Текст книги "Пьесы"

ПЕРВЫЙ НОСИЛЬЩИК (флегматично). Я не могу бросить тюк, чтобы отдуть тебя. Но уж когда-нибудь я тебя подстерегу!

АПОЛЛОДОР (примирительно). Замолчите! Если бы эта лодка была всего-навсего щепкой, я бы все равно поплыл на ней к Цезарю.

ФТАТАТИТА (в тревоге). Заклинаю тебя богами, Аполлодор, не поступай неосмотрительно с этим тюком.

АПОЛЛОДОР. Не бойся ты, о почтеннейшая из химер. Я понимаю, что ему нет цены. (Носильщику.) Клади, говорю я, да поосторожней, или ты десять дней не будешь есть ничего, кроме палки.

Лодочник спускается вниз, за ним носильщики с тюком. Фтататита и Аполлодор наблюдают с берега.

АПОЛЛОДОР. Тише, сыновья мои! Тише, дети мои! (С внезапным испугом.) Да тише вы, собаки! Клади поровней на корму. Так! Хорошо!

ФТАТАТИТА (вопит одному из носильщиков). Не наступи на него. Не наступи! О ты, бессмысленная скотина!

ПЕРВЫЙ НОСИЛЬЩИК (поднимаясь по ступеням). Не волнуйся, госпожа. Все цело.

ФТАТАТИТА (задыхаясь). Все цело. Как только сердце мое не разорвалось! (Хватается за грудь.)

Все четверо носильщиков поднялись и стоят на верхней ступени, дожидаясь платы.

АПОЛЛОДОР. Вот вам, голяки! (Он дает деньги первому носильщику, который подбрасывает их на руке, чтобы показать остальным.)

Они жадно толпятся вокруг и заглядывают, сколько он получил, уже приготовившись, по восточному обычаю, взывать к богам, проклиная жадность нанимателя. Но его щедрость ошеломляет их.

ПЕРВЫЙ НОСИЛЬЩИК. О щедрый царевич!

ВТОРОЙ НОСИЛЬЩИК. О повелитель базара!

ТРЕТИЙ НОСИЛЬЩИК. О любимец богов!

ЧЕТВЕРТЫЙ НОСИЛЬЩИК. О отец всех носильщиков рынка!

ЧАСОВОЙ (с завистью, злобно замахиваясь на них пилумом). Пошли вон, собаки! Убирайтесь.

Они убегают по набережной в северном направлении.

АПОЛЛОДОР. Прощай, Фтататита! Я буду на маяке раньше египтян. (Спускается вниз.)

ФТАТАТИТА. Пусть боги даруют тебе скорый путь и защитят мое сокровище!

Часовой возвращается после погони за носильщиками, чтобы не дать Фтататите бежать.

АПОЛЛОДОР (снизу, в то время как лодка отчаливает). Прощай, доблестный метатель пилума!

ЧАСОВОЙ. Прощай, лавочник!

АПОЛЛОДОР. Ха-ха! Налегай на весла, бравый лодочник. Хо-хо-хо! (Он начинает петь на мотив баркаролы, в такт веслам.)

 
Сердце мое, крылами взмахни,
Бремя любви, сердце, стряхни.
Дай-ка мне весла, о сын черепахи!
 

ЧАСОВОЙ (угрожающе, Фтататите). Ну, красавица, иди-ка в свой курятник. Марш отсюда!

ФТАТАТИТА (падая на колени и протягивая руки к морю). Боги морей, вынесите ее невредимую на берег!

ЧАСОВОЙ. Вынесите кого невредимой? Что это ты плетешь?

ФТАТАТИТА (глядя на него зловеще). Боги Египта и боги Возмездия, сотворите так, чтобы этот римский болван был избит хуже всякой собаки начальником своим за то, что он недосмотрел и пустил ее в море.

ЧАСОВОЙ. Проклятая! Так, значит, это она в лодке? (Кричит в море.) Хо-хо! Лодочник! Хо-хо!

АПОЛЛОДОР (поет вдалеке).

 
Будь свободным, счастливым будь,
Злую неволю, сердце, забудь.
 

Тем временем Руфий, после утренней битвы, сидит на связке хвороста перед дверью маяка и жует финики; гигантская вышка маяка поднимается слепа от него, уходя в небо. Между колен у Руфия зажат его шлем, полный фиников; рядом кожаная фляга с вином. Позади него громадный каменный пьедестал маяка, закрытый с моря низким каменным парапетом, с двумя ступенями посредине. Массивная цепь с крюком от маячного подъемного крана висит прямо над головой Руфия. Такие же вязанки хвороста, как и та, на которой он сидит, лежат рядом, приготовленные для маячного костра. Цезарь стоит на ступенях парапета и тревожно смотрит вдаль, по-видимому в довольно мрачном настроении. Из дверцы маяка выходит Британ.

РУФИЙ. Ну как, островитянин-бритт? Поднимался ты на самый верх?

БРИТАН. Да. Думаю, высота около двухсот футов.

РУФИЙ. Там есть кто-нибудь?

БРИТАН. Старый тириец, который работает краном, и его сын, благонравный юноша лет четырнадцати.

РУФИЙ (смотрит на цепь). Ну-ну! Старик и мальчишка поднимают вот эту штуку? Да их там человек двадцать, наверно.

БРИТАН. Только двое, уверяю. У них там противовесы и какая-то машина с кипящей водой – не знаю, в чем там дело; это не британское изобретение. Они поднимают бочонки с маслом и хворост для костра на вышке.

РУФИЙ. А как же…

БРИТАН. Прости, я спустился, потому что к нам по молу идут гонцы с острова. Нужно узнать, что им надо. (Торопливо проходит мимо маяка.)

ЦЕЗАРЬ (отходит от парапета, поеживаясь, явно не в духе). Руфий, это была безумная затея. Нас расколотят. Хотел бы я знать, как там идет дело с баррикадой на большой дамбе?

РУФИЙ (огрызается). Уж не прикажешь ли мне оставить, еду и на голодное брюхо бежать туда, чтобы доложить тебе?

ЦЕЗАРЬ (нервничая, но стараясь успокоить его). Нет, Руфий, нет. Ешь, сын мой, ешь. (Снова выходит на парапет.)

Руфий продолжает поглощать финики.

Вряд ли египтяне настолько глупы, что не догадаются ударить по укреплению и ворваться сюда, прежде чем мы его доделаем. Первый раз решился на рискованный шаг, когда его можно было легко избежать. Не следовало мне идти в Египет.

РУФИЙ. А всего какой-нибудь час тому назад ты ликовал и праздновал победу.

ЦЕЗАРЬ (оправдываясь). Да. Я был глупцом. Опрометчивость, Руфий, мальчишество!

РУФИЙ. Мальчишество? Ничуть. На-ка вот. (Протягивает ему горсть фиников.)

ЦЕЗАРЬ. Зачем это?

РУФИЙ. Съешь. Тебе как раз этого не хватает. Человек в твоем возрасте всегда склонен раскисать натощак. Поешь и отхлебни вот этого. А тогда и поразмысли еще раз о наших делах.

ЦЕЗАРЬ (берет финики). В моем возрасте… (Качает головой и откусывает кусочек.) Да, Руфий, я старый человек, изношенный. Это правда, сущая правда. (Погружается в грустные размышления и машинально дожевывает второй финик.) Ахилл – он еще во цвете лет. Птолемей – мальчик. (Жует третий финик, несколько приободряется.) Ну что ж, каждому свое время. И я взял свое, жаловаться не приходится. (Неожиданно оживившись.) А неплохие финики, Руфий.

Возвращается Британ, он очень взволнован, в руках у него кожаная сума.

(Цезарь уже опять стал самим собой.) Что еще?

БРИТАН (торжествующе). Наши доблестные родосские моряки выловили сокровище. Вот! (Бросает суму к ногам Цезаря.) Теперь враги твои в наших руках.

ЦЕЗАРЬ. В этой суме?

БРИТАН. Дай договорить. В этой суме все письма, которые партия Помпея посылала в Египет оккупационной армии.

ЦЕЗАРЬ. Ну и что же?

БРИТАН (досадуя на то, что Цезарь так туго соображает). Ну вот, теперь мы будем знать, кто враги твои. Имена всех, кто замышлял против тебя, с тех пор как ты перешел Рубикон, могут оказаться здесь, в этих бумагах.

ЦЕЗАРЬ. Брось это в огонь.

БРИТАН (остолбенев, изумленно). Бросить?!!

ЦЕЗАРЬ. В огонь! Неужели ты заставишь меня тратить ближайшие три года моей жизни на то, чтобы осуждать и отправлять в изгнание людей, которые могут стать мне друзьями, если я докажу им, что моя дружба стоит дороже дружбы Помпея или Катона? О ты, неисправимый бритт-островитянин! Или я бульдог, чтобы лезть в драку только затем, чтобы показать, какие у меня крепкие челюсти?

БРИТАН. Но честь твоя – честь Рима?

ЦЕЗАРЬ. Я не устраиваю человеческих жертвоприношений моей чести, как ваши друиды. Не хочешь сжечь – давай я их швырну в море. (Поднимает мешок и бросает через парапет в волны.)

БРИТАН. Цезарь, это просто чудачество! Можно ли поощрять предателей ради красивого жеста и красивого словца?

РУФИЙ (вставая). Цезарь, когда островитянин кончит свою проповедь, позови меня. Я пойду взглянуть на машину с кипящей водой. (Уходит в маяк.)

БРИТАН (с искренним чувством). О Цезарь, мой великий повелитель! Если бы я мог убедить тебя, что на жизнь надо смотреть серьезно, как это делают люди моей страны.

ЦЕЗАРЬ. А они действительно так смотрят?

БРИТАН. Разве ты не был у нас? Разве ты не видал их? Разве бритт будет говорить с таким легкомыслием, как говоришь ты? Разве бритт может пренебречь молитвой в священной роще? Разве бритт решится носить такую пеструю одежду, вместо одноцветной синей, как подобает всем солидным, достойным уважения людям? Ведь для нас это вопросы морали. Цезарь. Хорошо, хорошо, друг. Когда-нибудь, когда я устроюсь попрочнее, я, может быть, и заведу себе синюю тогу. А пока уж мне приходится выворачиваться как умею, на мой римский, распущенный лад.

Аполлодор проходит мимо маяка.

Это что такое?

БРИТАН (быстро оборачивается и с официальным высокомерием окликает чужеземца). Это что значит? Кто ты такой? Как попал сюда?

АПОЛЛОДОР. Успокойся, приятель. Я тебя не съем. Я приплыл на лодке из Александрии с драгоценными дарами для Цезаря.

ЦЕЗАРЬ. Из Александрии?

БРИТАН (сурово). С тобой говорит Цезарь.

РУФИЙ (появляясь в двери маяка). Что тут такое?

АПОЛЛОДОР. Слава великому Цезарю! Я Аполлодор, сицилиец, художник.

БРИТАН. Художник? Кто пустил сюда этого бродягу?

ЦЕЗАРЬ. Успокойся, друг! Аполлодор – именитый патриций, он художник-любитель.

БРИТАН (смущенно). Прошу прощения, благородный господин. (Цезарю.) Я понял так, что это его ремесло. (Несколько пристыженный, он уступает Аполлодору свое место рядом с Цезарем.)

Руфий, окинув Аполлодора явно пренебрежительным взглядом, отходит на другой конец парапета.

ЦЕЗАРЬ. Привет тебе, Аполлодор! Что ты хочешь от нас?

АПОЛЛОДОР. Прежде всего поднести тебе дар от царицы цариц.

ЦЕЗАРЬ. От кого это?

АПОЛЛОДОР. От Клеопатры, царицы египетской.

ЦЕЗАРЬ (обращается к нему доверчиво, самым подкупающим тоном). Аполлодор, сейчас нам не время забавляться подарками. Прошу тебя, вернись к царице и скажи ей, что если все сложится удачно, я нынче же вечером вернусь во дворец!

АПОЛЛОДОР. Цезарь, я не могу вернуться. Когда мы подплывали к маяку, какой-то болван сбросил в море громадный кожаный мешок и сломал нос моей лодки. Я едва успел выбраться с ношей на берег, как эта несчастная посудина пошла ко дну.

ЦЕЗАРЬ. Сочувствую тебе, Аполлодор. Болвана мы накажем. Ну, ладно! Расскажи, что ты привез мне? Царица будет в обиде, если я не взгляну.

РУФИЙ. Разве есть время заниматься пустяками? Твоя царица – ребенок!

ЦЕЗАРЬ. Вот именно. Поэтому-то нам и нельзя огорчать ее. Что же это за подарок, Аполлодор?

АПОЛЛОДОР. Цезарь, это персидский ковер, красота из красот. И в нем, как мне сказали, голубиные яйца, хрустальные кубки и хрупкие драгоценности. Я отвечаю головой за мою ношу и поэтому не рискнул тащить ее сюда по узкой лесенке с мола.

РУФИЙ. Можно поднять краном. Прицепи на крюк. Яйца пошлем повару, из кубков будем пить вино, а ковер пойдет на ложе Цезаря.

АПОЛЛОДОР. Краном? Цезарь, я поклялся беречь тюк с ковром как собственную жизнь.

ЦЕЗАРЬ (шутливо). Тогда можно поднять вас обоих вместе. И если цепь оборвется, ты погибнешь вместе с голубиными яйцами. (Подходит к цепи и с любопытством рассматривает ее.)

АПОЛЛОДОР (Британу). Цезарь это серьезно говорит?

БРИТАН. Он разговаривает таким легкомысленным тоном потому, что он итальянец, но то, что он говорит, он делает.

АПОЛЛОДОР. Серьезно или нет, но он говорит дело. Дайте же мне отряд воинов, чтобы привести этот кран в действие.

БРИТАН. Предоставь кран мне, а сам ступай вниз и дожидайся, пока спустится цепь.

АПОЛЛОДОР. Хорошо. Вы сейчас увидите меня вон там. (Поворачивается к ним и красноречивым жестом показывает на небо.) Я взойду там, словно солнце, с моим сокровищем. (Уходит тем же путем, что и пришел.)

Британ скрывается в помещении маяка.

РУФИЙ (ворчливо). Ты действительно намерен дожидаться здесь, чем кончится весь этот балаган?

ЦЕЗАРЬ (отходит в сторону, когда цепь начинает двигаться). Почему бы и нет?

РУФИЙ. Египтяне сейчас покажут тебе, почему нет, если только у них хватит ума броситься на нас с берега, пока мы не возвели укрепление. А мы здесь стоим и дожидаемся, как малые ребята, чтобы нам показали ковер с голубиными яйцами.

Цепь с грохочущим лязгом поднимается над парапетом, затем, раскачиваясь, поворачивается вместе с краном и исчезает за маяком.

ЦЕЗАРЬ. Не бойся, о Руфий, сын мой! Едва только первый египтянин станет на мол, наши затрубят тревогу. И мы с тобой отсюда успеем добежать до укрепления раньше, чем египтяне с той стороны. Мы с тобой вдвоем, Руфий: я, старик, и ты, его старший сын. И старик будет там первым. Итак, успокойся! И дай-ка мне еще фиников.

АПОЛЛОДОР (с насыпи внизу). Эй-хо! Давай, тяни! О-хо-хо!

Цепь поднимается и снова, раскачиваясь, появляется из-за маяка. Аполлодор висит в воздухе со своим тюком, паря над парапетом.

(Он поет.)

 
Наверху, надо мной, синева в небесах.
Не увидеть такой у красотки в очах…
 

Эй, вы там! Стоп! (Перестает подниматься.) Поворачивай!

Цепь возвращается снова к парапету.

РУФИЙ (кричит наверх). Ну, опускай!

Цепь с ношей начинает опускаться.

АПОЛЛОДОР (кричит сверху). Осторожней! Тише! Не забудьте о яйцах.

РУФИЙ (кричит наверх). Легче! Эй, вы там! Тише, тише!

Аполлодор со своей ношей невредимо опускается на кучу хвороста на парапете. Руфий и Цезарь помогают Аполлодору отцепить тюк.

РУФИЙ. Поднимай!

Цепь с лязгом взвивается прямо над их головой. Британ выходит из маяка и помогает им развязать тюк.

АПОЛЛОДОР (после того, как они сняли веревки). Отойдите, друзья. Пусть смотрит Цезарь. (Распахивает ковер.)

РУФИЙ. Ничего тут нет, кроме кучи тряпок. Где же голубиные яйца?

АПОЛЛОДОР. Приблизься, Цезарь, и поищи их среди шалей.

РУФИЙ (обнажая меч). А, предательство! Не подходи, Цезарь! Я вижу, шаль шевелится, там что-то живое.

БРИТАН (обнажая меч). Змея!

АПОЛЛОДОР. Осмелится ли Цезарь вложить руку в мешок, где шевелится змея?

РУФИЙ (оборачивается к нему). Предатель, собака!

ЦЕЗАРЬ. Успокойтесь. Уберите ваши мечи. Аполлодор, твоя змея уж слишком ровно дышит. (Засовывает руки под шаль и освобождает оттуда чью-то голую руку.) Хорошенькая маленькая змейка!

РУФИЙ (вытягивая оттуда другую руку). А ну-ка, давай сюда и все остальное.

Они вытаскивают за руки Клеопатру, и она садится среди шалей. Британ, шокированный, вкладывает свой меч в ножны и возмущенно пожимает плечами.

КЛЕОПАТРА (едва переводя дух). Ой, я чуть-чуть не задохлась. Ах, Цезарь, кто-то на меня наступил в лодке, а потом на меня свалился с неба какой-то громадный, страшно тяжелый мешок. А потом лодка стала тонуть, а потом меня унесло куда-то в воздух и оттуда вниз…

ЦЕЗАРЬ (лаская ее, когда она, поднявшись, бросается к нему на грудь). Ну, ничего, ничего. Теперь уже все кончено, ты здесь, цела и невредима.

РУФИЙ. Н-да, а теперь, когда она здесь, что же нам с ней делать?

БРИТАН. Она не может оставаться здесь, Цезарь, без присмотра какой-нибудь матроны.

КЛЕОПАТРА (ревниво, Цезарю, который явно не знает, что с ней делать). Так, значит, ты не рад, что видишь меня?

ЦЕЗАРЬ. О нет, я-то очень рад, но вот Руфий очень недоволен, а Британ шокирован.

КЛЕОПАТРА. А ты отруби им головы, разве ты не можешь это сделать?

ЦЕЗАРЬ. Я боюсь, моя ласточка, что с отрубленными головами они будут мне гораздо менее полезны.

РУФИЙ (Клеопатре). Мы сейчас пойдем рубить головы кое-кому из твоих египтян. Ну, а что ты скажешь, если нас, неровен час, побьют и ты попадешь в плен к своему маленькому братцу?

КЛЕОПАТРА. Ты не должен покидать меня, Цезарь. Ты ведь не покинешь меня, правда?

РУФИЙ. Еще бы! Вот сейчас загремит труба, и тогда жизнь каждого из нас будет зависеть от того, ступит ли Цезарь на баррикаду, прежде чем до нее доберется кто-нибудь из египтян.

КЛЕОПАТРА. Ну и пусть они погибнут! Ведь это простые солдаты.

ЦЕЗАРЬ (внушительно). Клеопатра, когда загремит труба, каждый из нас, не щадя себя, понесет жизнь свою в руке и швырнет ее в лицо смерти. И среди всех моих солдат, которые доверили мне свою судьбу, нет ни одного, чья рука не была бы мне дороже твоей головы.

Клеопатра совершенно уничтожена, глаза ее наполняются слезами.

Аполлодор, ты отвезешь ее обратно во дворец.

АПОЛЛОДОР. Разве я дельфин, Цезарь, чтобы плавать по морям с юными девами на спине? Лодка моя погибла, и все ваши суда или у баррикады, или вернулись в город. Попробую окликнуть их – это все, что я в состоянии сделать. (Уходит на мол.)

КЛЕОПАТРА (глотая слезы). Мне все равно. Я не вернусь обратно. Я никому не нужна.

ЦЕЗАРЬ. Клеопатра!

КЛЕОПАТРА. Ты хочешь, чтобы меня убили.

ЦЕЗАРЬ (еще внушительней). Твоя жизнь, бедное мое дитя, мало кому нужна здесь, кроме тебя самой.

Клеопатра не выдерживает, бросается на вязанки хвороста и плачет. Внезапно в отдалении поднимается сильный шум, сквозь него прорывается рев буцины и труб. Британ сбегает на парапет и смотрит на мол. Цезарь и Руфий обмениваются быстрым, понимающим взглядом.

Идем, Руфий.

КЛЕОПАТРА (вскакивает на колени и цепляется за Цезаря). Нет, нет, не оставляй меня, Цезарь!

Цезарь вырывает свою одежду из ее рук.

Ах!

БРИТАН (с парапета). Цезарь! Мы отрезаны. Египтяне подошли из Западной гавани и высадились между нами и баррикадой.

РУФИЙ (подбегая к нему). Проклятье! Верно, мы попались, как крысы в капкан!

ЦЕЗАРЬ (со скорбным ужасом). Руфий, Руфий! Мои солдаты на баррикаде, их окружают и с берега и с моря; я послал их на смерть!

РУФИЙ (возвращается с парапета, подходит к Цезарю справа). Н-да, вот к чему приводит эта возня с девчонками.

АПОЛЛОДОР (поспешно идет с мола). Взгляни с парапета, Цезарь.

ЦЕЗАРЬ. Мы смотрели, друг. Нам придется защищаться здесь.

АПОЛЛОДОР. Я бросил веревочную лестницу в море. Сюда они теперь не могут подняться.

РУФИЙ. А мы не можем уйти. Об этом ты подумал?

АПОЛЛОДОР. Не можем уйти? Почему? У вас же стоят корабли в Восточной гавани.

БРИТАН (с парапета, с надеждой в голосе). Родосские галеры уже повернули к нам.

Цезарь торопливо подходит к Британу.

РУФИЙ (Аполлодору, нетерпеливо). А скажи-ка, пожалуйста, как же мы попадем на галеры?

АПОЛЛОДОР (вызывающе-весело и наставительно). Путем, который ведет всюду. Алмазным путем солнца и луны. Разве ты никогда не видал, как дети играют в сломанный мост? «Утки и гуси переправляются на ту сторону…» А? (Бросает плащ и шляпу и привязывает меч себе на спину.)

РУФИЙ. Что ты плетешь?

АПОЛЛОДОР. Сейчас покажу. (Кричит Британу.) Сколько отсюда до ближайшей галеры?

БРИТАН. Локтей триста.

ЦЕЗАРЬ. Нет, нет, они дальше, чем кажется в этом ясном воздухе глазам бритта. Около четверти мили, Аполлодор.

АПОЛЛОДОР. Прекрасно. Продержитесь здесь, пока я не пришлю вам лодку с галеры.

РУФИЙ. Что у тебя, крылья, что ли, есть?

АПОЛЛОДОР. Морские крылья, воин. Смотри! (Взбегает по ступенькам на скат парапета между Цезарем и Братаном, подпрыгивает и бросается головой вниз в море.)

ЦЕЗАРЬ (как мальчишка, в диком восторге). Браво, браво! (Сбрасывает плащ.) Клянусь Юпитером, я тоже!

РУФИЙ (хватает его). С ума сошел? Куда?

ЦЕЗАРЬ. Почему? Разве я плаваю хуже?

РУФИЙ (вне себя). Да разве может старый безумец плавать и нырять точно молодой?

ЦЕЗАРЬ (отталкивая его). Старый?..

БРИТАН (потрясенный). Руфий, что ты говоришь!

ЦЕЗАРЬ. Хочешь, отец Руфий, наперегонки до галеры за недельное жалованье?

КЛЕОПАТРА. А я? А я? Что со мной будет?

ЦЕЗАРЬ. Довезу тебя на спине, как дельфин, до галеры. Руфий, когда я вынырну, брось ее в воду. Я отвечаю. А после нее прыгайте вы оба.

КЛЕОПАТРА. Нет, нет, ни за что! Я утону.

БРИТАН. Цезарь, я человек и бритт, а не рыба. Мне нужна лодка. Я плавать не умею.

КЛЕОПАТРА. И я не умею.

ЦЕЗАРЬ (Британу). Тогда оставайся здесь, пока мы не отобьем маяк. Ну, Руфий!

РУФИЙ. Ты действительно решился на это безумие?

ЦЕЗАРЬ. За меня решили египтяне. А что делать? Ты только смотри, когда будешь прыгать. Я не хочу, чтобы твоя двухсотфунтовая туша свалилась мне на спину, когда я высуну нос из воды. (Взбегает на ступеньки и становится на выступе.)

БРИТАН (в смятении). Еще одно слово, Цезарь. Умоляю тебя, не показывайся в аристократическом квартале Александрии, пока не переоденешься.

ЦЕЗАРЬ (кричит в море). Эй, Аполлодор! (Показывает на небо и поет на мотив баркаролы.) Облака блестят в синеве…

АПОЛЛОДОР (плывет вдалеке и подхватывает). И пурпур в зеленой волне…

ЦЕЗАРЬ (в восторге). А-ах! (Бросается в волны.)

КЛЕОПАТРА (в страшном волнении бежит к ступеням). Дайте мне посмотреть, он сейчас утонет!

Руфий хватает ее.

Ай-яй-яй! (Она вопит, он швыряет ее в воду.)

Руфий с Британом в восторге покатываются от хохота.

РУФИЙ (глядя вниз). Поймал ее, смотри! (Британу.) Держи эту крепость, бритт! Цезарь тебя не забудет! (Прыгает.)

БРИТАН (бежит на ступени и смотрит, как они плывут). Ну как, целы вы, Руфий?

РУФИЙ (издалека). Целы!

ЦЕЗАРЬ (далеко впереди него). Укройся около костра. И навали побольше дров на дверцу люка.

БРИТАН (кричит ему). Сделаю все и поручу себя богам моей отчизны.

Радостные крики с моря. Британ в неистовом восторге.

Лодка! К нему подошла лодка! Гип-гип-гип-ура!