Текст книги "Недосягаемая"

Глава 20

– Линии перегружены. Я вам позвоню, как только они освободятся.

Лидия со вздохом положила трубку. Она уже целый час пыталась дозвониться до Эйвон-Хауса. Стояло серое утро с густым туманом, закрывшим горизонт, и ей казалось, что низкие облака вторили ее подавленности. Она отчаянно волновалась об Элизабет и, несмотря на усталость, пролежала всю ночь без сна, несчастная и потерянная из-за сестры и Кристин, ехавшей сейчас на север в шотландском экспрессе.

Лидия вновь и вновь задавала себе один и тот же вопрос: все ли она сделала? Можно ли было убедить Кристин если не отказываться от намерения покинуть дом, то по крайней мере сделать это по-доброму, не так жестоко? Совесть мучила Лидию, она понимала, что после того, как была высказана вся правда, ничто и никто не мог бы заставить Кристин свернуть с намеченного пути. Лидия старалась как могла – но потерпела неудачу.

Роза постучала в дверь, когда Иван еще был у нее, и на вопрос Лидии, в чем дело, ответила:

– Мисс Кристин желает попрощаться с вами, мэм, наедине.

В первую секунду Лидия испугалась, что Иван откажется уйти и отпустит какое-нибудь злобное замечание, но, не сказав ни слова, почти робко, он вышел из комнаты. И хотя Лидия знала, что он не прав, ее сердце разрывалось от жалости к нему. А через несколько минут вошла Кристин. Она переоделась для путешествия в простой дорожный костюм, который ей шел, и выглядела очень хорошенькой, но одновременно и суровой, сдержанной и деловой. «Ведь ей еще так мало лет», – подумала Лидия и умоляюще протянула к дочери руки.

– Родная, не хочу тебе надоедать, – сказала она. – Мне нужно только одно, чтобы ты была счастлива. Но неужели ты не откажешься от своего решения? Останься еще на несколько дней, чтобы мы с тобой смогли все обсудить.

Кристин взяла в свои ладони руки матери, но Лидии показалось, что она дотронулась до чужого человека.

– Я должна уехать, мамочка, ты знаешь это. Давай не будем проводить в споре наши последние минуты вместе.

– Скоро мы вновь увидимся, и ты будешь мне писать, правда?

– Могу я подумать, прежде чем давать какие-то обещания? – ответила Кристин, и на глаза Лидии навернулись слезы.

Это было ее дитя. Ее ребенок уезжал от нее, и уезжал со злобой и горечью в душе.

– Только помни об одном, Кристин, – сказала Лидия после того, как взяла себя в руки, – что я люблю тебя. Ты значила очень многое для меня, когда была ребенком, перед тем как отправилась в Америку. Возможно, я допустила ошибку, отослав тебя, – ты выросла вдалеке. Но я сделала это ради твоего блага, и если ты теперь уйдешь из моей жизни, то мне будет не хватать тебя больше, чем я могу выразить.

– Я постараюсь все это запомнить, – холодно ответила Кристин. – Хотя пока ты с отцом живешь под одной крышей, нам будет очень сложно быть друзьями.

Лидия выпустила руки дочери и с усилием произнесла:

– И еще об одном я должна тебе сказать и прошу отнестись к этому очень-очень серьезно. Когда ты рассказала мне о своем необычном даре исцелять, ты сказала: «Не могу отделаться от мысли, что должна быть какая-то причина для этого. Почему мне дана эта сила? Мне, из всех людей?» Не думаешь ли ты теперь, что причина совершенно очевидна: почему тебя из всех людей выбрали вылечить Стеллу Хампден?

Кристин испуганно посмотрела на мать. Лидия видела, как мысль захватила дочь, а затем, словно не желая принимать такое объяснение и чувствуя, что должна отвергнуть его, она ответила:

– Уж конечно, предположить, что я была послана в этот мир только для того, чтобы исправить грехи отца, значит завести идею совпадений слишком далеко.

– Быть может, не слишком далеко для Бога? – предположила Лидия.

– Не желаю верить в Бога, который допускает подобное, – с горячностью ответила Кристин, а потом вдруг опустила глаза под взглядом матери. – Не могу об этом спорить, потому что сама не знаю, что я думаю… Сегодня на свадебной церемонии Филипа… Но нет, это невозможно выразить словами… – Она нахмурилась, пытаясь сосредоточиться, затем добавила как будто себе одной: – Возможно… религия и есть ответ на все… Как бы там ни было, можно принять это… в качестве объяснения.

На одну минуту она стала простой и естественной, но уже в следующую – словно пожалела, что опустила свою маску и открыла перед Лидией, пусть даже на короткую секунду, хаос своих мыслей и чувств – она вновь прибегла к холодной суровости.

– До свидания, мамочка. Не волнуйся за меня, я буду в полном порядке. Мне придется много и тяжело трудиться, но однажды, возможно, мне будет легко забыть несчастье, которое меня заставили пережить.

– До свидания, родная. – Лидия хотела ее обнять, но Кристин подарила ей легкий поцелуй в щеку и отвернулась. – Береги себя, – взмолилась Лидия, – хорошо?

– А какое это имеет значение? – ответила Кристин, пожав плечами.

– А деньги? – в отчаянии воскликнула Лидия. – У тебя достаточно денег, дорогая?

– В избытке, благодарю, – ответила Кристин. – Кое-что осталось от того, что тетя Иоанна дала мне на дорогу домой. Но если тебя это так волнует, я уже решила продать свои драгоценности. У меня их немного, только броши и браслеты, которые ты дарила мне, когда я была еще ребенком. К счастью, я могу их считать твоими подарками, а не отца, потому что уж он, конечно, не принимал участия в их выборе.

Кристин взялась за дверную ручку, Лидия пыталась сказать что-то еще, но ее душили слезы. Она только и сумела пробормотать:

– Храни тебя Господь, родная.

– До свидания, мамочка. – Кристин взмахнула рукой в прощальном жесте и ушла.

Лидия плакала, как ей показалось, очень долго, а затем пришла Роза, принесла ей чай – средство от всех болезней, по мнению служанки.

– Ну сколько можно расстраиваться? – сказала Роза, поставив чашку рядом с Лидией и вынув для нее чистый носовой платок из ящика комода.

Лидия не пыталась скрыть слезы.

– Кристин очень молода, – сказала она, – так ужасно молода и уже так несчастна. А что я могла сделать? Абсолютно ничего.

– Мисс Кристин, может быть, и мало лет, но по уму ей гораздо больше, – мудро сказала Роза. – Она приняла тяжелый удар, но выкарабкается сама. Сейчас вы ничем не можете ей помочь, разве что приготовиться к ее встрече, когда она захочет вернуться.

Лидия не стала спрашивать, как Роза узнала о том, что случилось. Роза всегда обо всем узнавала. Если что-нибудь происходило в доме или с кем-нибудь из домочадцев, это тотчас становилось известно Розе.

Поправляя покрывало, она добавила:

– И хоть мисс Кристин и родилась последней, но мистер Филип моложе ее во многом, а кроме того, тот, кто дальше всех идет, тот больше всех страдает, не забывайте об этом.

Когда Роза вышла из комнаты, Лидия задумалась над ее словами. Неужели перед Кристин лежал большой путь? Да, наверное, Роза права. Кристин была личностью. Девочка очень во многом, по ее собственному же признанию, напоминала Ивана. Лидия подумала, что они с Филипом относятся к тихим людям, хранителям очага, которым довольно узкого семейного круга и которым нужна лишь любовь, доброта и покой. Они предоставили Ивану и Кристин поиски восторгов, желание достичь большего, чем возможно, стремление к тому, что всегда остается недосягаемым.

Но, несмотря на все это, Кристин оставалась ее ребенком, и этот ребенок, которого она вынянчила, заставил Лидию тосковать всю ночь. На следующее утро, когда Иван зашел к ней после завтрака, она была бледной, с усталым взглядом. Он уезжал в Лондон и хотел попрощаться. Торопливо произнес несколько слов с непривычным смущением, словно стыдился себя и тех откровений, которые она услышала от него накануне. Ему было так несвойственно беспокоиться о прошлом, пусть даже самом важном и иссушающем душу, что Лидия поняла: на этот раз он был вытряхнут из собственного эгоизма, и взрыв Кристин оставил свой след, который теперь нелегко будет стереть.

А сейчас ей предстояло ждать новостей об Элизабет. «Беда никогда не приходит одна», – подумала она. Проблем было много, но эта многочисленность отдаляла их на нужное расстояние, не позволяя принять огромные размеры.

Раздался резкий телефонный звонок. Лидия моментально сняла трубку. Но оказалось, что кто-то хотел поговорить с Иваном, и она быстро объяснила звонившему, где можно найти мужа.

Лидия волновалась об Элизабет, но твердила себе, что, возможно, если нет новостей, то это уже хорошо. Если бы сестре было совсем плохо, старшая медсестра обязательно дозвонилась бы к ней.

Лидия направила кресло к большой серебряной чаше в гостиной, чтобы поправить букет, когда горничная открыла дверь.

– К вам джентльмен, мэм. Он спрашивал мисс Кристин, а когда я сказала, что она уехала, попросил разрешения увидеться с вами.

– Кто он?

– Подполковник авиации Хампден, мэм.

– Пригласите.

Лидия отъехала на свое любимое место, чуть слева от камина. Она смотрела на дверь и увидела, как вошел Харри Хампден. Ей с первого взгляда понравилось его серьезное лицо с правильными чертами. Он шел к ней, тяжело опираясь на трость.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились принять меня, миссис Станфилд.

– Присядьте, пожалуйста. Простите, что не могу приветствовать вас стоя.

Она перехватила его удивленный взгляд на кресло.

– Вы болеете? – вежливо поинтересовался визитер.

– Лучше, скажем, я лишена передвижения, – ответила Лидия с улыбкой.

Он смутился:

– Простите. Я не знал. Кристин мне не рассказывала. Ей показалось, что подполковник изменился в лице при упоминании имени дочери. Гость опустился на предложенный стул.

– Рядом с вами сигаретница, – произнесла Лидия.

– Я не стану курить, благодарю вас. И не отниму у вас много времени. Я пришел узнать только одно, и вы, наверное, догадались, что именно… Где мне найти Кристин?

– Вы в самом деле хотите видеть ее? Харри вопросительно взглянул на Лидию:

– Она рассказала вам, что случилось?

– Да, рассказала. Должно быть, это был большой удар для вас обоих.

Она заметила, как Харри внезапно сжал кулаки, словно вспомнил, какое потрясение испытал, и отреагировал на свою злобу и отвращение. Затем он пришел в себя.

– Можно мне говорить об этом? – спросил он. – Я пойму вас, если скажете нет.

– Я бы хотела, чтобы вы говорили совершенно открыто, – ответила Лидия. – Видите ли, подполковник, я глубоко переживаю из-за дочери. То, что случилось с ней вчера в вашем доме, то, что она узнала там, заставило ее уехать, покинуть родной очаг.

– Навсегда? – воскликнул Харри.

– Боюсь, что да, – ответила Лидия. – По крайней мере, таково ее теперешнее намерение. Придет ли со временем к ней чувство прощения и большего понимания – неизвестно. А пока я не в силах что-либо сделать для нее, кроме как молиться о ее здоровье и благополучии.

Харри взволнованным жестом откинул волосы со лба.

– Послушайте, миссис Станфилд, боюсь, многое произошло по моей вине. Вчера я наговорил то, чего не имел в виду… Слова как-то сами вырвались, потому что я был удивлен и поражен тем, что Кристин как-то может быть связана с человеком, сломавшим жизнь моей сестры… Думаю, вы поймете, когда я скажу, что, услышав от Кристин имя ее отца, я забыл обо всем, кроме собственной ненависти к этому человеку… Я забыл, что люблю Кристин… забыл, что она любит меня. Я пришел в ярость. Мне следовало лучше владеть собой… Теперь я это понимаю. Только когда Кристин ушла из моего дома, я понял, что натворил… Я прошел ад, пытаясь узнать, где она живет. Наконец сэр Фрейзер Уилтон принял меня сегодня утром и после долгих увещеваний дал мне адрес Кристин.

Харри говорил взволнованно и горячо, с убедительной искренностью. Первое впечатление Лидии, что перед ней порядочный и надежный человек, усилилось, пока он говорил. Теперь она знала, что он нравится ей. Это был честный и прямой человек, которому можно довериться – она нисколько не сомневалась.

– Я хочу о чем-то вас спросить, – сказала она. – Вы простите меня, если это вам покажется дерзостью?

– Ну разумеется.

– Вы все еще хотите жениться на моей дочери? Харри прямо взглянул в глаза Лидии и ни секунды не колеблясь ответил:

– Она единственная, на ком я когда-либо еще захочу жениться.

– Вы полагаете, зная теперь все, что для вас двоих возможно счастье?

– Я убежден в этом, – ответил Харри. – Не стану утверждать, что хочу видеть отца Кристин, что мне легко будет с ним говорить или поддерживать дружеские отношения. Я полюбил Кристин, не зная, кто ее родители. И почему теперь, когда я знаю правду, это должно как-то повлиять на мою любовь?

– Я согласна с вами, – сказала Лидия. – Хотя нам будет трудно убедить Кристин.

– Почему вы так считаете?

Лидия помолчала немного, чтобы собраться с мыслями, затем произнесла:

– Кристин пережила огромный удар. Она глубоко страдает. Я не могу отделаться от чувства, что вам будет очень трудно убедить ее простить вас. Сейчас ей это сделать не легче, чем простить отца.

– Надеюсь, между нами нет никаких параллелей? – быстро спросил Харри.

– Разве вы оба не предали ее? Харри выглядел пристыженным.

– Теперь я понимаю, – продолжила Лидия, – что долгое время Кристин терзалась и, возможно, испытывала естественное любопытство из-за поведения отца. Это очень типично, что девочки – да и мальчики тоже, коли на то пошло, – когда они совсем еще в юном возрасте, переживают огромное потрясение, узнав о каком-то отступлении от норм в том, что касается секса. Нет никого чище, чем самые молодые. Мне следовало предвидеть это и либо объяснить все в доходчивой форме Кристин, либо держать ее в полном неведении. Теперь слишком поздно, все это повлияло на характер дочери, на всю ее жизнь. Нам придется смириться с этим фактом, и вы должны понять, что когда удар был нанесен, когда девочка испытала эмоциональное потрясение из-за поведения отца, она не смогла обратиться за утешением к человеку, которого любила, а должна была страдать из-за него тоже, ведь он унизил ее гордость и чувство порядочности.

– Я понимаю, – сказал Харри. – Господи, как я мог оказаться таким дураком! Но я тоже испытал большое потрясение. Кристин никогда не говорила о своем отце. Если я и думал о нем, то представлял обычного деревенского сквайра, спокойно живущего в уединении своего поместья.

– Я очень хорошо вас понимаю, – сказала Лидия. – И хочу, чтобы вы поняли: даже если вы найдете Кристин, все будет отнюдь не просто.

– Я буду ждать, – сказал Хампден. – Верю, она любит меня, а это самое главное.

Лицо Лидии осветилось изумительной улыбкой.

– Если вы действительно верите в это, тогда обещаю вам, что все будет хорошо. В одном я убеждена в этой жизни, одно для меня является неоспоримой истиной: любовь – единственное, что имеет значение. Продолжайте любить Кристин, и, если ваша любовь будет велика, однажды вы вместе обретете счастье.

– Благодарю вас, – тихо произнес Харри. – А теперь, миссис Станфилд, скажите мне, где искать Кристин?

– Она уехала в Эдинбург, – ответила Лидия. – Полагаю, сэр Фрейзер Уилтон хотел, чтобы мы с вами встретились, и, наверное, это было мудро с его стороны. Он единственный, кто знал, что Кристин не окажется сегодня утром дома. Он сам хлопотал, чтобы она уехала стажером в госпиталь святой Марии.

– Медсестра в госпитале! – воскликнул Харри. – Отчего-то я не могу представить себе Кристин в этой роли.

– Думаю, это пойдет ей на пользу, – сказала Лидия. – Вы должны помнить, что ей уже довелось иметь дело с больными людьми, пусть даже не часто. Кристин предстоит еще многое узнать о людях, больных или здоровых. Опыт будет полезен, и, возможно, она обретет среди болезней и страданий собственный покой.

– Я немедленно отправлюсь к ней в Эдинбург, – объявил Харри.

– Да, я тоже думаю, что вам следует так поступить. Повидайте ее и скажите, что любите, но не стоит ничего требовать в ответ. Дайте ей время обрести почву под ногами, оправиться немного от шока, который она пережила.

Харри с тоской посмотрел на Лидию:

– Вы думаете, она еще не скоро захочет выйти за меня?

– Кто может сказать? – ответила Лидия. – И не пытайтесь принуждать ее, пусть она придет к вам по доброй воле. Молодые тяжело воспринимают многие вещи. Только приблизившись к старости, мы становимся философами.

– И что тогда? – спросил Харри. Лидия улыбнулась:

– Болит по-прежнему, но мы пытаемся убедить себя, что не больно.

Харри медленно поднялся:

– Вы были очень добры ко мне, миссис Станфилд. Позвольте задать вам один вопрос.

– Да, конечно. Какой?

– Вы будете возражать, если я женюсь на Кристин?

– Я буду очень рада, – ответила Лидия. – Хочу быть до конца откровенной с вами, Харри – мне можно вас так называть? Я знаю, Кристин вас так называет. Я потеряла Кристин, она никогда не переменится к отцу, и я вынуждена отказаться либо от него, либо от дочери. Он навсегда останется для меня самым главным в жизни, поэтому вам нет необходимости спрашивать, каков будет мой выбор. Когда-нибудь, возможно, когда мы станем старыми и мудрыми и поймем, как мало значат в общем итоге все эти трагедии и сердечные раны, вероятно, мы и будем вместе. Но до тех пор Кристин останется в одиночестве – девушкой без прошлого. Когда-то я сделала такой же выбор, но совершенно по другой причине. Это нелегко – и если вы будете там, чтобы заботиться о Кристин, беречь ее и любить, я буду вам очень благодарна.

– Спасибо. – Харри протянул руку, и когда Лидия подала свою, крепко пожал ее. – Спасибо, – повторил он.

Она поняла, что он пытается выразить благодарность, для которой не может найти слов. Гость пошел, хромая, к двери. Когда он дошел, Лидия остановила его.

– Харри, – взволнованно позвала она. – Когда вы повидаетесь с Кристин, поговорите с ней и выслушаете ее ответ, то не сочтете за предательство написать мне?

– Конечно, напишу, – ответил Харри.

Он вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Лидия взглянула на часы на каминной полке. Она еще раз сняла трубку, назвала номер Эйвон-Хауса, и через несколько минут ее соединили со старшей медсестрой.

– Это вы, миссис Станфилд? Я все утро пытаюсь дозвониться до вас.

– Я тоже. Как моя сестра?

– Мне очень жаль, но леди Эйвон провела беспокойную ночь. Появляются нарывы. Мне кажется, если вы сможете, миссис Станфилд, вам следует приехать не откладывая.

– Вы хотите сказать, что ее положение критическое?

– Врач будет здесь с минуты на минуту, – ответила старшая медсестра. – Мне бы хотелось, чтобы вы, миссис Станфилд, выслушали его заключение. А еще мне бы хотелось, чтобы вы были здесь… на всякий случай.

Лидия сразу поняла, что пытается сказать старшая медсестра. Она была не из тех женщин, кто склонен к преувеличению и любит поднимать ненужный шум. Лидия звонком вызвала Розу и еще раз воспользовалась телефоном, чтобы связаться с местным гаражом. Когда-то ей было обещано предоставить в ее распоряжение машину по первому требованию, и теперь ее уверили, что автомобиль будет у дверей через двадцать минут.

Роза приготовилась затеять спор по поводу разумности такого путешествия, но Лидия заставила ее замолчать.

– Жизнь сестры в опасности. Если что-нибудь случится, а меня там не будет, я никогда не прощу себя.

После этого Роза не сказала ни слова, но, пока везла Лидию из гостиной в спальню, ее молчание было красноречиво. Роза подготовила Лидию к отъезду, а затем ушла за своим пальто и шляпкой, пока хозяйка наспех писала записку мужу на тот случай, если он вернется раньше нее.

– Если позвонит мистер Филип, скажите ему, куда я уехала, – проинструктировала она горничную, прежде чем отправиться в Эйвон-Хаус.

Ехали молча. Лидия была занята своими мыслями. Почему-то насчет Элизабет у нее было странное предчувствие. Она испытывала страх, чего раньше никогда не случалось, и не знала, то ли просто сказывались усталость и нервное напряжение, то ли она в действительности была ясновидящая.

Потом она вспомнила об Ангусе. Надо было позвонить Лоренсу Грейнджеру и узнать, есть ли новости, но утром она не хотела занимать телефон на случай звонка из Эйвон-Хауса, а дозвонившись, была слишком взволнована мыслями о том, как попасть туда поскорее, чтобы помнить о звонке Лоренсу.

Серый утренний туман к середине дня превратился в моросящий дождик. Пейзаж за окном стерся, стекла такси были забрызганы дождем. Лидия всю дорогу вспоминала Элизабет маленькой девочкой. Вот она забирается ночью к ней в кровать со словами: «Я боюсь. За гардеробом спрятался медведь и смотрит на меня». А вот бежит за утешением, когда упала и разбила коленку. Приносит ей из сада первые подснежники, а в другой раз птичку, которую нашла со сломанным крылом.

Лидия всегда была так занята своими делами, что теперь с болью вспоминала, как мало времени уделяла своей младшей сестренке. Однажды, вспомнила она, Элизабет, которой в то время было всего несколько лет, обняла ее за шею и спросила: «Ты ведь любишь Лизабет, правда, Лидия?»

«Конечно же люблю, глупенькая».

«Потому что я люблю тебя больше всех на свете. Больше, чем папочку, больше, чем няню, больше, чем Бетси Джейн».

Последнее имя принадлежало любимой кукле Элизабет, и Лидия тогда расхохоталась от души.

«Очень рада. А что на это скажет Бетси Джейн?»

«Бетси Джейн понимает, – серьезно ответила Элизабет, – потому что она тоже тебя любит».

Странно, что такие воспоминания возвращаются иногда спустя многие годы и отзываются болью в душе.

«Неужели я предала и Элизабет тоже?» – спросила себя Лидия, и ей показалось, будто обе, Элизабет и Кристин, обвинили ее в том, что она бросила их. Иван, все время Иван! Его имя служило ответом на все, что она сделала и не сделала. И тем не менее было ли это весомой причиной того, чтобы забыть и покинуть маленькую сестренку, которую больше никто не любил? Потерять, возможно, навсегда, собственную дочь?

– Ну а что теперь вас волнует? – ворвался в ее размышления голос Розы. – Если ее светлость, то она молодая и сильная. Впрочем, если вы сведете себя в могилу такими волнениями, то никому от этого пользы не будет.

Лидия попыталась рассмеяться.

– Я знаю, Роза, но ничего не могу поделать. Со слов старшей медсестры я поняла, что Элизабет очень плоха.

– Она выкарабкается, попомните мои слова, – сказала Роза. – И надо же такому случиться, когда вы не спали всю ночь, волнуясь из-за Кристин и ее бед. Хотя вся молодежь одинакова – думает только о себе.

– Как тебе показался подполковник, Роза? – Лидия была уверена, что Роза жаждет обсудить визитера. Лидия догадывалась, что Хампден вряд ли сумел покинуть дом, прежде чем Роза не разглядела его хорошенько.

– Случилось так, что мне выпало проводить его, – сдержанно отозвалась Роза. – Милый молодой человек, надо сказать, именно такой сможет поладить с мисс Кристин. Впрочем, не думайте, что с ней будет легко поладить.

– Я не думаю, – ответила Лидия.

– Он подойдет ей, когда она согласится выйти за него, – сказала Роза. – Вчера, укладывая вещи, она мне говорит: «Никогда не выйду замуж, Роза. Мужчины свиньи. Ненавижу всех до одного!» А я ей говорю: «Может, мужчины и свиньи, мисс Кристин, но не воображайте себе, что женщины могут обойтись без них, потому что не могут».

– И что же она ответила? – спросила Лидия.

– О, она ответила что-то резкое, типа «но ты же так и не вышла замуж, Роза». Тогда я ей честно сказала: «Это не моя вина, мисс Кристин. Вы ведь не думаете, что я предпочла участь старой девы тому, чтобы иметь собственный дом и детей? Однажды у меня была возможность, но я ее упустила. И дня не проходит, чтобы я не сказала себе: ты заслужила это наказание за свое высокомерие».

– Роза, как мне жаль! – воскликнула Лидия. – Я даже ни о чем не догадывалась.

– А кто догадывался? – ответила Роза. – Я не рассказываю о себе каждому встречному. Но я не хочу, чтобы мисс Кристин вообразила себе, будто ей может понравиться жизнь старой девы. Конечно, мужчина мужчине рознь, – мрачно добавила Роза, – а некоторых из них я не подпустила бы и на пушечный выстрел, даже если бы они молили на коленях. Но этот подполковник показался мне приличным парнем, и, думаю, когда к мисс Кристин вернется ум, она поймет свою выгоду.

– О Роза, ты такое утешение для меня, – сказала с улыбкой Лидия, а затем с облегчением увидела, что они поворачивают на парковую аллею, ведущую к Эйвон-Хаусу.

Лидия едва дождалась, когда снимут с багажника такси кресло и отвезут ее в холл, где она увидела старшую медсестру, спускавшуюся по лестнице навстречу ей. Лидия протянула руку.

– Доброе утро, сестра. Как она сейчас? – Лидия едва осмелилась задать вопрос.

– Поднимемся наверх, миссис Станфилд, – произнесла старшая медсестра, и ее голос и лицо были очень серьезными. – В комнате напротив спальни леди Эйвон развели огонь.

– Я смогу повидать ее?

– Через несколько минут, а сейчас… у нее посетитель.

В голосе старшей медсестры внезапно прозвучала радость, сказавшая Лидии все, что она хотела знать, прежде чем последовало следующее объяснение:

– Мистер Маклауд здесь, он прилетел из Бельгии сегодня утром.

– Слава Богу! – воскликнула Лидия. – Теперь все должно быть хорошо.

– Надеюсь, миссис Станфилд, надеюсь, – ответила старшая медсестра.

Напротив комнаты Элизабет, в маленькой гардеробной, развели яркий огонь. Старшая медсестра подкатила кресло Лидии поближе к огню и послала одну из медсестер за чашкой чая.

– С вашего позволения, – сказала она, – я вернусь вкомнату к больной. Мистеру Маклауду может что-нибудь понадобиться.

– Где лорд Эйвон? – спросила Лидия.

– Он был здесь несколько минут назад, – ответила старшая медсестра, а когда повернулась к двери, вошел Артур.

– Здравствуй, Лидия, – сказал он. – Я услышал, как подъехала машина. Рад, что ты здесь. По-видимому, они сочли целесообразным послать за тобой.

– Мне жаль, что Элизабет плохо провела ночь.

– Не могу понять, что происходит, – раздраженно заметил Артур Эйвон. – Чертовы доктора не знают своего дела. Господи, да такой пустяк следовало вылечить уже давным-давно. Я слышал, приехал этот парень, Маклауд, – это хорошо. Он лучший из них, хотя у меня ни к кому нет доверия. Вот когда я был мальчишкой…

Он неожиданно смолк. Дверь в комнату Элизабет открылась, и появился Ангус Маклауд. Он медленно пересек коридор и вошел в открытую дверь. Лидия не отрываясь следила за ним и увидела выражение его лица. Прежде, чем он заговорил, она поняла – Элизабет мертва.