Текст книги "Хранилище"

2

Еще один свободный день.

Билл проснулся поздно, совершил пробежку, приготовил себе завтрак, посмотрел телевизор, вошел в программу «Фрилинк» и прочитал заголовки сегодняшних новостей, после чего решил принять душ и отправиться в город. Когда у него была работа, он не имел ничего против того, чтобы весь день оставаться дома, однако в промежутках между заказами дом начинал вызывать у него клаустрофобию, и он спешил по возможности из него выбраться.

Заглянув в магазин Стрита, Билл поболтал с ним ни о чем, затем отправился к Донни посмотреть, нет ли у того чего-нибудь новенького из музыки.

Когда Билл открыл дверь и вошел в уютную прохладу оснащенного кондиционером зала, Донни разговаривал по телефону. Помахав ему рукой, Билл прошел к полке новых поступлений и стал перебирать свежие компакт-диски.

Хотя Билл всегда считал себя поклонником тяжелого рока, он вынужден был признать, что все его последние приобретения были сделаны в разделе кантри – Лайл Ловетт, Роберт Эрл Кинг, Билл Морриси. Он говорил себе, что тяжелый рок – это не музыкальный стиль, а образ жизни, и раз все эти музыканты начали свое творчество двадцать пять лет назад, а то и больше, их пластинки нужно помещать в раздел рока, рядом с Джеймсом Тейлором и Джони Митчел, однако на самом деле его просто не интересовала подавляющая часть современной рок-музыки. С годами его вкусы изменились.

И он сам не мог сказать, нравится ли ему это.

Закончив разговаривать по телефону, Донни положил трубку. Перестав разглядывать компакт-диски, Билл повернулся к нему.

– Как дела? – спросил он.

Владелец магазина покачал головой.

– Дерьмовее дерьмового.

Билл начал было смеяться, но практически тотчас же сообразил, что Донни не до смеха.

– «Хранилище»? – спросил он.

Донни кивнул.

– Ублюдки демпингуют. Они могут продавать компакты в розницу дешевле, чем я закупаю их оптом.

– Однако такой выбор, как у тебя, они не могут предложить.

– Ну, возможно, это верно в отношении старых записей, а вот все новинки хит-парадов появляются у них на полках за пару недель до того, как мой поставщик мне их высылает. А главные мои кормильцы, дружище, – это подростки. Если у меня на полках не будет всех свежих хитов, они ко мне даже не заглянут. – Донни вздохнул. – Но даже если они будут у меня на полках, подростки, вероятно, все равно ко мне не зайдут. Я не могу даже сравниться с ценами «Хранилища», не говоря уж о том, чтобы их перебить.

– Как ты думаешь, – спросил Билл, – ты сможешь остаться на плаву?

– Надеюсь, но, честное слово, не знаю. Может быть, я страдаю манией преследования и у меня преувеличенное мнение о собственной персоне, однако мне действительно кажется, что «Хранилище» пытается выжить меня из бизнеса.

– И установить монополию на все музыкальные товары.

– Вот именно. После чего можно будет задрать цены и получать прибыль, вместо того чтобы торговать в убыток. – Донни грустно усмехнулся. – Если я затронул твое сердце, не стесняйся, купи что-нибудь.

– Обязательно куплю, – заверил его Билл. – Я как раз выбираю.

В конце концов он купил компакт-диск Кормака Маккарти и выпущенный на виниле концертный альбом Тома Уэйна.

– Откуда у тебя этот винил? – спросил Билл, выписывая чек.

Донни таинственно улыбнулся.

– Есть кое-какие источники.

Билл вышел из магазина, держа покупки под мышкой. Виниловый диск обошелся ему в кругленькую сумму, и Джинни наверняка будет ругаться, однако этот концертный альбом был очень редким, и Билл считал, что он сто́ит заплаченных за него денег. К тому же ему хотелось поддержать Донни. Копаться в старых альбомах было одним из его самых любимых занятий, и он не представлял себе, как будет обходиться без этого, когда заведение Донни закроется. «Хранилище», торгующее последними новинками, не могло предложить ничего подобного.

Медленно прогуливаясь по улице, Билл впервые обратил внимание на отсутствие пешеходов в центральной части Джунипера, и это навело его на грустные мысли о том, что некоторые мелкие предприниматели разорятся. Разумеется, он понимал это умом, но до сих пор не ощущал чувствами, и вот теперь он осознал, что любой из этих магазинчиков может в любую минуту исчезнуть. Прежде Билл об этом не задумывался; он ждал, что Джунипер всегда будет оставаться таким, как есть, и его потрясла мысль о том, что даже в маленьком городке нет ничего постоянного и стабильность не является гарантированной. Их семья перебралась в Джунипер как раз потому, что это был крохотный городишко. Им нравилась его атмосфера, образ жизни. Они хотели растить своих детей там, где соседи разговаривают друг с другом, где продавец знает по имени всех своих покупателей, и они надеялись, что на их веку город останется таким, ибо здешние семьи пустили глубокие корни и не собирались никуда уезжать отсюда, все оставалось неизменным уже долгие годы.

Однако теперь все переменилось.

Заглянув в кафе, чтобы быстренько выпить чашку кофе, Билл увидел за стойкой Бена, поедающего в полном одиночестве пиццу. Подкравшись сзади к редактору, он хлопнул его по правому плечу, а сам быстро сел на табурет слева от него.

– Привет, незнакомец, – сказал он. – Давненько не виделись!

– Козел! – пробормотал Бен.

– Следите за своим языком! – окликнула его Холли.

Билл заказал кофе, и Холли тотчас же принесла ему чашку. Отпив глоток, он вздохнул и покачал головой.

Откусив кусок пиццы, Бен вытер губы салфеткой.

– В чем дело?

Билл описал свой визит в музыкальный магазин.

– Я знал, что «Хранилище» разорит всех местных предпринимателей. Наверное, я просто не предполагал, что все произойдет так быстро.

– Многим уже приходится очень туго, – подтвердил Бен. – Большинство семейных магазинчиков и так с трудом сводило концы с концами, и «Хранилище» сразу же нанесло им неизлечимый удар. – Он покачал головой. – Стив Миллер признался мне, что подумывает о том, чтобы свернуть свое дело. Его семейство владело этим магазином… сколько лет? С тех самых пор, как его открыл дед Стива, а было это… лет шестьдесят назад.

– И ничего нельзя поделать?

Бен пожал плечами.

– Джо Модесто из Первого западного банка запускает новую программу кредитования малого бизнеса, чтобы поддержать местных предпринимателей, но, думаю, клиентов у него будет немного. На мой взгляд, наши торговцы скорее сократят убытки, чем влезут в новые долги. – Он грустно улыбнулся. – Самое смешное в этом то, что газета процветает. «Хранилище» с самого своего открытия выкупает целую полосу под рекламу. Что, полагаю, ты и сам уже заметил. На этой неделе мы даже добавляем вкладку – две полосы с отрезными купонами. Доходы от рекламы у нас до небес.

– Ну, наверное, это хорошо, – неуверенно произнес Билл.

– Лично я предпочел бы, чтобы все оставалось как прежде.

– Кто будет с этим спорить?

По дороге домой Билл прошел мимо нового парка, увидел четко размеченную бейсбольную площадку, окруженную забором из проволочной сетки. Группа рабочих устанавливала ограждение вокруг теннисного корта, примыкающего к бейсбольной площадке. На просторной лужайке разместилась детская площадка с качелями, горками, беседками и прочим оборудованием. Рядом с ней другие рабочие заливали бетон в основание бассейна. Парк получился красивый – новый, чистый, прекрасно спланированный. Как и все, связанное с «Хранилищем». Однако в то же время было в нем что-то искусственное, вроде слишком дорогого подарка, преподнесенного случайным знакомым, который рассчитывает тем самым сразу же добиться близкой дружбы.

Каким бы красивым ни был новый парк, Биллу был больше по душе прежний, с забором из провисшей ржавой сетки, натянутой на покосившихся столбах, с заросшим травой полем, с убогими качелями и песочницами.

Неужели «Хранилище» намеревается изменить в Джунипере абсолютно всё?

Вернувшись домой, Билл первым делом включил компьютер.

Он действительно получил новый заказ: составление инструкции по пользованию новой программой бухгалтерского учета.

Эта программа бухгалтерского учета была разработана специально для «Хранилища».

Билл уставился на цветной экран, не перелистывая страницу, не распечатывая сообщение, а просто снова и снова перечитывая краткий вводный абзац, присланный ему его компанией по электронной почте. Ему было неуютно, неловко, не по себе. Компания «Автоматические интерфейсы» являлась одним из крупнейших разработчиков программного обеспечения в стране, и в течение последних нескольких лет Билл составил документацию для программ, подготовленных ею для ведущих корпораций, таких как телеканал «Фокс ньюс», «Набиско», «Дженерал моторс» и «Дженерал фудс». Но даже несмотря на то, что «Хранилище» имело отделения по всей стране, связь Билла с компанией была личной, близкой, и ему было странно сознавать, что теперь он будет разрабатывать какую-то продукцию специально для нее.

У него возникло ощущение, будто он устроился на работу в «Хранилище».

В каком-то смысле ему действительно предстояло работать на «Хранилище», и это ему не нравилось. Теперь он наконец понял, что чувствовали бывшие ветераны антивоенного движения, когда их приглашали на работу в «Рокуэлл», «Макдональд-Дуглас» и другие фирмы, занимающиеся производством вооружения. Налицо была серьезная моральная дилемма. Билл подвел рациональное оправдание под то, что стал ходить в «Хранилище» за покупками, убедил себя в том, что не поступается своими принципами, пользуясь услугами этого заведения и разрешая своей дочери устраиваться туда на работу, и это его устраивало.

Однако теперь все выглядело совсем иначе, и Билл еще раз перечитал сообщение, прежде чем перейти к изучению деталей заказа.

Он понимал, что не сможет отказаться от этой работы. Для него это было непозволительной роскошью.

Если он не согласится выполнить порученный ему заказ, «Автоматические интерфейсы» просто откажутся от его услуг и пригласят вместо него другого разработчика технической документации. Так что в определенном смысле выбирать не приходилось.

И все же Билла захлестнуло чувство вины. Ему казалось, он должен сделать все возможное, чтобы помешать усилению «Хранилища», и поэтому он все еще сидел перед монитором компьютера, перечитывая условия соглашения, когда Джинни вернулась домой с работы.

Вечером они отправились ужинать в кафе. Цыплятами. Билл по-прежнему называл заведение «Полковник Сандерс»[22]22
  Сандерс Харлан (1980–1980) – основатель общенациональной сети кафе «Жареные цыплята из Кентукки» («Кей-эф-си»), его добродушное лицо с бородкой – торговый знак фирмы. Почетный титул «полковник штата Кентукки» получил в знак признания его заслуг от властей штата.


[Закрыть], однако самого полковника уже давно не было в живых, а свою компанию он продал за много лет до этого. Сейчас яркая красно-белая вывеска над входом гласила: «Кей-эф-си».

У Билла мелькнула мысль, знает ли кто из современной молодежи, что за аббревиатурой «Кей-эф-си» скрывается «жареный цыпленок из Кентукки».

Скорее всего, немногие.

В наши дни вся жизнь человека регулируется корпорациями. Компании внимательно наблюдают за тем, насколько хорошо известны на рынке их торговые марки и товарные знаки; они тратят большие деньги, изучая, как лучше привлечь внимание потенциальных покупателей, все важные решения принимаются с учетом демографической ситуации. Гигантские общенациональные сети берут себе этнографические названия и образы из фольклора; регулярно предпринимаются попытки представить отдельные щупальца громадных конгломератов отделениями какой-то другой небольшой компании. А действительно местное мелкое предпринимательство остается в прошлом.

Увидев за соседним столиком своих подруг, Шеннон спросила, можно ли ей остаться с ними, и Джинни разрешила при условии, что она вернется домой не позже десяти вечера. Саманта договорилась сходить с подругами в кино, поэтому родители на обратном пути высадили ее у кинотеатра.

– Похоже, мы с тобой как минимум на пару часов предоставлены сами себе, – заметила Джинни, пододвигаясь ближе к мужу.

– Похоже на то, – согласился тот.

– Как ты смотришь на то, чтобы этим воспользоваться?

Билл улыбнулся.

– На это я всегда смотрю положительно.

Однако на самом деле оказалось, что он не совсем в настроении, поэтому все заняло больше времени, чем ожидалось. Они едва успели одеться и застелить кровать, как вернулась Шеннон. Двадцать минут спустя следом за ней вошла Саманта. Обе дочери прошли прямиком каждая к себе в комнату и закрыли за собой двери.

Потом, после того как супруги приняли душ, посмотрели по телевизору выпуск местных новостей из Финикса, они легли в кровать. Вспомнив про просьбу Шеннон выдать ей собственную кредитную карточку, Билл откашлялся.

– У тебя не вызывает тревоги то, что наши девочки слишком уж… – Он осекся, не договорив.

– Прагматичные?

– Точно.

Джинни повернулась к нему лицом.

– Такое бывает, – призналась она.

– Понимаешь, это мы, как родители, должны привить им ценности. – Билл помолчал. – Порой я задумываюсь, выполнили мы свою задачу или же потерпели полное фиаско.

– Общество самокорректируется. Дети всегда восстают против своих родителей, и именно поэтому маятник неизменно возвращается назад.

– И все же я никак не мог предположить, что наши дочери окажутся такими… прагматичными.

– Ты думал, они будут больше похожи на нас.

– В общем, да.

– Как и я, – вздохнула Джинни.

Они снова умолкли. Билл думал о Шеннон, о Сэм, однако на самом деле его тревога была связана не с дочерями. Его беспокоил новый заказ, его беспокоил музыкальный магазин Дуэйна, его беспокоило «Хранилище», его беспокоило… все.

Он заснул, размышляя о том, как уклониться от составлений правил пользования новой бухгалтерской системой «Хранилища».

3

Саманта смотрела на сменяющие друг друга цифры над дверью кабины лифта, вспоминая старый фильм доктора Сьюса, который видела в детстве. «Пять тысяч пальцев доктора Т.»[23]23
  «5000 пальцев доктора Т.» – музыкальный научно-фантастический фильм 1953 года, снятый по сценарию известного американского детского писателя и мультипликатора Теодора Сьюса Гейзеля (доктора Сьюса) (1904–1991).


[Закрыть]. В этом фильме были запутанные катакомбы, и лифтер, одетый как палач, нараспев описывал жуткие особенности каждого подземного уровня, мимо которого спускалась кабина.

Мистер Лэм не был одет палачом, однако ощущение было приблизительно таким же.

Менеджер по кадрам позвонил Саманте вчера вечером и сообщил, что она принята на работу. Когда девушка услышала его голос и вспомнила тест на детекторе лжи и анализ мочи, ее рука, сжимавшая телефонную трубку, стала мокрой от пота. Ей неудержимо захотелось послать мистера Лэма ко всем чертям, сказать, что она не желает работать в «Хранилище». Однако она словно со стороны услышала, как тихим робким голосом согласилась прийти в «Хранилище» за час до его открытия.

– Прежде чем вы приступите к работе, вам нужно будет выполнить несколько простых формальностей, – объяснил по телефону мистер Лэм. – Как только все будет улажено, мы начнем обучение.

– Буду на месте, – пообещала Саманта.

Когда сегодня утром она подошла к «Хранилищу», на стоянке для сотрудников уже было полно машин, однако, кроме мистера Лэма, она до сих пор никого не видела. Внутри царил полумрак, горели лишь тусклые лампы дежурного освещения. Впрочем, в кабинете мистера Лэма было светло, и именно здесь Саманте было предложено подписать все необходимые документы, а также клятву секретности.

– Клятву секретности? – удивилась девушка, читая предложенный ей документ.

– Просто юридическая формальность. Гарантия того, что вы не передадите знания, полученные в «Хранилище», нашим конкурентам в сфере розничной торговли.

Саманте все это совсем не понравилось, и при словах «клятва секретности» у нее возникли образы тайных организаций и сообществ, однако, прочитав документ, она не нашла в нем ничего оскорбительного, подписала его и поставила число.

Мистер Лэм собрал все бумаги.

– Очень хорошо, – сказал он. – Мы уже почти закончили. Вам осталось только пройти сквозь строй.

Саманта почувствовала, как ее захлестнула волна ледяного холода.

– Пройти сквозь строй?

Менеджер по кадрам посмотрел на часы.

– Нам нужно поторопиться. Все уже ждут. А «Хранилище» открывается через сорок пять минут. Надо поскорее закончить дело.

Встав, он вышел из-за стола и направился к двери. Саманта проследовала за ним по короткому коридору к лифту.

И вот сейчас она стояла в медленно спускающейся кабине, глядя на цифры на табло. Лифт достиг подвала, опустился на следующий уровень, затем еще на один.

Зачем «Хранилищу» три подземных уровня?

Саманта поймала себя на том, что не хочет это знать.

Двери кабины открылись, и, выйдя из лифта, Саманта поняла наконец, почему до сих пор не видела наверху других сотрудников.

Все они собрались здесь.

Впереди простирался бесконечный голый бетонный коридор, казалось, длиной превышающий размеры здания наверху, и вдоль стен выстроились в две шеренги мужчины и женщины в абсолютно одинаковой зеленой форменной одежде. Само по себе это зрелище уже было устрашающим, но к тому же все сотрудники хранили гробовое молчание, на их серьезных лицах не было улыбок.

– Это строй, – объяснил мистер Лэм.

Саманта развернулась, собираясь подняться наверх и уйти, и на этот раз она бы так и поступила, но только двери лифта у нее за спиной уже закрылись. Положив руку ей на плечо, мистер Лэм повел ее вперед, в коридор.

Большинство лиц было Саманте знакомо, но все эти люди смотрели на нее так, будто не узнавали, и у нее заколотилось сердце. Она попыталась встретиться взглядом с Марти Тайлером, затем с Мей Браун, стоявшими к ней ближе всех, но их лица оставались безучастными, и она поспешно отвернулась.

Что она должна здесь сделать? Какой смысл во всем этом? Саманта оглянулась на стоящего рядом мистера Лэма.

– Раздевайтесь, – приказал менеджер по кадрам. – До нижнего белья.

Саманта покачала головой.

– Я ничего этого не хочу, – сказала она, и собственный голос показался ей самой слабым и испуганным. – Я передумала. Мне не нужна эта работа. Я не хочу работать у вас.

– Теперь уже слишком поздно менять свое решение, – сказал мистер Лэм. – Раздевайтесь.

Саманта с надеждой посмотрела на сотрудников, выстроившихся в коридоре, однако все они хранили молчание.

– Оставьте только трусики и лифчик, – сказал мистер Лэм. Уголки его губ скривились в жесткой усмешке. – Если на вас надет лифчик.

– Я не могу…

– Раздевайтесь! – приказал он. – «Хранилище» открывается ровно в восемь! У нас нет времени на детские игры!

Испуганная Саманта нагнулась и принялась расшнуровывать кроссовки. Она подняла взгляд, ожидая увидеть, что все хихикают, смеются над ней, однако лица сотрудников оставались строгими.

Саманта сняла блузку, брюки.

Она осталась в одном нижнем белье, стоя в начале коридора, ежась от страха и холода. Левая ее рука лежала на лифчике, а правая прикрывала промежность. Она повернулась к мистеру Лэму.

– И что дальше?

– Бегите сквозь строй. Если вам удастся добраться до конца, вас примут в семью «Хранилища». Вы будете одной из нас.

Если?

Саманта перевела взгляд в глубь коридора и только тут заметила, что многие сотрудники держали в руке разные предметы. Предметы, которые можно было использовать в качестве оружия.

– Бегите! – крикнул мистер Лэм.

Саманта побежала. Она почувствовала, как плечики ударили ей по ягодицам, почувствовала, как мухобойка хлестнула ее по левой груди. Боль была страшная, и глаза Саманты наполнились слезами, но она, полностью сосредоточив внимание на противоположном конце коридора, продолжала бежать по прямой между двумя рядами сотрудников, заставляя ноги двигаться все быстрее. Ей в плечо вонзилась вязальная спица, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от боли.

– Ты уродина! – крикнул кто-то.

– У тебя плоская грудь!

– У тебя нет задницы!

– Ты дура набитая!

– Ты вечная неудачница!

Все это были знакомые люди, но Саманта не могла разобрать, кто что кричит.

Слезы застилали взор, удары и словесные оскорбления отвлекали внимание, но Саманта упорно двигалась вперед. Ей в подбородок с силой врезался стальной зажим, и теперь она уже плакала, всхлипывала вслух, но, несмотря ни на что, продолжала бежать.

– Стерва!

– Белый мусор![24]24
  «Белый мусор» – презрительное прозвище белых американцев, безработных или получающих нищенскую зарплату, в первую очередь южан.


[Закрыть]

– Шлюха!

Но Саманта уже добежала до конца коридора, добралась до голой бетонной стены.

Выдохнув, она вытерла глаза и обернулась. Оставшийся в противоположном конце коридора мистер Лэм закивал.

Она прошла последнее испытание.

Все осталось позади.

Саманта была вся покрыта синяками и кровоточащими ссадинами, однако остальные сотрудники толпились вокруг нее, обнимая ее и хлопая по плечу.

– Мы тебя любим, Саманта, – хором произнесли они. – Мы тебя любим!

Саманта все еще плакала, однако приветственные обнимания и теплые слова успокоили ее, и она принялась обнимать своих новых коллег, целуя их в щеки, смеясь сквозь слезы.

– Мы тебя любим, – повторили они.

– Я тоже вас люблю, – ответила им Саманта.

– Примите мои поздравления. – К ней подошел улыбающийся мистер Лэм, протягивая сложенную форменную одежду «Хранилища» и новенькую книгу в черном переплете, на обложке которой тисненными золотом буквами было написано «Библия сотрудника». – Теперь вы одна из нас.