждал экипаж, запряженный двумя лошадьми.

Сабине много на чем приходилось ездить за свою жизнь, но никогда она не путешествовала с большим удовольствием, чем в экипаже, присланном цыганским королем. Она подумала, что лошади, запряженные в него, наверное, такие же, как и те, на которых он ездит сам. Крутой подъем по верхней Корнишской дороге нисколько их не утомил. Несколько раз, когда экипаж начинало раскачивать из стороны в сторону, ей приходилось за что-нибудь хвататься, чтобы не упасть на пол.

В такой скорости было что-то необыкновенно волнующее.

Она чувствовала, что лошади уносят ее от цивилизации, среди которой она до сих пор жила, к примитивной жизни, ожидавшей ее. Через открытое окно морской бриз овевал разгоряченные щеки Сабины и трепал цветные ленты, украшавшие ее головной убор, Сейчас, когда они отъехали далеко от города, кучер выкрикивал странные фразы на незнакомом языке, подгоняя лошадей, а потом запел протяжную мелодичную песню, как будто связанную с необычным путешествием.

Его голос уносился в темноту, а лошади галопом скакали по неровной дороге. Сабине временами казалось, что ее носит по волнам в бурном море.

Цыган продолжал петь, а Сабина вдруг увидела впереди себя целое море огней. Она не могла сообразить, что это такое, пока они не подъехали ближе. Это оказалась процессия цыган с зажженными факелами.

Экипаж резко остановился, дверца распахнулась, и молодой цыган на ломаном французском языке пригласил ее выйти. Сабина послушалась и обнаружила, что ей надо пройти через коридор, образованный горящими факелами. Сегодня ночью ни у кого не было сомнений, что она приедет. В мерцающем свете девушка увидела, что каждый человек, державший факел, улыбается. Белые зубы сверкали на фоне темной кожи и ярких глаз, смотревших на нее не сердито, а с восхищением и нескрываемым удовольствием.

Сабина медленно шла между ними, а потом поняла, что те люди, мимо которых она проходила, следовали за ней, опять образуя процессию, которая двигалась к большому костру.

И тут она увидела, что он ее ждет. Сабина почувствовала, как сердце сделало безумный скачок в ее груди, ей было трудно сдержать себя и продолжать медленно идти ему навстречу.

Он стоял возле костра, и она заметила, что его одежда гораздо более нарядная, чем обычно. Белая рубашка была украшена прекрасной золотой вышивкой, драгоценные камни сверкали на руках и в ушах, а также на рукояти кинжала, который был наполовину виден из-за красного пояса, обмотанного вокруг талии.

Она шла к нему, и наконец он тоже направился к ней. Восторг и удивление на его лице заставили девушку потупиться.

– Ты пришла!

Сабина протянула к нему руки. Она сейчас так нуждалась в его силе, поддержке.

– Я… пришла.

Цыган почувствовал, как дрожат ее пальцы, сжимая их.

– Моя мечта осуществилась! Моя любовь! Мое сердце! Моя жизнь! – воскликнул он. И от этих слов Сабина почувствовала, как откликнулось горячей волной ее тело.

Потом он повернулся к цыганам, собравшимся вокруг них, и что-то громко крикнул. Его слова улетели в темноту. Эхо несколько раз повторило их, а потом вернуло назад. Сабина не понимала того, что он говорил, но подумала, что он представляет ее своему табору. Его слова были встречены громкими восторженными криками мужчин и женщин. Потом старый цыган с длинной бородой, на шее которого висела золотая цепь, украшенная драгоценными камнями, как Сабина сообразила, предназначенная специально для подобных церемоний, подошел к ним с ножом в руке.

Девушка старалась сдержаться и не вскрикнуть или не задрожать, когда он сделал надрез на ее запястье. Она увидела, как потекла кровь, а потом такой же надрез был сделан на руке ее избранника. Старик соединил их руки и связал их, а потом сказал над ними какие-то слова.

Когда церемония была закончена, им принесли глиняный кувшин, полный вина. Старый цыган протянул его сначала Сабине, и она сделала из него глоток, затем то же самое сделал ее жених. Потом, в сопровождении восторженных криков кувшин был торжественно разбит о землю. Люди стали собирать осколки, один из них дали в руки Сабине.

– До тех пор пока мы будем хранить эти осколки, – тихо сказал цыган, – наша любовь останется неизменной, такой, как сейчас.

– Я никогда не потеряю свой, – прошептала Сабина.

– А я свой, – пообещал он. – Как и тебя, моя любимая.

Потом их полили водой из такого же кувшина, сопровождая ритуал определенными жестами. Сабина поняла, что таким образом их очищают от темных сил. Наконец церемония была закончена. Им развязали руки, но цыган, не выпуская пальцы Сабины, повел ее к импровизированной скамье у костра.

Музыка, которая тихо играла с той минуты, как Сабина приехала, сейчас зазвучала во всю мощь. Дюжина танцоров, мужчин и женщин, бросилась в круг. Их танец, странно волнующий, темпераментный и зажигательный, не мог оставить равнодушными остальных цыган. Они хлопали в ладоши, энергично трясли плечами и подпевали.

В это время им стали разносить вино. Сабине подали большой золотой кубок, украшенный драгоценными камнями и такой древний, что у Сабины не возникло сомнений, что это – большая ценность.

– В первый раз, когда ты была здесь, мое сердце, – сказал цыган, – ты рассказывала, что читала что-то насчет церемониальных кубков, которые хранятся веками. Это один из них.

Потом на золотых блюдах подали свежие фрукты, на украшенных драгоценными камнями больших тарелках принесли необычную вкусную еду, приготовленную над открытым огнем. Сабина везде видела кубки и кувшины разных размеров и форм, поражавшие глаз своим великолепием. И все-таки ни музыка, ни песни, ни танцы не могли отвлечь ее от мужчины, сидевшего с ней рядом. Она чувствовала, что он смотрит на нее, не отводя взгляда от ее лица, губ и изгиба белой шеи.

– Моя жизнь, моя любовь, моя душа, – пробормотал он, и Сабина задрожала от глубины страсти, слышавшейся в его голосе.

Танцоров стало больше, музыка заиграла еще громче. Сейчас уже почти не осталось наблюдателей, все люди от души праздновали радостное событие – свадьбу своего короля. Пламя костра поднималось выше и выше, пока жар от него не стал почти невыносимым, и Сабина подняла руку, чтобы прикрыть глаза.

В этот момент цыган встал.

– Пошли, – сказал он, Она с удивлением посмотрела на него, но послушалась. Он повел ее прочь от костра мимо стоявших полукругом кибиток, к деревьям, росшим на небольшом расстоянии от лагеря.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Туда, где ты и я сможем побыть одни, – ответил он, и девушка затрепетала от его слов.

– Мои люди будут танцевать до тех пор, пока их держат ноги, – сказал он. – Нет ничего на свете, что цыгане любили бы больше свадеб.

Сабина чувствовала, что ей нет нужды говорить ему что-то. Сейчас, когда ее глаза привыкли к нежному свету луны, она уже могла разглядеть, куда он ее ведет. Деревья были высокими, а под ними мягкий песок. Пахло смолой и хвоей и еще чем-то, что она не могла распознать, пока они не подошли к поляне между деревьями. Миновав груды валежника и еловых ветвей, образующих надежную стену, Сабина увидела перед собой такую необычную спальню, какую и представить себе не могла.

Посередине находилось огромное ложе, покрытое белой медвежьей шкурой. На нем лежали атласные и шелковые подушки самых разных цветов и оттенков. В серебряном свете луны все это приобретало необыкновенный сказочный вид.

На земле лежал ковер, но потолком служило звездное небо с вырисовывающимися силуэтами деревьев на его фоне, охраняющими их покой. И вдруг Сабина заметила, что и ковер, и ложе, все, начиная с валежника, было усыпано лепестками цветов.

Она узнала многие из них, но все равно оставалось еще множество прекрасных запахов, которые ей не удавалось вспомнить. Осмотревшись, девушка повернулась к цыгану и забыла обо всем, кроме того, что он рядом.

– Моя жена!

Он очень тихо сказал эти слова, обнял и поцеловал ее так, как обещал это сделать. Его губы медленно перемещались с ее глаз на щеки, оттуда на голубую жилку, лихорадочно бившуюся на шее, оттуда на небольшую ямочку на локте, потом на ладони. Цыган усадил ее на ложе, покрытое мягким мехом, снял с нее венок и освободил волосы от шпилек. Они рассыпались по плечам, и он стал целовать их, зарываясь в них лицом, пытаясь сквозь их пелену отыскать ее губы.

– Я люблю тебя! Господи, как я люблю тебя!

Сабина слышала его голос, страстный, триумфальный и чувствовала, как ее тело отзывается на призыв. Она полностью отдалась прикосновению его нетерпеливых рук, желанию его губ. Теперь она точно знала, что все было правильно, что никаких сожалений не будет. Это была жизнь, это была любовь, это было настоящее счастье!

Сабина не думала о времени. Она знала только, что ее тело отвечает на его прикосновения, как музыкальный инструмент отвечает на прикосновения рук опытного мастера. Он посмотрел ей в лицо и сказал:

– Твои глаза похожи на сверкающие звезды, и я обещаю, что так будет всегда.

Потом он ее опять целовал, и Сабина чувствовала, что сгорает в огне страсти, которая, похоже, готова была сжечь их обоих. Она чувствовала, что их сердца бьются в унисон, а тела находятся так близко, что кажется, будто у них одно сердце на двоих, и она слышит его стук, пока любимые губы настойчиво и нежно ищут ее губы. Неожиданно он оторвался от нее и встал, глядя на небо.

– Что случилось? – спросила она.

– Я люблю тебя! – ответил он. – Я люблю тебя, мое сердце, и хочу попросить тебя доверять мне и дальше.

– Доверять тебе? – спросила она.

– Да. Ты не поймешь сейчас, почему я прошу тебя это делать, но доверяй мне так же, как ты делала это раньше. Достаточно ли ты меня для этого любишь?

– Ты же знаешь, что да, – ответила она. – Ты же знаешь что я так тебя люблю, что в мире перестали существовать все, кроме тебя.

– Я молил Бога, чтобы ты мне это сказала, – воскликнул он. – А теперь, моя дорогая, любимая, драгоценная жена, я собираюсь отправить тебя обратно.

На мгновение Сабине показалось, что она не совсем правильно его поняла. Медленно, не узнавая собственного голоса, она спросила:

– Отправить меня… обратно? Куда?

– На виллу, – ответил он. – Завтра никто и не узнает, что ты была здесь. Но я прошу тебя доверять мне. Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

– Как… но… я не понимаю, – бормотала Сабина.

Она отбросила с лица волосы, но он опять ее обнял и поцеловал.

– Я люблю тебя, – сказал цыган. – И это все, что ты должна понимать. То, что я люблю тебя.

Он отпустил ее и, протянув руку, взял кувшин с вином, стоявший около ложа. Налив бокал, он протянул его Сабине.

– Выпей это, – сказал он тихо.

– Пожалуйста, объясни… ты должен мне все объяснить. Я хочу понять, – просила Сабина.

– Сначала выпей это, – ответил он.

Она была так поглощена своими мыслями, что послушно подчинилась его команде. Только допив последний глоток вина, она поняла, что с вином что-то не так. Она почувствовала, что у нее закружилась голова, и хотела спросить его, что он ей дал, но цыган обнял ее. Его губы не позволили задать этот вопрос.

Кроме того, внутри нее возник страх и странные сомнения, поскольку ее сознание заслонил туман, мышцы онемели, она чувствовала только дрожь от прикосновения его губ. А потом ее поглотила темнота, из которой, как ей показалось, возврата не будет.