Текст книги "Лермонтов и Пушкин. Две дуэли (сборник)"

Двое у окна:

– Не бойтесь! Это – не тот Бенкендорф!

ТИРАН (Николаю Ивановичу). Как я его понимаю!..

…когда юноша идет по залу, провожаемый взглядами.

Он подошел к группе молодых людей и ткнулся в плечо Льву Сергеевичу…

БЕНКЕНДОРФ. Он совсем переменился!.. Совсем переменился!.. (Что-то шепнул на ухо.)

КТО-то ИЗ ОКРУЖАЮЩИХ (ему). Тсс! Тут дамы!

ДЕВУШКА. Кто переменился?

– Столыпин. Кому ж еще? Столыпин!

Пауза.

В это время вверх по лестнице взбежал какой-то запыленный, явно с дороги, офицер – резко отличный по виду от всех присутствующих…

– Я к полковнику!.. (Карпову.)

КАРПОВ (Полковнику, растерянно). К вам!..

ОФИЦЕР. Полковник! Я только что прибыл! И только что – узнал! Это все из-за меня!

Перед вами судьба Лермонтова!

ПОЛКОВНИК. Как? Еще одна? Сколько ж у него было судеб?..

Пауза.

А в ресторации – старший из музыкантов оркестра (4-й, «ДИРИГЕНТ») – вошел, сделал знак остальным, сидевшим тихо в стороне… Те поднялись и подняли с полу инструменты.

– Ваш выход! Ваш выход!.. (Заторопил.)

Не перепутайте ноты!

Музыканты ушли. И в зале – пауза какого-то незаметного движения к выходу…

ГОЛОС (откуда-то сверху, с колосников – будто Дорохова, выкликая). Полковник Безобразов! Майор Арнольди! Подполковник Тиран!

Люди – один за другим – заспешили к дверям.

Ресторация пустеет. Опустел номер Полковника из штаба – на втором этаже.

Остались только ИГРОКИ за столом… В игре – запись… 2-й игрок записывает, а 1-й – по-детски, с полуоткрытым ртом, следит за ним:

1-й ИГРОК. И еще – за онеры! И еще за онеры! И еще – за онеры!..

Пауза.

Оркестр за окнами… Похоронный марш!

1-й (поднял голову). Что?.. Никого нет?

Пустая ресторация…

Звуки похоронного марша.

Игроки пересаживаются, меняясь местами за столом. СЭР ГЕНРИ МИЛЛС сдает карты, прочие принимают их, смотрят, на глаз прикидывают шансы…

1-й (под нос). И еще – за онёры! И еще за онёры!

Пауза похоронного марша…

1-й вдруг бросил карты на стол:

– Нет, не могу!.. (И пошел к окну.)

Остальные поглядели на него, кажется, с недоумением. Только 3-й вроде понял и пожал плечами. Пауза. Звучит марш…

1-й (от окна). Полковник Безобразов – от нижегородских драгун!.. Арнольди, майор, – от гродненских гусар! От лейб-гусар – Тиран! И унтер-офицер – от Тенгинского пехотного…

Пауза. Марш под окнами.

1-й (вернулся к столу и словно в оправдание). На руках – несут!

2-й. Да тут недалеко!..

СЭР ГЕНРИ МИЛЛС. In Europe they would never unterrupt cards, not even at the end of the world!

1-й. Что он говорит?

2-й. Что в Европе не принято прерывать игру – даже если конец свету!..

Игра возобновилась.

Еще какое-то время звучит похоронный марш, который вдруг сменяется почти без перехода – веселеньким мотивом музыки с бульвара…

1-й (поднял голову). Что они играют?

3-й. Вы забылись. Это уже следующий день!.. Бал у Голицына!

1-й. Разве?.. (Провел рукой по лбу.) Так незаметно идет время за картами!..

2-й. Да. Нынче бал состоится. Хорошая погода. (Обыденно. Смотрит в карты.)

А ресторация постепенно вновь заполняется людьми, покинувшими ее – вчера?.. или несколько минут назад? (кто знает, что значит время?) – ради чрезвычайного происшествия. Люди встречаются, сталкиваются, переговариваются негромко.

За игорным столом:

1-й. Все-таки ужасная история! (Поежился.)

2-й (понял не сразу). Ах, вы о Лермонтове?!

Пауза.

3-й (глядя в карты). Ну, во-первых, человек убит; прискорбно уже само по себе, хоть я и не относился к поклонникам его!.. Потом… один из нас убит одним из нас – что тоже неприятно!.. И убил наш милый, загадочный, наш угрюмый майор…

Я долго думал, что скрывается за его загадочностью? Мм… Оказалось – вон что!

2-й. Но дуэль – не убийство: поединок чести!

3-й. Ах, оставьте!.. (Поморщился.) Этот казарменный гумор! Солдатский анекдот!..

2-й. Но все считают так!

3-й (надменно). Почему это – все, когда я так не считаю?!..

А ПОДПОЛКОВНИК ТИРАН поманил зачем-то игрушечного Офицерика.

ОФИЦЕРИК. Вы – меня?..

Подошел. Слегка удивлен…

ТИРАН выпил и чуть развязен. Но в границах приличий…

ТИРАН. Ну не все ж вам стоять за чужим столом, следя чужую игру!

И молчит о чем-то…

ОФИЦЕРИК (полагая, что они молчат об одном). Как подумаю, что мы там оставили его одного!.. И ушли!

ТИРАН (воззрился на него с любопытством). А открыть вам мои карты? Облегчить душу?..

ОФИЦЕРИК. Какие карты? (Улыбнулся растерянно.)

ТИРАН. Не стоит! И вы – не давайте мне говорить! Потом пожалеете!

ОФИЦЕРИК. Почему?

ТИРАН. Иногда мне самому хотелось его… того! А теперь плачу. Смешно! (Странный жест. Вдруг рассмеялся и ткнул его пальцем под ложечку.) Тираны мира! Трепещите!..

Оставив собеседника в растерянности. Пауза.

В центре зала – кто-то, прислонившись к стене:

– А два дня назад намокли все бумажные фонари!

– Подумаешь! Повесили новые – бумажные!

ПОСЕТИТЕЛЬ, что вчера писал письмо, – пишет снова, но, должно быть, другое:

– Все, что я писал тебе вчера… (Зачеркивает.) Я нечаянно был введен в заблуждение, изложив тебе причину… (Зачеркивает.) Вот как рассказывают эту историю вполне достоверно… Из самых достоверных источников. (Пишет.)

Проходят двое офицеров, из коих один – тот, что вчера, под занавес, ворвался к Полковнику из штаба…

ОФИЦЕР. Я сказал им – поедем в Пятигорск! Там все наши. Они сыграли в орлянку… Вышло ехать!

Брр! Так и вижу эту монету на полу! Как судьбу!

ДРУГОЙ. А монета – как упала? Орлом?

ПЕРВЫЙ. Орлом!

ДРУГОЙ. Тогда судьба!.. Ну кто-то ж должен вертеть всем этим!.. (Общий жест – на все вокруг.)

Прошли.

За одним из столов ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ и ДЕВУШКА (та самая).

ДЕВУШКА. Нет, вы скажите – как старший! Мы будем ходить на балы? И радоваться, что нынче нету дождя? И забудем? И вовсе не станем думать?..

ЛЕВУШКА. Да. Наверное. То есть это – не совсем так!.. Что-то в нас остается! Там, знаете… Потаенно!

ДЕВУШКА (с улыбкой). Он и в гробу был так хорош, как живой! Как по-вашему, это будет в портрете?

ЛЕВУШКА. Вряд ли… Вряд ли! Все портреты врут – более или менее!

ДЕВУШКА. А Дмитревский так и не нашел мое бандо! То самое – с золотым ободком!.. Была бы мне память!

Пауза. Вдруг прикрыла глаза и очень внятно произнесла…

Если что случится со мной – знайте, что это белые олени! (И открыла глаза – как после сна. Спросила тихо.)

Вы не знаете, что это – белые олени? (Тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение.)

– Это Миша сказал, когда уходил! Я вспомнила, наконец!

«Если что случится со мной – знайте, что это – белые олени…» А что это?.. (Почти шепотом.)

ЛЕВУШКА. Не знаю. Хотя… Он мне что-то говорил! Нет, определенно говорил! Я слышал от него… То ли они похожи на что-то, то ли – что-то на них… Не помню! (Усмехнулся грустно.)

Но не могло же у родителей достать на двоих?

ДЕВУШКА. А это неспроста, а?

ЛЕВУШКА. Я лучше вашего знал эту породу людей! Вот и скажут чепуху – а со значением! У меня был брат такой!

ДЕВУШКА. А разве бывают белые олени?…

К их разговору прислушивается НЕИЗВЕСТНЫЙ за соседним столом, которого мы видели раньше – с мольбертом художника. Может, и сейчас у ног его сложенный мольберт. Официанты начинают обносить присутствующих мороженым…

ПОСЕТИТЕЛЬ (который пишет письмо). Лермонтов сказал: «Знаешь, кто такая княжна Мэри?.. Княжна Мэри – это твоя сестра!»

Мартынов в этих условиях был должен стреляться – как благородный человек!

Но зачем он стрелял?.. (Пишет.)

ДЕВУШКА (Льву Сергеевичу). Не знаете, почему эта Эолова арфа не поет? Я хотела спросить у Миши, да как-то не вышло!

ЛЕВУШКА. Не знаю, не скажу. Говорят, пела когда-то. (Помолчал.) Может, и сейчас поет. Только люди перестали понимать ее язык!..

За соседним столиком сестры СТАРШАЯ и МЛАДШАЯ.

МЛАДШАЯ. Ну ты довольна? Ты уже – не княжна Мэри! Тебя разжаловали!.. Появилась новая претендентка… Сестра Мартынова! (Понизив тон.) А тебе б не хотелось быть княжной Мэри?..

СТАРШАЯ. Слушай, как я тебя терплю?

МЛАДШАЯ. Ты лучше спроси – как я себя терплю? Ты меня терпишь лишь часть времени… Но я себя – все время!

Левушка и 1-я Девушка.

ДЕВУШКА. И почему все так грустно?

ЛЕВУШКА. Не говорите!

У меня был брат!.. (Начал он.) Он был не самый легкий человек… И я был не самый удачный у него братец!.. Но… я знаю этих людей!.. Это – особая порода!.. Они, как боги, нисходят к нам с Олимпа, и им некогда научиться… быть обыкновенными людьми!

…и вдруг заметил, что она смотрит куда-то в сторону. В пространство, в котором слышится музыка.

– Вам надо идти!.. Там – что было, не было… развлечься немного! Либо отвлечься!..

ДЕВУШКА. Я никуда не пойду! (Но чуть приподнялась.)

ЛЕВУШКА. Идите-идите! Вам надо! Идите!

ДЕВУШКА. Это нехорошо! На следующий день!..

ЛЕВУШКА. Ничего. Я отпускаю грехи. Идите, идите!

ДЕВУШКА. Вы думаете?.. (Пошла. Остановилась.) Но мне вовсе не хочется, вовсе не хочется!

ЛЕВУШКА. Идите!

ДЕВУШКА. А вы, Левушка?

ЛЕВУШКА. Но я старше вас!

Она мотнула головкой и направилась куда-то. Исчезла среди молодых людей…

Звуки музыки.

И люди прислушиваются к ней и покидают ресторацию один за другим.

ОФИЦЕРИК поднялся на пару ступенек вверх по лестнице, облокотился на перила и глядит, как зала пустеет. Грустен. Мимо идет КАРПОВ.

ОФИЦЕРИК (окликнул). Карпов!.. (И пожаловался ему.) Как подумаешь, что мы там оставили его одного!.. В полной тьме! И ушли.

КАРПОВ (писарским тоном). Да… Жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг – такая пустая и глупая шутка!

ОФИЦЕРИК. Карпов! Ты тоже разочарован?

КАРПОВ. А как же-с! (С достоинством.)

И двинулся наверх.

А ОФИЦЕРИК подумал еще и побрел к игрокам.

ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН постоял в одиночестве и подсел к столу – где сидят ДВЕ СЕСТРЫ.

И они:

СТАРШАЯ. Ой, Левушка, вы!.. Как все ужасно, право, ужасно!

ЛЕВУШКА (расчувствовавшись). У меня был брат… Положа руку на сердце… я был не самым легким у него братцем! Беспечен, легкомыслен… а в молодости и того хуже, увы! Я вечно досаждал ему неприятностями. Он платил мои долги!.. Молодость безмерна, не знает меры… Но когда его не стало…

СТАРШАЯ. Я вас понимаю. Мне даже не хочется идти на этот бал!

ЛЕВУШКА (замахал руками). Идите, идите!

МЛАДШАЯ. Но мне не хочется! (Искренне.)

СТАРШАЯ (в пространство). Мне вовсе не хотелось идти на этот бал!

…чуть подтолкнул а Младшую. Уходят…

А он подошел к ОФИЦЕРИК у и стал рассказывать ему:

– У меня был брат!.. Он был великий человек! Великий, знаменитый! Я иногда думал: «А почему, собственно… Господь все отпустил ему, а не мне?»

Но когда его не стало…

ОФИЦЕРИК. Я сам не понимаю, зачем туда иду?..

ЛЕВУШКА (быстро). Идите, идите! Я вас задерживаю!

ОФИЦЕРИК. Вот жизнь! И не хочешь идти – а идешь!.. (Развел руками. Ушел.)

Зала быстро пустеет. И темнеет за окнами.

ДВОЕ ПОЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ у окна:

– Мартынов!

– Где?..

– Вон, белая черкеска!.. Гуляет. С конвоиром!..

– И кто-то с ним раскланялся!

– А что, по-вашему, с ним в жизни теперь и кланяться не будут?

ЛЕВУШКА (подошел). Где?

Ему показали:

– Вон! Белая спина! (И своему спутнику.) Пошли и мы! Пора! (Покидают зал.)

ЛЕВУШКА (стоя у окна). Белая спина! Белая загадка!.. (Улыбнулся зловеще.)

Пауза. Крикнул в пространство:

– Человек!..

Появился Половой. ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ жестом потребовал большой бокал, а не какой-нибудь… И когда ему поднесли – он в пустой ресторации (поодаль только игроки) – подошел к пустому столу и, присев на край, отодвинул пустой стул и – с бокалом в руке – стал рассказывать этому стулу:

– У меня был брат! Положа руку на сердце – я был не самый приятный у него братец! Я тянул с него деньги. Иногда таскал по секрету. Из бумажника. Тискал его девок. Прокучивал его гонорары – с цыганками у Демута…

А потом его не стало. И я стал думать – может, это меня?!..

Выпил с полбокала. Опрокинул стул. Подошел к другому столу. Присел – и другому стулу:

– У меня был брат! Положа руку на сердце – он был не самый легкий человек! И при жизни его – я устал… Всегда быть только чьим-то братом! Я думал, грешный человек, когда он умрет – а я моложе его! – я сам стану Пушкин…

Мм… И што-с?

Когда его не стало – я понял, что кончилась и моя жизнь, как кончается жизнь тени!

Пауза. ИГРОКИ.

СЭР ГЕНРИ МИЛЛС. This man… There… What he is talking about?

2-й. Спрашивает, что он там говорит, этот человек?

1-й. Это Пушкин – брат известного сочинителя!

2-й что-то перевел. Усмехнулся…

СЭР ГЕНРИ МИЛЛС (покачал головой). In England we have never heard of him!..

2-й. Говорит, что Англия не знает такого!

3-й. Скажите, это потому – что у них мужчины ходят в юбках.

Пауза. Темнеет…

В номере – ПОЛКОВНИК и КАРПОВ.

ПОЛКОВНИК. Да, ты обещал мне – реестр вещам покойного Лермонтова. Что там осталось от него…

КАРПОВ. Все читать?.. (Ищет бумагу, потом читает.)

Образ маленький святого архистратига Михаила в серебряной вызолочной ризе. Один.

Крест маленький, вызолочный с мощами. Один.

Писем разных лиц и от родных – 17.

Собственных сочинений покойного на разных лоскуточках бумаги – кусков семь…

Поздний вечер. Разошлись игроки.

В ресторации – один ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ. Сильно пьян. Входит, видно, разыскивавший его ДОРОХОВ.

ЛЕВУШКА (не глядя, обыденным тоном). Руфин, я все понял! Они убили его!

ДОРОХОВ. Кто?

ЛЕВУШКА. Кавалергарды!

ДОРОХОВ. При чем тут кавалергарды?

ЛЕВУШКА. Как?.. Дантес – кавалергард. Мартынов – кавалергард… Сначала брата, потом – Мишу. Убили! Ты не знаешь их, как я знаю. Они – полк предателей…

ДОРОХОВ (спокойно). Ты преувеличиваешь!

ЛЕВУШКА. Ты их не знаешь!.. В 37-м они все как один стояли за Дантеса!

ДОРОХОВ. Ну за кого-то ж им надо было стоять!.. Дантес был их полку!..

ЛЕВУШКА. Нашего полку прибыло! (Усмехнулся.) Первый полк русской гвардии встает горой за какого-то прощелыгу-иностранца!

Они все предатели. До одного.

ДОРОХОВ. Преувеличиваешь!

ЛЕВУШКА. Декабря 14-го – они первые пришли на помощь тому!

ДОРОХОВ. Ну и что? Не одни они!

ЛЕВУШКА. Они там сталкивали под лед раненых московцев! Сам видел!

ДОРОХОВ. Ты разве был на площади?

ЛЕВУШКА. Был. А ты не знал? Ты молод, вообще, и многого не знаешь!

ДОРОХОВ. Как же тебя не замешали?

ЛЕВУШКА. Да так… Я, понимаешь, все бегал, смотрел – ты ж знаешь меня! Пока соображал, то да се, кто за кого, – и день прошел. День короткий. Декабрь!

Давай кричать: «Кавалергарды – предатели!»

ДОРОХОВ. Не надо ничего кричать!

ЛЕВУШКА. Давай крикнем вместе: «Кавалергарды убивают поэтов!»

ДОРОХОВ. Тише!

ЛЕВУШКА. Я один! (Кричит.) «Преторианская гвардия убивает русских поэтов!»

ДОРОХОВ дает ему пощечину, легко и негромко.

ЛЕВУШКА. Што-с?

ДОРОХОВ. Ничего. (Спокойно.) Но я ведь никогда не был кавалергардом – ты знаешь…

ЛЕВУШКА. Руфин! Ты, кажется, ударил меня!

ДОРОХОВ. Тебе показалось.

ЛЕВУШКА. Да! (Держась за щеку.)

ДОРОХОВ. Нет!

ЛЕВУШКА. Я тебя вызываю!

ДОРОХОВ. А я не стану драться с тобой.

ЛЕВУШКА. Ладно! (Вдруг тоскливо.) Ты их не знаешь, как я их знаю. Кавалергардов!..

ДОРОХОВ. Может…

ЛЕВУШКА. У них свои понятия о чести. Не наши!..

ДОРОХОВ. Да, нас ведь с тобой не взяли б в кавалергарды – мы ростом не вышли!

ЛЕВУШКА (пьяно хихикнул). Да! Хотя на коне и в постели – все одного росту! (Вдруг зверея.) Я их вызываю! Их всех! Весь полк!

ДОРОХОВ (спокойно). Завтра вызовешь! Завтра!

ЛЕВУШКА. Не веришь? Я вызываю их!

ДОРОХОВ. Ладно. Пойдем!.. Тебе одному нельзя – с целым полком. А мы – вдвоем – мы, может быть, справимся! (Обнял и пытается увести его.)

ЛЕВУШКА (вдруг останавливаясь). Руфин, скомандуй! «Сходитесь или я вас разведу!»

ДОРОХОВ (ровно и тихо). Сходитесь или я вас разведу!

ЛЕВУШКА (вытянул указательный палец в темноту). Пли! Пли! Пли! Дайте мне еще одного кавалергарда! (И, сотрясаясь в рыданиях, упал на грудь Дорохова. Пауза. Почти спокойно.)

Я вспомнил. Был такой Фома Лермонт – древний шотландский бард и пророк. Это за ним феи послали белых оленей!

(Пауза. В зал – очень громко.) Поэты не умирают, господа! За ними приходят белые олени!

Ушли.

Спустя какое-то время на лестнице, на площадке появился ПОЛКОВНИК в домашнем халате.

ПОЛКОВНИК. Кто тут кричал? (В темноту.) Я спрашиваю – кто кричал?..

Из темноты вынырнул КАРПОВ и ровным голосом:

– Майор Пушкин, ваше высокоблагородие! С ним – солнечный удар! (Постучал себя по голове.)

ПОЛКОВНИК. Передайте майору Пушкину, что я не слышал, к сожалению, того, что он говорил, и потому прошу его завтра зайти ко мне!

Пауза.

– Ты обещал мне реестр вещам покойного Лермонтова. Что там осталось от него!

Пауза. Темно.

ГОЛОС КАРПОВА. Шкатулка орехового дерева с бронзом – одна…

…Ножик перочинный с ножницами и другой небольшой сломанный – два.

Кисть для бритья с ручкою Нейзильбер…

Бритв в черных черенках в футляре – две.

…Мундир поношенный – один.

…Брюк одне новые, другие поношенные, суконных форменных – двое.

…Шаровары поношенные – одне.

Таковые же, серого сукна, поношенные – одне…

…Эполет мишурных пар три!.. (Голос переходит в монотон, еще какое-то время не исчезая совсем.)

На просцениуме появился ПОЛКОВНИК в домашнем халате и невидимому собеседнику, в зал:

– Вам следовало обратиться к полковнику… э-э… (Затруднился фамилией.) Кушинникову! Он вел дело.

(Помолчав.) Понимаю! Обычная для нас, русских, сторонность – к чинам жандармского ведомства, к голубому мундиру. Зря, в сущности! Там тоже есть порядочные люди – как везде! Дело ваше, конечно!

Белые олени?.. Не масонское что?.. Не припоминаю!..

(Еще помолчав.) Такие дела! Мы что-то упустили – где-то, когда-то!.. В каких-то годах… Теперь уж не поймешь, где и когда!..

Вы читали последнюю сводку из-под Севастополя?..

Пауза.

ГОЛОС в монотоне почти без различения слов – продолжает читать список вещей, оставшихся от усопшего Лермонтова.

Конец

Ленинград. 1970-е…

Редакция 2013 г.