Текст книги "Дар топора"

Глава 11
Вперед в прошлое

Люди – единственные существа, у которых есть история. Есть ли у них будущее – уже не столь очевидно. Ответ лежит в перспективах народных движений, имеющих глубокие корни во всех секторах населения, связанных с ценностями, которые подавляются или отодвигаются к границам существующего общественно-политического порядка: общность, солидарность, обеспокоенность состоянием окружающей среды, от которой зависит жизнь будущих поколений, творческий труд под добровольным контролем, независимое мышление и подлинно демократическое участие в различных сферах жизни.

Ноам Хомский.

В этой книге делалась попытка показать, что в будущем нас ожидают серьезные трудности, которые мы унаследовали из далекого прошлого.

Тысячелетия назад, еще до появления топора, повседневная жизнь первобытного человека протекала на ограниченном пространстве, на расстоянии, возможно, всего в нескольких десятков километров, а отнюдь не в континентальных масштабах. То же справедливо в настоящем времени для большинства из нас. Тридцать тысяч лет назад люди эпохи верхнего палеолита были знакомы в лучшем случае с пятьюдесятью–двумястами другими людьми. Это тоже справедливо для нас и сейчас.

Примерно тридцать тысяч лет тому назад мыслительный процесс людей вращался главным образом вокруг проблем, требовавших срочного решения: нужно было решить, какие ягоды можно есть, как пережить холодную зиму, как избежать встречи с опасными животными и когда искать себе укрытие. То были механизмы, через которые слепая эволюция подготовила нас для управления миром. Наши ментальные предпочтения, как у любого другого животного, были ограничены самым ближним горизонтом и самыми насущными проблемами. И это было в полном смысле «естественно», потому что бессмысленно тревожиться о далеком будущем, когда есть куда более реальные угрозы: тигры и наступающая зима.

Нашим предкам также никогда не приходилось иметь дело со всем человечеством как существенным фактором повседневной жизни, потому что на протяжении значительного периода истории они знали лишь небольшое число людей, проходивших через их маленький мирок. Они могли заниматься подсечно-огневым земледелием или стирать с лица земли многочисленные биологические виды, а затем перебираться на другое место, потому что планета была велика, а нас, людей, слишком мало. Необходимости принимать во внимание всю планету не существовало, потому что она была слишком огромна, чтобы мы имели на ней какое-то значение.

Однако сегодня человечество больше не состоит из немногих разрозненных групп людей, рассеянных по всей планете. Сегодняшнее человечество – это чудовище, производящее за один только месяц людей больше, чем проживало на Земле до первой Аграрной революции, и общим весом превышающее любой другой обитающий на суше биологический вид.

Поскольку наша жизнь сильно изменилась с тех далеких первобытных времен, необходимо пересмотреть наше устаревшее восприятие окружающего мира, чтобы наш архаичный, ограниченный, мелкий разум мог расшириться и охватить более далекие горизонты и учесть более частые изменения. Многие комментаторы текущих проблем, по всей видимости, предполагают, что логическое или психологическое изменение нашего мышления сделает все само по себе. Однако в ментальном отношении мы сильно отдалились от окружающего нас мира благодаря дарам Создателей топора, которые за многие тысячелетия сформировали все до единого аспекты нашей жизни, так что и сами эти дары, и изменения сознания должны стать частью анализа решения проблемы.

Трудность состоит в том, что современные люди уже не воспринимают непосредственно мир, в котором живут, и условия, которые на них влияют. Как продемонстрировал всем Чернобыль, сегодняшний мир слишком велик и сложен для этого. И дело не в том, что мы можем каким-то образом отбросить все достижения современной технологии и вернуться к простой пасторальной жизни. Даже если такой мир когда-то и существовал, и даже если кто-нибудь из нас и смог бы выжить в подобной окружающей среде, подавляющее большинство населения, – которое не способно заниматься сельским хозяйством, – не захотело бы жить в нем. Поэтому мы обязаны найти реалистичный способ справиться с проблемой, воздействуя на нее доступными инструментами: дарами Создателей топора, которые могут пригодиться для решения новой задачи. А поскольку время подгоняет, то при пользовании ими мы должны действовать быстро, но думать долго.

Дар, при помощи которого мы могли бы приступить к осуществлению нужных нам изменений, уже имеется в нашем распоряжении. Однако нам нужно быть готовыми к тому, что эффект его применения может вызвать изменения более радикальные, чем все когда-либо случавшиеся в истории, потому что они способны вернуть нас к состоянию, в котором мы пребывали до того, как первый дар Создателя топора изменил формирование и развитие нашего разума.

Упомянутый выше инструмент впервые появился на свет в 1888 году в Балтиморе, штат Мэриленд, когда молодой инженер Герман Холлрит, помощник директора департамента медицинской статистики, занимавшегося вопросами федеральной переписи населения США 1890 года, разговорился со своим шурином о проблемах, с которыми столкнутся будущие переписчики. Нескончаемый приток иммигрантов из стран Европы достиг практически неконтролируемых размеров. Десятью годами раньше для проведения и завершения предыдущей переписи (выявившей намного меньшее население) потребовалось более пяти лет. При нынешнем уровне рождаемости для подобного подсчета потребовалось бы более десяти лет. Проблема понятна.

Шурин Холлрита, работавший в текстильной промышленности, рассказал Герману о производстве жаккардового полотна, при котором для контроля узора использовалась система перфорированных бумажных листов. Наличие или отсутствие дыры в бумаге позволяло или блокировало вхождение одного или более комплектов пружинных крючков, каждый из которых должен был пройти через соответствующую дыру и приподнять в определенном месте нужную для узора нить.

Холлрит воспользовался идеей, воплотив ее в форме перфорированных карточек, где каждый отдельный статистический пункт изображался в виде дырки. Подсчет и анализ производились прижатием карточки к комплекту выпрямленных иголок. Там, где было отверстие, кончик иглы проходил свободно и, касаясь оголенного провода на другой стороне, посылал сигнал электрической счетной машине. Сравнение данных включало шаблоны, которые ограничивали число открытых отверстий. Таким образом, выбранная счетчиком категория граждан, например, греко-американские бабушки в первом поколении или родившиеся в Японии плотники, поддавалась быстрому и легкому подсчету. После того как перепись была закончена, Холлрит продемонстрировал свою счетную систему группе инвесторов, которые учредили компанию, получившую впоследствии название «Международные деловые машины» (International Business Machines, или сокращенно IBM). В течение последующих 50 лет на смену карточкам Холлрита пришла клавиатура и электронные чипы – составные элементы машины, ныне известной как компьютер – величайшее из орудий Создателей топора, изобретенных когда-либо для разделения и контроля информации.

Если эзотерическая, неожиданная и интерактивная природа процессов Создателей топора, описанных на страницах данной книги, и есть то, что позволяло организациям и отдельным лидерам оставаться у власти в течение 2 миллионов лет, тогда новый, производящий знания потенциал компьютера может увеличить эту власть в невероятных масштабах. Первые десятилетия, последовавшие за его изобретением, принесли огромные изменения практически во все сферы современной жизни и сделали общество таким сложным и взаимозависимым, что старый способ мышления, для которого был присущ редукционистский метод «разделения и контроля», сделался слишком опасным, чтобы функционировать в прежде изолированном и неподотчетном режиме.

Подключенный к сети, компьютер начал существование подобно большинству технологических инноваций в виде блистательного краткосрочного дара, предназначенного для незамедлительного решения насущных проблем. Первые информационные терминалы связывали цепь североамериканских радарных станций, образовывавших оборонительную систему «Дьюлайн», предназначенную для защиты Соединенных Штатов от первых советских атомных бомбардировщиков.

В 1960-х годах компьютеры оказались идеальным средством для решения повторяющихся трудоемких задач и вскоре стали заменять людей при выполнении рутинной конторской работы. Машины делали информацию доступной и обрабатывали ее в таком масштабе и с такой скоростью, которые ранее были просто невозможны, породив особый вид работы, которую только компьютер способен был выполнить.

Наличие этого нового инструмента контроля над информацией изменило наше представление об ее использовании, доступе к ней, применении для принятия решений во всех сферах человеческой деятельности и быстроте последующих изменений. Эффект внедрения компьютера проявился в создании новых видов информации и деятельности, а также способствовал расширению и, самое главное, диверсификации всевозможных организаций. Иными словами, компьютеры укрепили концепцию, согласно которой организации и системы могут изменяться с большей готовностью и с меньшим риском, чем раньше.

Первый – и самый лучший – пример такого воздействия компьютера наблюдался при перемещении из военной сферы в гражданскую. Технологию системы «Дьюлайн» адаптировали и взяли за основу для системы резервирования авиабилетов SABER. Как по мановению волшебной палочки, этот новый инструмент сделал возможным управление более сложными графиками авиационных перелетов, а это в свою очередь решительным образом изменило мир коммерции и предпринимательства.

Компьютер расширял свое влияние, развиваясь быстрее, чем любая другая инновация в истории человечества, и поэтому он также изменил наше восприятие времени, прежде всего в отношении того, как быстро может меняться скорость самих перемен. В течение последних 40 лет техника, предназначенная для обработки информации, трансформировалась так часто и так стремительно, что иногда устаревала быстрее, чем появлялась на рынке.

Успехи и показатели развития информационных технологий настолько невероятны, что с трудом поддаются осознанию. Начиная с 1950-х годов, число схем на один кубический метр увеличилось с одной тысячи до нескольких миллиардов. Время осуществления отдельных операций сократилось с 300 микросекунд до пяти наносекунд. Стоимость обработки одного миллиона базовых команд упала с 280 долларов до одной десятой цента. Количество символов, которые можно сохранять в памяти компьютера, увеличилось с 20 тысяч до сотен тысяч миллионов. Машины, которые когда-то могли исправно функционировать на протяжении лишь считанных часов, теперь бесперебойно работают годами. Начиная с 1965 года, среднее число компонентов чипа удваивается каждый год, и недавние успехи нанотехнологий, работающих на молекулярном уровне, обещают еще более впечатляющие перспективы. Сегодняшние персональные компьютеры обладают большей обрабатывающей способностью, чем те, которые имелись в распоряжении союзников в годы Второй мировой войны, и их мощность с каждым годом увеличивается все больше и больше.

На заре развития компьютерной техники инновации коммуникационных технологий также создали высокоскоростные информационные сети, которые расширили доступ и облегчили работу с компьютером, а также изменили наше пространственное восприятие информации, способа и мест ее хранения.

В декабре 1958 года, вдохновленный успехом первого искусственного спутника Земли, запущенного Советским Союзом, американский спутник Score продемонстрировал возможности трансляции голосовых сигналов с орбитального передатчика. В 1965 году организация «Комсат» запустила первый коммерческий атлантический спутник – «Интелсат-1», способный нести 240 двусторонних телефонных сетей для голосовых сигналов и информации или один телевизионный канал. Теперь транснациональные корпорации могут централизованно осуществлять мировые операции с невиданной ранее легкостью.

В 1970-е годы сходящиеся системы стали причиной широкомасштабных социальных изменений в связи с тем, что электронный перевод денег радикально изменил природу, границы и функции национальных и международных финансовых институтов. Широкомасштабный высокоскоростной перевод денег, осуществлявшийся между финансовыми институтами и экономическими организациями внутри стран и за их пределами, ослабил способность национальных правительств налагать сколь-либо эффективные правила контроля валютного обмена.

Поскольку использование кредита в электронной форме сделалось более легким, личные доходы стали разновидностью фьючерсного рынка, на котором потенциальная возможность потребителей зарабатывать деньги представляла собой заемное обеспечение. Эта способность эксплуатировать финансовое будущее отдельного человека, будучи многократно увеличенной, начала оказывать влияние на коммерческие операции и изменила западные экспортно-импортные отношения, в свою очередь повлияв на обменный курс валют, структуру промышленности во всем мире, международную торговлю и политические отношения.

Суперкомпьютер появился в начале 1970-х. Через двадцать лет он оказался в состоянии выполнять более миллиарда операций в секунду. Большинство суперкомпьютеров достигает высоких скоростей обработки информации благодаря параллельной обработке, при которой в единую сеть соединяются несколько процессоров, каждый из которых контролирует свою собственную память и запрограммирован выполнять задания особого рода. Поэтому параллельная обработка информации разбивает задание на множество частей, которые обрабатываются одновременно. Первая практическая система параллельной обработки информации, The Connection Machine, состояла из 65 тысяч процессоров, объединенных в одну сеть.

В 1980-е годы правительства и неправительственные организации, как правило, обрабатывали уже миллионы файлов, содержащих подробные сведения о частной жизни граждан, которые в большинстве случаев могли быть проданы частным корпорациям в качестве списков рассылочных адресов. Сегодня человеку практически невозможно выйти из этой системы; помня об этом, можно смело утверждать, что потенциальные возможности информационных сетей порождают другие вопросы неприкосновенности частной жизни. Например, мелкое нарушение, вроде правил парковки, повлекшее за собой выписку штрафа, может привести к тому, что подробные сведения о нарушителе – состояние его здоровья, генетическая информация, образо-вание – будут затребованы полицией и останутся в ее архивах.

В более широком социальном масштабе влияние слияния телекоммуникаций и обработки информации после Второй мировой войны – блестящий пример того, как инновация может сделать мир более взаимозависимым. В силу того, что развитие техники привносит больше информации в социальную систему, возникают новые информационные сети, связывающие воедино ранее изолированные секторы повседневной жизни. В XXI веке такие сети могут в значительной степени способствовать формированию высокоцентрализованного социального управления, потому что, пока распространение информации строго контролируется, они в состоянии радикально повысить производство специализированных знаний для того, чтобы в невиданных ранее масштабах разделять и властвовать.

В течение всей истории человечества коммуникационные системы порождали изменения в способах управления обществом (и в образе нашего мышления), потому что, когда отдельные кусочки информации складываются по-новому, они, как правило, порождают инновацию, которая становится больше, чем сумма их частей.

В древней Месопотамии дар письменности связал астрономию с гидравликой, дал начало цивилизации и создал новое понимание «места». Напечатанные в XV веке библейские комментарии свели вместе экспертов, чье совокупное знание породило новые миры научного инструментария. Телеграф XIX века связал железные дороги с американской системой производства и сделал США промышленной сверхдержавой, а личность – малой деталью механизма. Информационные сети следующего столетия дадут возможность подобным непредсказуемым образом объединить триллионы битов информации, о последствиях чего остается только гадать. Многие люди озабочены тем, что это будет способствовать дальнейшему расколу общества. Мы, в общем, настроены оптимистично.

Подобно всем основным предшествующим достижениям в технологиях производства знаний, компьютер также может внести в уравнение новый фактор. Его эффект будет своего рода эхом того, как общество раннего палеолита управлялось шаманами, ирригационные системы Древнего Египта создавались бюрократией жрецов, военные технологии средневековой Европы могли использоваться исключительно феодальной знатью, печатный станок XVI века находился под контролем клерикальных и светских цензоров, а научные достижения XIX века, такие как телеграф и телефон, контролировались правительствами государств.

В XXI веке ответом на старые проблемы станет появление новой разновидности Создателей топора: введение новшеств обычно было ограничено нехваткой специалистов, достаточно квалифицированных, чтобы управлять ими, и это особенно верно в отношении компьютерных технологий. Однако в данном особом случае дополнительное количество специалистов может и не потребоваться благодаря недавнему появлению из недр той же самой технологии двух новых систем.

Первая – это электронный «агент», компьютерная программа, которая может действовать от имени пользователя системы для поиска нужной информации, обработки ее нужным образом и предъявления результатов в нужном виде. Необычайная скорость, с которой это может происходить, делает возможным управление неизмеримо более высокой скоростью перемен. А производство огромного количества знаний будет происходить так, что обществу не нужно будет готовить тысячи новых специалистов, чья квалификация, благодаря все той же увеличившейся скорости изменения, будет иметь лишь временную ценность.

Вторая инновация – «система, основанная на знаниях», – увеличивает способности человека-специалиста, а в иных случаях заменяет их. В данный момент уже используется несколько тысяч подобных систем – либо потому, что пока имеется недостаточное число людей-специалистов, либо потому, что условия слишком опасны для жизни людей. Эти системы функционируют посредством симуляции некоторых аспектов человеческих рассуждений и дедукции. Их совмещение с человеком способно создать первых электронных Создателей топора, которые, пользуясь компьютерами, наверняка ускорят производство знаний.

Нет ничего нового в машинах, которые делают то, что не могут делать люди. За тысячелетия человеческой истории механическое замещение человека в сфере обработки информации и обмена ею, такое как алфавит, письменность, книгопечатание и телеграф, способствовало развитию общества, его дифференциации и делению. Этот процесс порождал новые научные дисциплины, новое представление о мире и новые социальные иерархии разделения и контроля.

Эти структуры и сообщества, не способные управлять изменениями, адаптируясь к новым условиям и процессам, во многих случаях – если не в большинстве – оказывались во власти происходящих событий. Самый последний подобный пример – появление своего рода электронного колониализма, уже изменяющий отношения между странами со сложившимися компьютерными умениями и теми, где ничего подобного еще нет. Английский поэт XIX века Хиллер Беллок следующим образом описал похожее воздействие высоких технологий на «примитивных» туземцев, с которыми европейцы столкнулись в годы колониальной экспансии XIX столетия:

 
Факт простой, простой ответ
У нас есть пулеметы Гатлинга, у них – нет.
 

Однако нынешнее отличие заключается в скорости, с которой растут компьютеризированные знания и проявляются их воздействия. В античном мире существовала лишь одна наука – космология, из которой возникли затем и другие виды знания, однако со времен древних греков знания превратились в десятки эзотерических течений, все более отдалявшихся друг от друга. После появления в XVII веке редукционизма каждая новая основная научная дисциплина рано или поздно делилась на десятки, а иногда и сотни узкоспециализированных направлений. Ботаника, например, разделившись и соединившись с другими научными дисциплинами, превратилась в биологию, органическую химию, гистологию, эмбриологию, эволюционную биологию, физиологию, цитологию, патологию, бактериологию, урологию, экологию, генетику и зоологию. Этот процесс повторяется во многих других областях, и, согласно последним данным, в настоящее время в мире существует более 20 тысяч отдельных научных и технологических дисциплин. Специалисты все больше и больше узнают о самом незначительном, а неспециалисты знают все меньше и меньше о самом главном.

Знания специалиста постоянно усложняются, и понимать их становится все сложнее, потому что они неуклонно совершенствуются и делаются совершнно недоступными, по мере того как каждая новая группа ученых разрабатывает свой, недоступный посторонним лексикон ради большей точности выражения новых знаний. Достаточно посмотреть на любое из 195 тысяч периодических изданий, издаваемых сегодня каждый год.

Проблема в том, что в силу эзотерической природы этой разновидности знаний они всегда преподносились обществу как fait accompli, совершившийся факт, на который им надлежало реагировать наиболее благожелательным способом. Разумеется, способность общества справляться с ситуацией ограничивалась имевшимися в ту пору системами, и поэтому во многих случаях реакцией на сюрприз было удивление. Чаще всего самым значимым было «лобовое» воздействие.

Например, текстильное оборудование, благодаря которому владельцы фабрик превратили Англию в ведущую промышленную державу XVIII века, привело также к бурному росту населения в новых индустриальных городах, что вызвало целый ряд жилищных проблем, создавших в стране ситуацию, близкую к революционной, потому что политическая система, а также системы образования и здравоохранения в те годы сильно отставали от скорости происходящих изменений.

Открытие в XV веке Америки теми, кто искал короткий путь к Островам Пряностей, показало неточность основного массива западного знания и полностью разбалансировало общественное устройство, потому что до того времени власть полагалась исключительно на безоговорочное повторение устаревшего классического знания и не обладала экспериментальными проверками новой информации.

Гелиоцентрическая теория Коперника, провозглашавшая новое строение Солнечной системы и предназначавшаяся для того, чтобы было проще определять дату Пасхи, подрывала целостность теократической и политической структуры Европы XVI века, потому что раньше все социальные и интеллектуальные системы основывались на неизменной природе космологии Аристотеля.

Проблема адаптации к изменениям еще больше осложнялась одержимостью властей сохранять знания в тайне. Обладание знанием позволяет манипулировать людьми, не наделенными таким знанием, и поэтому доступ к информации ограничивался теми, кому удавалось пройти ритуал посвящения. Монархи и властители государств в разные периоды истории никогда и никому не раскрывали тайн «государственных дел», но и современные корпорации и страны, действующие на свободном рынке, не стремятся рассказывать о внутренних планах или деталях исследовательских проектов.

Сегодня порожденные компьютером знания начинают изменять мир столь стремительно и ошеломляюще, что этот процесс во многом близок к опережению даже наших основных эволюционных, адаптивных способностей. Например, если бы два главных фрейм-компьютера «разговаривали» друг с другом и кто-нибудь воспользовался клавиатурой со скоростью опытной машинистки, чтобы сказать им: «Послушайте, IBM 8X и Cray-3YY, можете сказать мне, о чем вы сейчас разговариваете?», то за время, потребовавшееся для набора этих слов, два современных компьютера могли полностью заменить содержание знаменитой энциклопедии «Британника». И они работают все быстрее.

Но если информационные технологии XXI века порождают базу знаний, расширяющуюся с астрономической скоростью, то не ухудшается ли с той же астрономической скоростью и ситуация в целом? Если эзотерическая специализация будет процветать и дальше, то не расколет ли это общество на изолированные группы людей, не способных общаться друг с другом по причине чрезвычайно изолированной природы их знаний? А когда продукция машинного взаимодействия станет общедоступной в форме изменяющих общество инноваций, как основные массы людей будут узнавать о происходящем, если пресса уже отвергла общий форум ради сотен специализированных по интересам кабельных каналов, посвященных грязевой борьбе или выращиванию бегоний? Это не отдаленная перспектива, а то, что сегодня предназначено немногим, а завтра – всем остальным.

Ключевой фактор, определяющий наш подход к данной проблеме, – это наше архаичное краткосрочное представление об окружающем мире, глубоко укоренившееся в сознании за долгие века краткосрочной скороспелой инновации. Сегодня, например, частично в результате воспитания и частично по причине имеющихся привычек, нам совсем не трудно игнорировать то, что затрачиваемые во всем мире средства на лечение эмфиземы легких и оплату утраты работоспособности, вызванную действием смога, в сотни раз превышают те средства, которые нужны для очистки загрязненного воздуха в течение десятилетнего периода. В Мехико в настоящее время у 72% детей зафиксированы патологические изменения в коре головного мозга и в сердечно-сосудистой системе, а это означает, что 72% населения Мехико (подобные показатели зарегистрированы и во многих других странах третьего мира) будут страдать от недоразвитого мозга. Так в странах третьего мира поддерживается цикл воспроизводства огромного числа людей, не способных к образованию и труду. Неужели никто не озабочен необходимостью перемен? Но сделать это не так легко, потому что даже в Северной Европе за последние несколько десятилетий потребовалось целых пятнадцать лет на то, чтобы добиться незначительного снижения содержания свинца лишь в некоторых видах топлива.

Подобная медлительность влияет и на решение долгосрочных вопросов, таких как избыточное сельскохозяйственное производство в странах первого мира, долгосрочные последствия задолженности третьего мира, перестройка экономики восточноевропейских государств, психиатрическое лечение, глобальный рост населения, использование природных ресурсов и многие другие.

Так как же изменить образ мышления, чтобы успеть предотвратить катастрофу? У нас есть два инструмента. Один из них совершенно новый: информационные технологии, потенциальный вред которых уже был описан. Второй стар как мир: человеческий мозг.

Люди обитают в самых разных климатических зонах, от тропических лесов до арктических пустынь, и питаются самой разнообразной пищей, от красного мяса до коричневого риса и оранжевых насекомых, выполняя поразительно непохожие одна на другую работы, от стрижки волос до охоты на тигров или манипулирования финансовыми потоками, печения пирожных, изменения генов, изучения происхождения вселенной и всего, что только может находиться между этими крайностями.

То, что человечество может находить так много абсолютно разных видов самовыражения, обусловлено чрезвычайной гибкостью человеческого мозга. Мы приходим в мир, уже обладая некоторыми навыками, вроде сосательного рефлекса или распознавания лиц, и с талантами, которые развиваются в нас со временем, вроде овладения речью и умения ходить на двух ногах. Но каждый из нас также появляется на свет со многими латентными способностями, которые мы потенциально можем реализовать за срок жизни, не превышающий столетие. И по сравнению с остальными млекопитающими наш мозг при рождении является самым несовершенным, неразвитым. Это особенность позволяет нашему ближайшему окружению оказывать сильное воздействие на то, чем мы станем.

Исследования воздействия жизненного опыта на мозг находятся сейчас в зачаточном состоянии. В прошлом большинство психологов и нейрофизиологов считали, что наш мозг статичен, неподвижен и то, что мы научились делать, а также то, что делать умеем, ограничено генетическими рамками. Однако многие новые исследования свидетельствуют, что основы функционирования нашего организма изменяются с получением опыта. Это лишний раз подчеркивает, насколько важно оценивать время от времени то, каким образом мы изменяем и переделываем окружающий мир, чтобы лучше понять возможное воздействие на нас такого измененного мира. Классическая компьютерная максима «мусор на входе, мусор на выходе», касающаяся поведения программ, вполне в данном случае применима: вы можете быть тем, что едите, но вы также и то, что видите, слышите, обоняете, осязаете, ощущаете и делаете.

«Быть гибким» означает, что, если нам не нравятся предубеждения, внедренные в наше сознание порожденным топором миром, мы не обязаны держаться за них. Эти предубеждения и склонности сами могут быть изменены теми способами, которыми были сформированы, потому что модификация мозга происходит часто и самым естественным образом. Как мы уже показали, письмо и чтение являются главными изменениями «естественного» процесса умственного развития.

Некоторые вполне постоянные черты закладываются, конечно же, между первым и третьим годом жизни. Например, если в эти годы вы не развиваете бинокулярное зрение (если у вас косоглазие или один глаз закрыт), то позже вы уже никогда не разовьете его. Однако менее экстремальные ограничения, такие как отсутствие склонности к овладению языками или математикой, можно изменить в сторону улучшения в ходе практической деятельности. Но для того чтобы справиться с проблемами, вызванными созданным топором окружением, нам нужно узнать когда, как и каким образом мы можем воспользоваться этой гибкостью, чтобы обучить старые мозги новым фокусам.

Ключ к этому может заключаться в особенности функционирования мозга, размещающего информацию примерно так, как это происходит в процессе создания чего-то нового. Мышление, подобно инновации, судя по всем, состоит в том, что вещи сопоставляются по-новому. Но, в отличие от последовательной логики, изобретенной Создателями топора, творческое мышление, видимо, работает нелинейным способом. В естественном состоянии мы не станем буквально следовать пошаговым силлогизмам Аристотеля, дробить проблемы на мельчайшие составные части способом Декарта или, подобно компьютеру, составлять список всех мыслимых возможностей, а наоборот, будем скользить с места на место, порхать по коре головного мозга примерно так, как это описывал в своем стихотворении ирландский поэт У. Б. Йетс: