Текст книги "Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления"

В этих условиях в декабре 1663 г. было принято решение направить М. Пальбицкого в Варшаву, чтобы начать переговоры о союзе против России. Угроза такого союза, по мнению шведских политиков, могла заставить русскую сторону изменить свое отношение к шведским требованиям[405]405
  Fahlborg B. Op. cit. S. 334–335.


[Закрыть]. Не исключалась и возможность начать войну против России[406]406
  Об этом говорил канцлер французскому послу (Fahlborg B. Op. cit. S. 329); об этом же писал Кроков Фридриху Вильгельму в январе 1664 г. (Urkunden und Aktenstücke… T. IX. S. 771).


[Закрыть], очевидно, в том случае, если бы в своем походе на восток войско Яна Казимира добилось больших успехов. Однако к весне 1664 г. в Стокгольм пришли сообщения о том, что поход закончился неудачей и, понеся потери, потеряв обозы и артиллерию, пришедшая в расстройство и деморализованная армия Речи Посполитой отступила за Днепр; тогда же стали поступать сведения об обострении внутриполитической борьбы в стране, о возможности «рокоша» – вооруженного мятежа против королевской власти во главе с Е. Любомирским[407]407
  Характеристику соответствующих донесений шведского резидента в Гданьске и М. Пальбицкого см.: FahlborgB. Op. cit. S. 336–337.


[Закрыть]. Всё это привело к явной смене настроений в шведских правящих кругах. Осведомленный бранденбургский резидент писал курфюрсту 20 июня 1664 г., что в Швеции не имеют места ни закупки вооружения, ни набор войск, а офицерам задерживается выплата жалованья. Из этого он делал вывод, что Швеция вряд ли вступит сейчас в войну с Россией[408]408
  Urkunden und Aktenstucke… T. IX. S. 784.


[Закрыть]. В июне-июле 1664 г. в Стокгольме заседал риксдаг, который наряду с другими рассматривал вопрос об отношениях с Россией. Хотя на заседаниях некоторые политики, такие как Б. Шютте или генерал Врангель, выступали как сторонники войны, большинство членов риксрода и представители сословий высказывались за сохранение мира с Россией[409]409
  FahlborgB. Op. cit. S. 546–552.


[Закрыть]. В августе Кроков сообщал курфюрсту, что большая группа шведских офицеров хочет перейти к нему на службу[410]410
  Urkunden und Aktensfficke… T. IX. S. 789.


[Закрыть].

Под влиянием сообщений, поступивших из Речи Посполитой о нарастании здесь внутриполитического кризиса, Пальбицкому 31 августа 1664 г. были направлены новые инструкции. На переговорах о заключении союза он должен был добиваться, чтобы представители другой стороны получили полномочия не только от короля, но и от сейма[411]411
  FahlborgB. Sveriges jttre politik. 1664–1668. T. I. Stockholm, 1949. S. 9.


[Закрыть]. Думается, составители инструкций понимали, что в обстановке острой внутриполитической борьбы в Речи Посполитой это условие практически невыполнимо. В Варшаве в августе 1664 г. был подготовлен проект договора, но польская сторона настаивала, что Швеция должна начать военные действия, не дожидаясь его ратификации сеймом. 26 августа 1664 г. Пальбицкий выехал в Стокгольм с текстом проекта договора[412]412
  FahlborgB. Sveriges jttre politik. 1664–1668. T. I. Stockholm, 1949. S. 11–17.


[Закрыть]. Когда проект договора был доставлен в Стокгольм, бранденбургский резидент Кроков смог сообщить, что шведские «министры не хотят ничего об этом знать»[413]413
  Urkunden und Aktenstücke… T. IX. S. 792.


[Закрыть].

Пра вда, в ноябре 1664 г. Пальбицкий был снова направлен в Польшу с инструкциями, что следует препятствовать продвижению России к Балтийскому морю, а Польша называлась «предмостным укреплением» в борьбе с угрозой со стороны варваров, но одновременно он должен был снова добиваться одобрения договоренностей сеймом и даже заявить, что король не желает войны и хотел бы успешного завершения переговоров с Россией[414]414
  Fahlborg B. Op. cit. S. 22–23.


[Закрыть]. Эти особенности инструкций говорят, как представляется, о том, что никаких серьезных целей, кроме давления на Россию, с посольством не связывали. В Варшаве Пальбицкий смог убедиться, что о каком-либо одобрении сеймом возможных договоренностей не может быть и речи, и 12 мая 1665 г. он покинул Варшаву[415]415
  Fahlborg B. Op. cit. S. 44–46, 55–56.


[Закрыть].

После заключения в августе 1664 г. мира между Османской империей и Австрией в Варшаве усилились опасения, не захочет ли Османская империя, укрепив свои позиции в Трансильвании, расширить сферу своей власти и влияния в Восточной Европе. Наконец, к тому времени, когда Г. Богданов приехал в Варшаву, начало гражданской войны в Польско-Литовском государстве стало реальностью. В мае 1665 г. Любомирский с войском вступил на территорию Речи Посполитой и распространил прокламации, в которых выступал как защитник шляхетских вольностей, призывал шляхту к созыву конного сейма в поле для противодействия планам двора, ставившим эти вольности под угрозу[416]416
  Nagielski M. Rokosz… S. 164–165.


[Закрыть].

В июне в Варшаве уже стало известно, что значительная часть польской армии отказывает в повиновении правительству. Нетрудно было предвидеть, что эти войска присоединятся к Любомирскому, что и произошло в июле 1665 г. под Львовом[417]417
  Nagielski M. Rokosz… S. 85–86.


[Закрыть]. В таких условиях королю и его советникам было необходимо вызвать к себе на помощь еще верные правительству войска, находившиеся на Украине. 20 июня н. ст. на Правобережную Украину был послан С. Венславский, который должен был предложить гетману Павлу Тетере и находившимся там отрядам татар, чтобы они удерживали эту территорию, полагаясь только на собственные силы. В условиях, когда на запад от Днепра снова усиливались антипольские выступления, это ставило под сомнение сохранение польской (или: пропольской) власти на данной территории, и одновременно обозначалась перспектива резкого усиления влияния Крыма (а возможно, и Османской империи). Уже в конце июня Павел Тетеря, потерпев поражение в бою с повстанцами под Браславом, ушел в Польшу вместе с польским войском. В развернувшейся затем борьбе за гетманскую булаву между полковниками – организаторами антипольских выступлений к сентябрю 1665 г. взял верх черкасский полковник Петр Дорошенко, опиравшийся на поддержку татар[418]418
  Wójcik Z. Traktat andruszowski… S. 217–219.


[Закрыть]. В июне в Варшаве еще не могли об этом знать, но угроза такого развития событий была вполне реальной.

В таких условиях депутаты, назначенные еще сеймом 1662 г., к 31 мая н. ст. составили инструкции для представителей Речи Посполитой на будущих мирных переговорах с Россией[419]419
  Подробный анализ этого документа см.: Wójcik Z. Traktat andruszowski… S. 199 in.


[Закрыть]. Комиссарам давались полномочия заключить с Россией перемирие на длительный срок на тех условиях, что к Русскому государству отойдут Смоленщина и Левобережная Украина, а к Речи Посполитой – Восточная Белоруссия, Польская Ливония и те города на Правобережной Украине, которые еще находятся под русской властью. Комиссары должны были добиваться или сохранения за шляхтой ее имений на уступленных территориях, или выплаты за них денежной компенсации, но в крайнем случае от этого требования можно было отказаться.

3. Вуйцик справедливо обратил внимание на тот пункт инструкции, в котором комиссарам предписывалось заключить особый договор о «coniuctionem armorum» (соединении войск. – Б. Ф.) «przeciwko kazdemu ab extra et ab intra nieprzyjacielowi». Это означало, что политическая элита Речи Посполитой обратилась к тем предложениям А. Л. Ордина-Нащокина, которые она настойчиво отклоняла в предшествующие годы. Критическая ситуация, в которой оказалась Речь Посполитая весной 1665 г., побудила политиков к реальной оценке военно-политических возможностей своего государства. Тем самым открывалась и реальная перспектива заключения между государствами мирного соглашения на длительный срок. Вместе с тем, если для А. Л. Ордина-Нащокина это были условия «вечного мира», то политики Речи Посполитой соглашались на схожих условиях подписать лишь длительное перемирие. Согласиться на окончательный отказ от Смоленщины и Левобережной Украины политическая элита Речи Посполитой на этом этапе не могла.

По Ордину-Нащокину, «крепость» такого мира была тесно связана с целой программой военно-политического сотрудничества для совместного решения ряда крупных внешнеполитических проблем. Эту программу он, как показано выше, настойчиво предлагал вниманию политиков Польши и Литвы.

Вопрос о заключении союза с Россией также нашел отражение в инструкции комиссарам, но сделано это было в самом общем виде. Создается впечатление, что налицо было лишь самое общее представление, что можно выйти из сложившейся критической ситуации с помощью России, но было совсем не ясно, как это сделать. Не случайно в инструкции, как и в более ранних документах, подчеркивалась необходимость принять во внимание при заключении мирного договора интересы Крыма. Упоминание о «внутреннем» неприятеле указывает, как правильно отметил 3. Вуйцик, что в Варшаве, очевидно, рассчитывали на русскую помощь в борьбе с «рокошем».

Перемены в позиции правящих кругов Речи Посполитой нашли отражение в королевской грамоте, врученной Г. Богданову 9 июня. В грамоте не только говорилось о необходимости возобновить мирные переговоры, но и выражалось пожелание, чтобы на переговорах можно было бы заключить перемирие, а уж в дальнейшем обсуждать вопрос о «вечном мире»[420]420
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 151–151 об.


[Закрыть]. Если учесть, что на переговорах 1664 г. представители Речи Посполитой упрямо настаивали на заключении именно «вечного мира», то появление в официальном документе таких формулировок явно говорило о том, что в Варшаве наметилась тенденция к поискам реального соглашения с Русским государством. О готовности властей Речи Посполитой заключить перемирие говорил в беседе с Г. Богдановым и один из комиссаров – К. П. Бжостовский[421]421
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 64.


[Закрыть]. Перед отъездом гонцу было объявлено, что подсудок оршанский И. Комар будет послан в Москву, чтобы договориться о месте и времени проведения мирных переговоров[422]422
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 85.


[Закрыть]. Сообщения об ожидаемом приезде Комара пришли в Смоленск 21 июня, еще до возвращения Богданова в Москву[423]423
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 9. Л. 1.


[Закрыть].

Г. Богданов очень добросовестно отнесся к своей задаче и собрал обширную информацию о внутри– и внешнеполитическом положении Речи Посполитой. Так, из его «вестового» списка можно было узнать, что шведский посол покинул Варшаву «без дела»[424]424
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 188.


[Закрыть]. Г. Богданов привез также польское «письмо» с сообщениями о положении на Украине. В нем говорилось, что «Украина изнова в бунте», что один из предводителей восстания, Децик, занял Фастов и Мотовилов, что польские войска уходят в «Польшу» (и сторонники, и противники Любомирского) и что Павел Тетеря «з женою и з детми впрям уходит во Львов»[425]425
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 180.


[Закрыть]. О «рокоше» много сведений он собрать не мог, так как во время его пребывания в Варшаве серьезные военные действия еще не начались. Лишь на обратном пути Григорий узнал о поражении, которое Любомирский нанес королевской армии. Однако он сообщил, что Любомирский «стоит за вольности шляхецкие» и что «канслеров добре не любят, а Любомирского хвалят и стоят за него»[426]426
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 186–187.


[Закрыть]. Сведения эти соответствовали действительности – даже солдаты и офицеры армии, явившиеся, следуя присяге, на королевскую службу, сочувствовали Любомирскому и не хотели сражаться с его сторонниками[427]427
  Nagielski M. Rokosz… S. 105–106.


[Закрыть].

Еще в апреле, проезжая через восточные территории Великого княжества Литовского, он писал о тяжелом положении разоренной долгой войной страны, где нет ни хлеба, ни соломы, ни кормов. «Ржи ничего, – писал он, – в полях не сеяно ж и ждать дешевого хлеба не от чего ж»[428]428
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 103.


[Закрыть]. Литовскому войску, – сообщал он, – выплатили лишь часть жалованья, и солдаты и офицеры «того себе… и в заплату не ставят… и битца с неприятелями не станут»[429]429
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 192.


[Закрыть]. Продолжая свой рассказ, он отметил уже в своем итоговом сообщении, что положение в стране такое, что «ныне не толко, чтоб было чем войску платить, приходить к тому, что ратным людем и на корм стоять негде, потому что мало не до конца все разорено и скудость во всем самая великая»[430]430
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 194.


[Закрыть].

Как представляется, для царя и его советников особое значение имели сообщения Г. Богданова, что шляхта хочет мира с Россией. Он писал об этом уже в апреле с дороги[431]431
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 102.


[Закрыть]. В его статейном списке снова указывалось: «А миру добре желают не только чернь, и ратные люди о мире все Бога просят»[432]432
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 194.


[Закрыть]. Когда в 1663 г. он, Г. Богданов, был с А. Л. Ординым-Нащокиным во Львове, «тогда польские ратные люди все говорили, что Смоленска не уступать, а ныне все говорят, что за Смоленск им стоять нечево… по нужде уступать будет и Киева, а толко б, дал Бог, скорее мир». Да и сенаторы, по его сведениям, «тайно говорят же, что им Смоленска и Киева с ыными городами силою отыскивать не уметь». Поэтому на будущих мирных переговорах комиссары «станут поступки объявлять, потому что конечно им мир надобен». Таким образом, не зная подготовленных для комиссаров инструкций, он верно предсказал основное их содержание. Ошибался он лишь в отношении Киева, что и показал ход последующих переговоров[433]433
  Однако и хорошо осведомленный бранденбургский резидент И. Ховербек сообщал своему правительству, что если двор получит средства на содержание армии и помощь против Любомирского, он уступит и Киев (Urkunden und Aktenstücke zur Geschichte des kurfürsten Friedrich Wilhelm von Brandenburg. T. XII. Berlin, 1892. S. 272).


[Закрыть].

Из всех этих сообщений следовал вывод, что в сложившемся положении можно рассчитывать на то, что на мирных переговорах удастся заключить соглашение на условиях, приемлемых для русской стороны. Характерно, что сразу по получении этого документа царь приказал выслать его копию А. Л. Ордину-Нащокину, чтобы он «на то писмо статьи прислал»[434]434
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 41–42.


[Закрыть].

В статейном списке Г. Богданова был помещен особый раздел о том, кого в Речи Посполитой хотели бы видеть будущим монархом после смерти Яна Казимира. По сведениям, которыми располагал Г. Богданов, вопрос этот должен был рассматриваться на ближайшем сейме. Представители Великой Польши, как сообщал он, хотят выбрать сына императора, представители Малой Польши и Королевской Пруссии – курфюрста Фридриха Вильгельма. «Иные воеводства в Коруне Полскои, то-есть Сендомирское, Любельское, Подолье, Украина, Волынь и все Княжство Литовское и Жмодцкое и Белая Русь» отдадут голоса «на сына царя его милости Московского»[435]435
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 182.


[Закрыть]. Сведения эти совсем не соответствовали действительности. Король и королева действительно хотели бы, в нарушение норм права Речи Посполитой, поставить на сейме вопрос о выборе преемника, чтобы добиться избрания таким преемником французского принца, но и они откладывали решение вопроса до победы над участниками «рокоша»[436]436
  Nagielski M. Rokosz… S. 121–122.


[Закрыть]. Возможно, объяснения следует искать в сообщении Г. Богданова, что из Литвы отправлены послы в Польшу, «ожидаючи ведома скорого времяни и места в поли на сложение сейму»[437]437
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 185.


[Закрыть]. Упоминание о «поле» говорит, как представляется, что этот вопрос должен был, по мнению информаторов Г. Богданова, рассматриваться на «конном сейме», к созыву которого призывал Любомирский. По-видимому, здесь, по их представлениям, должен был быть отстранен Ян Казимир и избран новый монарх. К какой среде принадлежали информаторы Г. Богданова, позволяет установить одна деталь его сообщения. Перечислив земли, которые, якобы, готовы избрать царевича, дьяк отметил, что «и войска Княжства Литовского ту ж речь подают» и готовы выступить с этим предложением на сейме[438]438
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 4. Л. 182.


[Закрыть].

Сообщение Г. Богданова является не единственным свидетельством того, что в середине 60-х гг. XVII в. вопрос об избрании царевича снова стал обсуждаться в литовском войске, а возможно, и в среде литовской шляхты. Так, в мае 1664 г. выходивший из плена сын боярский Евсей Лавров рассказал о том, что говорил ему, отпуская из плена, гетман М. Пац. Он предлагал, чтобы «великий государь пожаловал, изволил на королевство дати сына своево… Алексея Алексеевича, а они, де, ему, великому государю, служити ради все»[439]439
  РГАДА. Ф. 79. 1664 г. № 13. Л. 64–65.


[Закрыть]. Провожая комиссаров после окончания переговоров в Дуровичах, Василий Тяпкин записал разговоры, что комиссары сорвали переговоры «по королевнину умыслу», так как она боится, «чтоб, учиня мир, не обрали на Коруну Польскую государя царевича»[440]440
  РГАДА. Ф. 79. 1664 г. № 14. Л. 399.


[Закрыть]. Русский гонец Петр Долгов, ездивший для обмена пленных в Речь Посполитую, сообщал, что 1 октября на устроенном в его честь обеде «трибунальной маршалок воевода Мстиславской Миколай Тихановецкой» говорил, что магнаты и шляхта Великого княжества («сенатори… и иные обыватели») желают, чтобы по смерти Яна Казимира «был государем их… государь царевич»[441]441
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 11. Л. 88.


[Закрыть].

Сообщение Г. Богданова выделяется из ряда других тем, что в нем указаны условия, на которых магнаты и шляхта согласились бы видеть царевича на польском троне: возвращение всех утраченных земель, выплата возмещения за убытки и долгов Речи Посполитой литовскому войску. На этих условиях король и Речь Посполитая могли бы взять сына царя «в оберегательство» «для присматривания обычаев польских»[442]442
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 5. Л. 184.


[Закрыть]. Это свидетельство показывает, что в сознании шляхты Великого княжества Литовского продолжали жить проекты, выдвинутые еще в середине 50-х гг. XVII в., фактически предусматривавшие достижение таким способом всех целей, важных для нее в отношениях с Россией, без войны. На опасности и для России, и для династии таких проектов справедливо обращал внимание царя в своей записке А. Л. Ордин-Нащокин. Впрочем, никаких практических последствий эти разговоры не могли иметь. Речь Посполитая официально таких предложений не выдвигала, а для царя Алексея Михайловича эти предложения были так же неприемлемы, как в 1655–1656 гг., и он не стал побуждать шляхту публично настаивать на этих предложениях.

В сентябре-октябре 1665 г. в Москве состоялись переговоры с королевским посланцем Иеронимом Комаром, на которых была достигнута договоренность о проведении мирных переговоров в январе 1666 г. примерно в том же месте, что и ранее[443]443
  Подробное описание переговоров, основанное на русских и польских источниках, см.: Wójcik Z. Traktat andruszowski… S. 205–210.


[Закрыть]. Еще за несколько дней до окончания переговоров посланнику было объявлено, что вести переговоры с комиссарами будут направлены окольничий А. Л. Ордин-Нащокин и дьяк Г. Богданов[444]444
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 9. Л. 205.


[Закрыть]. Таким образом, теперь Афанасий Лаврентьевич должен был взять в свои руки ведение переговоров с комиссарами Речи Посполитой. Его помощниками должны были стать его родственник и товарищ в сложных переговорах 1658–1659 гг. со Швецией Б. И. Нащокин и коллега по Львовскому посольству 1663 г., уже упоминавшийся дьяк Г. Богданов. Назначение в посольство близких, хорошо знакомых ему людей было свидетельством доверия царя к этому политику. Объявив о назначении членов посольства, посланника одновременно запрашивали: «Путь окольничьему Афанасью Лаврентьевичю до Зверович (вероятной резиденции русских послов по время переговоров. – Б. Ф.) изо Пскова на Диноборок и до становиска от войск его королевского величества обнадежит ли и писмо в том опасное даст ли?»[445]445
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 9. Л. 205.


[Закрыть]

Такое обращение было связано с тем, что вопрос о Динабурге осенью 1665 г. приобрел особую остроту. Во внешнеполитических планах А. Л. Ордина-Нащокина обладание этим городом имело особое значение. Дело было не только в том, что тем самым русская власть обладала бы важным пунктом на торговом пути по Западной Двине из Великого княжества Литовского к Риге и могла извлекать немалые финансовые выгоды из такого положения[446]446
  В начале 60-х гг. XVII в. здесь действительно взимались проезжие пошлины с провозившихся по Западной Двине товаров (Шаскольский И. П. Экономические отношения… С. 188).


[Закрыть]. Обладая Динабургом, русское правительство фактически контролировало бы все главные торговые пути, ведущие в Прибалтику, и это делало бы его не только равноправным, но и особо важным участником той перестройки условий ведения торговли в этом регионе, которую А. Л. Ордин-Нащокин связывал с заключением русско-польского союза. В своей правоте он сумел убедить царя Алексея, что видно из его указаний, посланных «великим послам» в Дуровичи. Весной 1665 г. в Динабург был послан новый воевода Неклюдов, увеличен гарнизон, пополнены запасы продовольствия и «зелья»[447]447
  Галактионов И. В. Россия и Польша накануне переговоров в Андрусове // Ученые записки Института славяноведения. Т. XVIII. М., 1959. С. 248.


[Закрыть].

В начале осени 1665 г. корпус И. А. Хованского, перейдя Двину под Динабургом, предпринял нападение на Жемайтию[448]448
  Nagielski M. Rokosz… S. 207–208.


[Закрыть]. Когда навстречу ему двинулась литовская армия во главе с М. Пацем, Хованский отступил за Двину[449]449
  См. отписку смоленского воеводы кн. П. Прозоровского (РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 11. Л. 74).


[Закрыть]. Войска М. Паца подошли к Динабургу и осадили город. Возникла опасность, что город будет утрачен еще до начала мирных переговоров. Чтобы этого не допустить, А. Л. Ордин-Нащокин использовал то обстоятельство, что при назначении псковским воеводой он сохранил за собою звание «великого и полномочного посла», имевшего право вести переговоры с иностранными правительствами. В сентябре он обратился с письмом к гетману Пацу о своем намерении посетить Динабург, чтобы оттуда вести переговоры с комиссарами об организации мирных переговоров[450]450
  О содержании письма можно судить по ответной грамоте М. Паца от 5 октября н. ст. (РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 45–46 (Оригинал на польском яз.)).


[Закрыть]. Хотя А. Л. Ордину-Нащокину было известно из лагеря Паца, что здесь после отступления Хованского «всем войском гетману говорили, чтоб воина прекратилась и в русские места большими людьми не шли»[451]451
  См. об этом в письме А. Л. Ордина-Нащокина царю (там же. Л. 43).


[Закрыть], гетман резко отказал, ссылаясь на то, что никаких подданных царя в Динабург не пропустит. А. Л. Ордин-Нащокин отправил 3 октября М. Пацу еще одно письмо, обвиняя его в нежелании содействовать успеху мирных переговоров и заявив, что он намерен ехать в Динабург, чтобы встретиться с гетманом и оттуда сноситься с комиссарами[452]452
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 51–55.


[Закрыть]. Одновременно он уведомил о происходящем царя[453]453
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 43.


[Закрыть]. Именно поэтому соглашение, заключенное в Москве, предусматривало для А. Л. Ордина-Нащокина свободный проезд «изо Пскова на Диноборок и от Диноборка до места уговореного»[454]454
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 9. Л. 256.


[Закрыть]. Шаг этот, однако, к желанным результатам не привел. Уже на обратном пути из Можайска, узнав об осаде города, И. Комар написал в Москву, что поскольку Динабург осажден, то пусть бы «его милость господин Нащокин не имел себе за безчестье, что его к крепости такой не пустят», и настаивал, чтобы посол «людей и запасов с собою не возил»[455]455
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 17. Л. 19–20 (Можайск, 5 ноября н. ст.).


[Закрыть]. В новом письме, присланном из Смоленска, он разъяснял, что заключенное соглашение гарантирует послу свободный проезд «мимо крепости»[456]456
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 9. Л. 330 (Смоленск, 16 ноября н. ст.).


[Закрыть].

Грамотой от 15 октября Алексей Михайлович одобрил инициативу А. Л. Ордина-Нащокина, предложил ему сдать дела во Пскове И. А. Хованскому и ехать к Динабургу. Понимая, по-видимому, искусственность предлога для поездки, царь дал ему полномочия вести переговоры с М. Пацем «о задержании войск»[457]457
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 56–59.


[Закрыть]. 24 октября, извещая А. Л. Ордина-Нащокина о его назначении главой русской делегации на мирных переговорах, царь подтвердил приказ ехать первоначально к Динабургу и послал ему проезжие грамоты, полученные от И. Комара[458]458
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 17. Л. 3–6.


[Закрыть]. Тем временем А. Л. Ордин-Нащокин с беспокойством размышлял о причинах проявленного М. Пацем упорства. Он пришел к выводу, что к таким действиям литовских военачальников побуждают шведы, «чтоб взять, а за литовским взятьем им, шведам, овладеть и для того гетманов литовских и полковников перекупают тайными подарками»[459]459
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 9–11.


[Закрыть]. Для подозрений А. Л. Ордина-Нащокина были определенные основания. Польская Ливония действительно привлекала к себе внимание шведских политиков. Так, в проекте договора о польско-шведском союзе предусматривалось, что в обмен на помощь против России Речь Посполитая уступит Швеции эту территорию[460]460
  Wójcik Z. Traktat andruszowski… S. 191–192.


[Закрыть].

Последние месяцы 1665 г. заняла оживленная переписка между А. Л. Ординым-Нащокиным и М. Пацем. Окольничий настаивал на своей поездке к месту мирных переговоров через Динабург, а гетман упорно отказывался его пропустить, прибегнув в конце концов к угрозам. «Что мимо дозволенья едучому прилучилося, сам бы себе виноват был», – читается в его письме от 10 ноября н. ст.[461]461
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 81 (перевод).


[Закрыть] Невзирая на это, А. Л. Ордин-Нащокин в ноябре отправился в путь в сопровождении отряда из 400 стрельцов[462]462
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 83–84.


[Закрыть]. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но на дороге он получил 1 декабря указ царя, который вызывал его в Москву, и вернулся во Псков[463]463
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 95.


[Закрыть]. Хотя во время боев за Динабург попал в плен сам воевода Иван Афанасьевич Неклюдов[464]464
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 87.


[Закрыть], литовским войскам взять Динабург так и не удалось.

Вызов А. Л. Ордина-Нащокина в Москву был связан с подготовкой к мирным переговорам. Хотя в грамоте от 24 октября царь сообщал, что наказ привезет дьяк Г. Богданов[465]465
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 8. Л. 6.


[Закрыть], но по каким-то причинам этого не произошло. По-видимому, было принято решение, что А. Л. Ордин-Нащокин должен участвовать в подготовке этого документа.

Участие А. Л. Ордина-Нащокина в обсуждении условий мира началось, впрочем, еще до его приезда в Москву. Так, ознакомившись по переписке с результатами переговоров с И. Комаром, он направил царю записку со своими размышлениями на этот счет[466]466
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 17. Л. 114–117.


[Закрыть]. Он не мог не заметить изменение позиции польско-литовской стороны, которая предлагает теперь вести переговоры о перемирии, «а до сего времени и слышать перемирья не хотели». Он правильно увидел в этом желание политической элиты Речи Посполитой получить передышку, чтобы в дальнейшем предпринять попытку вернуть себе утраченные земли. Для этого, по мнению политика, будут стараться прекратить гражданскую войну и установить порядок, найти нового правителя – «богатого себе государя короля с великою помочью казны» и союзников для будущей войны с Россией. Ради сохранения за собой такой возможности они отказываются от тех выгод, которые им могут принести русские условия «вечного» мира. «В перемирье, – писал он, – союзу не будет», и следовательно, придется «за прежнее хану платить, а вновь перекупать». Кроме того, – отмечал он, – «в перемирье великой денежной дачи за уступку не будет же».

Какого-либо решения А. Л. Ордин-Нащокин не предлагал. Он лишь обращал внимание на то, что необходимо найти авторитетные решения с участием всех «думных людей».

Здесь обозначилось существенное различие между взглядами А. Л. Ордина-Нащокина того времени и его будущих партнеров по переговорам. Союз с Речью Посполитой и уступки по спорным вопросам были для него возможны лишь при заключении «вечного мира» между государствами.

Обсуждение, начатое, вероятно, этой запиской, продолжалось и позднее, в том числе и во время пребывания главы русской делегации в Москве 24 декабря 1665 – 5 февраля 1666 г.[467]467
  О времени пребывания дипломата в Москве см.: РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 4, 47. В одной из более поздних его отписок находим упоминание, что свои взгляды на возможные условия мира он излагал «в генваре месяце… в комнате при ближних боярех и окольничьих» (РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 4. Л. 126).


[Закрыть]

Итогом имевших место обсуждений стала подготовка инструкции для русских представителей. Подробный анализ этого документа дан в книге 3. Вуйцика[468]468
  WójcikZ. Traktat andruszowski… S. 229–231.


[Закрыть]. Некоторые дополнительные замечания позволяет сделать обращение к черновику этого документа[469]469
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 74-133.


[Закрыть].

Как правильно отметил З. Вуйцик, инструкция содержала указания, касавшиеся лишь начального этапа переговоров. В соответствии с новой ситуацией послы должны были вести переговоры о заключении длительного перемирия между государствами. Желательно было бы добиться такого перемирия, по которому удалось бы удержать все земли, находившиеся к тому времени под русской властью. Однако составители инструкции считались с тем, что комиссары на столь значительные уступки не пойдут. В этом случае следовало не разрывать переговоров, а просить у царя новых указаний. Таким образом, вопрос о том, на сколь значительные уступки готова будет пойти русская сторона при заключении мира, оставался открытым. Как правильно отметил З. Вуйцик, это было связано с тем, что несмотря на то, что поздней осенью 1665 г. между участниками гражданской войны было заключено временное соглашение, как увидим далее, у царя и его советников были серьезные основания ожидать, что в 1666 г. гражданская война может возобновиться. В этих условиях не следовало торопиться с предложением уступок.

Обращение к черновику документа показывает, что в нем первоначально стояла дата 4 декабря, исправленная затем на 12 февраля[470]470
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 74.


[Закрыть]. Таким образом, первоначальный вариант наказа был составлен еще до приезда А. Л. Ордина-Нащокина в Москву, а окончательный – когда он уже находился на пути к месту будущих переговоров. В заключительной части наказа были помещены статьи о том, что границы подчиненного России Войска Запорожского должны распространяться до Южного Буга, а Брестская уния должна быть ликвидирована[471]471
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 122.


[Закрыть]. Затем статьи были зачеркнуты и в окончательный текст наказа не вошли. Обративший внимание на эти особенности документа И. В. Галактионов высказал мнение, что эти статьи были внесены в наказ сторонниками «твердой» политики по отношению к Речи Посполитой и удалены из него по настоянию А. Л. Ордина-Нащокина[472]472
  Галактионов И. В. Из истории русско-польского сближения в 50–60-х годах XVII века (Андрусовское перемирие 1667 года). Саратов, 1960. С. 86.


[Закрыть]. Это предположение можно подкрепить ссылкой на отписку А. Л. Ордина-Нащокина, посланную в Приказ тайных дел в мае 1666 г. В ней он жаловался на «злые разговоры» от «думных людей», «от злых разговоров много пострадал» Ф. М. Ртищев, защищавший автора отписки. Поэтому, – пояснял он далее, – Ртищев «до совершения миру в посольстве списываться со мною… пострашился»[473]473
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 429. К числу «злых людей» принадлежал, по-видимому, глава Посольского приказа Алмаз Иванов. Шведский резидент сообщал, что 18 января у него произошло резкое столкновение с Афанасием Лаврентьевичем. Думный дьяк называл его «изменником», а тот Алмаза Иванова – «мужиком» (Форстен Г. В. Сношения Швеции с Россией во второй половине XVII в. (1648–1700) // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1898. Июнь. С. 331).


[Закрыть]. Последние слова указывают как будто на то, что «злые» разговоры были связаны с разногласиями в «литовском деле».

Появление в тексте наказа таких статей не было случайностью. И расширение границ гетманства до Южного Буга, и ликвидация унии были важной частью русской внешнеполитической программы еще в середине 50-х гг. XVII гг. Когда международная ситуация и положение на фронтах стали неблагоприятными для Русского государства, эти положения были сняты, и на переговорах 1663–1664 гг. о них не упоминалось. Очевидно, с началом гражданской войны в Речи Посполитой некоторые русские политики (возможно, готовившие документ дьяки Посольского приказа) сочли своевременным снова выдвинуть такие условия. А. Л. Ордину-Нащокину, вероятно, удалось доказать, что у русской стороны мало шансов добиться их осуществления. Очевидно, в этой связи затрагивался и вопрос о ситуации на Правобережной Украине, где с началом «рокоша» резко усилилось крымское влияние.

В результате к основному тексту наказа была сделана приписка, что нужно по совершении мирного договора проводить согласованную политику обоих государств по отношению к Крыму вплоть до совместных военных действий в случае необходимости[474]474
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 133. Воспроизведение различных частей этого текста см.: Галактионов И. В. Из истории… С. 87; Wójcik Z. Traktat andruszowski… S. 231.


[Закрыть]. Уже при подготовке львовского посольства русским политикам было ясно, что для установления стабильности на территории Украины необходимо противодействовать крымской экспансии, но в то же время они исключали возможность совместных действий с Речью Посполитой. Предложение о таком соглашении было выдвинуто с русской стороны на переговорах в Дуровичах, но тогда оно было тесно связано с заключением «вечного мира» между государствами. Теперь такое соглашение оказывалось возможным и при заключении перемирия. Если учесть, что аналогичное предложение содержалось в инструкции, данной комиссарам, то можно сделать вывод, что еще до начала переговоров произошло сближение позиций сторон по одному из важных вопросов послевоенного развития отношений.

Параллельно с подготовкой к мирным переговорам развивались тайные контакты русских доверенных лиц с Е. Любомирским. 17 октября 1665 г. А. Л. Ордин-Нащокин получил «посыльные… писма» от Марселиса, где тот сообщал, что по окончании своей официальной миссии намерен отправиться к Любомирскому[475]475
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 17. Л. 15.


[Закрыть]. В конце октября один из корреспондентов А. Л. Ордина-Нащокина сообщал ему из Риги, что П. Марселис из Гамбурга намерен ехать во Вроцлав[476]476
  РГАДА. Ф. 79. 1665 г. № 17. Л. 59.


[Закрыть], где находилась жена Любомирского и его приближенные. Сведения о последующем этапе контактов могут быть установлены на основании двух писем П. Марселиса к А. Л. Ордину-Нащокину и перевода письма П. Марселиса к такому близкому к гетману человеку, как Б. Гелленфельдт. Из этих писем можно узнать, что эта миссия Марселиса была тайной, о ней было известно лишь узкому кругу лиц[477]477
  Как писал П. Марселис Б. Гелленфельдту, в Москве «толко три человека ведают про посольство ко князу Любомирскому» (РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 169).


[Закрыть]. Одним из этих лиц был, несомненно, А. Л. Ордин-Нащокин[478]478
  Неслучайно Марселис выражал сожаление, что не застанет Афанасия Лаврентьевича ни во Пскове, ни в Москве. «Понеж, – писал он, – без вашего благошляхетства не ведаю, кому те дела… объявить» (там же. Л. 162).


[Закрыть]. Другим был такой близкий и доверенный человек царя, как Б. М. Хитрово, который (а не Посольский приказ) отправил Леонтия к отцу[479]479
  РГАДА. Ф. 79. 1666 г. № 3. Л. 161–162.


[Закрыть]. Из этих писем видно, что из-за болезни П. Марселиса его поездка к Любомирскому не состоялась, и к Любомирскому выехал его сын Леонтий. Но произошло это лишь в декабре 1665 г., уже после того, как в Пальчине в ноябре 1665 г. было заключено при посредничестве епископов соглашение между враждующими сторонами. Любомирский обязался на время оставить Речь Посполитую и прекратить военные действия, но войско, связанное с Любомирским, сохраняло свою особую организацию и размещалось на зимние квартиры на территории, присоединившейся к «рокошу» Великой Польши. Король обязался в феврале 1666 г. созвать сейм, на котором должен был рассматриваться вопрос о реабилитации Любомирского[480]480
  Nagielski M. Rokosz… S. 203, 205.


[Закрыть]. В соответствии с условиями соглашения гетман выехал во Вроцлав.