Текст книги "Хроники Азура. Белая королева"

Туар, край мыса, ранний вечер, 13-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Нандус оглянулся в поисках сына. Джулиано всегда держался отстраненно. Он с трудом заводил новые знакомства. И только Рутгер, который помог парню сбежать, все время отирался поблизости. Нандусу это не нравилось. Этот тип был повстанцем. Швертвальдским стрельцом! Армия Нандуса сражалась со швертвальдцами, а теперь один из них очутился прямо в лагере!

Нандус повернулся к катапультам, высившимся в трехстах шагах перед городскими стенами. Еще на рассвете плотники вновь взялись за работу. Разобранные осадные орудия пришлось везти на телегах, что значительно замедлило продвижение армии по Швертвальду. Рычаг требушета был не меньше пятнадцати шагов в длину, а осадных орудий тут было семь. Провезти их на телегах по лесным дорогам оказалось задачей не из легких, и войску это немало досаждало.

Нандус раздраженно посмотрел на могучие крепостные стены Туара. Он должен одержать победу. Слишком многое на кону, чтобы смириться с поражением. И Нандус с горечью осознавал, насколько невысоки его шансы на успех.

В мрачном настроении он шел по лагерю, кивая солдатам, сидевшим у костров. Над котелками вился запах супа и заваренных трав. Ночь выдалась холодная. Осень уже вступала в свои права. Со дня на день начнется холодный дождь – в это время года восточный ветер часто пригонял в Цилию тяжелые тучи. Такие дожди лили целыми днями, и лагерь может превратиться в сплошное болото.

Священник окинул взглядом длинные ряды палаток. Удивительно, насколько хорошо Вольфхарду фон Уршлингену удалось все организовать. Нандус еще никогда не видел армию со столь образцовой дисциплиной и великолепным снабжением. Повсюду на территории лагеря стояли телеги с огромными бочками с водой. В этой армии был даже особый отряд поваров, которые каждое утро выпекали сотни буханок свежего хлеба. Вольфхард предпочитал набирать к себе солдат, владевших каким-то ремеслом. Ему нужны были плотники, чтобы собирать осадные орудия, но у него служили и бочары, и пекари, и кузнецы, и мясники, и каменщики, и корабельщики. Если его армия осядет в Арборе, эти люди сумеют вдохнуть в город новую жизнь.

«Нужно помочь этому кондотьеру», – подумал Нандус. Так он мог бы восстановить то, что уничтожил отец, прежде чем настанет его смертный час.

– Мятного отвара, верховный священник? – Солдат с выбитыми передними зубами протянул ему глиняную кружку. Над ней вился дымок.

Нандус вдохнул пьянящий аромат мяты и сделал глоток.

– Отлично! – Он уважительно кивнул.

Священник помнил этого солдата. Он входил в отряд арбалетчиков капитана Орландо и сражался с троллем Доргулом на Кровавом мосту, когда чудовище сбросило Свинегарда, одного из рыцарей императрицы, в пропасть.

– Роберто, верно?

Арбалетчик повернулся к своим товарищам, сидевшим у костра.

– Слыхали? Его святейшество знает, как меня зовут! – Роберто просиял, и под черной щетиной на его щеках отчетливо проступили ямочки.

Нандус вернул ему кружку.

– Спасибо. – Он направился дальше, слыша восторженный шепот солдат у костра и чувствуя, что они смотрят на него.

Кроме того, священник заметил, что у Бертрана совсем испортилось настроение. Его телохранитель состоял в ордене Черного Орла. Почти двадцать лет этот рыцарский орден вместе с вольными рыцарями сражался с князьями – а у тех было немало наемников, в том числе и Черный отряд. Бертран не доверял этим солдатам и ненавидел Вольфхарда фон Уршлингена всем сердцем. Всего год назад Бертран воевал с этими людьми.

– Ты что-то хочешь сказать мне? – осведомился Нандус, направляясь через лагерь в поисках Джулиано.

– Мне кажется странным, что вы якшаетесь с этим сбродом, ваше святейшество, – проворчал рыцарь.

– Арбалетчики Орландо – отличные воины. Они мне понадобятся.

– Чтобы взять город штурмом? Это задача для мечников. А не для всяких трусов, убивающих врагов исподтишка.

Нандуса удивляло, насколько Бертран ограничен. Его рыцарская гордыня заставляла отрицать реальность. Арбалетчики и лучники изменили стратегию боевых действий: рыцари в тяжелых доспехах уже не имели неоспоримого первенства на полях сражений. Обычный крестьянин мог убить рыцаря, посвятившего всю жизнь искусству фехтования, достаточно просто: ему потребовалось бы лишь спустить тетиву арбалета. И это непреложный факт! Не стоит отворачиваться от истины, тоскуя о старых добрых деньках, которым уже не суждено вернуться.

– Мне нужен отряд, который будет мне верен, Бертран. Ты представляешь, насколько для Роберто важно то, что я отпил из его кружки и назвал его по имени? Он будет рассказывать об этом случае до конца своей жизни. Но самое главное не это. Главное, что в тот час, когда мне необходима будет его верность, он не покинет меня даже под угрозой смерти. – Нандус посмотрел на рыцаря, шествовавшего за его спиной. Бертран нес на плече кожаный футляр со свернутым стягом внутри. – Всего парой слов я завоевал сердце этого солдата, и теперь он пойдет ради меня на смерть, если придется. Цена не так высока.

Между бровей Бертрана пролегла глубокая морщина.

– Рыцари ордена Черного Орла поклялись вам в верности, верховный священник. Зачем вам эти грязные дикари, если в вашем распоряжении цвет рыцарства империи?

– Есть битвы, которые можно выиграть, встав во главе лучших рыцарей страны. И есть битвы, в которых побеждают головорезы.

Он подумал о Белой Королеве. Судя по всему, она еще не облеклась плотью. По легенде, Белая Королева вернется в тот час, когда будет казаться, что Швертвальд уже не спасти. Если ему удастся захватить Туар, ее час настанет…

Рыцари ордена, чья помощь ему понадобится, до сих пор старались не вмешиваться в противостояние в Цилии и даже не прислали свои отряды, чтобы иметь возможность вмешаться в битву.

Нандус понимал, что в ордене Черного Орла у него немало врагов. Поступок отца до сих пор бросал тень на его жизнь. А жить ему осталось недолго. В такие ночи, как эта, священник явственно чувствовал приближение смерти. Холод пробирал до костей, суставы болели. Однако Нандус делал вид, что все в порядке. Он до сих пор мог носить доспех, и хотя в бою ему не хватало скорости, этот недостаток возмещался мастерством.

Да, он мог обмануть окружающих. Но не самого себя. Священник вновь подумал об Арборе. Если город оживет вновь, он обретет покой…

Джулиано он нашел на краю мыса. Перед ним он был виноват больше всего. Нандус всегда давал сыну почувствовать, что разочарован в нем. Что ж, пришло время вернуть сыну уверенность в себе. Поступок, который он потребует от Джулиано, вызовет в парне слепой ужас. Но юноше придется пройти предназначенный ему путь – и благодаря этому он обретет силу.

Джулиано стоял на краю обрыва и смотрел на море. Волны бились о бледные, точно кости, скалы. Длинные черные волосы юноши развевались на ветру. Он немного склонился вперед, заложив руки за спину. Сейчас Джулиано в профиль немного напоминал ворона – узкое лицо, огромный нос. Неподалеку караулил Рутгер.

Нандус какое-то время наблюдал за лучником. За эти недели он даже успел пару раз поговорить с ним. Картина мира в голове этого громилы была простой, но упорядоченной. И он был не так уж глуп. Но все же это неподходящая компания для Тормено.

– Джулиано!

Нандус позвал сына, и тот бросился к отцу, точно верный пес.

– Я хочу, чтобы ты кое-чему научился, мальчик мой. Быть может, вначале тебе будет страшно… но когда ты преодолеешь свой страх, это принесет тебе наслаждение.

Джулиано смотрел на отца, широко распахнув глаза. Он был старшим сыном Тормено, но до сих пор в чем-то остался ребенком. Всегда слушался Нандуса. И никогда не ставил под сомнение то, что говорил ему отец.

– Нужно наслаждаться настоящим, сынок, чтобы в будущем у тебя оказалось чудесное прошлое.

Нандус подал знак Бертрану, и рыцарь вытащил шелковый стяг из кожаного футляра. Шафранового цвета знамя затрепетало на ветру.

– Завтра ты, Джулиано, будешь моим герольдом у стен Туара. Я буду стоять за твоей спиной, но говорить придется тебе. Насколько мне известно, сейчас городом командует Луцилла да Роза.

Нандусу было больно смотреть на своего первенца, на лице которого отразился объявший его ужас. Но Джулиано должен был преодолеть свой страх.

Туар, край мыса, утро, 14-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Джулиано казалось, что в его ногах нет костей. Он шел во главе небольшой группки переговорщиков по узкому мосту, ведущему к Туару, и нервно поглядывал на зубцы крепостной стены. Мужчина не доверял этим проклятым повстанцам. Что им шафрановый стяг герольда? Они могут просто презреть традицию. Это было бы уже не впервые.

В группе было и несколько арбалетчиков из отряда Орландо. Они несли тяжелые павезы, за которыми можно было укрыться, если начнется обстрел.

Джулиано оглянулся. Рутгер остался в лагере. После их бегства из Туара коренастый лучник еще ни разу не отходил от него. Словно поклялся всегда защищать его. Джулиано не понимал почему. Он знал, что Рутгеру больно находиться в лагере, который осаждает его город. И Джулиано несколько раз предлагал ему сбежать в лес – и вновь перейти на сторону повстанцев. Но Рутгер боялся, что о его предательстве герцогини, ставшей Мечом Роз, уже пошли слухи. У него не осталось своей стороны. Швертвальд отвергал его, а солдаты Черного отряда относились к нему с недоверием.

Джулиано расправил плечи. Сколько он себя помнил, отец всегда говорил ему не сутулиться. Юноше очень не хотелось разочаровать Нандуса. Вчера, когда отец приказал ему взять на себя роль герольда, Джулиано воспротивился. Он не осмеливался вновь встретиться с этой фурией. Боялся, что опять опозорится, – и на этот раз на глазах всего войска. Ему так хотелось, чтобы отец им гордился! Но Джулиано был совсем не похож на Тормено, бессердечного, закаленного обучением в Красном монастыре верховного священника.

Он посмотрел на деревянную часть моста. Она была поднята. Кто-то из группы переговорщиков протрубил в горн. В этом не было особой необходимости: повстанцы внимательно следили за действиями вражеской армии. Но такова уж была традиция: горн, возвещавший о прибытии герольда, был частью ритуала. Как и шафрановое знамя, развевавшееся над головой Бертрана.

Джулиано остановился на краю каменного моста. Он слышал, как морские волны бьют о могучие каменные опоры, удерживавшие этот мост в небесах. Край каменного моста и ворота в городской стене разделяла пропасть в десять шагов шириной. Этот проем закрывался только тогда, когда горожане опускали подъемный деревянный мост.

Где-то за стеной раздалось дребезжание, и тяжелые ржавые цепи пришли в движение. Мост из прочных дубовых досок, выбеленных временем, опустился, и ворота распахнулись. В темном туннеле, который вел внутрь Туара сквозь огромную крепостную стену, подрагивало пламя факелов.

Их уже ожидала небольшая группа переговорщиков – во главе с женщиной, которую Джулиано боялся куда больше, чем всех ужасных персонажей сказок Швертвальда. Даже в плотной стеганке женщина казалась худощавой. На ее груди красовался герб ее рода – роза. Алый с позолотой рыцарский пояс обхватывал бедра. Пряжку этого пояса – золотой бутон розы – изготовил подлинный мастер-ювелир.

Джулиано не мог отвести взгляд от золотого цветка. Руки начали дрожать. Как он этого не хотел! Не хотел показаться неудачником. Но юноша ничего не мог с собой поделать. Прижав ладони к бедрам, он заставил себя взглянуть в лицо женщины, бросившей его в глубокое подземелье Туара, где его живьем должны были сожрать крысы. Она рассчитывала, что в отчаянии Джулиано сам себя обезглавит, дернув за рычаг зловещего механизма.

Чтобы взглянуть на нее, юноше пришлось приложить немало усилий. В зеленых глазах женщины плясала насмешка. На Луцилле была поблекшая от времени алая рубашка, а также штаны, высокие сапоги и потрепанные кожаные перчатки. Она казалась воительницей, только что вернувшейся из долгого военного похода, а не главой города. Плечи ее были гордо расправлены, и в каждом жесте сквозили упрямство и презрение.

– Вы пришли, чтобы сдаться?

Джулиано удивленно распахнул глаза. Как ей в голову пришла такая нелепая мысль?

– Я… Мы…

– Увы, я вынуждена отказаться от вашего предложения. – Женщина улыбнулась. – Городу не хватит средств, чтобы прокормить столько пленных. Мы будем вынуждены отдать вас купцам из ханства.

Она имела в виду торговцев рабами, чьи огромные корабли со дня на день могли появиться у побережья. Планировалось, что бóльшую часть жителей Швертвальда продадут в рабство в ханство, дабы навсегда сломить сопротивление повстанцев.

– Мы требуем, чтобы вы отдали нам ключи от города, – с трудом выдавил Джулиано.

– С чего нам поступать так? Туар – неприступная крепость. Мы будем стоять на наших городских стенах и смотреть, как отчаяние, голод и мор уничтожат Черный отряд. И когда после этого вы сложите оружие, мы отпустим всех, кто останется в живых. Кроме тебя, твоего отца и этого предателя Рутгера. – Женщина мрачно улыбнулась. – Зря ты вернулся сюда. Большая ошибка. Ты ведь знаешь, что уготовано тебе в стенах этого города.

При воспоминании о темной камере, полной крыс, Джулиано затрясло.

– Я… – Ему было стыдно. Юноша чувствовал, как горят его щеки. Ему хотелось быть столь же бессердечным и жестоким, как она. Настоящим Тормено! Сыном, о котором мечтал его отец…

– Прямо сейчас наши войска обходят вас сзади. Они отрежут Черному отряду пути снабжения через лес. И вскоре начнется сезон дождей. Вы все умрете в грязи под нашими стенами. Невозможно захватить этот город. Вы потерпите поражение!

И что ему оставалось ответить на это? Вполне вероятно, что она права…

– Ваш великан Гидеон тоже считался непобедимым! – внезапно за спиной Джулиано раздался голос его отца. – Когда я завершил бой с ним, он едва держался на ногах и бросился в бегство!

Джулиано увидел испуг на лицах людей в свите Луциллы. А ведь все это были опытные, закаленные в боях воины. На них были накидки с гербами других герцогских родов Швертвальда. И все же они покорились силе слов его отца. Джулиано хотелось, чтобы и он сам мог говорить вот так.

– Завтра утром на рассвете я начну обстрел города, который продлится два часа. После этого у вас будет час, чтобы выйти за ворота и сложить оружие. Если вы не примете это решение, дальнейших переговоров не последует. Если вы не согласитесь на мое предложение, погибнут все, кто находится сейчас в Туаре: мужчины, женщины, дети… – Нандус сделал паузу. – И даже крысы.

– Говорят, трепать языком – это дар любого священника, не так ли, пустомеля? – насмешливо произнесла Луцилла.

– Может, так и говорят, герцогиня, – невозмутимо ответил Нандус. – Но люди в твоей свите слышали о моей семье и ее репутации. Не стоит принимать нас за болтунов, которых можно встретить в любом октагоне. Тормено всегда держат слово, подкрепляя его действиями. А теперь ступайте. Вам нужно обсудить, рискнете ли вы навлечь на себя мой гнев.

Вот это да! Джулиано поджал губы, выпятил челюсть, набрал побольше воздуха в легкие.

– Но ты… – Юноша вскинул руку, указывая на Луциллу. – Тебе нет спасенья. – Затем он обратился к ее свите: – Мы примем вашу капитуляцию и ключи от города только после того, как вы принесете нам голову Луциллы да Роза.

Цилия, Равануна, позднее утро, 14-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

Милан свернул в небольшой проулок. До таверны, во дворе которой высились пинии, оставалось совсем недалеко. Юноша взглянул на небеса. Сизые тучи висели так низко… Закрывали солнце. С севера надвигалась тьма. Не вечерние сумерки – гроза.

Он посмотрел вглубь переулка. Двести шагов, может, чуть больше. Там он сумеет укрыться от дождя. Однако ноги, казалось, приросли к размякшей земле дороги, пустили корни. Он не мог ступить и шага.

Закаркали вороны. Как близко! Милан их не видел. Он мог смотреть только вперед, в узкий проулок. И на небо. Жуткое небо, по которому неслись сизо-черные тучи. Все быстрее и быстрее. Закрывали свет, пожирали каждый луч.

Захлопали крылья. Огромные, тяжелые крылья. Не в силах пошевельнуться, Милан попытался запрокинуть голову, посмотреть на полоску света на юге.

Сердце бешено стучало в груди, будто кто-то рвался из-за ребер, молотил в грудную клетку кулаком.

Юноша пытался преодолеть чары, сковавшие его, заставившие замереть в этом проулке. Попытался заставить себя поверить, что путы заклинания ослабевают и их ошметки уносит ветер. Поверить, что ничто не удерживает его на месте. Может, этого будет достаточно? Милан представил себя сухим листом, подхваченным порывом теплого осеннего бриза.

Ледяной ветер ударил ему в лицо.

– Раинульф! – Изо всех сил завопил он. – Раинульф!

Лучник поможет ему, спасет его. Раинульф сумеет сде…

Крылья захлопали у него над головой. Тяжелые лапы опустились на плечи юноши, острые когти впились в плоть. Теперь он и правда оказался листом на ветру. Его подхватило, закружило, понесло в небеса.

Холодный ветер трепал одежду. Юноша попытался поднять голову, разглядеть того, кто нес его. Впрочем, в глубине души он уже и так все знал.

Ветер влепил ему ледяную пощечину. Еще одну. Вновь и вновь. Голову мотало из стороны в сторону. Пронеслись мимо тучи – и воцарилась тьма.

Милан не сопротивлялся, не пытался высвободиться из хватки того, кто похитил его. Юноша скрестил руки на груди. Сквозь тонкую ткань рубашки он чувствовал, что ладони у него стали холодными как лед. За тьмой его ждал еще один слой туч. Его тело прорвало эту завесу, и над головой вдруг распростерся усыпанный звездами купол неба. Огромное и круглое Око Создателя сияло среди созвездий. Тут ветра уже не было и воздух казался теплым, как в летнюю ночь.

Теперь Милан уже сумел запрокинуть голову. Он увидел размашистые крылья – и голову Человека-ворона.

– Ты позабыл обо мне, Милан Тормено? – Теперь голос звучал уже не столь приветливо, как при их последней встрече. – Прошло уже больше месяца с тех пор, как ты произнес свое обещание. То было в десятый день Месяца Яблок.

– Я ни о чем не забыл! – воскликнул Милан. – Но то, чего ты требуешь, выполнить не так уж просто.

– Потому мне достаточно всего лишь знать, что ты прилагаешь усилия.

– Ты обещал, что останешься в междумирье, – напомнил Милан. – Разве твое слово имеет вес только месяц?

Воронья голова наклонилась ниже, огромные черные глаза не мигали.

– Ты знаешь, как мне одиноко там, где ты оставил меня без детей? Благодаря им я смог пережить эти столетия. Теперь часы растягиваются, кажутся днями. Время остановилось. А ты не делаешь ничего, чтобы в небесах появилась вторая луна. Ты забыл обо мне?

– Мне нужно время… – вновь попытался урезонить его Милан.

– Посмотри на небо! Видишь, как ширится тьма? Видишь, как она поглощает звезды? У нас не осталось времени. Моя принцесса возвращается, и если ей не будет тут места, она не сможет остаться! – Когти сильнее сжали плечи Милана. – Не забывай, что ты обещал мне!

Человек-ворон выпустил его, и Милан с воплем обрушился во тьму.

Цилия, Равануна, позднее утро, 14-й день месяца Вина, год второго восхождения Сасмиры на престол

– Милан!

Юноша прищурился. Яркий свет слепил глаза, но он сумел разглядеть какие-то смутные очертания.

– Милан! – Зычный голос эхом отдался в ушах.

Наконец-то он сумел распахнуть глаза. Золотистый солнечный свет заливал двор. Заросли пиний обрамляли таверну с западного края деревушки, за ними слышалось журчание небольшого ручейка.

Милан осознал, что на него таращатся. Здесь, в тени дома, собралось несколько крестьян, сидела хозяйка, играли дети.

– Ты вопил так, будто тебя мечом на куски рубят, – шепнул ему Раинульф.

Милан сидел на стуле на солнцепеке. Должно быть, он уснул. Он помнил, что недавно сытно позавтракал. На одном из столов в тени еще виднелось несколько кусков свежего хлеба, рядом стояла миска с черными оливками и кувшин разбавленного вина. Во рту ощущался резкий привкус козьего сыра. Он просто уснул! Все это был лишь сон…

Выпрямившись, он улыбнулся остальным и примирительно поднял руки.

– Кошмар, – громко сказал он, чтобы все во дворе слышали его. – Мне всего лишь приснился кошмар.

Рубашка пропиталась потом и липла к спинке стула. Плечи болели, точно его отстегали кнутом. Руки были сжаты в кулаки. Раскрыв ладонь, юноша увидел иссиня-черное перо.

У него перехватило дыхание.

Этому должно быть какое-то объяснение!

Над двором раздалось воронье карканье. На крыше дома сидело с полдюжины черных воронов. Птицы внимательно наблюдали за Миланом, в их глазах горел странный… разум?

– Кто-то подходил ко мне? – шепотом спросил Милан у Раинульфа.

Лучник удивленно уставился на него:

– Дети играли в прятки, и один из малышей прятался за твоим стулом. Ну и вокруг бегали. Когда ты завопил, они до смерти перепугались.

Милан посмотрел на черное перо у себя на ладони. Может, кто-то из ребятишек решил подшутить над ним? Другое объяснение не укладывалось у него в голове. Да, Человек-ворон мог являться к нему во сне… но не проникать же в явь! Это не могло быть его перо. Не могло!

Милан сглотнул. В горле пересохло.

– Я… пожалуй, пересяду в тень.

Он посмотрел на остальных людей, собравшихся за столом. Вчера он снова рассказывал историю о Фелиции. О загадочной рыжей лучнице в лесах, боровшейся с убийцами и поджигателями из Лиги. Селяне слушали его с уважением. Фелицию все любили. Слух о ее смерти на костре в Далии быстро распространился в Швертвальде, вызывая у людей отчаяние. Теперь же все хотели верить в историю о том, что Фелиция жива и невредима, и Милан рассказывал эту историю вновь и вновь, пусть это и была ложь.

И всякий раз, повествуя о герцогине, он немного приукрашал историю, чтобы Фелиция выглядела в их глазах еще самоотверженнее и героичнее.

Но когда ночью он оставался наедине с собственной ложью, в его сердце ширилась горечь. Что бы он ни рассказывал, Милану казалось, что его слова не воздают должного Фелиции, которую он знал. Знал и любил, ведь она была любовью его жизни.

Он уже собирался встать, когда рука Раинульфа опустилась на его плечо.

– Нам нужно покинуть деревню, – шепнул лучник. – Мы и так уже задержались здесь. Нельзя оставаться на одном месте.

Милан вздохнул. Вчера – впервые за много недель – ему удалось выспаться в нормальной кровати. Какое же это было наслаждение! Быть может, Раинульф и создан для того, чтобы проводить холодные осенние ночи на влажном мху под кронами деревьев, но не Милан.

– Белой Королеве и так известно, где мы. Если мы не покинем Цилию, нам от нее не скрыться, – тихо ответил он.

– Я опасаюсь не ее. Неужели ты думаешь, что Луцилла забыла о нас только потому, что нам удалось сбежать? Я уверен, что за нами отправили кого-то из стрельцов. Да и твой отец, безусловно, будет искать тебя. Кроме того, у Нандуса немало врагов, и они не прочь схватить тебя, чтобы иметь возможность влиять на верховного священника. И всем этим людям будет куда легче исполнить задуманное, если мы остановимся и проведем в одном и том же месте дольше одного дня.

Милан обвел взглядом стол. Один из стариков, чья помощь на полях сейчас, когда урожай был почти собран, уже не требовалась, подмигнул ему.

«Достаточно ли я сделал?» – подумал Милан. Рассказал ли он историю Фелиции так, что она запечатлится в сердцах этих крестьян и они расскажут ее еще кому-то?

Он вспомнил часы, проведенные с герцогиней в его комнате – или в ее укрытии. Вспомнил ее поцелуи и страхи, которыми она поделилась с ним однажды в предрассветный час.

А затем вернулись воспоминания о костре. О последнем мгновении перед ее смертью, когда их взгляды встретились.

Нельзя допустить, чтобы его схватили. Это его долг перед Фелицией.

– Нам пора уходить, – сказал Милан и виновато улыбнулся старику, который явно надеялся услышать еще немало историй.

– Это верное решение. – В голосе Раинульфа слышалось явное облегчение.

Лучник отправился седлать лошадей, а Милан посмотрел на воронов, устроившихся на крыше. Птицы по-прежнему не сводили с него глаз, и Милану подумалось, что Человек-ворон, возможно, следит за ним, глядя глазами воронов.